Исследовательский фонд Коваля 8
Материалы из неизданных монографий профессора Лиама Коваля:
Ригельштальц. «Рихель» и «штальз», что с варакского значат «звено» и «гордость». Древние люди Варакии вместе со своим кровавым императором Гахуном именно так назвали столицу своего королевства. Город, высеченный в горе и ставший гордостью древнего мира – бриллиантом Аэрты. Город, в котором Гахун’варак подобно звеньям объединил в своем кровавом походе разные племена, знания, обычаи и верования. Город, в котором слилась воедино вся кровь Аэрты по повелению императора.
Это сейчас Ригельштальц ассоциируется у нас с Железным королевством, но раньше это была великая столица древних людей. Сейчас Ригельштальц прочно связан с древней семьей Ригелей, что стали бессменными правителями города и всех земель от самих снегов нынешней Сиверии до песков Кларны. Хотя в далекие времена, когда между Асс’тепхе и Равва-дат был заключен первый в Аэрте мирный договор, никакой семьи Ригелей и не существовало вовсе.
По полученным источникам и археологическим раскопкам первые упоминания семьи Ригель появились всего за пятьдесят три года до летоисчисления. Тогда это была знатная семья, где один из ее членов был вышестоящим первосвященником в Асс’тепхе и именно он стал тем, кто разрушил религиозное движение говорящих с мертвыми, прибрав всю власть к своим рукам. Его звали Гот’харт, известный нами сейчас как Годдард Ригель I, – первый император Железного королевства.
Однако до его появления, но после заключения мирного договора между Асс’тепхе и Равва-дат, по желанию вторых между государствами была отстроена стена, пересекать которую было настрого запрещено. Великая стена, от которой в наши дни не осталось и камня из-за страшного катаклизма, пробудившего движение карасских песков, что буквально поглотили ее бесследно в пятьдесят седьмом году до летоисчисления, послужила залогом мира меж двух противоборствующих сторон. Избавившись от угрозы с запада, а также пресекая любые нападки диких племен аборигенов с востока, со снегов Сиверии, Асс’тепхе обрели покой в своем королевстве, не зная забот на долгие годы вперед.
Служители нового королевства, что оставило за собой название великого императора, Варакия, посвятили себя духовному развитию и прививания культурных ценностей своему народу. Здесь процветали науки и искусства, духовные таинства и познания Аэрты. Великое королевство процветало, разрастаясь, отстраивая новые города и укореняя земледелие и скотоводство. Была распространена открытая торговля, где каждое сословие могло торговать на рынках и в лавках, что пристраивали к собственным домам. Все же мудрецы Асс’тепхе вняли урокам прошлого и насмотревшись на бунт черни, Бреатаров, они усвоили важную суть своего устоя – каждый, будь то стар или млад, богат или беден, должен быть услышан. Именно так велели Асс’тепхе и духи умерших, с которыми те продолжали общаться и устраивали в их честь пышные празднества. В этом королевстве не боялись смерти, не потому что знали, что и после жизни начинается новая глава их истории, а потому что верили, что никогда не будут забыты, пока живет память о них в их детях и внуках. В день мертвых, к примеру, все освобождались от работ и были обязаны поклониться у могил умерших родственников, попросить благословения, услышать наставления и советы у древних. Приносили сладости и кушанья, и становились единым целым, семьей – живые и мертвые.
Однако даже при всем устройстве королевства, что я сейчас рассказал, никуда не делись сословия. Были богатые, были и бедняки. Ремесленники, земледельцы, торговцы, священнослужители. Каждый имел свои привилегии и полномочия, каждый имел свои права и вольности. Именно в Варакии при правлении Асс’тепхе появились первые суды, в которых разбирались дела всех обиженных и каждое дело рассматривалось именно служителями церкви мертвых, священниками Асс’тепхе. Они гнушались подношений и всегда были объективны в своих решениях, руководствуясь не столь своими собственными умами, сколь голосами умерших предков. Именно так слагают древние скрижали и манускрипты, найденные археологами в руинах древних городов Варакии, разбросанных по джунглям Железного королевства.
В те времена жители Варакии и вовсе боялись потревожить мертвых. У них был настоящий культ, посвященный тем, что ушли в тень. А вместе с этим появилась и надобность в людях, что следили за порядком среди мирного населения и обязательно следили за тем, чтобы не нарушали покой мертвых. Таких избранных звали теп’харами, ныне известные нам, как инквизиторы. Они карали неверных, выжигая плоть огнем и уничтожали останки, чтобы даже души не смогли вернуться в наш мир в виде теней предков. Так они несли свой страшный суд по землям Варакии, лишенные страха и угрызений совести. Их самих нельзя было осудить, ведь они и были новым законом. Варакийцы со страхом упоминали теп’харами, чтобы лишний раз не накликать на себя беду. Среди бедного населения они были подобны безнаказанным убийцам, желающим лишь утолить собственный голод крови и изуверства. А служители церкви мертвых, верные слуги Асс’тепхе, даже не замечали ужасов, – или не желали замечать, – выпущенных их же руками. В какой-то момент урок, выученный с восстания Бреатар, оказался бесследно забыт.
Долгие годы продолжались гонения инквизиции против неверных, хотя никто по правде и не мог сказать, были ли преданные священному суду люди виновны или нет. Некогда процветающую Варакию обуревали страхи и перешептывания, а среди бедняков начались новые волнения. Восстания правда так и не последовало, но соседи из-за стены, внимательно следившие за происходящим долгие годы, навострили свои клинки, готовые к новой войне, чтобы вернуть назад земли, предназначавшиеся им издревле…
* * *
– Профессор, простите меня, но позвольте задать вам вопрос? – Теодор долго собирался заговорить, но все никак не решался до сего момента. А когда слова вырвались из его рта, он покраснел и попытался прикрыть свое лицо книгой, которую читал до этого. Лиам Коваль оторвался от своих записей и, поправив очки на носу, обратил внимание на своего ученика с вопросом во взгляде. Понимая, что деваться некуда, Тео продолжил: – Я заметил, что последнее время, вы не в настроении. Что-то произошло?
Профессор отложил перо и уперся локтями в стол, подставив руки под подбородок. Он хмыкнул, выпуская воздух через нос, а после усмехнулся.
– Вы, мистер Хилл, проницательны, – отозвался Коваль и вновь поправил очки на носу, что выдавало его собственное волнение. Тео немного смутился.
С последней прошедшей лекции профессора он получил множество писем от негодующих слушателей, что присутствовали в зале в тот день. Анонимные от студентов, а вот с подписью на дорогой бумаге в конвертах, пропахшими духами, – от знати. Многие высказывали свое неуважение к его персоне и это лишний раз раздражало Лиама. Он не был обязан их просвещать, сам понимал это, но и сам ввязался в эту историю, начав свои лекции, как возродилась былая слава академии истории Альбиона, пусть и под другим названием. Репутация его угасала стремительно, и он всеми правдами и нет пытался ее восстановить. Он выбрал дату для следующей лекции и в письмах-ответах всем написал одни и те же слова: «…спешу заверить вас, что следующая лекция, проведенная мной, поразит ваше воображение и утолит жажду знаний, что я в вас породил…»
– Некоторые события последних седмиц выбили меня из колеи, Теодор. Это правда. Разговор с Его Величеством выдался не таким, как я того ожидал, а после возникли некоторые разногласия с нашим щедрым Меценатом, что спонсирует фонд. А еще эта лекция… – профессор устало протер свое лицо, а потом уставился на ученика.
– Если вы не хотите говорить – не нужно. Я всего лишь беспокоюсь о вас, профессор. Вы так исхудали и побледнели, что я невольно забеспокоился.
Лиам Коваль добро, по-отечески, улыбнулся.
– Ничего страшного, Теодор. Просто выдался тяжелый месяц, вот и все. Все образумится, я тебе обещаю. А сейчас нам нужно выложиться по полной, чтобы восстановить мою репутацию в обществе и продемонстрировать этим невеждам истинную силу знаний!
– Верно, профессор! – улыбнулся Тео и вновь углубился в чтение книги, продолжая конспектировать важные факты для будущей речи Лиама Коваля.
Некоторое время профессор еще смотрел на своего ученика и не скрывал восхищения им.
«А ведь на его месте мог быть Алистер», – подумал про себя Коваль и вмиг погрустнел.
В дверь неожиданно постучали, что профессор дернулся, а Тео отвлекся от книги.
– Кого это принесло в столь поздний час? – проворчал Лиам, а после произнес громче: – Войдите!
Дверь отворилась и внутрь вошел грузный мужчина, в котором Коваль тотчас же узнал охранника, который сторожил здание фонда.
– Прошу простить меня, профессор! – отчетливо произнес он. – К вам там посетитель. Просит спуститься к нему.
– Вы спросили кто это? Время ведь позднее! – искренне, не скрывая своего негодования, сказал Коваль. – Я между прочим занят…
– Он сказал, что его прислал Меценат, – несколько испуганно и несколько взволнованно ответил охранник.
Лиам замер в своем кресле, будто пытался уловить смысл сказанных слов, а потом молниеносно подпрыгнул и ринулся к двери, словно был юнцом, а не человеком в возрасте. Напоследок он повернулся к Тео, уже схватившись за ручку двери.
– Теодор, продолжайте, как мы и говорили. Я скоро вернусь!
– Хорошо, профессор! – отозвался Тео, а в глазах его загорелись некие искорки волнения и чего-то еще необъяснимого. Но это так и осталось незамеченным Ковалем.
Он вышел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью…
* * *
Материалы из неизданных монографий профессора Лиама Коваля:
Те земли, что до катаклизма не были пустынны, расцветали красивыми садами и оазисами. Именно в них появилось королевство Кларна, что с варакского означает «свет». Равва-дат прибыли на те земли, где всегда светило солнце, а их кожа приобрела бронзовый оттенок. Великие воины старой империи, полководцы, солдаты, крещенные кровью, построили свое государство, основанное на силе. С мирным договором между двумя королевствами были согласны не все. Далеко не все, но многие понимали, что время исправит все. Равва-дат нужно было обрести больше мощи, больше вооружения, больше солдат в свою армию, чтобы рано или поздно вернуть утраченные земли и захватить Ригельштальц.
А до тех пор, они продолжали развивать свой воинственный уклад. Во главе власти стояли истинные воины, готовые сойтись в бое с любым, кто посмеет упрекнуть их право на занимаемое звание. Любой конфликт, любой спор, любую обиду – все решал поединок. Первое время такие поединки проводились до смерти, но после только до первой крови. Таков был суд Равва-дат и самой Кларны. Военачальники и единственный император Раккис поощряли схватки между своими людьми, так как видели в этом потенциал. Так они взращивали самых сильных, самых достойных для своей империи. Так они взращивали истинных воинов Равва-дат.
Однако в какой-то момент все пошло не по замыслу. Людям требовалась пища, людям требовались обычные предметы повседневной жизни. Первоначально всем этим обеспечивали мужчин женщины. На их плечи взвалилось не только растить детей, будущих воинов Кларны, но и заниматься земледелием и скотоводством, строительством и гончарным целом, быть кузнецами и жрицами, что хоронили своих падших мужей. В каком-то смысле женщины для Равва-дат были подобны рабыням.
Ровно до тех пор, когда мужское население Кларны не началось вырождаться. В погоне за военным преимуществом королевства император Раккис со своими полководцами не заметил переломного момента, изменившего все. На одного мужчину в Кларне стало больше десяти женщин, а те продолжали упиваться схватками до смерти с собственными собратьями, даже не думая о том, что такими темпами Кларна и вовсе погибнет.
Император Раккис во всеуслышание издал указ, что убийство своих соплеменников карается изгнанием, что подобно бесчестью. А своей честью дорожили жители Кларны, как собственной жизнью, потому ослушаться императора не могли. Все споры между Равва-дат продолжали проходить в схватке, но исключительно до первой крови. В умах людей произошел раскол: некогда привычные обычаи стали запретны; а вот женщины за долгие годы увидели свою личную возможность воспрянуть духом.
Со смертью императора в Кларне произошло восстание. Женщина по имени Ксен, наложница одного из полководцев Раккиса, подняла кинжал на мужчину и провозгласила иное время. Она созывала женщин восстать против гнета и первой нанесла удар в самое сердце королевства. Страшные времена, кровавые, объяли Кларну. Женщина пошла против мужчины. Обиженная, оскорбленная, униженная. Восстала против своего угнетателя. Но не выиграла в этой войне.
Земли королевства были обагрены кровью, а на престол воссел новый император – Ратор’тас, что объявил траур по погибшим. Он был сыном той самой наложницы Ксен, отвергнутый своим отцом за слабость в детстве. Однако заботливая мать схоронила его и взрастила втайне ото всех. Юноша вырос и окреп, но каждую минуту собственной жизни понимал, что, если его королевство и дальше пойдет кровавым путем наследия Равва-дат и самого кровавого императора Гахун’варака, тогда Кларну ждет погибель. Он унаследовал от отца силу, что скрылась в его теле, а от матери – волю. Именно это и сделало его величайшим императором древней Кларны. Справедливым, расчетливым и уверенным в каждом своем решении.
Переняв знания своих соседей из Варакии, с помощью шпионов, что он засылал на те земли, он смог направить свое королевство в новое русло истории. Жажда крови постепенно сходила на нет, а в обществе приобретало значимость равноправие. Любой мог занять свое место в обществе, будто стать ремесленником или торговцем, жрецом в храме света, поклоняясь солнцу, или занять место советника близ императора. Правда одно он не смог искоренить – суд Кларны, оставленный Равва-дат, бой до первой крови. Однако теперь на арену могли выйти не только мужчины, но и женщины. Кларна стала процветать.
Но не всему было суждено продолжаться вечно. У Ратор’таса было трое сыновей, которых он любил, от трех разных женщин, которых он в свою очередь тоже любил. И после его преждевременной кончины от тяжелой болезни в горячке, трое выросших сыновей схватились в бою, чтобы решить, кто именно займет престол отца. Бой был не до первой крови, а насмерть. Сыновья наплевали на заветы отца и потому приняли решения, что только смерть остальных, позволит одному из них беззаветно занять место Ратор’таса. В том бою выжил младший сын – Ирганар’тас, однако раны, что остались на его теле после схватки с братьями оказались смертельны. Его правление продлилось пару седмиц, на том род великого Ратор’таса подошел к концу. А Кларна вновь погрузилась в кровавые распри…
* * *
Лиам Коваль спешно спускался по лестнице за охранником, даже не зная его имени. Хотя ему это было и не важно. Он никогда не заморачивался, чтобы запоминать имена людей, которые не были ему полезны.
Внизу, в холле, расхаживая из стороны в сторону с задумчивым видом, находился мужчина, одетый явно не по погоде, в одну кожаную куртку поверх рубахи. На голове была кепи, что немного сбилась в бок. Услышав чьи-то спешные шаги, он посмотрел в сторону Коваля с охранником и улыбнулся, но как-то хищно. Обычные люди так не улыбаются и это совершенно не понравилось профессору.
– Мне передали, что вы прибыли от Мецената, – громко произнес Коваль, преодолевая последние ступени с прилежащим ему статусом.
– Все верно, профессор Коваль, – ответил мужчина, а после глянул на охранника. – Мне велено передать вам послание, которое не должно дойти до чужих ушей.
– Не глупый, – отозвался охранник и спешно удалился прочь.
Человек Мецената и Лиам провожали его взглядом, пока тот не удалился. Тогда Коваль вновь повернулся к мужчине. Он улыбнулся, ощерившись своими зубами, а после протянул конверт.
– Наш господин передал вам послание. Все, что вам нужно знать – здесь. Ответ передадите мне, я доставлю его лор… Меценату.
Коваль настороженно принял конверт и распечатал его при мужчине, которого видел впервые в жизни. Обычный конверт, на обычной несколько пожелтевшей бумаге, словно ему писал не лорд Краули, а обычный студент.
«Профессор, Коваль.
Наша с вами переписка больше не может продолжаться в том виде, в котором была до этого момента. Ваш визит к королю многое расстроил, и потому мне пришлось принять некоторые меры, о которых вам знать не следует. Скажу лишь, что я уже осведомлен о том, как именно прошел ваш разговор и он мне, будучи откровенным, не понравился. Однако, наша цель находится в несколько более высших сферах, нежели даже мы с вами. Потому я прощаю вам ваши вольности. Впредь общение будем проводить через моего верного слугу, Мэттьюза. Каждый шестой день седмицы он будет приходить к вам посреди ночи и отдавать письмо от меня и дожидаться вашего ответа. Сейчас же, позволю вам передать свой ответ устно.
Постарайтесь вести себя тихо, потому что Георг III и вправду приставил к вам своих людей, которые безустанно следят за вами. Не волнуйтесь, когда к вам приходит Мэттьюз, он тщательно проверяет на возможность слежки. Если что-то будет угрожать вам или мне – он обязательно узнает. До тех пор, пока я не скажу обратного: забудьте меня, как Мецената. Человек, который вас спонсирует, на время прекратит передавать вам деньги, чтобы не вынудить короля на лишние действия. Это время вам придется выживать собственными усилиями. Однако, надеюсь, что это не продлится долго.
Я хотел бы узнать, как продвигаются ваши исследования касательно объекта А? И есть ли новости от мистера Нимана?
Меценат»
Лиам Коваль, дочитав послание лорда Краули, разорвал лист бумаги в клочья, а после убрал в карман своего халата, в котором спустился вниз. Мэттьюз ухмыльнулся.
– Что мне передать Меценату?
– По объекту А я подготовлю полный отчет к вашему следующему визиту, потому что то, что я произнесу на словах, может быть неправильно воспроизведено вами для нашего господина, – четко произнес Коваль. – Не в обиду будет сказано, но я думаю, что некоторых слов вы попросту не сможете понять в силу некоторых обстоятельств. А известий от экспедиции все еще нет, что несколько меня удручает. Лишь бы с ними ничего не произошло. Пока мне нечего передать Меценату.
Мэттьюз согласно кивнул и козырнул профессору Ковалю.
– Вы молодцы, профессор! Продолжайте работать в том же духе!..
Мужчина развернулся и направился к выходу под пристальный взгляд Коваля. Однако он остановился у самих дверей и развернулся.
– Не забудьте уничтожить письмо, – напомнил слуга Краули.
Он открыл двери и вышел на улицу, запустив внутрь холодный ветер, заставив Лиама закутаться в халат. Еще долго он стоял на месте, смотря вдаль, и лишь шаги охранника привели его в чувства. Коваль посмотрел на него, а после развернулся и зашагал по лестнице наверх…
* * *
Материалы из неизданных монографий профессора Лиама Коваля:
Местные племена Альбиона, что заселяли эти земли до прибытия Бреатаров, сначала отнеслись к новоприбывшим с настороженностью. Однако, встретили их не копьями, а праздным пиром, которого так и не хватало людям Спатара. В миг местные жители подружились с прибывшими и приняли их в свою общину, а те в свою очередь подарили им знания, что принесли с материка. У Бреатар не было лидера, но люди были сплочены единой целью, единым замыслом – жизнью без цепей, без рабства, без надзирателей. Они признали таинства местных жителей, поверили в духов стихий, стали единой частью с природой.
Люди на острове не строили больших городов и высоких домов, а жили в небольших лачужках из дерева. В новообразованном обществе все были друг другу братом и сестрой. Все могли водиться с детьми, даже с чужими, будто со своими, вместе ходили на охоту, вместе ходили к морю удить рыбу и так было во всем. Люди, населявшие Альбион, превратились в одну гигантскую общину, в одну большую семью, не знавшие горя. Любое горе было общим, любое счастье также было общим. Какие они устраивали пиры в честь рождения младенца или какой траур овевал их, когда общину покидал один из стариков. Бреатары обрели не только новую родину и землю под ногами, но настоящую семью.
Со временем, спустя годы и десятилетия, оторванные ото всего остального мира, Бреатары стали развиваться. Изобретать новые технологии, процветать. Из обычной общины, они начали отстраивать величественный город, который изначально был всего лишь надстройкой на старые дома новых. Ландо, стало название нового крупного города будущего Альбиона, означавшего по-варакскому «поселение». Повседневно и просто.
Название королевства Альбион придет позднее, когда наш любимый остров окрасится в белый цвет снега, что мелкими сугробами засыплет эти земли. Ведь Альбион с варакского – «белый».
Находясь в отстранении от остального мира, от проблем Варакии и Кларны, Альбион продолжал свое развитие. Пусть медленно, небольшими шажками, но уверенно, как паровоз гения Киллиана Сайкса, что, набирая обороты, устремляется в светлое будущее. Наша родина не знала невзгод, кроме непогоды и пришедшей с ней болезней, однако из года в год местные знахари познавали новые науки врачевания и хвори оставляли в прошлом.
С годами люди Спатара, – о котором они также стали забывать, – перестали наименовать себя Бреатарами. Теперь они были вольным народом Альбиона, жителями центра их мира города Ландо, что продолжал процветать. Время от времени их, конечно же, навещали неизвестные путники, что пустились вплавь по волнам в неизвестность. Им рассказывали истории о том, какая судьба постигла Варакию и Кларну, делились с ними новыми знаниями, а Альбионцы принимали незваных гостей с радостью и почетом, предоставляя тем кров и пищу.
По сравнению с бывшими братьями, у Альбиона была своя история, не связанная с жестокостью и изуверствами. Бывшие Бреатары приняли свой путь, милосердия и единения с природой. Некоторые даже называли их верование друидизмом. Пусть продолжалось это долгие десятилетия, и даже столетия, пока цивилизация бурно развивалась, предоставляя себя былым обычаям племенных народов Альбиона и новым знаниям, но однажды и до сюда добралась война. Жестокая и кровопролитная, вызванная катаклизмом, что поразила материк. Катаклизмом, что поразил ныне существующие Ригельштальц и Кларну…
* * *
Тем временем, пока Лиам Коваль встречался с Мэттьюзом, Теодор Хилл не терял времени. Только поняв, что, возможно, ему выпал единственный шанс докопаться до секретов профессора. Долгое время, пока пребывал в учениках Коваля, он изучил своего учителя и прекрасно знал, а вернее догадывался, где тот скрывает что-то невообразимо важное в своем кабинете. Незатейливый взгляд профессора в сторону стеллажа с книгами и поверхностью, явно оббитой досками, за которой что-то скрывалось, не остался незамеченным Теодором. А также место, где находился рычаг или скрытое устройство, чтобы отворить потайной шкаф.
Как только Коваль покинул кабинет, Тео выжидал, нервно вспотев, что на лбу выступил пот, чтобы тот не вернулся не вовремя. Но когда он уверился, что профессор ушел и в ближайшее время не вернется, он буквально бросился вперед открывать тайник. Несколько попыток, неверные выборы, но тайное сокровище в выдвижном шкафу предстало перед ним. Небольшой сверток, замотанный в белую ткань. С первого взгляда обычный пергамент, таящийся от его глаз, но стоило ему взять сверток в руки, медальон на шее неприятно завибрировал, предсказывая, что ученик докопался до тайны учителя.
– Тише, дружок, – еле слышно произнес Теодор, одной рукой сжимая медальон с зеленым камнем. – Все будет хорошо.
Он аккуратно распутал ткань и увидел в своих руках прозрачный кристалл, внутри которого плясали светящиеся искры. Сначала юноша расстроился, увидев подобное открытие, но вибрация медальона подсказывала, что не все то, чем кажется. Скинув ткань и отбросив в сторону, он взял кристалл обеими руками.
– Что ты скрываешь, Лиам Коваль?
В следующий миг весь мир вокруг Теодора исчез. Он стоял посреди беспроглядной тьмы с кристаллом в руках. Чей-то голос, будто эхо стал разноситься с разных сторон, но юноша не разбирал слов. Звук нарастал, оставаясь все также неразборчивым, становился громче и громче, пока не превратился в оглушительный. Но даже сейчас Тео не различал произносимых слов. Они казались лишь набором букв, произносимых хаотично, оглушающих. А после наступила тишина.
Перед ним появилась фигура женщины, сплетенная из белых нитей, да столь неожиданно, что Теодор испугался и отринул назад, падая. Правда он не почувствовал, как упал, хоть уже и лежал перед женщиной в белом одеянии. Она смотрела на него несколько огорченно и зло, а после заговорила, но ни единого звука не вырвалось из ее рта.
– Что ты говоришь? – произнес Тео, но не услышал и собственный голос.
В мгновение ему показалось, что он оглох. Это встревожило его, но после он услышал шорох собственной одежды. Голоса послышались в следующее мгновение, вновь оглушительно, что тому потребовалось выпустить из рук кристалл, роняя его на пол, который оставался непроглядной черной пустотой, и закрыть собственные уши. Он услышал собственный голос, усиленный в тысячи раз, а после и голос женщины:
– Лжец! Обманщик! Твои иллюзии не обманут меня! Чего же ты хочешь? Чего ты ждешь? Ты пришел погубить меня? Пришел обмануть? Как тогда? Как в тот раз? Где мое дитя? Где оно?!
Прекрасный голос женщины, усиленный в несколько раз раздавался будто рев в ушах юноши, оглушая, парализуя. Он пытался спастись от него, но не мог. Пытался сбежать, но бежать было некуда. Она преследовала его, куда бы он ни бежал. Она продолжала произносить слова, разрывая его слух, разрывая его сознание. И в миг все стихло. Теодор обернулся и увидел перед женщиной в белом своего отца, сотканного из зеленых искр. Они говорили между собой, но он не слышал их слов. Они ругались, кричали друг на друга.
– Отец?! – удивленно произнес Тео и образ, сотканный из зеленых искр обернулся к нему, прервав диалог с женщиной в белом. Его лицо было печально, но в этом взгляде чувствовалась любовь отца к сыну, которую ничем нельзя было передать.
Теодор Хилл не видел, как дверь в кабинет открылась и внутрь вошел профессор Лиам Коваль. Он не видел и не слышал, как тот закричал и бросился к своему ученику, вынимая из его рук кристалл, дар самой богини Авроры. Он не видел и не чувствовал, как учитель пытался привести его в чувства, но тот оставался холоден к его попыткам.
Теодор Хилл продолжал дышать, его тело все еще было живо, но он не приходил в сознание, какие попытки бы не предпринимал профессор Лиам Коваль. Однако разум, сознание юноши, пребывало где-то далеко от кабинета профессора, далеко от исследовательского фонда, далеко от Ландо и Альбиона. Казалось, что юноша своим сознанием и вовсе находится не в Аэрте…
* * *
Материалы из неизданных монографий профессора Лиама Коваля:
В пятьдесят седьмом году до летоисчисления по континенту прокатился страшный катаклизм, унесший тысячи, даже сотни тысяч жизней. Вопреки другим историческим сведениям, якобы это произошло перед рождением пророка Авраама, сие события происходили значительно раньше и связывать их вместе было бы непростительной ошибкой.
Страшный катаклизм, неизвестного происхождения, сотряс саму земную твердь и преобразил Аэрту, сделав ее такой, какой мы ее знаем и по сей день. Некогда цветущая Кларна по большему счету превратилась в пустыню с небольшими островками-городами, образованными возле крупных оазисов, а степи и джунгли Варакии потрясли разломы, унесшие за собой все крупные города. В будущем практически все земли нынешнего Ригельштальца станут непролазными дикими джунглями, оставив нетронутой лишь столицу, возвышающуюся внутри горы. Стена же, построенная во время мирного договора между Асс’тепхе и Равва-дат ушла под землю, поглощенная песками.
Именно в тот злополучный день происходили события, изменившие наш мир. Войска Кларны, ведомые новым императором Краугом Смертоносным, что вновь обратил родное королевство в учения Равва-дат, ранее отринутые Ратор’тасом, узревшие раскол внутри Варакии переступили мирный договор, заключенный несколько столетий назад и направились к столице, Ригельштальцу. Никто не мог дать им отпора, но то было и не нужно. Катаклизм, начавшийся неожиданно разметал всю армию Крауга и его самого, не оставив от них ни одного вещественного доказательства для наших современников.
Народы Кларны и Варакии обратились в панику. Их пророки и шаманы возвещали о пришествии конца: «Наступают последние дни Аэрты и вся земля погрузится во тьму! Живые погибнут! Мертвые восстанут из могил!»
В панике многие люди бросали дома, пытаясь укрыться от нависшей угрозы и бросились на кораблях в море, ища спасения. Сколько тысяч людей отплыли от берегов родных государств, сколько сгинуло в море. Лишь некоторые добрались до затерянного Альбиона и спустились на новую землю. Однако страх и враждебность Кларнийцев и Варакийцев, не привыкших доверять чужакам, погрузили ранее мирный Альбион в пучину войны. Бывшие Бреатары изначально не собирались отбиваться, пытаясь решить конфликт миром, но вскоре вся их добродетель обернулась против них. Когда же они поняли, что иного пути нет, между тремя королевствами в страхе перед собственным выживанием завязалась настоящая кровопролитная бойня, продолжавшаяся несколько лет с попеременным успехом для каждой стороны.
Катаклизм, начавшийся в одночасье, продлился не более седмицы и затих, преобразив Аэрту до неузнаваемости. Кларна и Варакия начали восстанавливаться, будто восстав из пепла. Они верили, что выжили только избранные и потому нельзя было более совершать грехов, потом первое время люди жили в мире, больше от страха перед неизвестностью. Альбион продолжали разрывать на части бои.
Всего спустя несколько лет в Кларне появился новый император, вернее императрица Кела, что объединила разрозненный народ перед общими невзгодами катаклизма. Ее усилиями была отстроена столица Пани, что с кларнийского, который имеет варакские корни, значит «новое». Кела пыталась начать новую страницу своей родины, подарить королевству новую судьбу.
Варакию же постигла другая участь. Значительно уменьшившийся состав первосвященников Асс’тепхе потерял контроль над происходящим в королевстве, чем незамедлительно воспользовался один из них – Гот’харт, который взял правление в свои руки. На радость выжившим людям Варакии, он упразднил церковь мертвых и теп’харами, буквально уничтожив их, как бы те не сопротивлялись, и провозгласил себя императором. А чтобы больше ничего не напоминало его подчиненным о прошлом, он запретил звать его королевство Варакией. Теперь он стал первым из Ригелей, великой семьи, что испокон веков правили и будут править Железным королевством Ригельштальц.
Разрываемый же конфликтами Альбион лишь спустя десятки лет обрел покой. Все три противоборствующие стороны выдохлись от затяжных распрей и согласились на мирные переговоры. Однако еще долгое время небольшой остров, по сравнению с материком, будут терзать кратковременные стычки за ресурсы и продовольствие. Продлится же это ровно до тех пор, когда к берегу небольшого городка Маргит, ступая по воде, словно по земной тверди, не придет мессия Авраам.
Когда же последствия катаклизма улягутся и несколько забудутся в умах молодых поколений, Ригельштальц пополнится слухами о пришествии младенца, что станет свидетелем пришествия богов Аэрты…
* * *
– Что с ним произошло? – спросил знахарь Фредерик Томпсон, осматривая зрачок юноши при свете свечи.
На носилках тело Теодора Хилла несло двое сотрудников фонда в медицинское отделение при исследовательском фонде. Томпсон и Коваль бежали следом, успевая переговариваться.
– Я не знаю. Отлучился на несколько минут забрать почту. Возвращаюсь, а он лежит без чувств, – взволнованно, со срывающимся в хрип голосом, ответил Коваль. Он врал, но пытался скрыть это. Кажется, у него это получилось. – Я пытался привести его в сознание, но хоть бы хны. Дышит, реагирует, но в себя не приходит.
Далее по коридору находится больничное отделение, в котором даже сейчас находится несколько пациентов. Приближенных к фонду, или вовсе его члены.
– Почему обратился именно ко мне, Лиам? – бросил Фредерик, пренебрегая субординацией. Сейчас было не время и не место для этого. – Ты же мог отправить его в королевскую лечебницу имени Иоанна. Там ему предоставили бы необходимый уход.
Коваль замешкался с ответом, что осталось незамеченным знахарем.
– Фредерик, понимаешь, – начал Коваль, когда они уже оказались в просторном кабинете, а рядом с Томпсоном появилась ассистентка. – В данный момент, мы не можем себе это позволить.
Знахарь серьезно взглянул на Коваля, а после покачал головой.
– Ладно. Не важно. Поговорим потом. А сейчас забери все, что может нам помешать, – Томпсон указал на медальон на груди юноши. – Мало ли потеряем еще. Обидно было бы.
Профессор аккуратно развязал шнурок и снял с шеи ученика медальон и бросил его в карман своего халата, в котором все еще лежали обрывки письма лорда Краули. После пробежался по карманам Тео и извлек оттуда лишь несколько монет, связку ключей и небольшой клочок бумаги, оказавшимся билетом на спектакль.
– А теперь, прошу тебя, Лиам, не мешай нам. Будет что известно, я тотчас же сообщу, – сурово произнес знахарь и девушка-ассистентка помогла профессору, который хотел было воспротивиться, выйти за дверь. – Я обещаю, что сделаю все, что смогу!
Когда дверь за спиной профессора Коваля захлопнулась, он прижался к стене и скатился по ней на пол. Его раздирали противоречивые эмоции. Он боялся того, что Теодор не переживет встречи с Авророй и только потом злился из-за того, что его ученик вообще полез туда, куда не стоило. И как он только узнал? Зачем? Почему?
Он сжал ладонь в кулак и вытащил руку из кармана халата. На его ладони лежал медальон Тео, который он без зазрения совести раскрыл, ожидая увидеть фотокарточку матери или возлюбленной, н уперся взглядом лишь в невзрачный зеленый камешек. Посмотрел на него пару мгновений и закрыл медальон, вернув в карман. С трудом поднялся и зашагал прочь. Ему требовался крепкий сон.
В мыслях же он надеялся, что с Теодором все будет в порядке, даже несмотря на все проблемы, которые возникнут, когда тот придет в себя. Он уже потерял в свое время Алистера, хотя казалось потерял его вновь в землях Ригельштальца, и теперь терять второго ученика у него не было никакого желания…
* * *
– Как ты смел явиться передо мной мерзкий червь? Где твой хозяин?
– Тебе, мудрейшая, известно, где он…
– Отчего ты защищаешь этого смертного? Он лжец и обманщик! Его иллюзии не запутают меня! Я теперь не столь глупа, как раньше! Отвечай мне!
– Он лишь мальчишка, что и сам не знает, что именно попало ему в руки. Не гневайся на него, мудрейшая.
– Его желания лишь уничтожить то, что я пытаюсь вернуть! Я не позволю ему этого!
– Ты руководишь этими созданиями, словно марионетками. И ради чего? Ради своей выгоды?
– Твой хозяин! Это он во всем виноват! Куда он спрятал мое дитя? Где оно?
– Его уже нет, и ты это знаешь. Плод твоей любви со смертным… Какова судьба его ждала?
– Не тебе об этом говорить, жалкий червь! Убирайся прочь!
– Я уйду, обещаю. Но не тронь мальчишку. Он не виноват!
– Он тот, кто все разрушит! А теперь – исчезни!
Фигура, сотканная из зеленых искр, рассыпалась от громогласного крика женщины в белых одеяниях, а та растворилась в воздухе, будто ее и не было. Правда, когда она исчезала, ее лицо, некогда красивое, как подобает богине, было искажено гримасой ужаса и боли…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton