Уж и не знаю, что разбудило в моей голове сие воспоминание. Может веселая история, рассказанная нашей сотрудницей в лаборатории, про свою дочку, а может просто в потоке рабочих будней проскользнул лучик воспоминаний, уносящий меня в далекое прошлое… не знаю, но я, как сейчас слышу заливистый смех четырех летней девульки с косичками и платьицем в красный горох. Лиля, так звали это чудо, радующие все население нашего двора. Малышка и в правду была загляденье, и к тому же была внучкой большого человека. Профессор медицины, с белоснежной сединой и грацией присущей всем ученым мужам - патриархальной интеллигенции. Он был светило в своей области и к нему съезжались из далёка-далёка в желании прикоснуться к его необъятным знаниям и глубокой добродетели. Он был солиден, статен, высок не в меру, всегда чист и опрятен, носил позолоченное пенсне. Поговаривали, что это пенсне ему досталось от деда и считалось семейной реликвией. Был одет в костюм тройка и в руках помимо объемистого портфеля, всегда держал трость с латунным набалдашником. При встрече он приподнимал шляпу и мягко улыбался. Внучка Лиля была для него светом жизни. Лиля бегала по двору и и дедушка шествуя с работы останавливался полюбоваться любимицей. Детворы во дворе тех лет, было несметно. Все разных возрастов и сословий играли в одни игры и творили одни шалости. Дворовая компания была дружна и крепка. Никто никого не обижал, да и в обиду другим дворам своих не давали. Семейство профессора проживала во втором этаже, а прямо под ними жила семья обычной – рабоче-крестьянской закалки. Хотя они носили звучную немецкую фамилию, и были родом с Прибалтики, в них без труда угадывался рабочий класс. Глава семьи трудился в местной автомастерской, мать на ткацкой фабрике. Сын и дочка были погодками и были примерно одного возраста с Лилей. Родители были вечно на работе, и воспитывались они условиями школы и двора, нежели чем семейными ценностями. Как не крути, дети особой дружбы не водили, хоть и жили в одном подъезде. Зина, чисто по-девичьи тянулась к Лиле, но видимо социальный барьер давал о себе знать.
В одно погожее утро, а может день уже клонился к полудню, на крыльце подъезда появился профессор. Его серый, в мелкую полоску, костюм был идеален. Оглядев с высоты своего не малого роста двор, и прилегающую территорию, профессор решил начать свой променад. В этот самый момент, со скамейки, что была возле подъезда, вспорхнула худощавая старушка, что присматривала за Лизой. Пошептав что-то на ухо профессору и смутившись она, прихватывая юбку метнулась в подъезд, а профессор, смахнув свежей газетой соринки со скамейки, отдернув идеально отглаженные стрелки на брюках, чинно уселся на лавочку. Оперев подбородок на руки обхватившие набалдашник трости, он созерцал двор. Его ухоженные руки, были бледны, и только ногти чуть отсвечивали синеватым оттенком. Щебетали птички, рыжий кот нежился на подоконнике первого этажа, жужжали, пролетавшие мимо пчелы, а из распахнутого по случаю тепла окна, третьего этажа, неслось аргентинское танго. Всю эту благодать нарушил – звонкий, отдающийся во всех закоулках двора, детский Лилин крик: «Дедушка, я ПУКНУЛА!!!» Я находился в непосредственной близости от лавки и видел, как профессор начал краснеть. Прямо под белоснежной прической от самых кончиков по всей голове к шее растекался алый цвет, даже руки вдруг окрасились в какой-то морковный цвет. На фоне светлого, летнего костюма и шляпы.. он смотрелся как яркий первоцвет на прогалине средь нерастаявшего снега. Бабуся к тому времени уже вышла, профессор скомкано попрощался и ретировался в сторону парка, в надежде найти там покой и тишину, так необходимую для душевного спокойствия эскулапа.
На этом можно было бы и остановить историю, и улыбнувшись непосредственности маленькой девочки вздохнуть над ушедшим навсегда тому слою редкой, династийной интеллигенции… НО
Годы текли, и уже Лиля топает в школу с ранцем на худеньких плечиках. Мешок для обуви и лыжи по зиме… время беспощадно и вот уже Лиля в школьном фартуке и коричневом платье, что-то быстро строчит в тетрадку, которую приладила на коленку. А вот не сложившийся романчик с соседским мальчиком из квартиры под ними. И вот из девочки она превратилась в стройную, светловолосую, с огромными карими глазами девушку. Абитуриентка Лиля в первый мед, пошла по стопам… а как не пойти, когда в семье одни кандидаты, доценты и профессора. И бог с ней всей это романтикой, молодость ведь так упоительна и так безрассудна!!!! Поступила Лиля в ВУЗ, стала ездить в столицу на неделю, а по выходным приезжала домой.
Осенью, пошли дожди, мутные потоки кружили у забитых, палой листвой, ливневок. По теплотрассам ходили подтянутые грачи и бились в стаи. Пора на юга. Я все чаще шмыгал носом и реже пытался покидать кров. Утром того дня в дверь позвонили. На пороге стоя соседка и взволновано спросила, а не видел ли я вечером Лилю. Так, вот, просто во дворе? И на мое отрицательное качание головой она пошла дальше. К середине дня приехали первые милиционеры, а к вечеру весь двор кишел сотрудниками. Лилю похитили, а домочадцам было письмо с требованием выкупа в размере двух тысяч американских долларов. Да, в обычном бумажном конверте, на разлинованной бумаге, размашистым почерком «…если хотите увидеть Лилю живой - готовьте 2000 долларов» все как посходили с ума. С Москвы приехали специалисты. Нас всех опросили по пять раз, дорогу от электрички до дома прошерстили с собаками. Круглосуточно дежурили, создали следственную комиссию. Приезжали из городской мэрии. Просто люди, приходили и спрашивали, как и чем помочь.
Профессор, с самого момента как узнал о пропажи так и не заходил домой. Он сидел на лавочке возле подъезда, кутаясь в плащ и пряча голову от острых струй дождя, в складки шелкового кашне. Ждал, что вот-вот вернется, его любимица…
Через день пришло еще одно письмо, в котором были инструкции, как и куда, доставить деньги. Семья приняла решение не вмешивать милицию и, собрав деньги, отправились на передачу. Оставив конверт в назначенном месте стали ждать возвращение любимой внучки. Ночь прошла, как на иголках, утро встретили на ногах. Днем стало ясно, что Лиля не вернется.
Горе стало растекаться по дому…
На следующее утро, под сводами подъездного козырька было найдено окровавленное тело девочки.
Она была жива, вся в крови, синяках и ушибах, обезвожена и истощенна. Ее доставили в больницу. Первые показания она смогла дать только через неделю.
Ее похитил соседский пацан. Сосед что живет под ними. Примотав к железной конструкции, он прятал ее в трансформаторной будке, что прямо за домом. Сосед приходил по вечерам, развязывал ей рот и кормил, потом снова завязывал рот и начинал бить, издеваться резать ножом... На теле было зафиксировано более сорока порезов.
….выпадая из небытия этого ужаса, она, в просветы, неплотно прилегавшие двери, трансформаторной будки, видела родной дом, родные окна…
В то утро он пришел очень рано, и не сказав ни слова, разрезал путы и ушел, как она доползла до подъезда, она не помнила.
Соседского парня поймали через пару месяцев в соседней области. Пьяного и беззаботного - дали восемь лет строгой колонии.
Лиля так и не смогла оправиться после того кошмара. Учеба провалилась. Долго лечилась, потом глубокая депрессия и в конечном итоге затерялась на просторах страны…
…дождь мелкий, колючий, так и норовит за шиворот. Серый плащ, выкрашенная в зеленый цвет скамейка и поникшие чуть не до земли плечи…. Горе…