Когда Татьяна отворила тяжёлую дверь ресторана, ноябрьский холодный ветер чуть-чуть подтолкнул её сзади и собирался было прошмыгнуть незаметно следом, но массивная, ещё советских времён, дверь плотно и решительно закрылась за её спиной.
Из-за небольшой стойки, на которой стояли две горящие свечи, вышел услужливый и до отвращения любезный официант:
- Чем могу быть вам полезен?
Татьяна снисходительно посмотрела на заискивающе улыбающегося юношу и ровным голосом ответила:
- У нас заказан столик на девятнадцать ноль-ноль.
- А на чьё имя?
- Митрохин.
Официант вернулся за стойку, перелистнул пару страниц в лежавшей между свечками толстой тетради и понимающе закачал головой:
- Да-да, конечно... Столик на двоих, семь часов...
В этот момент в сумочке Татьяны зазвонил мобильный телефон.
- Алло? –рассеянно ответила Татьяна продолжая разглядывать официанта.
- Танюш, привет, - раздался в телефоне голос её мужа, - Ты уже на месте? Я чуть-чуть задержусь, так что можешь пока взять шампанского, чтобы не очень скучать. Мои японцы только вот только что уехали, так что я прыгаю в машину и еду к тебе в ресторан. Минут через двадцать буду.
Говорил Игорь по привычке громко, так что официант стал невольным слушателем их разговора.
- Ну ладно, - вздохнула Татьяна, - Жду.
Она убрала телефон и повернулась к официанту. Тот сразу же улыбнулся и сказал:
- Пойдёмте, я покажу вам ваш столик. И шампанского принесу. Вам просто бокал или бутылочку?
- Давайте уж бутылочку, - ответила Татьяна.
- Двести или триста семьдесят пять? – тут же поинтересовался официант.
- Обычную, семьсот пятьдесят, - улыбнулась Татьяна.
В этом ресторане она не была уже лет пятнадцать. А до рождения Дашки они с Игорем бывали здесь довольно часто. Игорь тогда раскручивал как мог свой бизнес, и все удачные контракты отмечались в этом тогда ещё относительно дешёвом ресторанчике. Сейчас было заметно, что уровень заведения существенно повысился, да и владелец сменился, наверное, уже не один раз. Фойе Татьяна практически даже не узнала – этих тёмных деревянных панелей на стенах пятнадцать лет назад не было. А вот зал почти не изменился – та же стойка бара, зеркальная стена, и даже столики кажется те же самые... А вот стулья – другие. Теперь они массивные и мягкие, а раньше были попроще, как в школьной столовой...
Татьяна села за указанный официантом столик и с любопытством огляделась по сторонам. Посетителей было совсем немного, но даже на пустых столиках горело по одной свечке воткнутой в старые, заплывшие слоями стеарина, бутылки. На столике перед Татьяной появилось серебристое ведёрко со льдом, из которого торчала бутылка шампанского. Официант быстро и умело, с лёгким хлопком вытащил пробку, наполнил бокал и поставил его на тёмно-коричневую салфетку. А потом он молча исчез, словно растворившись в воздухе. Татьяна сделала осторожный глоток из бокала и стала не торопясь разглядывать всё вокруг. За небольшим столиком у стойки бара её внимание привлёк одинокий потрёпанного вида пожилой мужчина с роскошными седыми усами и взлохмаченной седой шевелюрой на голове. Видимо как-то почувствовав взгляд Татьяны, он приподнял голову и посмотрел на неё. Неспешно осмотрев весь зал, Татьяна на мгновенье снова взглянула на старика возле бара. Тот продолжал неотрывно пялиться на неё, и на лице его каким-то странным образом можно было наблюдать одновременно и изумление, и восторг, и любопытство, и даже что-то похожее на испуг...
«Кажется, я ему понравилась...» - мелькнуло у Татьяны в голове, - «Ну что ж, почти сорок – для него наверное как девочка...»
Незнакомец теперь совершенно не скрываясь смотрел ей прямо в глаза.
«Ну, это уже почти совсем неприлично...» - вздохнула она, - «Неужели сейчас знакомиться полезет?»
Татьяна отвернулась и пригубила бокал с шампанским. Незнакомец продолжал внимательно разглядывать её – она видела это краем глаза.
«Нет, старикан», - улыбнулась про себя Татьяна, - «Ничего у тебя не выйдет...»
Потягивая из бокала шампанское, она незаметно посмотрела на своего нового воздыхателя. Седой, усы шикарные – это да, непричёсаный... Одет... Странно одет – рубашка навыпуск, какие-то пижамные брюки в клеточку...
Неспешно опустошив бокал небольшими глотками, Татьяна взяла бутылку из ведёрка со льдом и налила себе ещё шампанского...
Незнакомец по-прежнему не сводил с неё глаз.
«И чего этот старик на меня так пялится?» - подумала она, и вдруг ей показалось, что, возможно, не такой уж тот был и старик. Седина – да, но шевелюра у него была густая, да и морщин на лице не было заметно. И смотрел он на неё так пристально... Может быть он её знает? Или она его? Татьяна отхлебнула побольше шампанского и повернулась к незнакомцу. Тот едва заметно улыбнулся ей краешками губ, продолжая при этом внимательно её разглядывать.
«Знакомый!..» - мучительно размышляла Татьяна, - «Но кто?»
И тут её осенило. Если допустить, что незнакомец не так стар, как кажется – возможно, он её ровестник... И убрать усы... И причесать и подстричь... И волосы заменить на чёрные... Неужели это Сашка Гусев из её класса? Ну точно – он! Как же жизнь его, видать, побила...
Она оглянулась на дверь – Игоря всё ещё не было. С бокалом в руке Татьяна встала из-за стола и направилась в сторону усача. Тот с улыбкой смотрел на неё...
«Привет! Сколько лет, сколько зим!..» - только было собралась сказать Татьяна усаживаясь на стул за его столиком, как вдруг внезапно она осознала, что перед ней совсем не Сашка Гусев, а совершенно незнакомый ей мужчина, которому к тому же было явно уже за шестьдесят...
- Здравствуйте... – с трудом выдавила из себя Татьяна, - Извините, я кажется обозналась...
- Ничего страшного, - ответил незнакомец, - Я вижу, вы кого-то ждёте...
- Да... Мой муж должен вот-вот подойти... – пробормотала Татьяна не зная, как ей теперь поступить: встать и вернуться за свой столик или продолжить беседу.
Незнакомец промолчал внимательно вглядываясь при этом в лицо Татьяны.
- А можно поинтересоваться: почему вы на меня так смотрите? – спросила она.
- Понимаете, мне тоже сначала показалось, что я обознался, - ответил незнакомец довольно улыбаясь себе в усы, - Но вот сейчас я абсолютно уверен, что это вы.
- Мы с вами знакомы? – Татьяна пристально уставилась на собеседника.
- Как вам сказать... – задумался тот, - Вы со мной – нет, а вот я с вами знаком. И уже довольно давно.
- Как это так?
- Видите ли, - незнакомец взял в руку стаканчик со своей выпивкой и сделал маленький глоток, - Я – художник...
Татьяна невольно улыбнулась – у мужины несомненно был какой-то располагающий шарм, и ей даже начало казаться, что они и правда немного как-то знакомы...
- Так это вы меня с профессиональной точки зрения разглядывали? Как художник?
- Ну, что-то вроде того...
- Тогда, если вы и правда художник, - заметно осмелев продолжала она, - То вы должны сидеть не здесь...
- А где, простите? – растерялся тот и поставил стаканчик обратно на стол.
- Ну, где-нибудь в мансарде на Монмартре, - улыбнулась Татьяна, - И на столе у вас должна стоять бутылка бургундского, а не вот это вот... Что это у вас, виски?
- Текила, - ответил он и зачем-то тут же пояснил, - Просто я старый друг владельца этого заведения, и мне иногда вот так перепадает... Я стараюсь не злоупотреблять... Меня, кстати, Анатолий Иванович зовут. Князев Анатолий Иванович. А вас как звать?
- Татьяна. Татьяна Сергеевна. Очень приятно. Так вы расскажете, Анатолий Иванович, что вы имели в виду, когда говорили, что вы со мной знакомы? Вы вот даже имени моего не знали.
- Не знал, - кивнул Князев, - Но тут вот понимаете какая история... Когда-то давным-давно, в начале семидесятых годов, я под настроение написал портрет девушки. Без модели, просто из головы. Эта картина, кстати, у меня до сих пор сохранилась. Так вот – до сегодняшнего дня я не знал, что на ней изображены вы. Как только я вас увидел...
Художник внезапно замолчал, а потом кивнул куда-то за спину Татьяны:
- Это не ваш муж там случайно?
Обернувшись, Татьяна увидела только-только вошедшего в ресторан Игоря. Он не сразу её заметил и сначала смотрел в другую сторону.
- Игорь! – окликнула она его.
Когда тот подошёл, Татьяна быстро объяснила ему ситуацию:
- Наш столик – вон тот. А это – Анатолий Иванович; он художник и говорит, что у него есть один портрет, который очень похож на меня.
Игорь недоверчиво посмотрел на Князева, но тот расплылся в доброжелательной улыбке и сказал:
- Это совершенная правда! У меня, действительно, есть портрет вашей жены. Возможно, всё это просто невероятное совпадение, но я думаю, что вам непременно надо будет на него взглянуть! Кстати, я живу здесь совершенно неподалёку, всего пять минут пешком, даже меньше. Вы пока можете поужинать, а потом заглянуть ко мне на минуточку. Обещаю, что вам будет интересно!
Князев одним глотком допил свою текилу, встал из-за столика и поставил пустой стаканчик на стойку бара. Потом он взял лежавшую там визитную карточку ресторана и, молча протянутой ему барменом ручкой, что-то написал на обратной стороне.
- Вот мой адрес и код подъезда, - художник протянул карточку Игорю, - Заходите в любое время!
Затем Князев вежливо попрощался с ними, помахал рукой бармену и направился к выходу. Татьяна и Игорь сели за свой столик, и официант принёс им меню.
- Что, этот – правда художник? – спросил Игорь официанта кивнув на закрывшуюся за Князевым дверь.
- Говорят, - пожал плечами юноша, - Он часто здесь бывает.
За ужином Татьяна и Игорь практически сразу забыли о своём новом знакомом.
- Ну, как там Дашка? – спросил Игорь, - Ты её проводила? Улетела? Всё нормально?
- Да, нормально, - сказала Татьяна, - Рейс немного задержали, но всё в порядке. Сейчас она уже в воздухе, часа два уже наверное...
- Она не обиделась, что я не поехал с вами в аэропорт?
- Да вроде нет. Ты же про свой контракт с японцами нас уже почти месяц грузишь, - улыбнулась Татьяна, - Дашка понимает, что это для тебя очень важно.
- Ну, и для неё тоже, - ответил Игорь, - Она же понимает, что обучение в Канаде не бесплатное, да и квартиру я ей там шикарную снял.
- Да-да, - Татьяна похлопала мужа по руке, - Она понимает, что папа для неё старается.
...Ужин получился роскошным, а когда дошло уже до третьей бутылки вина, Татьяна внезапно вспомнила про приглашение художника.
- Ну-ка, - сказала она, - Покажи, что он там написал?
Игорь достал визитку, которую он тогда машинально сунул в карман. Оказалось, что адрес свой Князев написал на редкость красивым, каллиграфическим почерком.
- А он, похоже, и правда художник, - удивлённо пробормотал Игорь,- Прям как маленький шедевр получился.
- Ну что, зайдём потом взглянуть на тот портрет? – спросила Татьяна, - А то он как только меня увидел, буквально ел меня глазами.
- Может ты ему просто понравилась? – усмехнулся уже изрядно опьяневший Игорь.
- Нет... Там не то... – Татьяна старалась подобрать правильные слова, - Он как бы моё лицо измерял взглядом, вроде, как сканировал.
- Ну ладно, - согласился Игорь, - Так и быть – заглянем к нему на пару минут. Это, кажется, чуть ли не в соседнем доме...
Было уже около десяти часов вечера, когда Татьяна и Игорь вошли в подъезд старого дома неподалёку от ресторана. Квартира Князева оказалась на последнем этаже. Звонок, судя по тишине, не работал, и Игорь постучал в немало повидавшую на своём веку дверь. Послышались шаги, дверь распахнулась и на пороге появился уже знакомый им художник. Он был в той же мятой рубашке навыпуск и в клетчатых пижамных штанах.
- Здрасте! – радостно улыбаясь в свои свисающие по сторонам усы поприветствовал Князев своих гостей, - Проходите! Я вам её сейчас покажу. Можете не разуваться, у меня всё равно не прибрано...
Квартира оказалась совсем небольшой и тесной. В несколько рядов на полу стояли прислонённые к стенам картины и громоздились коробки заполненные бумажными листами с эскизами. Посреди комнаты стояло аж три мольберта, а стол был завален толстыми раскрытыми книгами вперемешку с баночками краски и выдавленными тюбиками. В оцинкованном ведре отмокало не меньше двух десятков разных кисточек.
- Вот она, - сказал Князев гордо указывая на покрытую клетчатым покрывалом кровать. Там, на кровати, стояла прислонённая к стене картина...
Игорь и Татьяна застыли с приоткрытыми от удивления и неожиданности ртами.
- Ух ты... Это ж... – только и смог выдавить из себя Игорь.
Татьяна же просто молча застыла вытянувшись стрункой, нижняя её губа от волнения слегка подрагивала. Князев с самодовольной улыбкой наблюдал за их реакцией. На пару минут в комнате воцарилась абсолютная тишина.
Картина была относительно небольшой, почти квадратной, примерно полметра на полметра. Краски были неяркие, в основном серых, голубоватых и совсем чуть-чуть розовых оттенков. В центре картины, на расправленной постели со скомканным одеялом сидела молоденькая обнажённая девушка. И хотя она смотрела на зрителя, было заметно, что девушка полностью погружена в свои фантазии или размышления. В руке у неё виднелась почти догоревшая сигарета. Рядом с кроватью, на маленьком, тщательно прорисованном столике стояла пустая бутылка «Советского шампанского» и два бокала – в одном ещё оставалось чуть-чуть желтоватого напитка. Тут же на столике стояла небольшая мраморная пепельница. В узком высоком окне за спиной девушки – такие бывают обычно в очень старых домах – виднелся городской пейзаж в серых, смазанных тонах. Дома, кусочек небольшого сквера и далеко-далеко над крышами возвышался купол Исаакиевского собора – это был явно Санкт-Петербург...
- Просто невероятно... – восхищёно пробормотал Игорь, - Я ни за что не поверю, что вы увидели Таню сегодня вечером в ресторане и успели вот это нарисовать.
- Нет, конечно, - ответил Князев, - Посмотрите вот здесь...
И он показал рукой в угол картины, где его каллиграфическим почерком было выведено: «1972, Кн.».
- «Кн.»? – Игорь вопросительно посмотрел на художника.
- Князев – моя фамилия, - пояснил тот, - Я написал этот портрет в семьдесят втором году.
Потом оба мужчины повернулись к Татьяне. Та, казалось, была полностью поглощена картиной. Однако на лице её, которое внезапно почему-то приобрело какой-то серый оттенок, был не восторг и не восхищение, а совершенная растерянность смешанная даже с каким-то суеверным ужасом.
- Я же вам говорил, - сказал ей Князев, - Совпадение просто невероятное. Вы согласны со мной?
Татьяна нервно облизала губы и неуверенно кивнула.
- Самое интересное, - добавил Игорь, - На картине у неё как раз та самая причёска, которую она сделала к нашей свадьбе. Это ж было... Восемнадцать лет назад!
- Да, но если эта картина была написана в семьдесят втором, - наконец промолвила Татьяна, - То это явно не я. Я же родилась только в семьдесят третьем!
- Но это же ты! – воскликнул Игорь, - Неужели ты этого не видишь?
- Вижу... – Татьяна наклонилась поближе к картине, но разглядывала она не сколько девушку, сколько вид за окном и интерьер комнаты.
- Эта картина продаётся? – Игорь повернулся к художнику.
Тот непонятно мотнул головой и сказал:
- Вообще-то я не собирался её продавать. Она у меня уже больше сорока лет... Но я сам действительно поражён сходством...
- Может вы её писали с какой-нибудь таниной родственницы? – предположил Игорь.
- Нет, - ответил Князев, - У меня не было модели... Просто нарисовал свою фантазию...
- То есть уже тогда вы фантазировали о моей жене?! – Игорь рассмеялся, - Сколько бы вы хотели за этот портрет?
- Не знаю... Не думал как-то...
Игорь достал бумажник.
- Вот у меня есть... Пять, пять... Вот ещё... Тридцать тысяч. И ещё... Вот - тридцать четыре тысячи. Вы согласны?
Прежде чем Князев успел ответить, Татьяна повернулась к мужу:
- Ты что, хочешь её купить?
- Конечно! – воскликнул он, - Мы повесим её в спальне возле зеркала.
Татьяна в раздумье сжала губы, а потом медленно ответила:
- Я не думаю, что она хорошо бы там смотрелась...
- Ты что? – удивился Игорь, - Это же ты! Здесь даже не сходство – это просто ты!
- Ну, возможно, Анатолий Иванович совсем не хочет её продавать, - сказала Татьяна и повернулась к художнику, - Ведь правда?
Князев выглядел несколько растерянным.
- Вам не понравилось? – спросил он.
- Понравилось... – едва слышно сказала Татьяна, - Но возможно, это не хорошо – забирать у вас такую картину. Вы же привыкли к ней... У вас с ней связаны воспоминания... Всё-таки сорок лет...
- Если честно, - вид у Князева был недоумевающий, - Я бы мог просто подарить вам эту картину... Поверьте, я на неё уже насмотрелся. А тут получается, что я нарисовал вас прежде чем вы родились... И эта картина будет у вас... Вы не находите, что это – как бы соприкосновение с чем-то... С чем-то таким...
- Нет, не нахожу, - вздохнула Татьяна.
- Анатолий, я с вами согласен! – сказал Игорь, - Смотрите, вы рисуете девушку, и ровно через девять месяцев она на самом деле рождается! Мистика!
Татьяна вопросительно посмотрела на мужа:
- Ровно через девять месяцев? С чего ты взял?
- Ну, рисовал он тебя в семьдесят втором, а ты родилась в семьдесят третьем, - пояснил тот, - Анатолий, я вам даже больше готов за эту картину дать, только у меня с собой наличных больше нету...
- Так! - Татьяна решительно раскинула ладонь в сторону Игоря, - Эту картину мы не берём (даже бесплатно), и нам уже пора идти.
- Господи! - Князев был совершенно сбит с толку, - Но почему? Я сам потрясён сходством, а вас, оказывается, ещё надо уговаривать?
- Да, правда, дорогая, - спросил Игорь, - Объясни, пожалуйста, что всё это значит?
- Ну... – Татьяна замялась и снова начала разглядывать картину, - Смотрите сколько серого цвета, сплошная депрессия... Бутылка эта... Бомжатник какой-то нарисован... Я согласна – девушка на меня похожа, но вот всё остальное... Мне не нравится.
- Послушай, - сказал Игорь, - Ты же сама была в Ленинграде, помнишь – в командировке? Осень тогда была, кажется... Согласись, что там всё так и есть – серое низкое небо, осень, дождь, дома вот такие... Собор этот... – Игорь показал ей пальцем в разные места картины, - Что тебе не нравится? Не понимаю...
- Вот эта вся серая депрессуха мне и не нравится!
- А знаете что, - вступил в разговор Князев, - Ведь это всё можно легко подправить.
Игорь и Татьяна удивлённо повернулись к нему.
- Я всё это уберу, - продолжал художник, - Оставлю только девушку. Вас тогда устроит?
- Ну, меня и так всё устраивает, - сказал Игорь.
- Хорошо... – холодно ответила Татьяна и снова нервно поджала губы.
- Тогда давайте ваши тридцать четыре тысячи, - Князев протянул руку.
Игорь молча отдал ему банкноты и убрал бумажник, который он всё ещё держал в руке.
Князев не пересчитывая засунул деньги в карман рубашки, переставил картину с кровати на мольберт и отправился в другой угол комнаты. Игорь и Татьяна молча смотрели за его приготовлениями. Князев вернулся к картине с небольшим тазиком и металлической банкой со скипидаром. Он поставил тазик на пол, окрутил крышку банки и обильно смочил скипидаром тряпку. Затем в абсолютной тишине художник осторожными движениями, начиная с краёв картины, стал стирать тряпкой интерьер комнаты... Как заворожённые глядели Игорь и Татьяна за его действиями. Краски смывались, размазываясь в серо-чёрно-белые круговороты. Через несколько минут только одинокая фигурка обнажённой девушки виднелась среди серых клубов дыма или тумана.
- Сигарету убрать? – не оборачиваясь и не прекращая движений тряпкой спросил художник.
- Д-да... – пробормотала Татьяна.
Князев виртуозно скользнул тряпкой возле пальцев нарисованной Татьяны, и сигарета исчезла...
- Вот как-то так... – сказал наконец художник отходя в сторону и бросая тряпку в тазик на полу.
- Так тоже ничего, - Игорь опасливо посмотрел на супругу.
- Да... – ответила Татьяна.
Теперь на картине была только голая девушка сидящая то ли на обширной скомканной серой простыне, то ли в каком-то сюрреалистичном тумане.
Проводив посетителей до двери, Князев долго стоял на пороге, пока их шаги не затихли на лестнице. «Странная дамочка», - подумал он, - «Но сходство, действительно, невероятное...»
В дверь квартиры Анатолия Ивановича Князева позвонили. Одетый в длинный коричневый халат, художник открыл дверь. Перед ним стояла Татьяна, в руках у неё был плоский прямоугольный предмет завёрнутый в белый пластиковый пакет из «Ашана». Князев сразу понял, что это была картина.
- Здравствуйте, - сказал художник.
Татьяна выглядела странно: она была бледна, тяжело дышала (быстро поднималась по лестнице?), взгляд её блуждал, косметика отсутствовала.
- Вы! – хрипло сказала она, - Это вы!
- Что «я»? – недоумённо спросил Князев.
Татьяна, не спрашивая разрешения, протиснулась с картиной мимо него в квартиру.
- Что случилось? – художник закрыл дверь и проследовал за ней.
- Верните мне мою дочь! – крикнула на него Татьяна.
- Простите, что?..
- Верните мою дочь! Вы знаете, где она! – Татьяна протянула ему картину.
- Если честно, - сказал Князев, - Я даже не знал, что у вас есть дочь...
Он достал картину из пакета и поставил её на мольберт. Да, это была та самая картина – обнажённая Татьяна в клубах серого тумана.
- Верните её! – снова потребовала Татьяна.
- Я не понимаю, о чём вы говорите? – пробормотал потрясённый художник.
Татьяна плюхнулась на стул и обхватила голову руками.
- Ваша картина! Вы во всём виноваты! – сказала она и, взглянув на совершенно ничего не понимающего Князева, продолжила:
- Да, ваша картина! Шестнадцать лет назад я была в командировке в Ленинграде. В поезде я познакомилась с одним молодым человеком. Не знаю, что на меня нашло, но когда мы приехали в Ленинград, я поехала к нему. Да, мы с Игорем уже были женаты года три... Я не знаю, почему и как это произошло, но... На вашей картине было утро после ночи с тем парнем. Это была его квартира! Это был тот вид из окна! Это была я! Да, это была я на той картине, и я не знаю как вы смогли это нарисовать...
Совершенно ошеломлённый Князев широко раскрытыми глазами взирал на неё, а Татьяна продолжала:
- Вы понимаете теперь, почему я не хотела видеть ту картину в нашей спальне? Зачем мне нужно это постоянное напоминание о моей измене? Но... Но когда вы всё стёрли... Моя дочь, Даша, она исчезла! Она летела в Канаду. Мы отправили её туда на учёбу. А потом оказалось, что да, на рейс она зарегистрировалась, в самолёт села, но в Канаду не прилетела! Исчезла над Атлантикой! Это произошло как раз тогда, когда вы стирали эту проклятую картину своей проклятой тряпкой! Есть свидетели, что она была в самолёте, но никто не видел её после приземления... И даже до приземления...
Татьяна задыхалась и буквально тряслась от возбуждения.
- Но подождите... – пробормотал Князев, - Что вы такое говорите? Как это может быть? Давайте мы позвоним вашему мужу, и он за вами приедет... Вам надо успокоиться...
- Верните мне мою дочь! – Татьяна вскочила со стула, схватила художника за халат и начала лихорадочно трясти его, - Ради бога, верните мне мою дочь!
Князев с трудом вырвался и отскочил подальше.
- Но как? – спросил он, - Что я могу сделать? Давайте всё-таки позвоним вашему мужу!
- Он в больнице, - Татьяна начала рыдать размазывая слёзы по лицу, - У него сердечный приступ... Я рассказала ему, что Даша не его дочь... Верните мне мою девочку!
- Как не его дочь?
- Мы были женаты более трёх лет... – всхлипывала Татьяна, - Что-то не получалось... Даша – это дочь того парня из Ленинграда... Вы же сами нарисовали ту ночь! Там же было всё, что на вашей картине! И бутылка, и бокалы, и пепельница, и календарь, и столик, и вид из окна... Он мне дал последнюю сигарету... Как вы могли всё это узнать?
Князев с нескрываемым ужасом смотрел то на картину, то на Татьяну.
- Как я могу вернуть вам вашу дочь? – растерянно спросил он, - Если у вас есть фотография, я могу нарисовать её портрет...
- Причём здесь фотография, - Татьяна вытерла слёзы и вроде немного успокоилась, - Вы же можете снова нарисовать ту картину?
- Но вот же она, - Князев растерянно показал на картину.
- Нарисовать то, что вы стёрли! – крикнула на него Татьяна, - Сделайте всё как было! Верните всё!
- Ну хорошо... – художник посмотрел на картину, - Я постараюсь... Надо только всё вспомнить... Все детали...
- Вы пялились на эту картину сорок лет! – Татьяна свирепо взглянула на него, - Вы должны помнить все детали!
- Хорошо-хорошо, - сказал Князев разглядывая картину, - Я постараюсь всё вспомнить и снова всё нарисовать... Нужно будет только подобрать тона...
- Вы сделаете это здесь и сейчас! – голос Татьяны прозвучал неожиданно резко и холодно.
Художник обернулся – в руке у Татьяны был пистолет.
- Вам... Вам не нужно угрожать мне, - сказал он, - Я хочу вам помочь...
- Рисуйте! – Татьяна подняла пистолет.
- Хорошо... Я только возьму краски и палитру... – опасливо глядя на неё, Князев прошёл мимо и взял со стола раскрытую коробку с тюбиками маслянной краски.
Пистолет в руке Татьяны выглядел как настоящий. Чтобы отвлечь её внимание, художник немного поворошил тюбики в коробке и перебрал несколько кисточек на столе. Когда он заметил, что взгляд Татьяны был сосредоточен на картине, он отбросил краски и попытался выхватить пистолет из её руки. Реакция Татьяны оказалась быстрее – она резко отдёрнула руку, отскочила в сторону и, вскинув пистолет, нажала на курок.
Выстрел оказался неожиданным для всех – Татьяне едва удалось удержать пистолет в руке, а Князев ощутил сначала сильный толчок в левое плечо, а затем практически сразу – жуткую жгучую боль в плече. Машинально схватившись за рану рукой, художник почувствовал тёплую мокрую кровь на мохнатой ткани халата. К счастью, он сразу понял, что пуля только оцарапала его. На долю секунды у него появилось желание симулировать более серьёзную рану и даже упасть на пол – может быть тогда Татьяна испугалась бы и в панике убежала...
- Рисуйте! – услышал Князев холодный голос Татьяны.
Взглянув на неё, художник увидел безумный взгляд Греты Тунберг и чёрный, округлый, чуть дымящийся ствол пистолета. Да, такая точно никуда не убежит и, скорее всего, одним выстрелом не ограничится...
- Рисуйте же! – решительно повторила Татьяна и нервно качнула оружием.
Князев взял краски и шагнул к картине.
- Мне нужно помыть это, чтобы подобрать правильные оттенки... - сказал он обернувшись и взял в руки густо покрытую красочными пятнами палитру.
- Делайте то, что нужно, - сказала Татьяна, - Но поторопитесь, у меня мало времени.
Князев плеснул на палитру немного скипидара из банки, взял тряпку и стал оттирать краску. Слегка оглянувшись, он заметил, что Татьяна стоит по-прежнему с направленным в его сторону пистолетом. Однако из-за спины художника она не могла видеть, что он делает. Князев осторожно положил палитру на мольберт, вылил побольше скипидара на тряпку, а потом вдохнув и задержав дыхание резко провёл тряпкой по фигуре девушки на картине... Ничего не произошло. Не осмеливаясь обернуться, художник энергично возил тряпкой по полотну стирая портрет. Наконец через несколько минут, когда полотно превратилось в равномерно размазанное серое пятно, Князев выпустил из рук тряпку и обернулся. Татьяны в комнате не было. Он машинально вытер испачканные скипидаром руки о халат и озираясь по сторонам торопливо вышел в коридор. Никого. На кухне также было пусто. Обойдя всю квартиру и заглядывая даже в шкафы, Князев немного успокоился – он был совершенно один. Внезапно вспомнив про ранение, он принялся разглядывать своё плечо. Ни-че-го. Никакой раны не было. Даже дырка в халате отсутствовала.
- Что всё это значит? – пробормотал совершенно потрясённый художник.
Некоторое время он слонялся по квартире что-то выбирая из разложенных повсюду картин. Некоторые полотна он не видел уже десятилетиями – они валялись забытыми среди разного хлама и набросков.
Наконец, Князев расставил почти десяток отобранных картин вдоль стен комнаты, а сам сел на стул посередине. С полотен на него смотрели девушки, женщины, мужчины и юноши...
- Господи, - вздохнул Князев, - И что мне теперь с вами всеми делать?..
Потом он приготовил холст на мольберте и стал методично отбирать краски. Скоро на чистую палитру легли первые цвета и оттенки осени: жёлтые, оранжевые, красные, коричневые, чёрные...
Понемногу краски переносились на холст, и картина начала жить своей собственной жизнью. Это был осенний парк. Ясное голубое небо сияло в просветах между осыпающихся золотой листвой ветвями. Покрытая слоем жёлтых, оранжевых и красных листьев аллея уходила в осеннюю бесконечность. На аллее стояла девушка в распахнутом клетчатом пальто и яркой оранжевой кофте под ним. Она смотрела прямо из картины и смеялась. Чуть присев девушка собрала охапку сухих листьев и бросила их в своего невидимого спутника – казалось, что осенние листья вот-вот вылетят из полотна и закружатся вихрем вокруг художника. Князев даже замер слегка от неожиданности – смеющийся взгляд Татьяны с картины на мгновенье показался ему совершенно живым. Девушка сияла юностью и счастьем.
- Ну, как-то вот так... – довольно пробормотал художник чуть отстранясь и разглядывая картину со стороны.
Потом он смешал на краешке палитры комочек ослепительного жёлто-золотого цвета.
В смеющемся взгляде Татьяны мелькнуло что-то вопросительное, и тут художник, улыбнувшись в свои шикарные седые усы, аккуратно нанёс ей на палец сияющую полоску золотого обручального кольца. Потом он взглянул на нетронутый скипидарной тряпкой угол полотна. Надпись «1972, Кн.» всё ещё была там.