(В квадратных скобках [ ] указаны ссылки на источники, список их - в конце статьи)
Нынешние поклонники Николая II уверяют нас, что его решение возглавить армию помогло стабилизировать фронт,
улучшить управление войсками, а через год осуществить Луцкий (Брусиловский) прорыв.
Якобы наладилось и снабжение армии [1].
Отчасти это так.
Благоприятно сказался целый ряд кадровых решений императора, в частности увольнение военного министра Сухомлинова,
деятельность А.А. Маниковского в Главном артиллерийском управлении, отставка генерала Ренненкампфа и, наконец,
назначение «практика военного дела» М.В. Алексеева начальником штаба Верховного главнокомандующего.
М. К. Лемке писал: «Прежняя Ставка при Николае Николаевиче и Янушкевиче только регистрировала события;
теперешняя, при царе и Алексееве, не только регистрирует, но и управляет событиями на фронте и отчасти в стране». [2].
Государь, отмечал историк-эмигрант Керсновский, «отдавал себе отчет в своей неподготовленности военной
и ближайшим своим сотрудником и фактическим главнокомандующим пригласил наиболее выдающегося деятеля этой войны
генерала Алексеева, только что благополучно выведшего восемь армий из угрожавшего им окружения» [3].
То, что Алексеев издавал распоряжения от имени императора, позволяет неомонархистам упиваться
военными талантами царя.
Мол, это Государь сумел прекратить отступление русской армии, добиться успеха в Вильно–Молодечненской операции.
Мол, даже «снарядный голод» не смог «обескуражить армию, сражающуюся под началом своего Царя» [4].
Между тем остановилась она, как указывал Керсновский, там, «где того пожелал неприятель» [5].
Да и город Вильно (ныне Вильнюс) был потерян [6].
Участники той войны, за редким исключением, опровергают распространенную сейчас байку об «энтузиазме и радости»,
какими на фронте якобы встречали царя.
По свидетельству Г. И. Шавельского, представителя Русской православной церкви в Ставке, «вступление Государя
в должность Верховного не вызвало в армии никакого духовного подъема» [7].
«Эта большая перемена, – подтверждал командир лейб-гвардейского полка генерал М. А. Свечин, – прошла
для действующей Армии мало заметной...» [8]
Николай II, по словам А.И. Деникина, «не умел говорить с войсками.
Может быть, этим обстоятельством объясняется небольшая его популярность в широких массах» [9].
«Ни фигурой, ни уменьем говорить, – вторит ему А.А. Брусилов, – царь не трогал солдатской души
и не производил того впечатления, которое необходимо, чтобы поднять дух и сильно привлечь к себе сердца» [10].
П.Н. Врангель свидетельствовал: «Армия, как и вся страна, отлично сознавала, что Государь действиями Своими
больше всего Сам подрывает престол».
К.Г. Маннергейм считал, что царь «из-за своего тихого и нетребовательного характера вряд ли завоюет
достаточный авторитет и всеобщую популярность в армии».
И. В. Тюленев, полный кавалер солдатского Георгиевского креста, вспоминал о встрече с императором:
«Бледное, болезненно-испитое лицо царя-полковника, щуплая фигура, вялость в движениях, штатская посадка на коне
разочаровали даже тех, кто последние дни не ел, не пил – скорее бы увидеть самодержца всея Руси» [11].
Но для поклонников императора эти источники не в счет.
Дескать, Деникин императора близко не знал, Брусилов судил о царе предвзято из личной обиды,
Колчак «видел Государя крайне редко» [12].
То ли дело слова великих князей Андрея и Кирилла Владимировичей, жандарма А.И. Спиридовича,
штаб-офицера для поручений А. А. Носкова, иных царедворцев... [13]
«После ухода великого князя почти весь личный состав его штаба был сменен», – свидетельствовал
контр-адмирал А. Д. Бубнов.
Из бывших осталось «каких-нибудь десять человек» [14].
Количество управлений удвоилось, численность утроилась, а временами доходила до 300 человек [15].
Генерал Свечин оценивал «сотрудников Государя» выше, чем «окружение великого князя» [16].
Но кем были назначены проявившие «стратегическую безграмотность» Янушкевич и генерал-квартирмейстер Данилов? [17].
Великий князь был не властен менять «высших военных начальников, оказавшихся несоответствующими своему назначению,
но пользовавшихся благоволением Государя, и не мог решительно вмешиваться в дело снабжения армии,
которое была в руках военного министра, подчиненного не ему, а Государю» [18].
Вместо Данилова пришел генерал Пустовойтенко, «деятель совершенно бесцветный», поэтому «Алексеев –
человек необыкновенной трудоспособности – совместил в себе сразу три должности: Верховного главнокомандующего,
начальника штаба и генерал-квартирмейстера Ставки» [19].
«Служба никого, кроме Алексеева, не утомляет, – замечал Лемке, – часами во время занятий разговаривают
о совершенно посторонних предметах, преимущественно о повышениях и пр., читают газеты, телеграммы агентов,
вообще работают с большой прохладцей» [20].
«При Николае Николаевиче Ставка была военным лагерем, деловым и строгим, с первых же дней приезда Государя
она внешне потеряла этот облик, – вспоминала очевидица М. Я. Белевская. –
Приехала оперетка, которой не было при Николае Николаевиче, театр был до отказу набит дамами и ставочными офицерами…
Теперь на улицах Могилева то и дело можно было видеть Царицу, наследника, князей... и других лиц
Царского Дома и свиты.
…Могилев приобрел вид резиденции царской семьи…» [21]
«Царь всегда проявлял особый интерес к военным проблемам, – расшаркивается наш современник, –
а после 19 июля (1августа) этот интерес стал всепоглощающим» [22].
«За 21 неделю пребывания на посту Верховного главнокомандующего в 1915 г. самодержец находился в ставке
лишь 9 недель, а в Царском Селе около 7 недель, остальное время он провел в разъездах, смотрах и инспекциях
формирующихся частей» [23].
При этом, судя по дневниковым записям, Николая II заботила не боевая выучка, но внешний вид войск, обмундирование,
выправка, умение маршировать.
Сказывался его предыдущий военный опыт, в основном ограничивавшийся, как указывает американский историк
Роберт Уорт, парадами [24].
В январе 1916-го бесславно завершается сражение на Стрыпе, но в дневнике об этом ни слова.
Вскользь упоминаются неудачи в марте.
Зато с конца мая скрупулезно записывается, сколько армиями Брусилова взято в плен офицеров и нижних чинов,
захвачено трофеев.
«Мой мозг отдыхает здесь, – как-то признавался он в письме императрице, – ни министров, ни хлопотливых вопросов,
требующих обдумывания.
Я считаю, что это мне полезно» [25].
Каждый могилевский вечер – игра в домино или кости, днем – обязательные прогулки, нередко и кино.
Летом – те же прогулки, купание с наследником в реке, катание на лодке или «моторе» (автомобиле)… [26]
По свидетельству Брусилова, царю «в Ставке было скучно.
Ежедневно в 11 часов утра он принимал доклад начальника штаба и генерал-квартирмейстера о положении на фронте,
и, в сущности, на этом заканчивалось его фиктивное управление войсками» [27].
По наблюдению Лемке, император, слушая доклад начальника штаба, «переспрашивает и интересуется не делом,
а мелочами, фамилиями близких и т. п.» [28]
«При докладе… о том, что такой-то начальник испортил боевое дело или обнаружил свою преступную нераспорядительность
и пр., когда, казалось бы, надо было возмутиться, царь выслушивает все совершенно спокойно,
как будто осенью говорится о пошедшем дожде» [29].
«Государю, – замечал Шавельский, – подносились готовые выводы и решения, которые он волен был
принять или отвергнуть» [30].
Тот же Лемке 17 февраля 1916 г. фиксирует: «Царь прибыл в 2 ч. 45 мин., выехав от нас в 4 часа дня.
Как только он побыл в штабе минут десять, в аппаратную принесли, без единой поправки, общую директиву всем фронтам
и дополнительные для Северного и Западного фронтов, составленные Алексеевым, заранее зашифрованные
и только моментально доложенные им царю, который все и одобрил» [31].
«Многое, – пишет Лемке, – Алексеев делает и явочным порядком, т. е. докладывает царю уже о свершившемся факте,
и поневоле получает одобрение – иногда с гримасой, иногда без нее.
Иное дело личный состав: здесь царь имеет свои определенные мнения, симпатии и антипатии
и сплошь и рядом решительно напоминает, что назначениями хочет ведать сам.
Разумеется, такое вмешательство в значительной степени мешает и меняет все дело, всю мысль,
а результаты получаются плачевные» [32].
Кампания 1915 г. увенчалась провалом на Юго-Западном фронте, которым командовал генерал-адъютант Н.И. Иванов,
назначенец императора, любимец императрицы и Григория Распутина.
Сражения на реке Стрыпе обошлись в 50 тыс. убитых и раненых [33].
«Алексеев докладывал эти цифры Николаю со слезами на глазах и дрожью в голосе…»
А тот «рассматривал в это время какую-то карикатуру и затем как ни в чем не бывало стал спрашивать
о всяком вздоре...» [34]
Спустя месяц-другой царь все-таки отправил Иванова в отставку, назначив «славного старика»
членом Государственного совета и переведя в Ставку – приглядывать, по подсказке царицы, за Алексеевым [35].
В марте 1916 г. неудача постигла Западный и Северный фронты.
Император обещал французскому послу Палеологу помочь его стране, и действия с целью ослабить
натиск немцев на Верден развернулись «несмотря на неблагоприятные погодные условия» [36].
Мы потеряли 1 018 офицеров и 77 427 нижних чинов убитыми и ранеными (из них 12 тысяч обмороженных и замерзших) [37].
Историк Норман Стоун определил это нaступление «как наверное, самое неудачное, при немалой конкуренции,
сражение всей войны» [38], тем не менее командующие фронтами Эверт и Куропаткин остались при должностях.
Кстати о генерал-адъютанте Куропаткине.
С начала первой мировой войны он, ославившийся в русско-японской, тщетно добивался назначений.
Новый главковерх доверил ему корпус, где тот проявил «совершенное непонимание большой европейской войны»,
а затем и фронт.
«Трудно сказать, – недоумевал Керсновский, – чем руководствовался Император Николай Александрович,
призвав на ответственнейший пост заведомо непригодного деятеля» [39].
Почитатели Николая II не преминули к его заслугам отнести Луцкий (Брусиловский) прорыв, состоявшийся фактически
вопреки замыслам Алексеева, а значит, и царя.
Вспомним, что 1(14) апреля 1916 г. Военный Совет в Могилеве обсуждал задачи летней кампании.
Антанта планировала большое наступление на вторую половину июня, «причем русская армия должна была начать его
двумя неделями раньше, дабы оттянуть на себя резервы немцев» [40].
Куропаткин, Эверт и Иванов предлагали, учитывая недостаток снарядов тяжелой артиллерии, «держаться оборонительно» [41].
Лишь генерал Брусилов, только что поставленный во главе Юго Западного фронта, ратовал за наступление.
«Он увлек за собой нерешительную Ставку и робких своих коллег, – писал Керсновский, – зажег верой
(хоть и не надолго) уже потухшие их сердца»[42].
Всё же Юго-Западному фронту было указано лишь «демонстрировать» намерение наступать.
Нанести основной удар поручалось Западному фронту, ему передавалась большая часть резервов и тяжёлой артиллерии.
Ещё часть средств получал Северный фронт для вспомогательного удара.
«Но вышло наоборот, – отмечал генерал М. Свечин, – атака Западным фронтом не состоялась: немецкий фронт был
сильно укреплен, для его разрушения потребовалось сильная тяжелая артиллерия с неограниченным количеством снаряжения
и большие потери с нашей стороиы, на что не мог решиться командующий фронтом ген. Эверт.
A y Брусилова, на Юго-Западном фронте, оказался большой успех» [43].
«В последних числах мая, – констатировал Керсновский, – были разгромлены австро-венгерские армии –
в двадцатых числах июня на полях Волыни были сокрушены отборные дивизии кайзера» [44].
Западный фронт продолжал медлить и, как отмечал генерал-лейтенант А. К. Баиов, «нанес главный удар со 2 по 10 июля,
потеряв 60 тыс. чел.
Северный фронт бездействовал» [45].
«Будь другой верховный главнокомандующий, – возмущался Брусилов, – за подобную нерешительность Эверт
был бы немедленно смещен и соответствующим образом заменен, Куропаткин же ни в каком случае в действующей армии
никакой должности не получил бы.
Но... оба продолжали оставаться излюбленными военачальниками Ставки» [46].
Отчасти Эверта можно было понять: к началу июня «имелось всего около 1/10 испрашиваемого количества
тяжёлых снарядов, а лёгких – почти вдвое меньше, чем требовалось» [47].
А с другой стороны, случившееся свидетельствует о том, что верховный главнокомандующий
не только изначально ошибся в выборе направления главного удара, но и опоздал исправить ошибку.
«Ставка, – указывал военный специалист Ветошников, – только после неудачной операции на Западном фронте
окончательно решила перенести главные усилия на Юго-западный фронт»[48].
«Луцкий прорыв обещал полную и близкую победу, – читаем у Керсновского. –
Его надлежало немедленно развить – искрошить и сокрушить надломленные неприятельские армии
и молниеносным ударом 8-й и 11-й армий от Луцка и Сопанова на Раву Русскую – во фланг и в тыл
всему неприятельскому расположению – вывести из строя потрясенную и заколебавшуюся Австро-Венгрию!
Наступил полководческий момент.
Но полководца в Ставке не было!» [49].
В конце июля Юго-Западный фронт начал новое наступление.
«Однако наступательный порыв русских армий выдохся ввиду усилившегося сопротивления австро-германских войск,
а также возросших потерь и утомления личного состава» [50].
Керсновский с горечью констатирует: «Победы мая – июня были утоплены в крови июля – октября.
Было перебито 750 000 офицеров и солдат – как раз самых лучших.
Превосходный личный состав юго-западных армий был выбит целиком.
...Заменить их было некем» [51].
Бывший командир корпуса генерал А.М. Зайончковский сокрушался: «Брусиловский весенний прорыв,
от которого так много ожидали и который вызвал такой подъем настроения в России, разбился о ковельский орешек,
не изменивши к лучшему стратегического положения русского фронта» [52].
По мнению самого Брусилова, если бы Западный и Северный фронты, своевременно выступив, оказали помощь
Юго-Западному фронту, война могла в 1916 г. окончиться поражением Центральных держав.
Ставка, по его словам, «не только не управляла событиями, а события ею управляли,
как ветер управляет колеблющимся тростником» [53].
Виновником того, что победа была упущена, «Брусилов считал Главковерха – Николая II [54].
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Список примечаний к части 8.
1. См.: Чагадаева О. Главковерхи // Ж-л Родина, 1.11.2018.
2. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1914–1915. – Мн.: Харвест, 2003. – 448 с. – С.40–41.
3. Керсновский А.А. История Русской армии. Т.3. Белград, 1938. – С.305. http://militera.lib.ru/h/0/one/kersnovsky1.rar
4. См.: Государь на фронте. Воспоминания. Сб. – М.: «Русский Хронографъ», 2012. 272 с. – С.6; Романов Б.С. Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала. – С.533; 6 сентября 1915 г. Начало Вильно – Молодечненской операции // Сайт храма великомученика Димитрия Солунского; и т.п.
5. Керсновский А.А. История Русской армии. Т.4. Белград, 1938. – С.4. http://militera.lib.ru/h/0/one/kersnovsky1.rar
6. https://ru.wikipedia.org/wiki/Виленская операция
7. Шавельский Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. – Нью-Йорк: Издательство им. Чехова, 1954. – С.326, 325.
8. Свечин М.Записки старого генерала о былом. – Ницца, 1964. 205 с. – С.110.
9. Деникин А. И. Путь русского офицера. – С. 280.
10. Брусилов А.А. Мои воспоминания. – М.: Воениздат, 1963. 288 с. – С.208.
11. Тюленев И. В. Через три войны. – Изд. 2-е испр. и дополн. – М.: Воениздат, 1972. 240 с. – С.41.
12. См.: Мультатули П.В. «Господь да благословит решение мое...»... Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов. — СПб.:Сатисъ, 2002.
13. Там же.
14. Бубнов А. Д. В царской ставке. – М.: Вече, 2008. 272 с. – С.113.
15. См.: Бубнов А. Д. В царской ставке. – С.14.
16. Свечин М.Записки старого генерала о былом. – С.110.
17. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1914–1915. – С.40–41, 193.
18. См.: Бубнов А. Д. В царской ставке. – С.112.
19. Керсновский А.А. История Русской армии. Т.3. – С.305.
20. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1916. – Мн.: Харвест, 2003. 672 с. – C.172.
21. Белевская М. Я. Ставка Верховного Главнокомандующего в Могилёве, 1915-1918 г.: личные воспоминания. – Вильно: М. Ф. Соколов, 1932. – С.15.
22. Боханов А. Н. Николай II. – М.: Молодая гвардия; Русское слово, 1997. 446 с. – С.306.
23. История России, XX век: Курс лекций. 2-е изд. / Отв. ред. В.В. Минаев / РГГУ. – М.: Каллиграф, 2010. 452 с. – C.112.
24. См.: Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918 / Пер. с англ. Л. А. Игоревского. – М.: Центрполиграф, 2006. 271 с. – С.15.
25. Старцев В. И. Николай II в кругу семьи // Николай II накануне отречения. Камер-фурьерские журналы (декабрь 1916 – февраль 1917 гг.). СПб., 2001. – С. 22.
26. См.: Дневники императора Николая II (1894—1918) / отв. ред. С. В. Мироненко. – М.: РОССПЭН, 2011.
27. Брусилов А.А. Мои воспоминания. – С.218.
28. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1916. – С.118.
29. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1916. – С.201.
30. Шавельский Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. – С. 344.
31. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1916. – С.356.
32. Там же. С. 186–187.
33. Первая мировая война. Период октябрь - декабрь 1915 г. // Сайт Всемирная история.
34. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке 1914–1915. – С.432.
35. Кондаков Ю. "Бумажный" поход генерала Н.И.Иванова на Петроград. http://www.rustrana.ru/article.php?nid=13564
36. Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг. Кн. 2. – Нью Йорк, Всеславянское Изд-во, 1960. – С.62.
37. https://ru.wikipedia.org/wiki/Нарочская операция.
38. Стоун Н. Первая мировая война: Краткая история. ¬ М.: Acт, 2010. ¬ 219 с. – C. 116.
39. Керсновский А.А. История Русской армии. Т.4. – С.26, 27. http://militera.lib.ru/h/0/one/kersnovsky1.rar
40. Ветошников Л. В. Брусиловский прорыв. Оперативно-стратегический очерк. – М.: Воениздат НКО СССР, 1940. – С.16.
41. Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг. Кн. 2. – С.73.
42. Керсновский А.А. История Русской армии. Т.4. – С.29.
43. Свечин М.Записки старого генерала о былом. – Ницца, 1964. 205 с. – С.112.
44. Керсновский А.А. История Русской армии. Т.4. – С.49–50.
45. Баиов А. К. Великая мировая война 1914–1918 гг. – Ревель. 307 с. – С.305. http://militera.lib.ru/1/cats/all/b/n52193/index.html#books
46. Брусилов А.А. Мои воспоминания. – С.235.
47. Сергушкин С. Брусиловский прорыв и генерал А.Е. Эверт // Российская история, 2016. №6. – С.62. http://российская-история.рф/archive/2016-6
48. Ветошников Л. В. Брусиловский прорыв. Оперативно-стратегический очерк. – М.: Воениздат НКО СССР, 1940. – С.154.
49. Керсновский А.А. История Русской армии. – С.49–50.
50. https://ru.wikipedia.org/wiki/Брусиловский_прорыв.
51. Керсновский А.А. История Русской армии. – С.95.
52. Зайончковский А.М. Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. Часть 6. – С.104.
53. Брусилов А.А. Мои воспоминания. – С. 247–248.
54. См.: Александров Б. Ю. А. А. Брусилов: Военная и общественно-политическая деятельность 1877-1924 гг. Автореф. дисс. На правах рукописи. – М., 2009. – C.14.