Плохие машины

Роман Вильнев
Слякоть. Повсюду слякоть, смешанная со снегом и грязью. В небе повисла серая луна, иногда исчезающая за клубами сизого дыма, который валит откуда-то с соседнего района. Будто опять очередной завод никак не может пропердеться, а потом у него резко прихватывает трубу, и он наваливает на нас столько полезных выбросов, что я ощущаю, как мои легкие буквально просятся наружу.
Кашель. Я согнулся, потому что меня снова сотрясает кашель. Врач сказал, это от желудка, кислота выбрасывается обратно, и рефлюкс-эзофагит раздражает полость. Другой врач сказал, что вполне возможно, это происходит из-за неправильной работы сердца, возникает спазм, и по-хорошему мне уже сейчас надо пить валидол пополам с пустырником. А может быть, это все из-за этих выбросов. Не знаю, если слушать врачей, непонятно, как я вообще еще стою, а не валяюсь где-то в грязной больнице, чтобы жирные медсестры два раза в день заходили ко мне, ставили какую-то дрянь, от которой не становится лучше. Чертовы машины на каждому шагу, железные, стальные, и у каждой свое сердце, которое запускают снова и снова цилиндры, и поддерживает постоянно в работе, вот так – тук-тук, тук-тук, тук-тук. Кондиционеры, автомобили, телефоны, компьютеры, генераторы, двигатели. Но однажды вжух – и твой индикатор потух.
Стою на остановке. Проезжает пара маршруток, автобус, который не проверяли, кажется, еще с тех времен, когда повсюду висели красные флаги. Мотоциклист без шлема прожужжал мимо, моя мама тоже любит котлеты из фарша по выходным. Раз-два – и готово. Парочка на рухляди, я слышу, как двигатель насильно хрипит, думаю, летом это дерьмо так закипает, что паром из-под капота можно согреть половину поселка в нашей области. Ноги немного замерзают, влага проникает внутрь, и было бы уже неплохо на что-нибудь сесть.
Очередной автобус останавливается, и я запрыгиваю на подножку. Двери за мной закрываются с характерным скрипом. Помню, однажды стоял на остановке, и увидел, как у девочки прищемило рюкзак. Автобус так и поехал, и прежде, чем он скрылся за поворотом, я подумал – хорошо, что это рюкзак, а не чья-нибудь часть тела. Механизмы иногда может заклинить, помню, как моего дядю едва не раздавило бетонной плитой, когда резко сорвало крепления. Я люблю и блинчики по выходным, особенно с фаршем. Они очень сытные. Хотя сладкие тоже нравятся, с малиновым джемом. Он такой красный и насыщенный.
Я оплатил проезд самыми мелкими монетами, которые завалялись в отделении кошелька, том самом, где копится металлическая мелюзга. Кондуктор, судя по внешнему виду, любящая свою работу, небрежно бросила мне чек, и, переваливая свои бока, пошла назад и уселась в узком проходе. Освободилось место – какой-то мужчина лет сорока вышел на своей остановке, и, немного согнувшись, пошел куда-то в сторону тех серых бесконечных зданий с черными решетками. Интересно, кто-нибудь хотя бы раз задумывался, как серое с черным посреди серого неба с грязным снегом способствует позитивному взгляду на жизнь? Я приземлил пятую точку на сиденье, почесал нос, сегодня особенно донимала аллергия, и огляделся.
Автобус совсем не заполнили. Наверное, еще пара часов, когда в час-пик люди с ненавистных работ поедут в свои любимые однушки где-то под фундаментом города. Мамаша с ребенком, который постоянно показывал пальцем в окно, пара гопников – я просто называю так всех людей в одежде с тремя полосками, пожилая пара, парень и девушка в разных углах транспорта. И, собственно, я – мужчина, который все еще считает себя молодым парнем. Чувствовать себя на 40 лет и одеваться, как в 18 – пожалуй, нет худшего описания, когда тебе 28.
Ребенок вдруг заговорил. Он постоянно молчал, показывая пальцем за стекло, будто что-то видел, и вот он пролепетал:
- Мама.
- Что такое?
- Мама.
- Что случилось? Что тревожит?
- Пляхие.
- Плохие? Кто плохие? Люди? Тебе тот дядя не нравится?
Мамаша с подозрением посмотрела на меня. Я еще больше закутался в пуховик, стараясь хотя бы немного подремать после трудного дня. Мне хотелось исчезнуть из этого мира, и проснуться в кровати уже на следующий день. Тяжелые деньки, выдались, знаете ли, с тех пор…как я отпахал те три смены. Можете не ждать окончания шутки – его не будет, мне пахать еще четыре ночи подряд. Добро пожаловать в реальную жизнь.
- Пляхие масины, мама. Очень пляхие.
- Плохие машины?
- Мама. Мне страсна.
- Нечего бояться, ты вот о том подъемном кране? Он помогает людям. Поднимает большие тяжести, которые мы не можем поднять. Это хорошие, добрые машины.
- Пляхие масины, мама.
Я тоже посмотрел в окно. В небольшом углублении перед многоквартирным домом стоял подъемный кран, который перетаскивал какие-то бетонные блоки. Ничего особенного, хотя почему-то теперь и я заволновался. Пацан с таким выражением смотрел туда, будто увидел ужасного монстра. Кран развернулся, поднял очередной блок, поставил на другой блок, играя в свой невыразительный тетрис. Потом кран снова развернулся, опустился вниз, и взял в ковш мужчину, внезапно прихлопнув его своей пастью.
Я поморгал. Мне показалось? Сквозь стекло ничего не было слышно. Я посмотрел наверх. Водитель подъемника что-то отчаянно жестикулировал, высунувшись наружу, и он явно не управлял краном. Мужчина в ковше вдруг забился, смешно распластав руки. Подъемный кран поднялся…и ковш сомкнулся, разрубив тело мужчины пополам. Вниз рухнули сломанные кости, но чуть раньше на асфальт обрушился красный дождь из его эритроцитов. Мужчина наверху с ужасом смотрел на своего товарища, когда вдруг подъемный кран накренился, несколько раз шатнулся, и медленно, тягуче в силу своей массы полетел вниз.
Ребенок заплакал, прежде чем раздался страшный грохот, и кран рухнул на землю. Тут же под нашим стеклом одна машина резко дернулась в сторону другой на пешеходном переходе, и пешеходы разлетелись, как кегли для боулинга. Мужчина отлетел в сторону, словно сдутый воздушный шарик, нелепо разбросав в воздухе руки, потому что от ног остались лишь две полоски кожи. Женщина осталась на капоте, будто решила прилечь немного отдохнуть, даром что ее кишки намотались на передние колеса.
Тишина. Звенящая тишина, и девушка в автобусе вдруг резко взвизгнула:
- Что это такое?! Что такое, твою мать?!! Что это?!!
Остальные будто замерли, не в силах оторвать взгляд. Этот кран, а потом авария на пешеходном переходе ввела всех в состояние транса, и никто даже ничего не мог сказать. Автобус так тихо и мерно продолжал движение, что, казалось, мы не увидели ничего удивительного. Обычный день из правил дорожного движения, вот только нарастающий грохот давил все сильнее и сильнее. Я прижался к стеклу.
Машины продолжали врезаться друг в друга, выезжать на тротуар и пешеходные переходы. Некоторые водители пытались выбраться из автомобилей, но это или не удавалось им, или же все заканчивалось плачевно. Старенький немецкий автомобиль загорелся, и через секунду взорвался, раскидав повсюду остатки своего металла, мужчина наполовину высунулся за дверь, пытаясь выпрыгнуть на ходу, но другая машина выкатилась навстречу, и он не успел залезть обратно. Крыло машины смачно ударилось в череп мужчины, размозжив лицо почти напополам, и машина продолжила движение с водителем, чей оголенный мозг волочился по асфальту, пока полуразрушенные глазницы удивленно смотрели – ого, а вот на продольной яму не заделали, пожалуй, надо все-таки было написать жалобу. КАКОЙ СЕРЫЙ АСФАЛЬТ, ДА?
Прежде чем в автобусе все бросились к водителю, раздался грохот, и здания стали будто оседать. Это генераторы резко сошли с ума, и температура возросла настолько, что перегрев не оставил шансов скромным механизмам. Взрыв, второй, третий, четвертый – дома рушились прямо на наших глазах, вдоль дороги. Кто-то пытался выпрыгнуть наружу, но с пятого этажа это заканчивается не всегда удачно. Кто-то щучкой приземлялся в асфальт, а кто-то солдатиком, но и у тех, и у других селезенка разрывалась с одинаковым успехом. Я достал телефон – но нам нем застыл немой черный экран. Все аппараты внезапно отключились, будто часть большого плана.
Паника случилась, как и полагается – спустя мгновения после первого шока. Когда вы как рыба, вытащенная удачливым рыбаком из воды, пытаетесь вдохнуть, и смотрите широко открытыми глаза – аааа, уаааа, где яяяя, где водаааа, почему не комфортноооо, ааааа, уааааа…а потом вас выпускают обратно в реку, и вы – ЧТО ПРОИЗОШЛО ВОТ ЭТО ДА ЧТО БЫЛО ВОТ ЭТО НЕОЖИДАННО ТАМ ТАКОЕ СТРАШНОЕ ВЫТАЩИЛИ А ПОТОМ ОБРАТНО ОХ ДА ОХ ДА ОХ ДА СЕГОДНЯ БЕЗ УХИ НА УЖИН.
Старики встали раньше всех. Пожилая женщина держалась за сердце, лишь сильно вдыхая воздух, и что-то пытаясь сказать, но безуспешно. Старик держался чуть лучше, он лишь с недоуменным лицом проскрипел:
- Что это такое? Что ж это такое?
Девушка продолжала визжать, матерясь, парень, как и я, сидел в напряжении, видимо, тоже ожидая возможность выскочить на следующей остановке, но одновременно оценивая, насколько безопаснее оставаться пока в автобусе, который, как ни в чем не бывало, продолжал ехать по заданному маршруту. Гопники замерли возле выхода, кондуктор…
С кондуктором ситуация была немного сложнее. Похожа, она умерла от сердечного приступа. По крайней мере, она лежала на грязном полу автобуса, с широко открытыми глазами, безмятежно взирая куда-то в сторону сиденья, обозначенные как места для инвалидов. На одном из таких мест как раз сидел я, и прекрасно видел, что ей мы уже не сможем помочь, и она вряд ли спросит о проездных билетах. У меня самого сердце буквально норовило выскочить из груди, ведь все, что происходило за стеклом, казалось нереальным, буквально страшным сном, но какая-то часть меня говорила – нет, это все ОЧЕНЬ ДАЖЕ РЕАЛЬНО, ХМ. Жизнь приучила меня к тому, что самая реальная вещь из нереальных – это смерть, и, если ты увидел ее совсем близко, лучше тебе быть готовым покинуть свои грезы и сосредоточиться на выживании.
Механический голос объявил очередную остановку. Гопники вдвоем выскочили за пределы дверей, и пожилая пара вместе с девушкой, парнем и мамашей с ребенком прижались к стеклу, чтобы оценить шансы этих двоих. Парни побежали наперерез машине, которая с дороги резко свернула в их сторону, стремясь сбить. Довольно резвые ребята, они увернулись и от кондиционера, который прилетел откуда-то с неба, целясь точно им в голову - в кого повезет. Они направлялись к продуктовому магазину, и уже были у входа. Внезапно оба парня задергались, будто их накрыл эпилептический припадок. Сначала я не понял, в чем дело, но затем обратил внимание на два шнура. Видимо, каким-то образом они вытянулись из проводки, и парни их тоже не заметили. Прямой разряд, как говорится, ТЫ В МОЕМ СЕРДЕЧКЕ. Парни продолжали дергаться уже на асфальте, постепенно обугливаясь, и я подумал, что старина Тесла даже мечтать о таком не мог.
Автобус свернул за угол, и все люди в автобусе уже понеслись толпой к водителю. Странно, что мы вспомнили о нем в последнюю очередь, но надо понимать, что последние события слегка всех нас шокировали, прежде чем к мозгу вернулась способность принимать логические решения.
- Дайте мне пройти!! Я пройду!
- Не мешайте! Я пожилая женщина, я все узнаю!
Парень молча стоял рядом, вопросительно смотря на меня. Кажется, я был слегка старше, не уверен, что его даже уже призывали, и роль главного в этом автобусе автоматически перешла ко мне. Девушка уже тряслась, повторяя нечленораздельные слова, в основном приземленного характера, думаю, у нее уже потек чердак, как говорится, шарики ушли за ролики, лыжи остались на месте, поэтому сейчас надо было думать о тех, кто в здравом уме и памяти.
Основную активность проявляли женщина с ребенком и внезапно оживившаяся старушка. Старик наоборот, остался сидеть, тяжело дыша. Я поднял руки высоко вверх.
- Эй, эй! Спокойнее!! Я иду к водителю, и мы постараемся решить, что нам делать дальше.
ЧТО? Что делать дальше? Везти автобус куда-то на пустырь, где нет никаких машин, роботов, механизмов? Кстати говоря, не самая плохая идея. Ближайший через пять-шесть километров, не лучшее, что можно придумать, но лучше, чем сейчас в нас въедет Камаз, который буквально минуту назад просвистел рядом с автобусом, явно намереваясь снести его к чертовой матери, но в последний момент на скользкой дороге пошел в занос, и фура въехала прямо в остановку, протаранив небольшой киоск, заодно оставив за собой четыре кровавых пятна от тех бедняг, который оказались слишком нерасторопными.
Я пошел к водителю, когда прямо в открытую форточку влетел кусок мяса. Явно не говядина. Старушка упала в обморок, и старик бросился поддержать ее, поэтому я остался наедине с мамашей, которая пока усадила ребенка рядом на сиденье. Надо отдать должное, ее агрессии в такой ситуации можно было только позавидовать, что касается мелкого, он даже с интересом смотрел на все происходящее за стеклом. Кажется, он считал все это игрой.
- Вы не будете принимать вдвоем решения!! Здесь мой сын!!! Я всех вас засужу!!!!! Знаете, кто мой муж?
Я пожал плечами.
- Пойдемте вместе в кабину. Я не претендую на роль Спасителя.
Она смерила меня взглядом, полным то ли подозрения (ДА Я УПРАВЛЯЮ ВСЕМ ЭТИМ С РАДИОУПРАВЛЯЕМОЙ МАШИНКИ АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА), то ли презрения (ДА Я НЕУДАЧНИК БЕЗ СВОЕЙ МАШИНЫ ЗАТО Я ВСЕ ЕЩЕ С ЦЕЛЫМИ КОНЕЧНОСТЯМИ АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА НУ МЫ ПОЙДЕМ ИЛИ КАК), однако не стала отталкивать. Я прошел вперед, открыл дверь кабины, и мамаша просунулась между мной и створкой, уже готовясь давать команды водителю. Я почувствовал, как волосы на моей заднице начинают шевелиться от ужаса, а яички будто провалились в марианскую впадину, потому что никакого водителя на месте не было. Руль крутился сам по себе, только горели две кнопки на панели. Автобус находился или на дистанционном управлении…или, что хуже, он был сам по себе.
- Так…как это…как это…
Мамаша засеменила назад, что-то бормоча. Ребенок протянул к ней руки, но она даже не заметила его. Женщина ушла в самый дальний конец автобуса, села, прислонившись к поверхности стенки, и стала раскачиваться назад и вперед, бессмысленно улыбаясь. Теперь у нас было две сумасшедших, пожилые люди на грани последнего инфаркта в их жизни, мелкий и мы вдвоем с этим парнем. Тот внезапно подал голос:
- Ты умеешь водить?
Я посмотрел в кабину.
- Автобус – не очень.
- Я был водителем. Давай я попробую отвезти нас. Нужно место без…
- Без машин?
Я вопросительно посмотрел на него. Тот кивнул.
- Давай, садись. Я присмотрю за малым.
Ребенок заплакал. Хуже всего я умел обращаться с детьми, но здесь сыграли инстинкты. Я аккуратно взял под руки дитя. Плач не смолкал, но я понимал, что сейчас мы пытаемся продлить ему жизнь, и здесь не до курсов воспитания детей, тем более его мамаша сидела в такой глубокой прострации, что мне захотелось ее первой выкинуть из автобуса.
Парень сел за руль, и довольно бодро повел автобус. Я рассчитал маршрут – нам надо было с продольной свернуть в сторону трассы, проехать мимо поста, напичканного всевозможным оборудованием, миновать кладбище и фабрику, и мы окажемся на пустой поляне, где хотя бы будет время перевести дух и прикинуть, что нам делать дальше в этом сумасшедшем мире. Я описал план парню, и тот кивнул – он понял, по какому маршруту я хочу проехать.
- Сможешь нас провезти?
- По крайней мере, я постараюсь. Слушай, что все-таки происходит?
Я посмотрел на ребенка, который слегка успокоился, и с живым интересом смотрел, как парень маневрирует между разрушенными зданиями, горящими машинами и кусками чего-то телесного цвета.
- Плохие машины. Вот что происходит.
Парень вжал педаль газа. Он был хорош – мы набрали приличную скорость, и резко ушли в подъем. Прямо наперерез нам выкатилась бюджетная иномарка корейского происхождения, но парень не стал дергать руль, просто разнеся в клочья это недоразумение автопрома. Он довольно ловко объехал мясную долину на пешеходном переходе – иначе назвать эти разбросанные в хаотичном порядке куски человеческого тела я не мог – и вовремя затормозил, когда увидел, что прямо в нас летит дрон, вышедший из-под контроля, с чем-то горящим на борту. Мы увидели, как дрон влетел в автобус на противоположной стороне дороги, и через минуту позади раздался взрыв. Плохие машины, сегодня они решили быть очень плохими. Я тоже был плохим парнем прошлой ночью, но всегда есть разница, когда ты хороший плохой парень, как Клинт Иствуд в вестерне 1966 года, и когда ты плохой плохой парень, как жидкий Терминатор в сиквеле 1991 года. Понимаете?
Парень преодолел связку поворотов, автобус заметно занесло, и мы едва не накренились вбок, но он вовремя скорректировал рулем возникшее сопротивление, и мы остались на дороге. Резкий поворот направо – и мы уже мчимся вдоль частных домов. Половина из них разрушены, вторая половина горит. Парень вжал педаль газа – мы понимали, что чем выше скорость, тем больше шансов проскочить этот ад. Там, где было круговое движение вокруг поста службы, нам пришлось сложнее – автобус не отличался маневренностью, а машины там будто сошли с ума, они просто с бешеной скоростью на дрифте вращались вокруг поста по круговому движению, стараясь догнать друг друга корпусом. Они ни на секунду не сбивались с ритма, и возникло ощущение, что кто-то написал цикличную программу, будто безумный танец машин, в который они тебя приглашают. Давай с нами, парень, давай с нами, большой парень, какой автобус не мечтает дрифтить? Мы весело пожжем покрышки, а потом сожжем и вас заживо, вонючие кожаные мешки.
Мы преодолели и пост, ловко объехав этот хоровод машин. Парень вдруг радостно закричал:
- Да, вашу мать!! Да!!! Пошли вы на…
Он успел почувствовать себя победителем, но не успел договорить. Внезапно перед нами возник огромный грузовик с арматурой, и длинный прут вылетел точно в голову нашему водителю автобуса. Парень даже не дернулся – прут пробил череп и пригвоздил его к сиденью. На глазах успело отразиться удивление – как? Я не доехал? Какой же из меня тогда дальнобойщик!
Руль продолжал крутиться сам по себе, когда я увидел, как на нас с обеих сторон по трассе несутся две фуры, наполненные автомобилями, и все они нацелены на автобус. Я машинально закрыл собой ребенка, готовясь превратиться во что-то очень плоское и очень жидкое…
***
- Молодой человек!! Молодой человек!
Я открыл глаза.
- Мы уже на конечной остановке! Хватит дрыхнуть, постоянно высаживаю. Как же надоело!
Надо мной стояли кондуктор и водитель, явно готовясь оштрафовать меня. Я огляделся. Мы стояли на автобусной стоянке в конце автомобильного парка. Похоже, я заснул, пока ехал, и мне все это приснилось. Я резко встал, пробормотал извинения, и выскочил из автобуса. Теперь придется идти на трамвай, я пропустил половину пути. Черт! Я перешел на другую сторону, нашел асфальтовый островок, и покорно встал перед пешеходным переходом, ожидая, пока загорится зеленый светофор.
30.
29.
28.
27…
Я поежился. Слякоть и снег с грязью никуда не делись, но теперь уже смеркалось, и ноги стали мерзнуть еще сильнее.
15…
14…
13…
12…
11…
Я потер руки, решив засунуть их в карманы. Перчатки я никогда не надевал, с ними неудобно доставать телефон, или лезть за кошельком. Я немного попрыгал. Теперь уже и мочевой пузырь на холоде настоятельно требовал от меня найти теплое место.
3…
2…
1…
Я ступил на пешеходный переход, и успел сделать пять-шесть шагов, когда услышал резкий визг резины. Тормоза засвистели, и мне вдруг показалось, что мое тело стало гораздо легче. Я успел повернуть голову направо, прежде чем меня сбил внедорожник, и я отлетел метров на двадцать на дальний конец дороги, оставшись лежать. С удивлением обнаружив, что не могу дышать, последнее, что я успел увидеть – ноги на высоком каблуке, крики людей, шум, кто-то закричал «скорую, скорую!! Господи!». Глаза закрылись, но я успел подумать:
- Плохие люди.





Конец.