В Гнезде.
С самого раннего утра одолел очередной приступ фатального одиночества. Попыталась развеять его общением с лилейником, любовно протирая пыль с широких листьев. Не помогло. Посторонний голос в голове тоже замолчал, будто никакой шизофрении у меня вовсе нет.
Я не знаю, куда себя девать!
Гнетущая «специфическая» атмосфера Гнезда призывает меня лечь обратно в койку и попробовать умереть под сенью цветущих спатифиллюсов и вьюнков. Я даже попробовала это сделать: терпения в ожидании своего конца хватило ровно на десять минут. Прозвенел будильник с напоминанием для Ангела, что, мол-де, пора пить его «божьи росинки». А после начались занятия.
Вооружившись набором цветных карандашей, Слон рисует в альбоме свои фиалки. Размашисто, криво, но старательно. Чиркает линии карандашом с такой силой, что за полминуты стирает грифель полностью и начинает марать бумагу.
— Ну же, ну же, малыш, не так сильно. Тебе карандашей разве не жалко? — останавливаю я Слона, принимающегося за другой цвет.
— Жалко. Но это же фиалка, — гнусит Слонёнок.
— Давай я тебе помогу. Жалка-фиалка… Мы ещё и стишок с тобой напишем! Хочешь?
— Хочу! Хочу! Хочу стишок! — тут же обрадовался Слон и начал хлопать в ладоши, в предвкушении творческого процесса.
— Будет трудно. Ты готов?
Энтузиазм несколько стихает. Слон сопит, ковыряет пальцем в носу, но не отступает.
— Вот смотри, фиалка какая?
— Красивая.
— Так и запишем: красивая фиалка, расстаться с нею жа…
— Жалко!
— Правильно, молодец! Давай дальше. Дам я ей во…
— Воды!
— Пусть цветут цве…
— Цветы!
— Умничка! Вот мы и сочинили с тобой стишок!
— Я сочинил стишок! Сочинил! — радуется Слон и снова хлопает в ладоши.
Предлагаю малышу попробовать записать придуманный стих в альбоме, чтобы зафиксировать первый «поэтический опус». Если учесть, что к своему возрасту Слонёнок так и не одолел алфавит, то записать стих в альбом, пусть даже с подсказками и печатными буквами, для него — вершина интеллекта.
— Не умею. Не получается… ыыыы, — начинает хныкать Слон. Схватил карандаш, чтоб писать стих, но вместо букв опять получаются сюрреалистические фиалки.
— А мы напишем вместе, — нахожусь я. — Давай попробуем!
— Не хочу! Не буду! — упрямится Слон.
— Ну вот. Зачем же мы тогда его сочиняли?
«Не прогоняй меня, Слонёнок. Хоть ты меня не прогоняй! — мысленно обращаюсь я к малышу. — Я не могу вынести этого бездействия и скуки. Это ощущение никомуненужности убивает меня».
Словно почувствовав мой настрой, Слон поднимает на меня жалобный взгляд. Протягивает мне руку с карандашом. Я пишу стих его рукой, и ряд строчек из-под карандаша приводит Слона в восторг. Ему кажется, будто он волшебник и только что сотворил волшебство.
***
В коридоре.
В конце коридора у стены сидит Валет и играет сам себе на гитаре. Для полной картины ему не хватает тарелки для податей у ног. Ни дать ни взять уличный бродяжка: такой же несчастный и потрёпанный, для которого гитара и умение играть — это всё, что у него есть. Единственный способ хоть как-то выжить, хоть как-то прокормиться.
Воспользовавшись уединением Валета и отсутствием заинтересованных слушателей, я решаюсь подойти — поговорить.
— Привет!
— Привет, Зо! Отлично выглядишь.
— Спасибо. Что-то тебя давно не было видно. Болел?
— Два дня — это разве «давно»? — усмехается Валет, но он явно польщён моим вопросом об его отсутствии. — Провалялся на койке с температурой. Умудрился где-то подцепить. Сама знаешь, лекари из псов никакие. А в Могильник обращаться — так чур меня. Ты, кстати, могла б зайти к нам, проведать старенького, хроменького…
— Ага. С передачкой из бананов и яблок.
— Не, лучше с бидончиком супчика и сочным окорочком! — смеётся Валет, и смех похож на хриплый лай голодного барбоса. — А ты, смотрю, здорово сменила имидж.
— Правда? Тебе нравится?
— Правда. Я наконец увидел твои ножки.
— Ты заставляешь меня смущаться, — честно признаюсь я, зардевшись от комплимента. — Что ты сейчас играл такое нежное?
— Да так, собственное… Эх, придётся всё-таки встать. И так уже всю задницу себе отсидел.
Валет тяжело поднимается с пола, переживая за гитару больше, чем за больную ногу. Отказывается от предложенной помощи. Я стараюсь не усмехаться: бывший состайничек всегда обладал болезненной гордостью за свою инвалидность и, скажем так, неяркость.
Разговор продолжается.
— Говорят, ваши вчера поразили весь Дом своим боевым раскрасом. У фазанов наблюдалось поголовное несварение желудка, а крысы от зависти едва не свершили массовый суицид.
— Было такое. Я сама чуть не обделалась вчера, — смеюсь я, но не долго. — Не знаю, что на ребят вчера нашло. По-моему, траур Гнездовища начал принимать уже какие-то извращённые формы.
— На то и рассчитано, Зо. Пусть ужасаются на внешний вид, зато в душу не лезут, не ковыряются в трагедиях.
— А разве в Доме есть тот, кто лезет? Я была уверена, что здесь, по большому счёту, никому ни до кого нет дела.
— Душа — это отдельная тема, — философски отмечает Валет. — Поверь, охотников за душами вокруг просто пруд пруди. Но они хорошо маскируются. Наверное, именно поэтому Рекс так боится твоей открытости и инициативности. Отводит от тебя желающих попользоваться. Как умеет.
— Не поняла.
Валет смотрит на меня и, в то же время, куда-то мимо.
— Подумай над моими словами как следует, и чуть позже поймёшь без лишних объяснений, — тихо отвечает он и резко меняет тему. — Мы сегодня в Четвёртую идём. Тусовка старой чумной братии организовывается.
Мои мысли тотчас переключаются на Лорда. Опять заныло где-то внутри.
— Рада за вас. Желаю хорошо провести время.
— Жаль, что я не могу пригласить тебя пойти с нами. Даже если я совру, будто ты — моя девушка, всё равно никто не поверит. А твой вожак свернёт мне шею.
Я удивлённо смотрю на чумного дохляка. Подозреваю, что Валета понесло не в ту степь. Что-то он подозрительно разговорился.
— Что ты всё моего вожака припоминаешь? — обижаюсь я. — Ему вообще фиолетово, как и с кем я провожу свои будни! У него у самого поклонниц целая армия. Всё Гнездо оккупировали.
— Но ты же не согласишься стать моей девушкой, да? — тихо повторяет Валет, глядя при этом в пол.
До меня наконец-то доходит вся важность текущего момента. Я даже открываю от удивления рот.
— Ну скажи, скажи, — подначивает Валет, по-прежнему не поднимая глаз. Я вижу, как от смущения заполыхали алым его уши.
Собираюсь с духом и честно отвечаю:
— Нет. Не соглашусь.
— Я почему-то так и думал.
— Прости, но давай без обид. Быть чьей-то девушкой — это подразумевает под собой нечто большее, чем просто дружбу. А я не хочу терять такого друга, как ты. Возможно, моего единственного настоящего друга во всём Доме.
Валет усмехается и тут же торопливо собирается уходить.
— Ладно, забей. Будем считать, что я ничего не говорил.
— Не обижайся на меня.
— Да я и не обиделся. Честно говоря, я знал, что ты не согласишься, — Валет разворачивается и уходит, бойко орудуя своим костылём. Договаривает через плечо: — Я же Лорду и Стервятнику не чета.
— Что-что? — переспрашиваю я, оглушённая тем, что услышала. Но Валет уже ретировался. Как растворился в воздухе.
Оглядываюсь по сторонам. Вокруг опять нет никого, кому бы я была интересна. Даже девочек-птичек поблизости нет ни одной.
«Мне нужно обратно к лилейнику. Поразмышлять с ним над услышанным», — определяю я для себя.
«Не всё так плохо. А охотники за душами действительно существуют», — даёт о себе знать чужой голос у меня в сознании.
— Проснулся, сосед! — усмехаюсь я, почти обрадовавшись посторонним мыслям у себя в голове. Диалога, как всегда, не происходит.
Я возвращаюсь в Гнездовище.
Жизнь, как по мановению волшебной палочки, вновь стала прекрасной и удивительной. Валет предложил мне стать его девушкой! Это значит, что я всё-таки человек обаятельный и привлекательный. Людям нравится моё общество, и у меня есть все шансы полностью адаптироваться во вселенной под названием «Дом». Действительно стать «своей».
К сожалению, длится моя радость совсем недолго. Стоило только пройти несколько метров по коридору, как меня резко сгребают в объятия и оттаскивают в сторону от заданного маршрута. Так со мной «здоровается» только один человек.
И я не ошибаюсь.
— Рыжий, блин! Отпусти, куда ты опять меня тащишь? Неужели нельзя просто сказать «привет»?!
— Нельзя, mon cherry, нельзя! Ты меня сразу на х*р пошлёшь, а мне кровь-из-носу нужно, чтоб ты меня выслушала!
— Опять?
— Опять. И опять, и опять.
Дотащив меня до какой-то более-менее безлюдной аудитории, Рыжий наконец отпускает меня. Его деловитость и решительный настрой уже заранее пугают.
Стараясь быть дружелюбной, зная, что мне не отвертеться, спрашиваю:
— Что на этот раз стряслось?
— Да всё то же самое, — шмыгает носом Рыжий и поправляет фиолетовую бабочку под подбородком. — Значит, Валет только что подтвердил их планы: чумная братия сегодня будет пить-гулять… Счёл своим долгом предупредить. Зоинька, твой «час икс», считай, настал, — Рыжий улыбается слащаво и жутко одновременно. - Возьми себя в руки, как следует соберись и не подведи.
Сказать, что мне тут же захотелось прибить Рыжего на месте — значит ничего не сказать.
— Я, кажется, уже говорила тебе: оставь меня в покое. Я боюсь твоих налётов. Меня пугают твои поручения и напутствия. Я тебе НЕ ПОДРУГА! Мы с тобой НЕ КОЛЛЕГИ! Что ты цепляешься ко мне, будто я… всемогущая какая-то? Дай мне пожить своей жизнью!
— Дам, детка, дам, — продолжает улыбаться Рыжий. — Но сначала ты исполнишь свой долг перед Домом. А я, как сама-знаешь-кто, предупрежу о начале операции и пожелаю удачи. Собственно, поэтому я здесь!
— Как солдату перед боем, да? — ядовито уточняю я.
Рыжего яд в моём голосе не впечатляет. Улыбается ещё шире и страшней.
— Ну, если у вас до боёв дойдёт, то, надеюсь, только до постельных! — хохочет он, и я с трудом сдерживаюсь, чтоб не залепить ему пощёчину. — Короче, Зо. От тебя зависит, расчехлю я сегодня свою косу или нет, — внезапно обрывает свой смех Рыжий. — И ты понимаешь, о чём я говорю. Прекрасно понимаешь. А я всё-таки не такой подонок, как ты обо мне думаешь.
— «Я всего лишь завербовал тебя к себе в подмастерья и таращусь на твою грудь, ага», — отвечаю я. Хотя от слов Рыжего у меня от страха застучали зубы. Я отлично поняла, о чём меня предупредил Вожак Второй.
— Ты не «подмастерье». Ты сама по себе.
— Это радует.
— И твоя филейная часть действительно прекрасна. Хм. Да и сама ты ничего!
— «Ничего»?! — я отпрыгиваю в сторону как ошпаренная кошка. — Мог бы и соврать, что я красивая!
— Зойка! Зоя! — кричит Рыжий мне вслед, а после удивлённо чешет рыжий чуб. — Что я такого сказал-то?
Меня колотит. Не столько от предупреждения, что «наступает урочный час», сколько от того, что
я «и сама ничего». Так мог бы сказать кто-нибудь из моих бывших состайников, а также Лэри или, там, Горбач из Четвёртой. Но никак не Главный Крысюк, прославившийся знатоком и любителем женщин!
До этого момента я была уверена, что Рыжий — тот человек, который запросто наговорит тебе самых изысканных комплиментов, припишет тебе уйму несуществующих достоинств, лишь бы сделать приятное, самому казаться героем в глазах дамы. Почти как по басне «Кукушка и Петух». А тут… даже слов не хватает, чтоб описать моё разочарование!
Стараюсь продышаться, усвоить полученное «ничего». Мысли постепенно перетекают к озвученным ранее предупреждениям, и мне снова становится не по себе.
Я не солдат и не подмастерье на службе у смерти. Но… Но кажется я начала понимать, что имел в виду Валет, когда говорил про «охотников за душами». Рыжий — один из них.
Я попалась в капкан.
«Это не капкан. Это крик о помощи», — пресекает мои страхи чужая мысль. Но я всё равно остаюсь при своих сомнениях.
Погружённая в свои размышления, я возвращаюсь в Гнездовище и едва не сталкиваюсь нос к носу со следующим домовцем.
Горчичного цвета шаровары. Футболка цвета хаки с кислотной фразочкой «Kill me please, my pretty girl». Мелированная шевелюра. Наглые блестящие глаза. Челюсти хрустко разгрызающие ярко оранжевую морковку исполинского размера.
— Без паники, крошка, твой мачо-мэн уже здесь! — пафосно говорит мне хрумкающая «морковка». И в следующий миг я узнаю его.
Белобрюх!
— Привет, — машинально здороваюсь я и хочу пройти мимо крысёнка, но он останавливает меня фразой:
— А ты клёвая тёлочка, я с тобой замутил бы!
Нога, занесённая для шага, так и повисла воздухе. Медленно опускаю её. Медленно разворачиваюсь. Под беспрерывное хрумканье морковкой со свистом переспрашиваю:
— Чего-чего?
Белобрюх шмыгает носом, вытирает рот кулаком, опять принимается за морковку и продолжает как ни в чём не бывало:
— А чё? У тебя есть за что подержаться, всё не «батарею» из девичьего крыла обнимать. Ух, достали меня эти тощие селёдки! А с тобой-то да в нашем трахальном мешке-то?.. Мммммм! Сказка!
Шерсть на загривке встала дыбом. Рот скривился в угрожающий оскал. Глаза налились кровью.
Я сейчас стану убийцей. Очень, очень жестокой убийцей. Птички в Гнезде хотят кушать. Им нужна свежая падаль…
Крысёныш даже не пятится!
— Тише, тише, — снисходительно продолжает Белобрюх. — Ты очень плохо думаешь обо мне. Я, между прочим, умею с достоинством проигрывать. Тем более, раз уж не сразил тебя своим шармом, — Белобрюх устало усмехается. — Знаешь, крошка, твоя разборчивость в итоге оставит тебя старой девой. Учти.
— Я тебя сейчас облаю с такой разборчивостью, что мало не покажется! — взрываюсь я, когда чаша моего терпения наконец переполнилась. У крысёнка даже зашевелились волосы на макушке от силы моего голоса. Я сжимаю кулаки и трясусь от ярости. Из моих глаз сыпятся искры, как у киборга при коротком замыкании.
— Темпераментная! — безмятежно улыбается Белобрюх. — Морковку хочешь? — суёт мне в нос обгрызенный пенёк. — Ну, не хочешь как хочешь. Ладно, иди, женщина. Не мешайся мужчине за работой.
Белобрюх прячет огрызок морковки в глубокий карман своих шаровар, достаёт из другого кармана баллончик с краской и начинает писать на стене новое объявление.
Я, разъярённая и злая, на некоторое время даже теряю дар речи: эта потрясающая наглость зарвавшегося крысёнка просто не может не восхищать!
— Я тебе не «тёлочка»! — выдыхаю я.
— Ты просто sexy! — оборачивается Белобрюх, таинственно шевельнув бровью. Я аж подпрыгиваю на месте от такого «комплимента».
Раскрасневшись под лукавым взглядом самоуверенного малолетки, пулей несусь обратно в Гнездо.
Я — потенциальная старая дева!
Я — «клёвая тёлочка», и он со мной «замутил бы»!
Да за кого этот опёнок принимает меня?!
Ненавижу крыс! Всех! Всех ненавижу!
Кстати, о Крысе… Пора бы ей уже вернуться со всеми моими заказами.