Птицы

Он сидел на ветхом ободранном табурете, обхватив голову руками.
На нём было поношенное суконное пальто.
Зачем он надел его?
Идти куда-то собрался?
Со своей двадцати трёх-этажной башни вниз, все двадцать три пролёта?..
Лифт впал в летаргический сон ещё несколько лет назад и, похоже, умер,
 так и не дождавшись реанимации.
Это хорошо, что он жил на 23ем этаже, на последнем.
Окраина города.
Дом возвышался мистическим Гуливером над мелким миром построек-лилипутов.
Последний этаж - предел возможного допуска человека к непостижимым вселенским просторам.
Выше - только космос.
Приятно было себя сознавать так далеко от земли.

Он посмотрел на себя в зеркало, висевшее напротив.
Чёрно-белое изображение.
Интересно, а оно было когда-то цветным?
Давно не стриженные волосы, ещё с молодости поседевшие.
 Чёрные впадины глазниц с поблёскивающими расширенными зрачками.
И бледность, кажущаяся ещё более болезненной с недельной седой щетиной.
Жалел ли он себя?
Всё, что может чувствовать пустота внутри.
Есть ли жалость у пустоты?
Когда она поглощает, теряются все определения чувств, придуманные человеком.
Эти бессонные ночи и кофе, много кофе, очень много кофе...
до громкой и частой вибрации сердца,
чтобы знать наверняка, что жив ещё...Ещё жив.

Куда-то идти. Да. Надо идти.
Но куда и зачем?
У него не было никого. Никого не осталось.
Была любимая. Всё-таки была. Совсем недавно. Его постель ещё хранит запах её тела, будто здесь она, рядом.
Но нет. Она ушла.
Это точно.
Были причины. Свои.
Не от несчастья.
Ведь они были счастливы.
Он никогда не был поглощён своими чувствами,
но зато любил чувствовать её, жил её потребностями,
поэтому ему было точно известно - счастлива она или нет.
Уйти можно было лишь от несчастья.
И это единственная причина, которую он бы понял.
А так...
Молча собрала свои вещи и покинула его,
разделила его и себя на две отдельные не пересекающиеся жизни.
Нет, она ещё говорила что-то. Много слов.
Но он уже не слушал. Смятение внутри его заглушало хаотичным потоком её слова.
Всё потеряло смысл, растворилось в неизбежном.

А ведь он верил ей.
Это так несвойственно было для него.
Почему-то он захотел поверить, позволил себе,
впустил, принял в себя, нашёл самый чистый, священный уголок в своей душе -
 и у него получилось.
Удивительно, ему понравилось это новое для него,
странное чувство.
Но как мало оно прожило в нём - вера в человека.
Вера в возможность отдаться другому во всей своей человеческой полноте.
Как не хотелось расставаться с ней, отпускать её от себя.
Эта вера цеплялась последними остатками своей недолгой жизни за его мозг.
Но всё закончилось.
Так внезапно и стремительно, что он просто не смог ничего предпринять,
 захлебнувшись в собственных чувствах, таких разных и раздирающих сердце пополам.
Нельзя было ему, сердцу, разорваться.
И он мучительно сжал в себе две эти расколотые половинки,
вслушиваясь в удаляющееся звонкое эхо её тонких каблучков
по спирали двадцати трёх лестничных пролётов.
Он понимал лишь одно. Не про неё. Про себя.
Положенную ему скромную порцию счастья в этой жизни он уже получил.
Она впорхнула с этой самой порцией в его дом и подождав,
 когда он съест её, взяла пустое блюдо и удалилась туда, откуда пришла.
 В чужую для него жизнь.
В жизнь без него.

День такой пасмурный сегодня.
Будто нескончаемый. Мучительно тянущийся день.
Неопределённое время суток.
Часы остановились в то мгновенье, когда она,
та самая, любимая, покинула его дом.
Так бывает.
Слишком сильные переживания огромной ударной волной выплёскиваются во вне,
 и тогда предметы начинают падать со своих привычных мест,
 посуда бьётся, сдвигаются зеркала и картины на стенах,
штукатурка на потолке то тут то там начинает вдруг осыпаться,
а часовой механизм останавливается.
Наверное, третье измерение в такие моменты сталкивается с нашей реальностью, и происходит катастрофа для обычного порядка вещей, в котором мы привыкли существовать.
Он посмотрел в окно.
Так много птиц. Откуда они взялись?
Он закрыл глаза.
Стук. В стекло. Ещё стук. И ещё.
Он подошёл к окну.

Их было очень, очень много. Тревожно звучали их голоса.
Словно пытались прокричать друг другу какую-то заговоренную тайну
на своём, птичьем языке.
Они метались в воздушном пространстве, видимом из окна -
 маленькие и большие чёрные точки,
будто бы вычерчивающие на льняном полотне неба загадочные руны.
Невозможно было разглядеть, что это за птицы.
Словно все птицы города слетелись в это место
 в необъяснимом предчувствии чего-то такого, чего не знали даже они.
Одна очень близко подлетела к стеклу, сверкнув чёрными глазами, и затем резко поменяв траекторию, улетела обратно в небо.
Другая, третья, четвёртая...и вот их уже множество.
Он глядел на них завороженно, затаив дыхание.
Ни одна мысль не приходит на выдохе, а только на вдохе.
 Потому все мысли остались вне его разума,
 не имея возможности прорваться в голову.
А птицы, словно вселился в них неведомый дух,
 ещё с большим отчаянием стали биться об стекло,
 заглядывая в его глаза своими страшными глазами.

Лишь во внутреннем молчании человек способен на поступок.
Не на каждый. Но на тот, который за пределами всего,
 что он до этого знал о себе.
Только внутреннее молчание разрешает одиночество,
приходя ему на смену .
Тогда с него, с одиночества, снимаются полномочия мучителя и палача.
Молчание прекрасно как Ангел.
И поцелуй его придаёт решимости последнему шагу.

Он знал, что последний этаж в башне - ещё не предел.
Есть иное, сакральное место, место Откровения.
Теперь он точно понимал, куда ему идти.
Через мгновенье он оказался у своей двери и резким движением распахнув её,
через несколько секунд оказался на лестнице,
 которая вела выше последнего этажа - на крышу.
Всеми забытый, брошенный дом.
Выход на крышу, он всегда был открыт.
Никому не было дела до этого.
Он жил один на своём двадцать третьем этаже.
Другие квартиры давно пустовали по неизвестным причинам.
И никто и никогда не добирался к нему, на  его высоту.
Разве что та, любимая, с которой они считали звёзды зимними ночами,
 укутавшись одним на двоих шерстяным пледом.
И зима тогда казалась самым уютным временем года..!
Будто во сне это странное прошлое.
Было ли оно? Будто и не было вовсе.
Лишь на сердце смертельные раны, словно от выстрелов,
 произведенных с ювелирной точностью.
Но какая теперь разница?

Ещё пару мгновений - и он стоял на крыше.
Вся Вселенная распахнулась перед ним!
Она раскрыла свои бесконечные объятья.
Птицы кружили вокруг него.
Огромные стаи чёрных отчаянных существ, оглушающих криком.
Он закрыл лицо руками. Но они бились в его руки, будто чего-то хотели от него.
Если бы птицы могли говорить.
Порывистым движением он развёл руки в стороны, пытаясь отогнать их от себя.
Эта борьба длилась всего несколько секунд.
Внезапно он застыл в таком положении.
Что-то внутри щёлкнуло, будто некий важный переключатель,
 о котором он не знал раньше.
Внезапно птицы будто подхватили его руки,
и он даже не смог понять, как оказался на краю крыши.

Он посмотрел вниз.
Словно облака он увидел там.
Земля исчезла.
Какое верное ощущение существовало в нём всегда -
он - на Вершине Мира.
Когда он вверху , земля не более, чем
иллюзия, в которую он так долго верил.
Какая абсурдная игра воображения!
Теперь стало всё понятно. Так, как если бы он увидел Высшее Знамение ,
 не оставляющее никаких сомнений в истинности его ощущений.
Птицы чёрным саваном облепили со всех сторон всё его тело.
Решительным сильным движением он  стряхнул их с себя.
Отбежав на несколько шагов назад, он окинул взглядом безлюдную крышу.
Как же так случилось? Совсем один на этом свете, сейчас и всегда,в этом мире.
Другого мира у него не было, только этот.
Ни секунды не сомневаясь - мгновенье - он набрал в лёгкие глоток воздуха
 и рассекая вскинутыми руками птичье полчище,
оглушив мир раздирающим криком - разбежавшись,
оттолкнулся от последнего миллиметра края бетонной плиты...

Если бы люди чаще смотрели в небо,
если бы собственные мысли не лишали их восприятия реальности,
 возможно, единственно настоящей реальности, которая существует,
но которая им не ведома.
Если бы они хотели познавать,
если бы смогли отказаться от привычных иллюзий.
Стоило бы лишь захотеть этого, и тогда
они обязательно бы увидели,
 как высоко в небе, в окружении птиц
летит ОН...улетает прочь...
одному Богу известно куда...
то ли Птица,
то ли Человек,
то ли Ангел...