Стихи свои я всегда пишу сначала «от руки». Ну, нет у меня такой привычки – сразу садиться и сочинять за компьютером. Какая-то магия, может быть, таится в написанном, но ещё не напечатанном слове. В общем, чтобы стихотворение «родилось» – оно должно сначала появиться на свет на листе бумаги, или на любом клочке, и написанным от руки. Иногда я переписываю строчки по нескольку раз, что-то правлю, меняю местами. И уже законченное, переношу стихотворение в тетрадь. В ней у меня хранятся чистовые, а не черновые, варианты стихов.
Много у меня таких тетрадей. Ещё с самой юности хранятся. Там они собраны все без исключения, с датами написания. В электронном виде, по сравнению с оригиналами, стихов набрано у меня очень немного. Может быть, просто лень набирать. Или не все их я считаю достойными «увековечивать» в электронном виде и тем более куда-то выкладывать. А может быть, и то и другое вместе. Но в заветных тетрадях, написанных от руки, стихотворения у меня имеются все до единого.
... И вот одна из таких тетрадей, со стихами за минувшие два-три года, лежала у меня как-то возле компьютера на подоконнике. Компьютер стоял на столе рядом с окном. Окно выходило на балкон. Я выбирала из тетради, что ещё можно разместить на сайте «Стихи.ру». Набрала. Разместила. А тетрадь благополучно оставила на подоконнике и через какое-то время о ней забыла, потому что наложила сверху ещё кучу каких-то бумаг.
Между тем на улице стояло лето и как раз совпало так, что мы в этот период надумали менять балконные рамы. То есть, в это время они были сняты, и балкон подвергался безнаказанному нашествию дождя и ветра. Периодически дождевые брызги залетали в форточку, чему я не придавала никакого значения. Лето, тепло же!
Не придавала значения, пока однажды к ужасу своему под верхним ворохом бумаг не обнаружила свою тетрадь с рукописными стихами. Поспешно убрав её с подоконника и перелистав, я с горечью констатировала тот факт, что метаться, и вообще выполнять какие-либо конвульсивные действия было в любом случае уже поздно – тетрадь оказалась безнадёжно испорченной последствиями множества дождей. Нет, конечно, не до такой степени испорчена, что написанное невозможно было разобрать! Дождевые «заплывы» красовались на каждой странице сверху и снизу. И ещё – немного по переднему краю, как бы обрамляя эдаким чернильным облаком написанные строфы. Размылись клеточки тетради, но сами стихи, к счастью, читались вполне свободно – иначе не знаю, как бы я вообще перенесла гибель такого количества своих виршей...
Однако, погоревав и немного утешившись, что хоть тетрадь и испорчена, но сами стихи целы – я просто убрала её от разных случайностей подальше в глубину трельяжа. Тот стоял в другой комнате на почтительном расстоянии от окон. Почему убрала? Ведь, наверное, самым логичным решением было бы – немедленно переписать стихи в другую тетрадь, верно?
Верно-то верно, я об этом и подумала в первую секунду. Но потом что-то решительность моя быстро испарилась. Дело в том, что тетрадь эта была довольно-таки толстой – 96 страниц. При этом в клеточку, а пишу я всегда не через строчку, а на каждой из них. Конечно, тетрадь была исписана не вся до конца, но всё-таки стихов там было много. А букв – так просто ОЧЕНЬ МНОГО! И вот когда я представила, что всё это придётся заново переписывать вручную – мне стало как-то весьма не по себе.
Что там говорить, обленились мы уже писать! На клавиатуре стучать гораздо проще. И не думайте, что я себя не корила за очередной приступ лени. Что не тыкала сама себя в факты, напоминая, как Лев Толстой «Войну и мир» переписывал восемь раз, а некоторые главы, говорят, и по двенадцать. И это во времена, когда никаких пишущих машинок и компьютеров не было и в помине.
Всё это я помнила. И испорченную тетрадь мне было жалко. Тем не менее, времени, которое должно было уйти на переписывание, мне было жаль ещё больше...
Так тетрадь и пролежала в трельяже, нетронутая, довольно значительное время. Периодически я о ней вспоминала, в очередной раз упрекала себя – но всё оставалось без изменений. Если мне нужно было найти какое-то стихотворение – я извлекала тетрадь, находила его, набирала на компьютере, и тетрадь отправлялась обратно.
Думаю, что стихи на меня в конце концов обиделись за такое пренебрежение, и стали являться всё реже и реже. Это, по правде говоря, было справедливо – нельзя так обращаться со Словом! И наконец, совесть совсем меня замучила. Пойдя в отпуск, я купила новую тетрадь, тоже в клеточку, 96 страниц, набралась сил, настроилась и достала свою многострадальную хранительницу стихов минувших лет...
Конечно, быстро переписать всё у меня не получилось. Терпения и усидчивости мне хватало максимум на несколько страниц в день. И что было в этом самым удивительным – оказывается, за то время, пока тетрадь находилась на вынужденном отдыхе, я многие стихи из неё напрочь успела позабыть! Не так часто я ведь их открывала и перечитывала. Некоторые стихи казались мне совершенно незнакомыми – думаю, если бы кто-то прочитал их вслух – я бы, пожалуй, даже не распознала в них свои собственные! Вот ведь как бывает... Мне самой это было удивительно – тем не менее, это чистая правда.
Дни шли за днями, работа медленно, но верно продвигалась. Новая тетрадь, призванная взять на себя все функции старой, испорченной, постепенно наполнялась стихами. Однажды вечером переписывала я очередное стихотворение, и вдруг наткнулась на такие строчки:
Здесь у меня – с хумерами встреча.
Ты – не один в свой пятничный вечер...
Что-что? Я осеклась и перечитала строчки. С кем встреча?! С хумерами? Это кто ещё такие? Почему я не помню? Вгляделась. Нет, чёрным по белому... то есть, фиолетовым по белому было написано: «с хумерами».
Вы, может быть, подумали, что такое недоразумение произошли из-за того, что бумага была подпорчена дождём? Да нет, размывы от дождевых брызг были на этой странице, как и на всех остальных, только поверху и в самом низу. А эти загадочные строчки находились в самой середине стихотворения, там, где страница была девственно чиста.
Подивившись, я переписала строчки в новую тетрадь, закончила это стихотворение, приступила к следующему. Но загадочные хумеры не давали мне покоя. Я отложила ручку, взглянула на дату. Ноябрь, три года назад. О чём само стихотворение – помню отлично, но чтобы у меня в тот вечер была какая-то необыкновенная встреча – я не помнила, хоть режь.
Хумеры... какое-то ведь знакомое слово. Интересно, как правильно ставится ударение? ХУумеры или хумЕры? Если судить по размеру стихотворения, то должно быть второе. Что-то в нём ведь почти библейское... Ханаан... шумеры... Да, шумеры! Вот на что похоже. Шумерские рукописи, древняя цивилизация в Месопотамии, опередившая своё время...
Однако с шумерами встречаться я явно не могла, вымерла эта цивилизация уже давно. Я встречалась с хумерами, а они-то кто? Может, пойти посмотреть в Википедии, глядишь и вспомню? Но я удержалась.
Ситуация явно была абсурдной. Что же я, с помощью Википедии буду вспоминать, в какой тусовке вращалась три года назад? И почему эта тусовка такая загадочная, что все обстоятельства знакомства и встреч с её членами напрочь смылись у меня из памяти, как размытые клеточки по краям тетради? Такого ведь просто быть не может! Однако доказательство лежало прямо передо мной.
Может быть, таковы неизведанные законы нашей памяти? Если я могла забыть некоторые стихи, которые собственной рукой написала – то почему бы не допустить мысль, что точно также я забыла и какой-то, может быть, совсем незначительный период в своей жизни. Хотя в этом было уже что-то пугающее. Наподобие надвигающегося склероза или мыслей о том, что кому-то просто понадобилось стереть эту информацию из моей памяти, так что она осталась только в этом стихотворении. Единственное доказательство, что это было в реальности.
А как всё-таки интересно – какими они были, эти хумеры? О чём мы с ними говорили, чем занимались в тот незабвенный пятничный вечер, три года назад, в ноябре?
И тут взгляд мой упал на строчку ниже, на ту самую:
Ты не один в свой пятничный вечер...
Я увидела, что верхняя петелька от буквы «в» в слове «свой» вплотную прижимается к слову «хумеры» – как я уже говорила, писала я на каждой строчке, не пропуская строку в клеточку шириной. «В», прижатая снизу точно под «и», видоизменила её до неузнаваемости. Добавила ей хвостик внизу. Так «химеры» превратились в загадочные «хумеры».
Здесь у меня – с химерами встреча.
Ты – не один в свой пятничный вечер...
Вот как, оказывается, было в оригинале! Ну, с какими «химерами» встреча у меня была – я помнила хорошо. Со своими воображаемыми страхами. Химеры тем и хороши, что они только воображаемые...
Но на миг меня всё-таки кольнуло сожаление, что такой удивительный эпизод в моей жизни, как знакомство и общение с загадочными хумерами – никогда не существовал, а ведь он мог обещать так многое...
Я начала смеяться.
15 декабря 2019г.