С пожеланием здоровья и счастья той девочке,
что вдохновила меня на образ Танири.
Соломенная дверь хижины царапнула прутьями по земле, издав тяжкий, скрежещущий звук. Хозяйка быстро перекинула седую косу через плечо и покрыла голову полоской дешевого материала, покоившейся на плечах: «Кто там?» Ее муж тоже обернулся к двери, а младшая дочь, Раики, с криком бросилась вперед – и через минуту обнимала сестру.
Танири как вошла, так и стояла у двери, ее била крупная дрожь. Со лба, из носа, с губ стекала кровь.
- Мрази! Преступники! Убить их всех, отрезать руки и ноги! – голосила Раики. Она сорвала с себя платок и принялась утирать лицо сестры.
- Тише, тише, – уговаривала девочку мать, глотая слезы. Отец отворачивался, будто смотрел, где нужно подлатать старую стену.
- Раики, милая, - шептала Танири, - ничего, я потерплю, я потерплю…
Покорный шепот сестры заставил Раики разрыдаться так громко, что мать вздрогнула и поспешила к маленьким горшочкам с травами: где-то тут было и средство, помогающее заживить раны и остановить кровь, которое пригождалось всё чаще, и успокаивающая трава для младшей дочери…
Когда Танири было двенадцать лет, на ее маленькой шейке внезапно начала расти опухоль. Сначала она не доставляла особых хлопот, но постепенно, месяц за месяцем, закрыла всю шею и грудь, сердечку становилось всё тяжелее стучать в испуганном, уставшем тельце. Девочку обижали, дразнили, забрасывали камнями, и она терпела, как если бы была страшной преступницей, совершившей нечто, заслуживающее вечного наказания. Обреченно, как на гнев богов, смотрели на это родители. И только Раики, двумя годами младше сестры, не хотела мириться с бедой. Она бросалась на обидчиков на улице, молотила их кулачками по лицу, забрасывала грязью, а одного мальчишку, бросившему в Танири вместе с камнем и очень гадкое слово, за которое судят у взрослых, поймала однажды вечером и забила ему грязью рот. После этого случая ее называли в селе не иначе как «сумасшедшая Раики», и отец ругался на мать, что та родила ему двух больных дочерей.
Однажды с улицы послышались крики. Но это не были крики боли: Раики на чем свет стоит ругала парня из их села. Он был гораздо старше и крепче ее, но сладить с буйным подростком, к счастью, не смог. Парню пришлось целый месяц прожить у лекаря, а Раики, растрепанная и с синяком под глазом, без всякого стеснения заявила прибежавшим на крик, что побитый должен быть наказан за его постыдные намерения. Взрослые отводили глаза: с одной стороны, девочка была права, но с другой – ведь ничего же не случилось…
После громкого шума и отправки горе-преступника к лекарю девчонка с гордо поднятой головой, шмыгая носом, вошла с видом победителя в дом, куда уже успели скрыться перепуганные родители, и внезапно заявила:
- Почему мы не лечим Танири?
Воцарилась полная тишина.
- Почему мы не лечим мою сестру? – еще раз спросила она. – Почему этого бесстыдника, который ко мне полез, можно отправить к лекарю, а мою сестренку – нет?
- Раики, - начала было мать, - у него очень богатая семья. Нашей Танири лекарь должен будет отрезать опухоль, а это очень, очень дорого. Нам пришлось бы продать дом и уйти за село, к совсем бедным…
- Ну так давайте скорее сделаем это! - воскликнула Раики. – Или вам жалко эти горшки и тряпки, а Танири не жалко?
- А как же ваше приданое? – прижала ладони к щекам мать.
Раики сверкнула глазами:
- Мама, ты знаешь, что Танири не доживет до своей свадьбы, если ее не спасти. А если речь обо мне – то либо вы соглашаетесь лечить мою сестру, либо я сейчас на этом самом месте дам обет богам не выходить замуж!
Мать испуганно оглянулась вокруг себя, будто боясь встретить осуждающий взгляд богов. А отец наконец разомкнул губы и произнес:
- Это очень опасно. Танири может умереть под ножом. Мы бы могли заплатить лекарю, но…
И в этот момент всегда молчаливая Танири встала, отбросила волосы с лица и сказала:
- Я согласна.
***
Теперь они жили там, где сгрудились, будто от холода прижавшись друг к другу, хижины бедняков. Работа лекаря стоила своей огромной цены: никто бы и не подумал, что когда-то тело Танири было изуродовано, - девушка просто сияла красотой и здоровьем.
Но в селении помнили о ее болезни. Помнили и не давали забыть. В нее все так же швыряли камнями и палками местные мальчишки, могли повалить на землю и избить. Теперь, когда семья стала совсем бедной, их никто бы не стал и слушать, - да и за деньги бы вряд ли стали. Кто бросался камнями накануне? Сын судьи. Вот и весь сказ. Замуж бедняжку тоже никто не звал, хотя родители, отказывая себе в пище, старательно копили приданое.
И вот однажды проскрежетала дверь, и в дом вошел молодой человек с неприятным лицом. Он подволакивал ногу, был слаб и завидным женихом никогда не считался. За ним вошли его мать и отец.
Без всяких приветствий отец парня заговорил:
- Вы хорошо знаете, что никто никогда не захочет жениться на вашей старшей дочери. С каждым годом вам будет все тяжелее сносить позор. Придет время, когда и в вас полетят камни, а жалости не будет.
- Да как ты смеешь! – бросилась на него Раики, но отец остановил ее.
- Мы решили помочь вашей беде, - как ни в чем не бывало, продолжил гость. – Наш сын Кеари женится на вашей дочери. Но с условием: через год вы отдадите ему Раики.
- Что? – прохрипела Раики.
- Но… как же это возможно? – подал голос отец девушек. – Не было еще ни у кого двух жен!
- Всё просто, - ответил гость и ухмыльнулся. – Через год мы объявим Танири умершей. Пусть идет на все четыре стороны, куда хочет. Раики станет женой Кеари, а вы – уважаемыми родителями не двух никчемных существ, а замужних дочерей…
- Никогда! – взорвалась Раики. Но отец, к ее изумлению, схватил дочь за плечи и потряс:
- Замолчи, неумная! Всё село считает тебя не только сумасшедшей, но и опозоренной! Мы с матерью не собираемся этого больше терпеть!
И обратился к гостю:
- Наши дочери сделают то, что велим им мы.
Гость довольно заулыбался:
- Хотелось бы услышать голос невесты…
К ужасу младшей сестренки, Танири встала и промолвила:
- Я согласна.
В углу, закрыв лицо старым выцветшим покрывалом, беззвучно плакала мать.
***
Никто так не плакал громко на свадьбе сестры, как Раики. Никто не приходил так часто к Танири, не расчесывал ей волосы, не пел ей песни, как Раики. Казалось, что родители вспоминают о ней только раз в месяц, когда Танири, по обычаю, приносила им угощение. Еда обычно стояла нетронутой на столе, пока сестры сидели и шептались.
Именно Раики, а не тучная усатая свекровь Танири и не сама Танири, первой поняла, что сестра беременна.
Роды прошли легко, Танири нежно заботилась о мальчике, и Раико, пользуясь правом помогать родившей сестре, покидала теперь их дом только после заката.
«Что теперь будет? Куда пойдет Танири с младенцем?» - спрашивала она родителей, но те молчали. Казалось, что их дочь для них умерла тогда, на свадьбе, и даже увидев внука, они остались такими же, будто превращенными в камень.
Однажды Раики, попрощавшись с непрошеной родней, вышла из дома родителей Танири – но вернулась. Она подползла к окну, за которым сидели Кеари и родители, и прислушалась.
- За такую цену – надо соглашаться, - говорил его отец. – Что толку нам выгонять ее? А за работницу в селении моих родичей дадут хорошую цену, судя по ответу. Селение настолько далекое, что год добирался посланный с этим ответом! Никто не узнает. Кеари, прекрати дрожать. Муж может делать с женой что угодно. Скажем, что она умерла вместе с ребенком и ты отправился хоронить ее у родни. С вечера отправишься, утром никто не догонит.
- Это мой сын, - будто бы извиняясь, сказал Кеари. – Он будет расти далеко от меня?
- Про твоего сына особый разговор, - ответил отец. – Там нужна работница, но не ребенок. Избавься от него по дороге.
И видя, как побледнел Кеари, добавил:
- Нечего разводить тут жалость! Этот ребенок мог любые болезни унаследовать от своей ужасной матери! И не вздумай спорить. Мы и так пошли у тебя на поводу – согласились принять в дом после Танири дурную Раики. И как теперь отказать?
***
- Как – умерла? – удивилась соседка, забыв про белье, которое тут же упало в грязь. – Только позавчера видела ее с ребенком у вашей двери!
- Танири и ее ребенок умерли вчера от болезни, - оглядев собравшихся людей, а затем склонив голову, еще раз объявил отец Кеари. Его жена стояла рядом и кивала. – Мой сын уехал похоронить их на нашей древней родине, в дальнем, очень дальнем селе.
- Вы как знали, - громко заявила тугоухая старуха, стоявшая впереди всех, чтобы лучше слышать. – Как торопились-то: еще перед родами Танири объявили всем, что в случае ее смерти при родах у вас есть обещанная невеста – Раики!
Отец Кеари не удостоил ее даже взглядом.
Белые, как полотно, стояли с краю отец и мать Танири.
- Отдайте нам нашу дочь и внука, - униженно попросила мать.
- Разве муж не волен хоронить жену и ребенка там, где он захочет? – обернулась к ним свекровь Танири.
Мать заплакала. Заплакали и некоторые женщины.
***
Прошел год, потом еще год. Кеари не возвращался.
- Долго мне еще в девках-то сидеть? – кричала его родителям через улицу Раики. Те отворачивались.
На третий год Раики подошла к ним прилюдно и сказала:
- Пора принимать решение. Либо освободите меня, либо примите в дом, как это положено сделать с обещанной невестой.
Отец Кеари хотел бы отпустить беспокойную Раики и больше не видеть ее. Но его жена так разозлилась на наглость несостоявшейся невестки, что тут же, при всех, по обычаю поклонилась ей и сказала:
- Войди в наш дом!
Раики оказалась прекрасной работницей – но и, похоже, ела за двоих. Свекровь удивлялась, куда деваются припасы еды, и как-то приступила с расспросами.
- Я много тружусь – вот и много ем, - спокойно ответила Раики.
- Не изменила ли ты моему сыну и не ждешь ли ребенка? – подозрительно прошипела на это свекровь. Но свекор – после потери сына он будто бы стал добрее – вдруг сказал ей:
- Я видел, как Раики заворачивает остатки еды и уносит. Кормить старых родителей законом не запрещается. Я ходил и спрашивал их, они благодарили за угощение.
Девушка кивнула, свекровь недовольно скривилась, и никто больше ни о чем не спрашивал.
По селу пронеслась болезнь, унесла немало стариков. Среди них были мать и отец Раики. Она продала их хижину и устроила родителям достойные похороны. А наутро – исчезла, будто ее никогда и не было. Вместе с ней пропали все ее вещи.
- Блудня, проклятая блудня! Блудная собака! -кричала свекровь во дворе. – Так и знала я, кто она есть! Дождалась смерти родителей, чтобы они не пострадали от ее позора, и сбежала с кем-то!
Но никто, кроме Раики, из деревни не пропадал.
***
- Да нет тут никакого клада! – Далек, нескладный мальчишка пятнадцати лет, передернулся от холода. – Идем уже! Лес, дорога, ночь… страшно!
- Трус и дурак, если уйдешь, - послышался голос из ямы. – Ты вообще светить будешь или нет? Хорошо, что я налобный фонарь взял, а то толку от тебя. Давай дальше, как договаривались: я копаю, а ты свети в другую сторону, смотри, что там.
- Аки… Ты уверен, что именно так ищут клады… и вообще копают? – спросил Далек.
-Не знаю. Когда учитель рассказывал о раскопках, я в кафе с девчонками сидел, - спокойно отозвался Аки.
- А я болел…- протянул Далек.
- Что-то твердое. Но это не сундук. Иди ближе! – позвал его друг.
- А вдруг там… - испугался Далек. - Знаешь, рядом с кладом иногда закапывали мертвецов, чтобы они охраняли сокровище.
- Ну, значит, выкопаем пару скелетов и подарим учителю, пусть нам показывает, где там какие кости, а то всё по картинкам, - хохотнул Аки. Но смех его прервался.
- Я же говорил… - голос Далека задрожал.
- Да, на клад не похоже, - пробормотал Аки, глядя себе под ноги. Но Далек уже несся по дороге, вопя и размахивая руками.
***
Учитель, толстый мужчина в чистой, отглаженной рубашке, выглядел так, как будто его позвали за стол, уставленный лучшими блюдами. Или – будто бы тот самый клад, что искали ночью его ученики, все-таки нашелся и достался ему.
- Итак, смотрите! – он с довольной улыбкой выводил на экран то одну, то другую фотографию. Ученики галдели, толкали друг друга в бок, и под конец учитель уже не обращал внимания, что все мальчишки сгрудились у передних парт. Ученицы отводили глаза, обмахивались тетрадями и делали вид, что им дурно, - все, кроме отличницы Анари, которая работала локтями не хуже мальчиков, чтобы рассмотреть фотографии получше.
- Интересно, что это за странное захоронение, правда? – промурлыкал учитель.
Анари подняла руку и, не дожидаясь разрешения, затараторила:
- В ближайшем селении бытует легенда, что однажды из него ушла женщина и не вернулась! Может, это разгадка?
- Анари, дитя моё, впервые на моей памяти ты ошиблась. Присмотрись-ка внимательно к оберегу, найденному рядом с ним.
- Ой! – Анари хлопнула себя по лбу. – Я знаю, я знаю!
- Так расскажи всему классу! – широким жестом пригласил учитель.
Анари встала, откашлялась и бодрым голоском заговорила:
- Это сейчас такие обереги многие из нас надевают на экзамен, на удачу. А в те годы, к которым предположительно относится данное захоронение, этот амулет носили только мужчины. Амулет надевали на ребенка сразу после рождения и никогда не снимали. А вот девочкам… (тут она картинно вздохнула) девочкам не надевали на удачу ни-че-го.
Класс засмеялся.
- Отлично, Анари, умница, - похвалил учитель. – А указывает ли нам что-то на то, как умер этот человек?
- Может, бродяга какой? Заболел по дороге, вот и… - предположил Аки. Ему уж очень хотелось вставить хоть слово. В конце концов, скелет был его находкой.
- Э, нет, - улыбнулся учитель. – Я вам подскажу: тут у нас настоящий детектив. Его убили, и не просто так. Я бы сказал – казнили. А за что? Может быть, кто-то обратит внимание вот на эту каменную табличку на фото с хоть и слабо процарапанным, но все же различимым знаком? Кто знает, что мы можем отсюда понять?
- Я знаю, - гордо сказал Далек и встал. Он очень обрадовался возможности реабилитироваться после ночной паники, о которой Аки разболтал всем, кого встретил.
- Слушаем тебя! – торжественно произнес учитель.
- Мой брат учится на юриста, и они как раз изучают…вот это всё, как оно было раньше. И я видел в его учебнике такой знак. Такую табличку бросали в могилу преступника, четко выбитый знак на ней означал, что суд был всенародным или…ну, настоящим судом, с судьями. А вот такой вот, слабый, – значит, кто-то произвел самосуд. Именно этот знак, который мы видим, означает, что человека застали в момент попытки совершить тяжкое преступление. Поймали и… не дожидаясь суда… - Далек пожал плечами.
- Но?.. – подсказал ему учитель.
- Но мы не можем утверждать, что это именно так. Так считал тот, кто убил его за это. Например, если он хотел убить свою жену или ребенка – в то время это преступлением не считалось. А кто-то, например, отец или брат жертвы – разумеется, мог не смириться с таким, покарать его и вот таким образом надписать вину. Придет мертвец в другой мир – и эта табличка навсегда останется на нем, и люди в том мире не подойдут к нему и не накормят. Так верили раньше… правильно?
- Правильно! – просиял учитель. – Садись, Далек, молодец!
В этот день Далека просто распирало от радости.
Во-первых, он стал героем дня. Как-то все забыли о том, что рассказал Аки, и для школы они оба стали смельчаками, которые нашли такую важную для науки вещь, как скелет и всякие древние штуки.
Во-вторых, впервые в жизни он получил отличную оценку. Мать, наверное, даже расплачется вечером от счастья.
А в-третьих, на него сегодня наконец-то взглянула отличница Анари.
Всего на минуточку, конечно.
Но ведь взглянула же!