7
Тоня проснулась с давно забытым трепетным чувством девочки, которой сегодня предстоит пойти " в первый раз в первый класс".
-Доброе утро!- пожелала себе и всем, всем хорошим людям, всем детям Земли.
Отбросила одеяло и дурашливо сползла на прохладный коврик. Опередив звонок, нажала на кнопку будильника: шесть.
Распахнула окно и впервые с наслаждением сделала обязательную зарядку. Потом душ,- ах, мамочки, какая это прелесть-душ! И завтрак привычный - молоко, омлет, гренки - сегодня показался необыкновенно вкусным. И утро пасмурное, типичное ленинградское, с ветерком - отныне лучшее утро в её прежде серой жизни.
Забыв о возрасте, Тоня вприпрыжку, размахивая сумкой, пробежалась по лестнице, тихо напевая:
- От улыбки солнечной одной,
Перестанет плакать
Самый грустный дождик…
Увидела старушку продававшую хрицантемы-купила весь букет, что задыхался в оцинкованном щербатом ведре.
У входа в садик столкнулась с тётей Галей.
-Что за торжество?- поинтересовалась та.
- Просто так,- сказала Тоня и рассмеялась.
-Неужели встретила?! Я ж говорила: потерпи чуток. Поздравляю, Тонечка, от всей души!
- Ой, рано ещё…- смутилась Тоня неожиданно, похоже, только сейчас осознав причину своего настроения. И набежали неловкость, девичья стыдливость, спеленали как младенца.
- Ну, не буду вгонять тебя в краску,- тётя Галя удалилась по своим делам.
Тоня разнесла цветы по всем комнатам, автоматически отвечая на вопросы:
-Просто так.
В ответ коллеги добродушно понимающе, усмехались.
-Привет, Франции!- появилась Лена.- Что я вижу, батюшки мой свет! Можно поздравлять?
-Рано…- ещё более смутилась Тоня.
- Ну, ну, не томи, рассказывай…
Лена слушала внимательно и вдумчиво, всё время подбадривающее улыбалась.
- Оно! Тонечка, оно!- заговорила горячо, когда Тоня сделала паузу.- Плюнь на все страхи, действуй! Двое детей? Это же, как нельзя лучше! Малышкам нужна мама, замечательная мама, такая как ты. Не куксись, я говорю правду. Главное, ничего не бойся! Если он от детей без ума, ручаюсь, через месяц сделает тебе предложение. Только ты не строй из себя недотрогу…ну, не в том смысле…-Лена сделала неопределённый жест, вкладывая в него значение интимной связи.- Я хочу сказать: будь понежнее, попривлекательней…Грубо выражаясь: приручай. Запомни: счастье и прочность семьи на восемьдесят пять процентов зависит от женщины. Это стабильно! Слушай! У меня идея! Это ж такой крючок…
-Крючок?
- Да! Идём сейчас к Маргарите, объясним ситуацию. Устроим девочек в наш садик, да он же тебе ноги целовать будет!
- Я тоже об этом подумала…
-И что? Испугалась?
- Неудобно…
- Неудобно колготки через голову надевать, и на потолке спать,- не зло вспыхнула Лена.- Если так рассуждать, вообще жить не стоит. Ты хочешь замуж?
- Хочу…
- Всё, идём к Маргарите. И, пожалуйста, не дрожи. Или я одна пойду.
Заведующая садиком Маргарита Юрьевна яркая неувядающая женщина под пятьдесят, стояла у зеркала, и вяло грызла яблоко. Что-то ей явно не нравилось в отражении, но понять не могла.
-Здравствуйте, девочки. Проблема заела?
- Заела,- Лена решительно выступила вперёд.- Маргарита Юрьевна, как вы относитесь к семейной жизни?
Заведующая поперхнулась, удивлённо вскинула брови:
-Вопросик…Положительно, разумеется. А в чём дело? Тебе нужна квартира?
- Нет, квартира мне не нужна. И вообще не обо мне речь. Нужно устроить в наш садик двух девочек. Это залог создания новой счастливой семьи.
Маргарита Юрьевна поджала пухлые вишнёвые губы, положила огрызок на стол, тщательно вытерла руки.
- Счастливая семья -это безусловно хорошо. Если сможем - поможем. Давайте по порядку и максимум подробностей.
Через четверть часа Тоня и Лена вышли от заведующей с разрешением. Лена тут же вызвалась отвезти бумагу в роно.
Тоня вновь засветилась, как утренний цветок влажный от росы.
8
Неделю спустя.
Воскресной ночью Макар и Тоня возвращались домой со свадьбы- Лена дождалась своего часа.
Макар был пьян, но на ногах держался крепко, лишь язык не знал покоя, молол всякую забавную всячину. Тоня понимала, что он старается для неё: чтобы лишний раз улыбнулась, засмеялась.
И она смеялась витая в облаках. И от выпитого шампанского и от счастья, что вот сейчас запросто идёт с мужчиной под руку, что она уже всем сердцем любит его. И девочек, и они её. И дедушке она понравилась, невесткой зовёт.
На выходные девочек взяла к себе тётя Галя, так что они всё это время были спокойны. И сейчас, смеясь над потешными историями Макара, Тоня отчётливо сознавала: она созрела для более тесной связи. Об этом кричит каждая клеточка её тела.
В подъезде Тоня остановилась.
-Всё, тихо,- сказал себе Макар.- Народ баиньки, не бум беспокоить.
Тоне вдруг вспомнилось, как она видела на этом самом месте целующуюся парочку. И ей дико захотелось, чтобы Макар сейчас поцеловал её крепко, страстно, по настоящему. Она ведь по сути-то не целованная девица.
Но Макар не понял: он дурашливо нажал пальцем на её нос и сказал, что сейчас они пойдут к Тонечке и она сыграет Генделя, как обещала.
Тоня не обиделась, расценив его непонятливость, как принцип: в подъездах не целоваться. А иначе, зачем же в гости напрашивается?
-Раздевайся, проходи,- Тоня летала, не чуя ног, хватая со стульев тряпки и пряча их в шкаф.- Располагайся…
Поставила чайник на плиту, вернулась в комнату. Макар рассматривал корешки книг. Тоня присела к пианино, открыла крышку, тронула клавиши…
С томиком Ахмадулиной подошёл Макар, присел на краешек дивана. Тоня чувствовала на себе его взгляд, он вдохновлял и будоражил, и музыка рвалась, как признание.
Макар смотрел на её руки, оставаясь внешне спокойным, но глаза выдавали происходящую в нём работу мысли. Тоня отдала бы многое, чтобы хоть краешком узнать, о чём он сейчас думает.
Она играла одну мелодию за другой, а Макар по-прежнему сидел не шевелясь.
На кухне засвистел закипевший чайник. Тоня убежала выключить газ.
-Идем, чай пить,- пригласила через минуту.
-Руки можно помыть?
- Нужно,- засмеялась Тоня.- Проходи, там увидишь мыло, полотенчико.
Сама прошла в комнату и быстро переоделась в домашнее: свежий довольно симпатичный халатик. Возвращаясь на кухню, увидела в приоткрытую дверь санузла: Макар сидел на краю ванны и задумчиво тёр руки. Куда делась его весёлось, дурашливость?
-Не спать,- окликнула Тоня.
Он пришёл не сразу: Тоня уже разлила чай, порезала бисквит, наполнила розетки сливовым вареньем.
-Тоня,- заговорил Макар, когда молчание излишне затянулось.- Я понимаю, что…нетрезвый. Но то, что ты услышишь…мысль трезвая. Конечно за девочек я безмерно благодарен тебе, это мой большой долг…я верну, это даже не обсуждается…Тоня, твоего чувства не заметить…нужно быть последним кретином…я очень тронут…Прости за казенные слова, но иначе я не смогу…сказать…
Тоня мёртво вцепилась в край стола, пяткам стало холодно, внутри всё сжалось, точно от знобкого ветерка. Едва Макар заговорил, Тоне не понравился его тон: таким тоном не говорят признания, таким тоном сообщают…Нет!нет,не думать!
-Не говори,- выдохнула с трудом,- не надо…
- Я скажу, Тоня…ибо надо…Не хочу играть в прятки, лгать и претворяться…Не по мне это…Не получится у нас, Тоня с тобой…семьи не получится…Я смотрю на тебя…а вижу Нинку…Не с тобой я буду…с ней…с ней…У других как-то легко всё это: ушла и ушла…Другую заводят, опять те же слова говорят, так же ласкают…А я не могу так, Тоня! Вчера только подумал,…поцелую Тоню…губы онемели, точно паралич схватил…- Макар облизнул враз пересохшие губы, залпом выпил остывший чай и встал.- Пойду я, Тоня…
Она ничего не сказала, машинально кивнула отяжелевшей головой, из глаз посыпались слёзы на оголившиеся колени.
Он накинул куртку и поспешно вышел, бесшумно прикрыв дверь.
Тоня сорвалась с места, метнулась в комнату:
-Бабушка, за что мне такая боль!
Упала на диван и затряслась в безутешном рыдании, колотя побелевшими кулаками тугую обшивку.
А спустя некоторое время рванули тишину стонущие аккорды "Лунной сонаты".
А этажом выше метался на кровати Макар, точно верёвками опутанный, силился и не мог их разорвать. И оставалось лишь рычать и стонать…
Ленинград
Ноябрь 1980 года.