С юмором у меня напряжёнка. Где его берут? Или с ним рождаются?
Когда человек, идя по скользкому тротуару, внезапно совершал нелепый пируэт, взмахивал руками, будто крыльями, и, подняв ноги выше головы, хлопался навзничь, я, даже в детстве, не могла рассмеяться. Зато, когда я училась в первом классе и мама рассказывала мне об Обломове, я, вдруг, горько разрыдалась. Мне было так жаль его..
Не то, чтобы я не понимала анекдотов или не получала удовольствия на вечерах сатиры и юмора. Нет, я смеялась над удачными остротами, не отставая от других. И всё же юмора мне фатально нехватало. Вот вам пример - судите сами.
Как-то утром, собираясь на работу, я внезапно ощутила острую боль внизу живота. С трудом добралась до работы, слабым, бесцветным голосом доложила свою больную на врачебной конференции, а затем обратилась к нашему гинекологу. Елена Сидоровна, осмотрев меня, заключила: «У вас опухоль величиной с кулак». Чтобы было более убедительно, она поднесла к моему носу свой, внушительных размеров, кулак.
Это было смешно, конечно, доктор доктору суёт в нос кулак.. Кто бы что подумал.. А я даже не улыбнулась в ответ. Было это в канун 1965 года. Решено было не портить Новый Год, а отпраздновав его, лечь в больницу. Втроём – мы с мужем и с нашей родственницей пошли в филармонию на новогодний концерт.
Вероятно, конферансье был удачным – зал хохотал, а я сидела какая-то отрешённая.
– Ну чего ты такая хмурая? Подумаешь, операция века! Хочешь, я тебе её – чик-чик – и сделаю, – сказал мой муж-хирург, стараясь меня подбодрить.
Уверена, услыхав такое, человек с чувством юмора, рассмеялся бы, но не я.
Перед операцией мне, из соображений коллегиальности, ввели в спино-мозговое пространство дикаин в избытке. Так и сказали. Своего мнения я по этому поводу не имела, а анестезиолог в то время работал над кандидатской на тему «Спинно-мозговая анестезия при гинекологических операциях». Ему и карты в руки.
Я вместо благодарности тут же выдала коллапс. А в день выписки залегла с лекарственным гепатитом, да таким, что случай «врачебным» назвали. Известно – у врачей всё шиворот навыворот получается, не как у всех прочих. Задала я хлопот медикам, а больше того своим родным и близким.
Папа почему-то больше всех испугался. Взял он тогда на себя обет: «Если Люся выживёт – везу её на курорт». Соблазн оказался большим, и я выжила. Ну, а папа человек слова, тем более, об этом слове была широко оповещена семейная общественность. Итак, сказано – сделано. Начало февраля, мы с папой едем в Ессентуки. Едем в зимних пальто, в тёплых головных уборах.
Ессентуки и в сезон не отличаются весельем. Красавицы не едут туда демонстрировать свои наряды, заводить курортные романы. Там нет пёстрой толпы, вечерних туалетов, громкой музыки, блеска ресторанов.. В Ессентуки приезжают язвеники-трезвеники на водопой и промывание внутренностей. Сюда приезжают люди склонные порассуждать на тему “какой у вас стол, какой у вас стул?”. В зимнее время особенно уныло. Дни стоят серые, пасмурные, влажные, а темнеет рано и вмиг, будто опускается занавес. Наш распорядок дня – на водопой, в столовую и домой три раза в день – очень быстро наскучил нам обоим. Отец затосковал. Он обожал Сочи с его солнцем, морем, цитрусовыми и весёлой, нарядной публикой:
– Люсенька, я так хочу погреться у моря. Ты не возражаешь?
Я не возражала. Сборы были недолги. Отец уехал, оставив мне названную мною скромную сумму, а также ненужные ему в Сочи пальто и шляпу.
С его отъездом я стала считать дни. Наконец, наконец-то время уезжать. Полина Григорьевна – папина жена, просила привезти знаменитые ессентукские миндальные пирожные, а моя хозяйка, услыхав, что в Киеве нет яиц, буквально, вынудила меня купить упаковку – 100 штук. Я совершенно не рассчитывала на покупки и осталась без денег. От предлагаемых хозяйкой денег в долг, я отказалась – зачем мне они. В дороге мне понадобится только постель и чай, а там встретят.
Вещей вместе с папиными и с покупками собралось много. Добраться до вокзала мне помог оказавшийся в Ессентуках родственник.Наконец, в поезде я вздохнула с облегчением.
Дорога, если ты едешь в купейном вагоне и не дольше одних – полутора суток, даже приятна. Приятно смотреть в окно на мелькающие пейзажи, погружаться в раздумье.. Бывает, везёт на попутчиков.. А где-то в подсознании трепещет радость предстоящей встречи. Возвращение домой откуда бы то ни было вызывает радостное волнение. Оно перерастает в нетерпение в последние часы и уж не покидает тебя до самого приезда. Уже уложены вещи, рассосалась очередь в туалет, умолкли беседы. Ещё недавно оживлённо разговаривавшие, как добрые старые знакомые, пассажиры, становятся отчуждёнными, каждый думает о своём. Некоторые, торопясь, выносят вещи в коридор, загромождая его и мешая остальным. А поезд будто нарочно тащится, замедляя ход и останавливаясь на полустанках.. Но вот зазвучал гимн, нас поздравили с прибытием в столицу Украины и выключили радио. В окнах поплыл перрон с встречающими. Кто-то бежит вслед поезду. Кто-то уже заметил в окне своих и улыбается, кричит, машет приветственно. Толчок – поезд остановился.
И тут же навстречу выходящим, натыкаясь на чемоданы, врываются в вагон самые нетерпелиые встречающие. Кто-то тычет неуместные цветы. Раздаются возгласы, поцелуи, вопросы – весёлая, радостная суета..
Вскоре кто-то, быть может, узнает огорчительные новости, но это потом, а первый миг встречи – о!.. Это счастливый миг! Я, как и все, испытывала радостное волнение, прилипла к окну купе. Лицо моё улыбалось: сейчас, сейчас я увижу своих! Они не рассчитали место остановки моего вагона.. Они не хотят расталкивать людей.. Пусть все выйдут.. Но вот уже последние пассажиры покинули вагон. Я осталась одна. Радостная улыбка давно сменилась растерянной и сползла с моего лица. Что случилось? Может, не получили телеграмму, Что делать? Мне не вытащить вещи – рук не хватит. Это неподъёмное пальто, шляпа, эти дурацкие яйца!!!
В купе заглянула проводница с грязным веником:
– Гражданка, освободите вагон. Загонят поезд в тупик – не выберетесь, – и пошла дальше. Всё же её заявление побудило меня к действию.
Первыми я вынесла на перрон яйца и сумку. Затем вернулась за чемоданом и пальто со шляпой. На перроне ни души, темень. Поезд наш был принят на какой-то дальний, то ли шестой, то ли восьмой путь.
Я уже никого не ждала. Мне надо было в вокзал, к свету, к людям. У меня в кармане ещё оставалась какая-то мелочь. Можно будет позвонить. Но как быть, когда нехватает рук? И я придумала: на своё пальто с огромной чёрнобурой лисой надела нараспашку тяжеленное и длиннющее папино пальто, на свою шапку напялила папину широкополую фетровую шляпу и двинулась: яйца и сумку в руки – 10 шагов вперёд, поклажу поставила и назад за чемоданом. Подтащила и снова: яйца, сумка – 10 шагов, назад за чемоданом.. Таким способом дотянулась до вокзала.
Странно, но не только я сама не думала о том, как выгляжу, но и люди не обращали внимание на необычное существо, похожее на ожившее чучело. Видно, не до того было. Я уже спокойно и деловито продолжала своё движение, как вдруг меня остановило рыдание в несколько голосов. Я поставила ношу, расправилась, сдвинула назад шляпу и увидела, что мне навстречу движутся люди, только они не рыдают, а хохочут, что называется, навзрыд и при этом как-то странно сгибаются, прижимая руки к животу.
Я настолько отвлеклась, что не сразу сообразила, что это имеет ко мне прямое отношение в связи с моим видом. Тем временем, группа приблизилась и я узнала их. Это были встречавшие меня муж, Полина Григорьевна и её сын Лёня.
По отрывистым фразам, произносимым вперемежку со всхлипыванием, я поняла, что они приходили на вокзал, но, узнав, что поезд опаздывает на два часа, по предложению Полины Григорьевны отправились к ней попить чайку со свежим яблочным пирогом. А поезд тем временем сократил опоздание. Вот и всё, они ни в чём не виноваты.
Почему же их веселье причинило мне обиду. Мне бы расхохотаться вместе с ними. Ведь было действительно смешно. Но мне хотелось плакать. Я не ручаюсь, что в моих глазах не стояли скупые, злые слёзы.
Я же говорю – нехватает мне чувства юмора.
1993 год