Как-то в моей юности был у нас с батей разговор о политике. Батя говорил: " Вот всё хорошо вроде - мир, нет войны, но с экономикой большие проблемы. Нет товаров в магазинах, людям нечего купить... И вредит этому, по мнению многих умных людей - большая неповоротливая структура - партия. Даже сами, кто это придумал, не знают, как с ней теперь поступать? Когда-то она сыграла большую роль - война, но теперь - беда. Как ты думаешь? Можно ли теперь как-то её убрать?"
Я подумал и ответил: «Надо прежде всего вступить в эту структуру, а затем завоевать непререкаемый авторитет, увлечь лучшие силы партии и резко положить в нужный момент на стол свои партийные документы. Сделать это надо честно и открыто, заявив о том, что партия ему не нужна."
В армии в 135 ВСО у меня был духовным наставником замполит роты Мигин, младший лейтенант. С ним мы тоже разговаривали на эту тему и тоже были его высказывания по поводу неповоротливой монопольной структуры. Само руководство страны становилось заложником такой системы.
- Ты знаешь, - говорил Мигин - многие так думают... и замполит батальона капитан Люсков придерживается того же мнения... - А я и его очень уважал... - Как-то надо решать этот вопрос. Понимаешь? Нас все боятся, да и самому руководству приходится считаться с этим монстром. Мы и они - заложники системы.
Институт… Я учился в СЗПИ на факультете технической кибернетики, лекции по экономике: неповоротливость монопольной структуры… грядёт переход к рыночной экономике…
Когда я работал ещё токарем на Северном Прессе - это конец 70-х, ко мне подошёл мастер Веселов Евгений Арсентьевич и предложил вступить в КПСС. Я был к этому готов - надо вступить, чтобы посмотреть, что это такое и принять запланированное решение. Вступил. Было открытое партийное собрание цеха - человек сто. В нём принимали участие и члены КПСС, и беспартийная братва.
От предложенной работы не уклонялся. Дали поручение стать партгруппоргом сборочного участка, но я тут же натолкнулся на то, что все вопросы мог решить сам, не созывая партийную братию, как мастер этого участка. Вся работа сводилась к оплате членских взносов.
Дали поручение вести партийную учёбу в цехе. Ходил на семинары, но всё больше и больше убеждался, что партия - лишняя. Все вопросы в цехе можно решать и нужно решать без неё. Зачем травить специалистов на собрании? Можно и нужно решать всё в спокойной рабочей обстановке.
В марте 1989 года после очередного партийного собрания цеха, придя домой и включив телевизор, увидел фрагмент съезда народных депутатов СССР - как депутаты от партии КПСС стучали ногами, не давая высказаться заслуженному человеку академику Сахарову. Это заставило меня на следующий же день написать заявление о выходе из партии по собственному желанию. Такого ранее в практике, ещё, по-моему, не было. Сформулировать своё решение как следует не смог. Решил его до самого конца не раскрывать - только твердил: "Партия мне не нужна, жалко на это тратить деньги. Просто хочу уйти, по- честному, положив на стол партбилет."
Как всегда высказаться решил стихами – так, для себя, и держал их в запасе в кармане на всех этапах выхода: это партбюро цеха, партийное собрание цеха, партком завода, парткомиссия завода, парткомиссия объединения и партком объединения. Везде отвечал односложно, не распространяясь и не вдаваясь в полемику.
Мне было легче прочитать свои два стихотворения, которые у меня были в кармане, но посчитал это неадекватом - могли и так подумать, а мне после 1983 года - участия в эксперименте, особенно, надо было контролировать своё адекватное состояние - ведь я находился на учёте психоневрологического диспансера. Позже, значительно позже, мои стихи просочились руководству - разрешил жене дать некоторые стихи - рукописный синий сборник, почитали и в основном, как я почувствовал, дали положительную оценку моим произведениям. Наконец-то узнали мастера Кабашева как разрушителя структуры - партии КПСС: Страна должна быть единой, но большая монопольная партия - это беда страны. Это моё мнение, сугубо моё мнение.
Спрашивали: " Чего тебя не устраивает?" А я почти молчал. Чтобы ответить, надо было прочесть:
Я не хочу словесных возлияний,
Которые вершит советский бюрократ...
Мне более приятна речь в курилках
И у пивных простой наш русский мат.
Я не хочу формальных протоколов,
Вся наша жизнь - формальная строка?
Постановили, Слушали, Решили...
Да это просто Эллочки слова!
Я не хочу скучнейших заседаний,
На них обычно коммунисты спят,
А кто не спит - ждёт ценных указаний
И говорят, с трибуны говорят...
Я не хочу плакатов, лозунгов, портретов,
Они не прибавляют нам ни мяса, ни ума,
А коль нести кого, так только из поэтов,
Чья в жизнь зовёт удачная строка!
Я не хочу оплачивать безделье
Своё и тех, которые вверху...
Мне больше по сердцу сегодня вдохновенье
И я из партии, пожалуй, что, уйду!
Спрашивали: Чего ты хочешь?
Мог прочесть:
Я хочу быть просто честным человеком,
Жизнь свою, не подчиняя словесам,
Восхищён простым советским зеком,
Что не треплется, а строит просто, сам.
Я ценю солдата из стройбата,
Дан приказ и нету больше слов,
Комсомольских строек не по блату
Он отстроил столько, сколько смог.
Дан приказ и в бой идут ребята,
Матери клянут Афганистан...
Стон стоит от коек медсанбата...
Ведь солдат воюет тоже - сам!
Я хочу быть скромным - беспартийным...
В авангард я вовсе не стремлюсь...
Ваш затылок на дороге мирной
Нагоняет и тоску, и боль, и грусть.
На самом последнем этапе моего выхода из партии объединения мне пригрозили уничтожить ту бумагу, где я школьником с моим учителем физики чего-то там написал, и что стало для меня отправной точкой во всей моей судьбе. Смотри Гл.1 Истории за историей. На этом этапе были собраны все ведущие специалисты объединения, не только партийные боссы. А я упрямо твердил своё: « Мне партия не нужна, мне жалко тратить на это деньги…»
Крутится, вертится шпиндель станка
Помню: мечтал с замполитом тогда:
Общество строить не так надо факт,
И с замполитом я сделал контракт:
Авторитет завоюю себе,
На стол положу всё не нужное мне,
Сделаю точно - ругайте меня...
Всё потому, что люблю я тебя...
А потом и Борис Николаевич Ельцин положил партбилет на стол (Июль 1990 года) Мне было приятно видеть с экрана телевизора, значит не только я, но и ещё другие уважаемые люди считают это целесообразным решением. Если мне не изменяет память, то он сказал в интервью на телевидении, что не самые плохие коммунисты уже положили на стол свои партийные документы, а это значит, общество надо строить как-то по- другому.
Может наши поступки привели к многопартийной системе построения общества России?
Мои руководители спросили у моих подчиненных: «Давайте мы его уволим?»
Володя Гурылёв ответил за всех: «Мы работаем не с коммунистом Кабашевым, а с мастером Кабашевым. Мы - против.»
Заступились, и я ещё проработал несколько лет, пока ещё шли наши основные заказы. И ещё, память это тоже хранит, заступился главный конструктор Вулкана, сказав, где надо: «Тронете Кабашева, знаю, что он зря ничего не делает, просто мы его сейчас не понимаем… тогда я положу на стол свой партбилет.» Вот такая у нас была рубка.
Кто-то, позднее – сорока на хвосте принесла – мне сообщил, что приговор приведён в исполнение: бумага, написанная моим учителем, Олегом Васильевичем Розунковым с моей подписью, уничтожена. Думаю, что её просто переложили в другую папку… Кто возьмёт на себя такую ответственность – уничтожить документ?
А позднее вспомнился ещё небольшой эпизод моего выхода из партии.
После участия в испытании Радиана мне представили на работе нового работника представительства военного заказчика прапорщика Сергея Кондрашова.
- Будете работать вместе, - представил его тоже работник военной приёмки вольнонаёмный Володя Горшанов. Все мы были тогда одного возраста - молодые. И только много позднее до меня дошло кто был Сергей Кондрашов - психотерапевт, поставленный отслеживать моё психическое состояние - Всё-таки работа у меня была ответственная.
- Он же мент, всё про тебя выспрашивает, - говорил мне Володя Горшанов - сам он не знал, что Сергей был врач. Да я и сам думал, что просто устроили какого-нибудь сынка на работу, на тёпленькое местечко.
Когда я положил на стол свой партбилет, руководство завода и объединения было на меня чрезвычайно сердито и предложило лучший для них вариант - лечить неугодного мастера! Но до меня дошли слухи от моих ребят,что "Сергей Кондрашов тебя не сдал", заступился, хотя на него активно давили.
- Лечить его не надо - он вполне здоров, - так решили психотерапевты и меня на этот раз пронесло мимо психбольницы.
В последствие расставаясь Сергей меня похвалил: " Хорошо пишешь, Володя, я читал." Как-то жене очередной раз давал мои рукописные сборники - синий и красный. Мне как всегда было приятно слышать похвалу в свой адрес.