Любой и каждый скажет: «Завидовать нехорошо!» Может и нехорошо, только никак в эту минуту я другого слова не подберу… Как же тут не позавидовать спокойствию степенного человека? Ведь он воспринимает всё, что происходит вокруг него – как должно, и нет у него никакой жалости, ни угрызения совести, и стыд не жжёт. Он знает, что так было в минувшие годы и завтра по этому же закону люди жить будут. И мне бы это давно надо было понять, только щемит, болит душа, когда вижу пасущуюся лошадь со спутанными ногами, труженицу, первую помощницу в хозяйстве, а выйти на луг травку пощипать – человек путы достаёт. То ли дело кошка, а присмотришься – и её жалко. Гладят её, ласкают, а вместе за стол не пускают. Придёт срок рожать – в помойном ведре котят утопят. Собакам и того хуже: за кусок хлеба на цепи сидит, отрабатывает.
Может травам вольная-воля? Да где там? Вот они, росли, цвели, а теперь в тугих рулонах рядками на поле автопогрузчика дожидаются. Уж как солнце красное одуванчики любят, на него личиками походят, а подсолнухи так и головы в золотых веночках за солнцем поворачивают, ан - нет. Солнце старости не знает, а пушистую одуванчиковую седину Судьбинушка по ветру скитаться пустит. Мол, не горюй, весной опять расцветёшь. А нет, так никто о тебе и не вспомнит. Пусто место не бывает, что-то другое вырастет.
Как туман к земле не ластится, как не прячется среди ветвей, по склонам да по ярам… Не-ет, никто его не защитит, не пожалеет. Реке тоже покоя нет, бежит, торопится. Он, погляди, тучи высоко летают, а и они покоя не ведают. Дождём и снегом угощают, да всё не в лад попадают…
Что уж там, Солнце всякого одинаково греет, а и оно не всякому верит. Кто сетует, что рано встаёт и вволю поспать не даёт, кто на солнце поглядывает, да как может его уход оттягивает. Работы много, дня мало.
Эх, люди-люди! Нет мира в душах ваших! Да и жалостью не каждое сердце зайдётся. Дескать, меня никто не жалеет и я никого не буду жалеть. Обида обиду под бока толкает, свою грусть-кручину брат на брате вымещает.
А речка течёт, а солнце долу клонится, а матушка у ворот сыночков ждёт. А жизнь своей нехоженой дороженькой катит, что-то оно будет. Поживём – увидим!
***
Многоточия дождя я слушала всю ночь в полусне. То мне казалось, что я иду ссутулившись под зонтиком, смотрю на жёлтые окна домов и мне кажется, что тонкое стекло отделяет меня от тёплого, уютного чьёго-то мира. У кого-то есть право жить в уюте и тепле, а я, как пёс бездомный, брожу по безлюдным улицам, вздрагиваю от холодных порывов ветра и никак не могу найти дорогу туда, где моё окно, мой порог, моя кружка чая.
То вдруг почудилось мне, что я ещё ребёнок, сижу, обнимаю кошку и смотрю на потрескивающий огонь в печи. А бабушка сердится на плохую погоду, на то, что нету тяги и дым возвращается обратно… Его можно понять. Как ему, такому тёплому, домашнему не хочется идти под дождь, в неизвестность…
А дождь всё выстукивает большими каплями дробь по жестяным карнизам и не могут заглушить его зависть к нам, прячущимся под одеялом, даже плотные пластиковые окна не способны отделить внешний мир от домашнего.
А время размеренно шагает вперёд и нет ему до нас никакого дела, отдохнули ли мы за ночь или слушали взбалмошную мелодию дождя, где главным в оркестре почему-то выступает сердитый, продрогший до костей, барабанщик.
***
Эх, мороз – морозище! Хорошо на тебя глядеть из окна тёплой квартиры, радоваться, что дожила до пенсионного возраста и могу позволить себе подобную вольность. А, ведь, было время, иду домой после ночной смены, устала, спать хочется, а мороз спуску не даёт, заиндевелые ресницы слипаются, не по размеру большие валенки мешают быстрой ходьбе… Но надо ещё учесть, что в самые морозы вся природа вокруг по-другому выглядит и, хоть пару секундочек надо ей уделить внимание, чтоб в памяти картинка осталась.
Дорогая моему сердцу Девятка! После снегопадов и метелей, бульдозером прочищена пешеходная дорожка к нашему дому. Иду, спотыкаюсь. По обе стороны дорожки вековые, громадные сосны, на них ни хвоинки не видно. На ветках большие снежные наросты, видать тяжёлые, ветки к низу клонит. А иней, крупный, зернистый, игольчатый, даже на корявых стволах деревьев себе место нашёл. Сами деревья больше похожи на залепленные снегом монстры.
В какой-то момент из-за горизонта выглянуло солнце, вмиг перекрасив мир в розово-кремовый цвет. И только теперь я заметила, что деревья, как морские водоросли, стоят на дне порозовевшего тумана и только их макушки, как морозные леденцы, облизывают весёлые солнечные лучи.
Как же красиво! Но даже в тёплых варежках мёрзнут руки, шарф, прикрывающий нос и лицо, покрылся инеем. Надо спешить домой, к теплу…
***