ГЛАВА 7.
1.
Провожая урёванную Ольгу в аэропорт, Алишер не глядя ей в глаза бормотал, что «удар космической силы» - это очень серьёзно, и ей не следует об этом забывать. Нельзя даже упоминать имя Дмитрия Борисовича в каком-либо контексте, это будет чревато для неё очень серьезными последствиями.
- Чем я виновата? – рыдала Ольга. – Что я делала не так?
- У тебя всё будет хорошо, - не очень уверенным голосом пытался утешать её Алишер. – Только не делай глупости.
Под глупостью подразумевалось самоубийство. Ольга не хотела жить. У неё просто не было на это сил. И помощи ждать было неоткуда. Алишер боялся очередного скандала с последующими публичными разоблачениями Конторы.
- Ты можешь хоть что-то мне сказать искренне? – рассвирепела Ольга.
Алишер опустил глаза. Потом развернулся к ней лицом, прищурился и нервно выдал:
- Ты стала той апельсиновой коркой, на которой поскользнулись очень серьезные люди. Будь довольна, никто о тебе не знает, ни я, ни Дмитрий Борисович нигде не называли твоего имени. Если узнают – не простят никогда. И ты тоже нигде не называй наших имен.
- А ЧТО такого я сделала?
- Оль, ну трупы пошли косяком…
- Я что ли их убила?! – взвыла Ольга.
- Тихо-тихо, - испугался Алишер. А потом добавил уже более спокойно, сквозь зубы. - Это ты в милиции могла бы сказать, что не ты их убила. Там бы тебе поверили. Но серьезные люди тебе не поверят.
- А ты мне веришь?
- Не знаю…
- Пошел вон! Ненавижу тебя, ненавижу! Скотина!! Гад!!!
- Истеричка!!!
Так и простились.
2.
В родительском доме Ольгу встретили не сказать, чтоб очень радостно. Ей с горечью заявили, что раньше, пока она жила в Москве, ею можно было гордиться, а теперь не знают, что людям сказать и как им в глаза смотреть.
После пары размолвок мать заявила отцу: «Или я, или она в этой квартире». В шаговой доступности от родительской Ольге купили двухкомнатную квартиру. Помогли обставить подержанной мебелью.
Когда Ольга приходила в родительский дом, её встречали вопросом «что пришла?», если не приходила - обрывали телефон на тему «совсем родителей забыла!».
Ольга установила родительский час в воскресенье с двенадцати до часу и соблюдала его много лет с перерывом на командировки.
3.
С работой было проще. Начинались лихие девяностые. Образовывалось много бульварных, откровенно желтых газетенок и рекламных изданий, желающие заработать журналисты хлынули туда. Закончившую МГУ Ольгу взяли в местную областную парламентскую газету с руками и ногами и не пожалели об этом. Незамужнюю и бездетную, её можно было посылать в командировки по просторам области; её статьи фактически не нуждались в редакторской правке. Ей не изменяло чувство такта и чувство меры, она тонко понимала грань, которую нельзя было переходить в публикациях критического характера.
Начало её деятельности в качестве журналиста криминальной хроники было впечатляющим.
Торцом к Ольгиному дому стояла девятиэтажка. В тот день она пришла с работы пораньше, завтра в 5 утра ей предстояло отправляться в командировку. Услышав шум, она вышла в лоджию, увидела два черных мерса и толпу джигитов вокруг них. Рядом стоял участковый и два милиционера, они предлагали гражданам не нарушать общественный порядок и уехать. На это предложение один из джигитов заявил, что «чеченский мерседес назад не ходит», а другой стереотипно повторял: «Если они мужчины, пусть выйдут и посмотрят нам в глаза!».
4.
Ольга накинула кофту, спустилась – и не пожалела. Через пару дней в парламентской газете появилась занятная история, подписанная Ольгой Смоляковой.
В числе хлынувших на ПМЖ в Абатск и пригороды русских из соседних республик была бабушка с десятилетним внуком. Родители мальчика остались улаживать имущественные вопросы. Ребенок пошел в школу. Сначала всё было нормально, потом бабушка стала замечать пропажу денег. Исчезали небольшие суммы, но часто. Под бабушкиным напором рыдающий внук рассказал, что у него отбирает деньги мальчик, которого за плохое поведение исключили из школы. Тех, кто отказывается приносить ему деньги, он обещает отдать на расправу чеченцам, с которыми он якобы дружит.
Бабушка оказалась, как теперь модно говорить, креативная.
Оставив внука в покое, она пошла на центральный рынок и в течение часа выяснила адрес чеченской диаспоры и её руководителя. На следующий день она уже сидела в его кабинете и вопрошала: «ЧТО вам сделала наша семья, я пенсионерка, мы с внуком беженцы, у нас каждая копейка на счету!».
С её слов, глава диаспоры потемнел лицом и со словами «на нас тут и так всех собак вешают, еще этого нам не хватало!» пообещал бабуле разобраться и заверил, что к её семье у нохчей никаких претензий нет.
Провинившийся хулиган проживал в подъезде напротив Ольгиной лоджии. Чечены подъехали, позвонили в домофон его квартиры. Трубку взял подросток, ему было велено выйти во двор вместе с отцом. Отец был дома, но выходить не стал, а вызвал милицию.
Всё закончилось мирно. Отец подростка в присутствии милиции вышел, извинился за своё чадо. (Правда, почему-то через две недели спешно продал квартиру и уехал вместе с семьёй в неизвестном направлении. Но Ольга в своем материале об этом не упомянула.)
5.
В свете грядущего замирения с Чечней Ольгин очерк смотрелся очень выигрышно. Изложенная спокойной и безпафосной интонацией, история звучала в рамках приличия как для лиц чеченской национальности, так и для тех, кто вернулся с первой чеченской. Статью перепечатали сразу несколько периодических изданий, включая одно столичное.
Чеченцы пришли в редакцию с цветами. Пили чай в редакторском кабинете. Звучали слова надежды на упорядочивание отношений между славянами и чеченами.
Глава диаспоры в течение всего визита смотрел на неё откровенно изучающе и, уходя, задумчиво промолвил:
- Женщина, ты удивительно правильно себя ведешь! Тот, кто тебя учил этому – очень умный человек.
Ольга усмехнулась. Хорошо запомнив слова профессора о Силе и направленности, она научилась строить своё поведение в первую очередь в соответствии с энергетическим потенциалом собеседника, и лишь во вторую очередь шли статус, финансы и образование.
6.
Любезный мой читатель, не буду скрывать, мила мне моя Ольга Матвеевна, как Татьяна Ларина Пушкину. Помните «Простите мне, я так люблю Татьяну милую мою». Я к чему это: мне очень хотелось бы повернуть своё повествование на её приключения в качестве журналистки. Поверьте, там есть о чем рассказать. В сложные девяностые она состоялась как профессионал. Язык её материалов был точен, остер, и выверен с точки зрения соответствия законам, действительным событиям и нормативным законодательным актам. Будучи порядочным и надежным человеком, она смогла построить отношения и с сотрудниками редакции, и с администрацией области, и с героями своих публикаций.
Не срасталось только с родителями и с самой собой.
Как-то раз ей не удалось отвертеться от выступления в местном телевизионном шоу. Передачу случайно увидела мать Ольги Матвеевны. Тут же позвонила и прошлась по её распущенным волосам, что за «внешний вид, перед людьми неудобно за дочь, придется сказать, что однофамилица».
7.
Домой Ольга никого не приглашала, зная свою неспособность накрыть стол. Но себя в еде не обижала. В отличие от знакомых незамужних дам, бутербродами не перебивалась, всегда готовила себе и завтрак, и обед, и ужин. Предпочитала растительную кухню опять-таки на фоне общения с Алишером, который говорил, что мясо - это вторичная солнечная энергия, а растения – первичная. И кушая растительную пищу, человек более качественно энергетически себя подпитывает.
Родители как раз в это время купили дачный участок, Ольга стала туда ездить и к своему удивлению, это ей понравилось. Нравилось быть одной на природе, нравились салаты из свежей зелени. С заготовками не получалось, но Ольга купила сушку и морозильную камеру, чтобы сушить и морозить то, что можно было засушить и заморозить.
8.
А вот поговорить, в смысле ПОГОВОРИТЬ было не с кем. Прилавки заваливались эзотерической литературой. Повылезали экстрасенсы всех мастей, многие приходили в редакцию дать объявление о своих услугах, но Ольга Матвеевна только криво усмехалась. Всё это было семечками по сравнению с теми книгами, которые давал ей Дмитрий Борисович, и с той инфо, которую они обсуждали с Алишером.
Невысказанность накапливалась, накапливалась, накапливалась и требовала выхода. На работе сказок от неё никто не ждал. Даже если б кто их и почитал, такого понимания, как у Дмитрия Борисовича и Алишера она бы не встретила.
Тут появились компьютеры и интернет. Компьютер Ольга освоила одной из первых в редакции. Интернет – тоже. Со временем обнаружила, что в интернете есть литературные сайты, где каждый под своим ником может бесплатно публиковать всё, что считает нужным.
Дело было за малым, за псевдонимом.
После недолгих раздумий она определилась. Любит цветы анютины глазки. Значит, звать её будут Анна. Считает, что всё новое – это хорошо забытое старое. Значит, будет Стариковой. Так на сайте «Пиши-читай» появилась автор с неприметным ником «Анна Старикова».
Продолжение следует.http://proza.ru/2019/12/31/1668