* * *
- Белая «Вольво»! Приказываю остановиться! Принять к обочине!..
Полковник Мороз поглядел в зеркало заднего вида. За ним катил увешанный, будто рождественская ёлка, мигалками чёрно-белый полицейский «Форд» - должно быть, подарок нашим бедным ментам от их богатых западных коллег.
- «Вольво»! Немедленно остановиться!..
Полковник усмехнулся и прибавил газ.
Позади замаячил изрядно помятый БМВ с Костей Кларнетом и Толиком Нато. Это походило на дурной голливудский боевик, снятый на фоне многострадальных русский церквей.
«Форд» врубил заливистую сирену, и её пронзительный пульсирующий звук стал ввинчиваться Полковнику в мозг...
- Начну издалека… Пятнадцать лет назад я потерял жену. А две недели назад похоронил сына. Я очень любил их обоих. Но сам оказался виновником их гибели. Особенно виню себя за Ромку. Мне нет никакого прощения. Проклятые деньги свели меня с ума. Зато теперь я их ненавижу!
Он вздрогнул, увидев что-то в пустом углу. Прикрыл глаза ладонью – чтобы не видеть этого.
- Машенька погибла в Энске, в Сибири. Ровно через месяц после того, как меня перевели туда из Таджикистана. Нашему Ромке только исполнилось только пять, и мы были счастливы, как никогда уже больше. Беда пришла весной... На реке тогда тронулся лёд, и люди толпами пошли смотреть ледоход – одно из немногих в том медвежьем краю развлечение. Было воскресенье, и многие шли с детьми, как на праздник!.. Мы с Машей тоже решили прогуляться и показать сыну, как сходит с реки лёд. У самого моста мне встретились сослуживцы, и я остановился с ними. Мои ушли на мост, а я остался. Помню, мы смеялись над анекдотом, когда с реки донёсся страшный крик!.. Кричали сразу много людей! Потом я много раз слышал, как вопят на войне от боли и страха люди, на ужасней того воя я не слышал!.. Мы побежали на мост и увидели, что под давлением толпы один из пролётов перил не выдержал и вместе с ним в воду упали человек двадцать – такая на этом чёртовом старом мосту была давка!.. В одну секунду праздник превратился в кошмар! Люди упали в ледовую мясорубку, они кричали, а их перемалывало льдинами! И среди них были дети!.. Я бросился искать своих и увидел их внизу, в этой ледяной каше! Уцепившись за льдину, Мария выталкивала на неё Ромку, и мне было видно, что у неё кончаются силы! Вместе с несколькими офицерами я прыгнул вниз и поплыл, пытаясь догнать своих! Вокруг меня трещали и наползали друг на друга льдины, орали люди, и всё это наше месиво быстро сносило теченьем!.. Боже, мне не хватило до неё всего нескольких метров! Нескольких секунд! На моих глазах Марию утянуло под лёд! Под ту самую льдину, на которую она вытолкнула Ромку! Она совсем ослабла, спасая его. Тогда я совсем обезумел и кинулся нырять за ней! Мне казалось, что её ещё можно достать, что я не дотягиваюсь до неё под нескольких миллиметров!.. Как только льдины не отрезали мне голову, когда я показывался над водой глотнуть воздуха?!. Только жалобный Ромкин плач вернул мне разум. Я ведь совсем забыл про сына. Услышав его, я опомнился, вполз к нему на льдину и растирал из всех сил, пока не подоспели спасатели. Меня до сих пор преследует мысль, что я не дотянулся до неё под водой всего чуть-чуть, не сделал ещё одного гребка…
Он обессилено умолк, глянул в чёрное окно и оцепенел – за стеклом бились и ломались острокромкие льдины! Похожий на беспорядочную стрельбу треск льда и крики людей опять оглушили его. Обескровленное лицо его Марии протиснулось между льдин и прильнуло к стеклу. Она улыбнулась ему – заморожено, жутко. Губы её шевельнулись – она позвала его...
- Бедный... Да вы совсем седой...
Он вздрогнул. Ему показалось, что голос принадлежит видению.
- И вы по-прежнему любите её.
Небо за окном раскололось. Комната озарилась гигантской фотовспышкой. Он пристальный глянул в окно: на улице бушевала гроза. Ветер прилепил к стеклу белый, похожий на лицо, лист. Он почувствовал жаркие руки на своей изуродованной щеке. Схватил их, бросился целовать...
- Да, ты права – я по-прежнему люблю её! Её – а значит тебя! Потому что она – это ты! Я знаю, почему мы сегодня встретились! Потому что я двадцать лет молился об этой встрече, и Бог услышал меня! Ты – Его последняя милость мне на земле!
- Но почему ты должен завтра умереть?!
- Потому что я – Сатурн, пожравший своего ребёнка! Я сам убил нашего с тобой сына! Несчастный мальчик, он умер от передозировки героина!
Он сжался в комок и простонал, морщась от боли:
- Я сам поставлял в Город эту отраву.
Мария отпрянула от него.
- Поначалу я лишь хотел выбиться из нищеты, - быстро заговорил он, пытаясь объяснится или оправдаться. - Купить нормальную квартиру, оплатить Ромке обучение. Ведь после того, как я вышел в отставку, жилья отставникам никто даже не обещал. Я забрал сына от родственников, где он жил, пока я был в Афгане, и мы сняли с ним комнату. Я никак не мог найти постоянной работы и перебивался случайными заработками. Нам еле хватало на жизнь, хотя мы оба не были бездельниками. Он день и ночь рисовал, а я не мог купить ему даже приличных красок! Знаешь, после твоей смерти я поклялся поставить его на ноги любой ценой, обеспечить всем необходимым, и это постоянно терзало меня. Ты ведь умерла, спасая его...
Ему вдруг отчаянно захотелось рассказать ей про годы прожитые ими без неё...
- Представляешь, наш Ромка стал настоящим художником! Помнишь, в детстве он любил рисовать?! И он не бросил этого занятия, а поступил в художественное училище! Он стал художником – чрезвычайно, безумно талантливым! Его любимой темой были фантастические пейзажи: ландшафты планет, которые видел только он! Он населял их странными существами! У них у всех были огромные, очень печальные глаза! Они словно выглядывали в наш мир из его картин, как из окон, и поражались тому, что мы творим! Они, как дети, с ужасом смотрели на наши раздоры и войны, и наша алчность и глупость причиняла им страшную боль! Даже меня, прошедшего ад солдафона и вояку, его инопланетяне трогали до слёз! Бедный Ромка, он сам был таким же, как они!.. В конце концов, после года мытарсв и безденежья, я решил войти в наркобизнес. Мне предложили, и я согласился. В стране царил бардак, каждый рвал свой кусок, а меня жгла обида! Мне казалось, что Родина плюнула мне в лицо после пяти лет службы ей на войне!
Я быстро выдвинулся в организации. Пробил каналы из Таджикистана, спланировал и провёл несколько успешных операций против конкурентов. Уже через год я уже был вторым человеком. Мои финансовые дела резко пошли на подъём! Я купил большую квартиру в центре, ещё одну Ромке – под мастерскую, две машины – себе и ему, хотя ему машина была совсем не нужна. Он по-прежнему рисовал и не интересовался больше ничем вокруг. Он не совался в мои дела – ему было не до этого. Видимо, он считал, что я веду удачный бизнес... Всё шло хорошо, пока он не узнал, каким бизнесом я занимаюсь!.. Должно быть, ему сболтнул кто-то из художников, уже сидящих на «гере»...
Тогда он вызвал меня на разговор и начал требовать, чтобы я оставил своё дело! Он стал кричать, оскорблять и даже угрожать мне! Но я не собирался отказываться от больших денег. Я уже затеял строительство загородного коттеджа, и туда требовались постоянные вливания! Я вспылил, обозвал сына слюнтяем и иждивенцем, ткнул, как щенка, носом в квартиру, в достаток, в машину! У меня даже поднялась рука ударить его!.. Он заплакал, но продолжал умолять меня. Как тогда, на льдине, он попытался вернуть мне разум... Но я думал только о деньгах и ни о чём больше. Лишь потом я понял, что он сделал...
Чтобы убедить меня уйти из наркобизнеса, он умышленно сел на иглу! Так мог поступить только Ромка! Он решил показать мне вблизи, каким ужасом я занимаюсь! Он приобрёл то, от чего невозможно избавиться – героиновую, а затем и методоновою зависимость! Ведь я–то как раз и варганил дела с поставкой в Город героина!
Тогда для нас настали чёрные дни. Десятки раз я вытаскивал его из наркопритонов, где он зависал вмёртвую. Вносил его домой на руках, потому что он разучивался ходить. Он ловил по комнате призраков И забивался от них под кровать. Кидался на меня с ножом, считая, что я – это смерть! В сущности, так оно и было. Дважды я вынимал его из петли... Я платил бешеные деньги врачам, но никакое лечение его уже не брало – методоновая зависимость вообще не снимается! Он забросил свои картины, потому что зверь, поселившийся в нём был сильнее всего на свете. За наркотики он продал свою квартиру и стал тащить всё из моей. Я уже боялся спать с ним в одном доме! Прости меня Господи, но я возненавидел его! Своего сына, в котором ещё вчера души не чаял! Я уже сам желал его смерти!..
Гром за окном ударил с такой силой, что задребезжали стёкла. Ветер швырнул в стекло горсть воды, и ещё одно лицо появилось рядом с лицом Марии. Полковник с горечью взглянул в лица родных...
- Думаю, его передозировка была самоубийством. Теперь мне больше незачем жить. Остаётся одно – выбрать, какой смертью умереть. Я сеял её вокруг, и вот пожал в своём доме. Но хотя я превратился в чудовище – умереть мне хочется человеком.
- И вы знаете, как это сделать?
Она спросила абсолютно холодно – словно навсегда забыв о вселенской любви и сестре её – жалости.
- Знаю. Завтра я застрелю Грифа – гада, на которого я работал.
- Вы собираетесь убить наркобарона?! Но, должно быть, это непросто?!.
- Ха! Ещё как просто! – Полковник резко выпрямил плечи, оскалился и хищные черты заиграли на его лице. – Весь водевиль ещё в том, что тот вонючий наркобарон – мой двоюродный племянник Гриша! Сейчас Гришка дико богат, он даже рвётся в политику! На ближайших выборах он собирается баллотироваться в Думу! Он первый меценат Города и владелец заводов. Он весь в соответствии со своей блатной кличкой! Да какой он Граф! Я всегда звал его грифом, стервятником! Ведь это он устроил мне отказы во всех хоть немного денежных местах, когда я искал работу! Это он предложил мне заняться поставкой наркоты из Азии, когда нам с Ромкой стало туго. Я принял решение! Завтра я прикончу его и погибну сам! Мы вместе получим, что заслужили. Я уже наказал его на поллимона зелёных – взял их для покупки очередного «баула» и перевёл туда, откуда их не достать! Они ни за что не догадаются, где теперь их деньги! А завтра я с удовольствием влеплю ему пулю в лоб и всей нашей людоедской империйке придёт каюк! Потому что у Гифа нет приемников! Его сынок Костя – далеко не Майкл Корлеоне!..
- Так вы хотите погибнуть от рук охраны, после того, как убьёте самого Грифа?
- Я хочу погибнуть в бою! Хочу в последнюю минуту чувствовать к себе если не уважение, то хотя бы не отвращение! Ведь когда-то и я был боевым офицером и бесчестья боялся больше смерти. Что стало со мной потом?!.
…Нет, она не забыла о вселенской любви и жалости. Она простила его по покаянью – как прощает сам Бог. Во имя своего сына и всех детей, ещё не отравленных наркотиками. Благословила его душу на спасение и дала ему всё, что может дать женщина воину перед его последним боем…
Они были как в бреду. В какой-то момент бросились друг к другу, упали, как в небеса или бездну – сжигаемые жаждой забвенья и памяти – смертельно уставший от своего раскаянья демон и преисполненный неземной к нему жалости Ангел...
В 4 утра он осторожно поднялся с кровати и оглянулся на спящую Марию. Шёлковые её волосы лежали на подушке, как застывшие волны. К груди прильнул лунный луч. Он с наслаждением вдохнул тёплый запах женщины. Ему опять увиделась в ней его покойная Мария.
Стараясь не задеть в темноте цветы и подрамники, во множестве стоящие по комнате, он быстро и бесшумно оделся. Выгреб из бумажника все деньги и положил их на стол рядом с бокалами и свечами. Секунду подумал и перенёс деньги в комнатку, где спал Ромка. Пристроил купюры на полке в изголовье мальчика, потеснив взвод игрушечных солдат и придавив купюры игрушечным танком. Потом опустился на колени и неловко ткнулся губами в щёку мальчика.
…У двери он замешкался. Вернулся и положил рядом с деньгами свой орден Красной Звезды.