Братусь Иван
Цемик Мария
(Трагедия Бабьего Яра - историко-культурологический аспект)
Прошло 78 лет со времен первых расстрелов в Бабьем Яру немецкими оккупационными силами. Эта дата широко отмечалась в Украине и мире. Память о страшной трагедии с годами не уменьшается – выходят новые книги, исследования, появляются доказательства преступлений, проводятся разнообразные конференции, круглые столы и выставки. Даже в сегодняшнее тяжелое для Украины время миллионы людей чтят память погибших, по-новому представляют все ужасы войны и горькую участь безвинных жертв преступных режимов.
Не остаются в стороне и люди искусства – они продолжают концентрировать творческие силы вокруг темы Бабьего Яра. Художники, музыканты, писатели, театральные деятели и многие другие каждый год приумножают общую сокровищницу творческого отображения трагедии, которая разыгралась в Киеве 75 лет назад. Это не только их отвлеченное художественное переосмысление прошлого – в первую очередь это их призвание и гражданская позиция. Именно творческий метод часто помогает вывести наиболее полный эмоциональный образ трагедии, поскольку сегодня над ним не довлеют идеологические составляющие.
Люди искусства живо откликнулись на трагедию Бабьего Яра. Но важно помнить, что это была эпоха социалистического реализма. Идеология играла важную роль в формировании художественных образов, значительно корректировала стилистические и содержательные возможности. Память про войну сохранялась в рамках государственной идеологии. Но люди сами хотели оставить для потомков правду о войне.
Безусловно, что именно писатели, музыканты и художники являются совестью нации. Некоторые из произведений были шедеврами, некоторые – менее удачными. В некоторых мы видим историческую правду, в некоторых, правда сильно перемешана с вымыслом и идеологическими штампами. Сегодня трудно судить о мотивах тех или иных авторов, но общая тенденция была высказана А.Кузнецовым: «Все в этой книге — правда. Когда я рассказывал эпизоды этой истории разным людям, все в один голос утверждали, что я должен написать книгу» [1,с.14]. Но «правда» была донесена лишь частично, про что пишет сам автор: «Перед писателем в СССР эта дилемма стоит всегда: либо вообще не печататься, либо печатать хотя бы то, что цензура позволила. Многие считают, что лучше донести до читателя хоть что-нибудь, чем ничего. Я тоже так считал» [1,с.7].
Авторы постоянно боролись за право говорить правду. Но выстоять в этой борьбе удавалось лишь некоторым. Одним из самых принципиальных оказался композитор Дмитрий Шостакович. Он сумел выдержать давление, которому поддался даже автор самого знаменитого произведения про Бабий Яр Евгений Евтушенко. Этот процесс давления происходил приблизительно так: «Статейки в газетах были скупые и неприязненные. Говорилось, что Шостакович роется в мусорных баках нашей истории, обобщает нетипичные явления и очерняет нашу прекрасную жизнь. Потом Евтушенко заставили изменить стихи. Это был страшный удар, но вопрос поставили так: либо симфония больше не исполняется, либо он правит текст. В партитуре Шостакович текст не изменил, но на следующий раз Тринадцатая звучала с некоторыми другими куплетами в части «Бабий Яр» [2,с.101].
Проблемы восприятия трагедии Бабьего Яра многие видели в неспособности выйти за идеологические рамки. Художники часто свои картины о Бабьем Яре не имели возможности выставлять публично. Например, художник Александр Тихомиров прославился в свое время монументальными портретами Ленина, но его работы о Бабьем Яре были показаны людям только недавно. Почему Ленин размером почти в треть футбольного поля появился, а проникновенные зарисовки человеческой трагедии пролежали неизвестными десятилетия? Принято считать, что благодаря государственному заказу художник получил право иметь средства и мастерскую, а остальное он творил «для души». Ведь попытки отобразить трагедию Бабьего Яра часто вызывала критику.
В 1949 году подвергается резко критике первая симфония харьковского композитора Дмитрия Клебанова «Бабий Яр». Архивные документы свидетельствуют, что украинский поэт Андрей Малышко выступил с острым осуждением Д.Клебанова и некоторых других: «- Безродные космополиты, - говорит он, - дружно выступали против советской культуры во всех ее видах. Космополитические ублюдки Стебун, Адельгейм, Санов и компания нашли своих единомышленников в лице Береговского, Гейлиг, Хинчиной и др. Сионизм Клебанова, проявившийся в симфонии памяти жертв Бабьего Яра, созвучен сионизму Первомайского и Голованивского» [3,c.195]. Трудно поверить, что автор «Песни про рушник» проявил подобную агрессию. Но таковы были «законы времени», была необходимость приспосабливаться для того чтобы выжить.
Подобные нападки не прекращались длительное время. Борьба за художественную правду, за «право помнить» происходила до конца восьмидесятых годов ХХ столетия.
При этом в советский период жертвы массовых убийств в Бабьем Яру не оставались забытыми. Это был образ общей боли, общей трагедии советского народа. Кто именно погиб, как происходили расстрелы, и прочие факты проходили через сито цензуры. Иногда происходили казусы. Один из них описывает А.Кузнецов: «Журнал «Юность» поступил за границу. И сразу во многих странах роман принялись переводить. Мне посыпались недоуменные письма переводчиков: они не понимали многих мест. Например, цензура досокращалась до того, что в главе «Профессия — поджигатели» не осталось поджигателей, ни намека, даже слова такого нет, а оставлено лишь несколько абзацев о том, как герой читает Пушкина» [1,с.9].
Для понимания особенностей советских реалий мы можем выделить несколько важных аспектов. Важно помнить, что формированием исторической памяти и ее отображение в искусстве, как правило, занимались соответствующие органамы – они осуществляли разработку господствующей идеологии («линии партии») и строго контролировали ее соблюдение (в этом было задействованы десятки тысяч соответствующих специалистов по всей стране). «…три миллиона. Это и есть высчитанная на основе статистических материалов приближенная численность правящего класса номенклатуры в СССР. Класс этот, включая чад и домочадцев, составляет менее полутора процента населения страны. Вот эти-то полтора процента и объявили себя руководящей и направляющей силой советского общества, умом, честью, совестью нашей эпохи, творцом и организатором всех побед советского народа. Эти полтора процента и шумят на авансцене, выступая от имени 290-миллионного народа и даже «всего прогрессивного человечества» [4, с.154].
Соответственно с «линией партии» трактовались события Бабьего Яра, создавалась «советская версия». С этой версией были связаны как концепции первых памятников, так и общая тенденция восприятия этого события. Акцент делался не на правде, а на интересах «советского народа». Каждый художественный проект должен был пройти соответстветствующую проверку, вписаться в заданные рамки.
В Киеве Бабий Яр сегодня популярное место. На месте расстрелов в теплое время удобно располагаются люди и пьют пиво в веселых компаниях. Зимой рядом с монументами дети с родителями ездят на санках. Украина забывает о ране на уровне общества.
Почему это происходит? Безусловно, что прошло время с момента памятных событий, исчезают свидетели и сама идеология преподавания истории войны значительно изменилась. Про войну вспоминают вскользь, некоторые сознательно призывают забыть трагедию ХХ столетия. Среди сторонников «забытья» известный журналист Александр Невзоров « Вы знаете, мне, честно говоря, безразлично, потому что я вообще не понимаю, когда вот с этим прошлым начинают носиться как с писаной торбой. Я вообще не понимаю смысла, зачем всё это помнить? Это в той же степени распространяется и на панфиловцев, и даже на убитых при Литтл-Бигхорн, да? И на всякие Холокосты. Я вообще не понимаю, зачем и с какой целью люди тащат на себе эти воспоминания, которые ничем не помогают им жить сегодня, которые помогают либо ненавидеть друг друга, либо хранить обиды друг против друга? Человек и так достаточно агрессивное, похотливое и вороватое существо, причем он лидирует в животном мире» [5].
Это значительная проблема. Подобные агрессивные заявления способствуют увеличению уровня безразличия в обществе. Память должна быть государственной и личной. Творческие люди имеют некую обязанность сохранить эту память, умножить ее и воплотить в художественные образы. Многие не хотят и не могут молчать.
О своём праве и долге помнить заявляет хайфская художница Оксана Моложанова, когда в 2010 году пишет картину «Еврейская Мадонна», посвящая её памяти сестры своей бабушки, Татьяны Маркус, активно учавствующей в подпольной борьбе во время оккупации Киева в 1941 году и посмертно награжденной званием Герой Украины.
Стоит отметить, что Мадонна названа Еврейской не просто так. В картине не один слой смысловой нагрузки, связанной с биографией героини и событиями Великой Отечественной войны, при которых она трагически погибла. Речь идет о трагедии целого народа, о жертвах убийств в Бабьем Яре. О всех опаленных огнем войны и об тех, кто помнит.
Художница задействовала образ, который часто символизирует страдание мирового уровня и является понятным для значительной части человечества. Женщина и ребенок на фоне огненного безумия, как тысячи жертв на фоне безумия войны.
Черта трагедии Бабьего Яра – в долгом и часто насильственном молчании тысяч семей. Историческая память формируется из рассказанных историй в узких кругах, а потом озвученных миру. Оксана Моложанова рассказала о своей истории: «Еврейская мадонна — это дань моей семейной памяти и памяти о Второй мировой войне, начавшейся с бомбежек и артиллерийских обстрелов городов и убийства мирного населения, в первую очередь массового уничтожения евреев, как это произошло в Киеве в Бабьем Яре»[6].
Это один из примеров, когда личная семейная память способствует развитию памяти про события Бабьего Яра, достигается новый уровень понимания трагедии. Каждый теперь строит свою личную систему понимания истории – в ней нет уже идеологии. «Может быть во мне болит прошлое, мое прошлое? Только ли мое? Или человеческое? А если забыть? Забыть прошлое? Невозможно! Оно живет и ворочается во мне какой-то огромной, тяжелой, черной массой, давит, не дает дышать, жить. Забыть прошлое невозможно, если прошлое забывают, оно повторяется» [7,C.10]
Литература
1. Кузнецов А. Бабий Яр / Анатолий Кузнецов. - К.: «Саммит-Книга», 2008.- 368 с.
2. Баршай, Рудольф Борисович. Нота. Жизнь Рудольфа Баршая, рассказанная им в фильме Олега Дормана [Текст] / [предисл. С. Волкова]. - Москва : АСТ : Corpus, печ. 2013. - 350, [1] с.
3. Мицель М. Евреи Украины в 1943–1953 гг.: Очерки документированной истории. – К., Дух і Літера, 2004. – 362 с.
4. Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза.— М.: "Советская Россия" совм. с МП "Октябрь", 1991.- 624 с.
5. [http://echo.msk.ru/programs/personalnovash/1883147-echo/]
6. [http://klim-reporter.com/madonna-iz-babego-yara.html]
7. Шлапак В. Запистки учителя / В. Шлапак — «ИП Стрельбицкий», 2016.
Братусь И., Цемик М. 75-летие трагедии Бабьего Яра - историко-культурологический аспект.
В статье рассматриваются некоторые аспекты прошлого и настоящего в сложных процессах художественного осмысления трагедии Бабьего Яра. Исследуется роль и место художника в создании подлинной исторической памяти.
Ключевые слова: Бабий Яр, Киев, портреты, историческая память.