Гора Солнца
Ностальгическое. (1)
Запомнившейся мне надолго вечер проходил летом в каком то из последних 90-ых годов. Еще в советское время, но на его закате. В обществе уже веяло ожидаемой независимостью некогда успешной советской Латвии. Место событий того вечера было замечательным — известный всем латышам Саулескалнс (Гора Солнца). Никакая это не гора. Так, холм высотою около 200 метров над уровнем моря. А среди окружающих его озер он возвышается всего лишь на на каких то 60 метров. Но какие красоты открываются с этих 60 метров! Днем куда не глянь видно серебро десятка озер с березовыми рощами. Вечерами березы живописно отражающимися на водной глади прилегающего к горе озера. Уже в 70-ых нашлись энтузиасты в советской номенклатуре, которые в постоянном дефиците средств организовали строительство кемпинга. А построили его почти на вершине святыни латышей (см. фото а заголовке) . За что получили упреки от эстетов и патриотически настроенных граждан. В общем получилось неплохо, с советским уровнем комфорта. Летом кемпинг всегда был заполнен туристам с разных республик СССР. Простым советским людям нравились лодочные путешествия по озерам, соединенным узенькими каналами. Если им повезло с погодой, Гора Солнца для гостей кемпинга, еще но познавших Египта и Турции, был райским местом. Не жарко, возможна неплохая рыбалка, чистые продукты местного производства, красивая природа, дискотеки по вечерам. Эти, и другие прелести жизни для многих были притягивающими на протяжении лет. Кто-то туда приезжали регулярно. А вокруг, совсем рядом этого отпускного рая проходила колхозная и хуторская жизнь местных латгальцев. Есть такая этническая группа латышей. Латгальцы, как все латыши, по известным причинам живут в отдаленных друг от друга хуторах. Это сейчас не будем обсуждать. Так жили, что не унюхаешь, когда сосед варит кофе (или самогон), но знаешь про него все.
Вернемся во время заявленного в начале вечера. Очередное путешествие на Гору Солнца получилось с оказией. Выполняя всякие рабочие дела по дороге, на место приехали к концу дня. Уже темнело, когда прибыли и устроились в домике рядом с кемпингом. Темнота наступала быстро потому, что апогей лета — конец июня уже прошел. К тому же небо плотно заволокло темными дождевыми облаками. Не взирая на это, мы со спутницей решили все таки подняться на гору-холм. Но почему-то не на самый главный и высокий, а на соседний, может на метров 10-20 ниже. Почему на соседний холм? Приехали же на Гору Солнца. Так, по «ошибке» оказались в каком-то удалении от кемпинга и вечерней веселости отдыхающих. И были вознаграждены за свое спонтанное ночное блуждание. Какие-то подспудные чувства, догадки повели нас туда, где в тот вечер надо было находиться.
Стало совсем темно, кода поднялись на вершину соседа Горы Солнца. В июле неистовый птичий хор заманивание партнеров для любови и продолжения рода недавно закончился. Однако какие то птицы, не взирая на очевидное приближения дождя, солировали весьма выразительно. Такого не услышать в городе. Было заманчиво использовать темноту, чтобы послушать природу. В тот вечер можно было слышать воркование лесных голубей вперемешку с отличаемыми от всех завыванием сов. И конечно куковали всегда узнаваемые и привлекающие особое внимание кукушки. Обычно при этом начинается счет отведенных для жизни годов или поиск кошелька с деньгами. Как обычный человек, не орнитолог, я не могу сказать каких еще птиц тогда мы слышали. Наверное соловья, других мелких птичек. Кемпинг был вдали, железная дорога и автострады в десятке километров. Были идеальные условия слушать. Так, как ничего нельзя было увидеть, решили получать удовольствие вниманием звуков природы. Ветерок, еще не «разобравшись» с правильным направлением, слегка дул то с одной, то с другой стороны. Такое обычно на недолго бывает перед сильным дождем с грозой и сильным ветром. А пока дождя не было, из разных направления вольный ветерок приносил что-то новое. Постояв молча, и прислушавших более внимательно «открыли» фон, меццо-форте медведок. Никогда не видел их живыми, но стрекотали они почти непрерывно и громко, заглушая кузнечиков и других мелких стрекочущих. Очевидно земляным рачкам жить на том холме нравилось, о чем они сообщали своим соседям. И нам.
Уже говорилось, что латыши исторически живут в хуторах. Вокруг самой красивой горы Латвии несколько сотен счастливчиков жили, и после работы в колхозе, названным именем Горы Солнца, трудились на выделенных им лоскутках земли. Приусадебные участки располагались у подножия горы и рядом с живописными озерами. На берегах их в каждом хуторе стояла банька. Тогда чаще «черная» Наслаждаясь «симфонией» звуков дикой природы, при очередном дуновении мы начали получать порции звуков вечерней хуторской жизни. Это невзначай разнообразило звуковую симфонию того вечера. В нее вливался лай далеко слышимых хуторских собак. Можно было различить басистые звуки старых собак и более звонкие «выступления» щенков. Мы пытались выяснить какую-то систему в их разнообразном пере лае. Наверно так собаки разговаривали. Или ругались. По хорошо слышному лаю казалось, что они представляют 5-10 ближайших хуторов. Очевидно интенсивность основной работы по охране дворов поздно вечером уже снизилась. Поочередно, то с одного невидимого двора, то с другого их сторожа что-то вещали на ветер. А потом вдруг сразу несколько дворов лай собак сливался в единый камерный собачий хор. Потом у них наступала какая то пауза. Или пришло время трапезничать, или осознают полученную «информацию». А если напрячь слух, то можно было слышать еле различаемый лай дальних хуторов. У собак очень острый слух. Поэтому их «Интернет» был гораздо больше слышимого нами. Интересно, что при этом происходило в головах такого большого племени собак в тихие вечера. Особенно, когда у «дам» начинались течки. Оставим собак.
Не найдя системы собачьего «чата», обратили внимание на еще кое-что. Послышалось мычание коров. С разных сторон. Очевидно пришло время возвращения с пастбища в хлев, где их ждала дойка и что-то вкусненькое. Хуторские коровы не колхозные, у них особые отношения с хозяйками. Со временем «муу...» становились возрастающими. «Ну возьми меня скорее...» И это подмешивались к тому, что «говорили» собаки, пели птицы и стрекотали. Тогда стал слышным звон цепей колодцев и лязг ведер. Это бралась вода для скота и кухни. Этим к звукам ночи присоединились рукотворные. То, что все происходило в темноте, нас даже приближало к источникам звуков по сравнению с тем, если бы это видели днем. Вообще густые заросли днем скрывают хуторскую жизнь. Темной ночью мы как бы приблизились к тому колодцу где брали воду, к корове с всегда мокрым черным носом, к лающим во дворе собакам. Их можно было вообразить, вспомнив ранее увиденных хуторских участников звукового представления у своих дальние родственников, живущих совсем рядом, в 5-6 километрах от нашего места слушания природы. Коровы тогда были только коричневыми. Собаки были беспородными и почти «однокалиберными» дворнягами, по 2-3 в каждом дворе. А колодезные ведра всегда были оцинкованными, привязанными на цепи, наворачивающиеся на обрезок бревна. Иногда цепи крепились на гуська. Взрослые люди знают эту конструкцию, помогающую хуторянам вытаскивать воду из колодец. Там цепями они не звенели и до нас звуки забора воды нам были неслышными.
Очередное дуновение ненадолго принесло нечто особенное — знакомую оперную арию. Это рядом с открытым окном на звуковую симфонию «работал», включенный на «всю катушку»телевизор на каком то из хуторов. А из «ящика» шел какой то концерт оперной музыки на одной из двух тогдашних программ. Спутниковых тарелок тогда не было. Смотрели то, что показывали. Если шла опера, так слушали оперу, если новости в 21:00, то и они голосами всем в СССР знакомых дикторов добавлялись к палитре ночных звуков. Разобрать слова было невозможно. Но новостные голоса были узнаваемыми. Вдруг услышать обрывок оперной арии в темноте, на вершине холма населенными медведками, делала наше слушание звуков природы немного сюрреалистическими. Но дуновение ветерка скоро арию унесло куда-то в темноту, чтобы ее снова вернуть. Опять неожиданно, по воле законов природы, которые управляют ветрами.
Послушав какое-то время созвучность природы и хуторов, в мыслях появились новые впечатления. Птицы, стрекотание, домашние животные издавали ласкающие ухо звуки. А вот в то время, когда гремели ведра, мычали коровы, представилось, как усталые после работы в колхозе хуторяне тягают воду, коров из пастбищ, и доят их. Грубыми, натруженными руками. Звуки труда в основном уже пожилых людей в середине лета под аккомпанемент природы повторялись каждый день, без выходных. И тогда, когда нас на холме не было. И так всю их хуторскую жизнь! Привыкли. Трудились, чтобы сытно покушать. И для того, чтобы приезжающие на жигулях из городов дети могли загрузить багажники деревенскими деликатесами. То, что мы не смогли в тем вечером услышать происходит и продолжается и осенью, и зимой уже без аккомпанемента, и весной с усиленным сопровождением птиц. На них труженики навряд ли обращали особое внимание. Тоже привыкли. И к отражению березок в озере. Темный вечер не мог принести звуки кос, потому, что только по ранним утрами до середины лета надо было заготовить сено на зиму. Даже для одной коровы это сделать вручную было нелегко. А потом еще картошку вырастить, чтобы свиней, овец и кур накормить. Корову доить нужно с раннего утра и каждый день несколько раз. И тяпкой поработать приходилось каждый день. Это нельзя было отменить, или перенести на другой день. Какие там поездки в столичный театр! Ездили очень редко, если находили замену на день. Такова проза жизни. Так в своих размышлениях от симфонии звуков природы опустился до кормления свиней. И романтическое настроение слушание звуков убавилось.
Звуки деревенской людской деятельности совсем не вяжутся со словом симфония. Это скорее какие-то звуки царапания жизни сельских жителей. Не скрежетания или грохотание, которыми можно было обозначить работу у домны или блюминга, работу городского транспорта. Ведь звон цепей нечто более тихое и нежное. Но за этими звуками в темноте крылись напряжение мышц, повторявшееся рутинно и регулярно. Люди как бы невидимыми цепями были прикованы к своему образу жизни. Совсем рядом, в кемпинге жили другие люди. Они 11 месяцев работали, может быть как раз у домен и блюмингов. Тогда их жизнь 8 часов в день скрежетала и грохотала. Не каждый день, с 2-умя выходными в неделю. И еще с выходными по причине советских праздников. А летом они почти месяц катались на лодках, танцевали, пели, чего греха таить, наедались и напивались. Что бы таким образом «отдохнув» вернуться в более динамическую, громыхающую городскую жизнь.
Кто из них был более счастливым - в громыхающей или царапающейся жизни. Состояние души людей не зависит от обстоятельств жизни. Люди могут впадать в унынии, не будучи обременены работой или другими обязанностями. И те, которые каждый день доят коров, и те, которые собирают тысячи зрителей на концерте, чувствуют несчастья и счастливые моменты жизни одинаково. Это происходит в головах. Наверно я слишком переживал за хуторян. У одних жизнь монотонно «царапается» до поздней старости, у других «громыхает» и скоро заканчивается от переутомления, водки, наркотиков. Такова людская жизнь. А у братьев наших младших, голоса которых мы слушали на вершине холма в тот темный вечер, жизнь вообще ужасная. Ведь все они являются пищей какого то другого, голодного и более сильного. Мы, благодаря законам Природы, к счастью водрузились на вершину пищевой пирамиды и встали несравнимо выше в своей интеллектуальной деятельности.
Путешествие на Гору Солнца продолжилось на следующий день свежим, солнечным утром, после дождя. Было традиционное восхождение на вершину главной горы. Было солнечно и озера порадовали серебром своих вод. Собирали полезные травы и «впитывали» красоты в ячейки памяти мозгов и в карты памяти фотоаппаратов. Короткое путешествии закончилось возвращением в захватывающую городскую жизнь с интересной творческую работой. Посещая Гору Солнца несколько лет назад, меня шокировало то, что источники звуков царапания жизни людей исчезли. Даже не поднимаясь на вершину холма ночью, можно было представить, что звуков хуторской жизни там уже нет. Упомянутая ранее дальняя родственница в очень почтенном возрасте еще ходила, но сгорбившись до «перпендикулярного» состояния. И еще в ручную доила 2-ух коров. Все остальные еще живые соседи вообще ничего уже не делали. Живут на пенсию, едят магазинное и немного выращивают в огороде. Собаки еще есть, но коров и лошадей уже не было. Не хватало сил на их содержание. Берега всех озер куплены богачами. Все плохо?
Все происходит так как надо быть. Знаю, что потомки хуторян Горы Солнца живут или в близ лежащих городках или Риге. Наверняка многие из них уехали заграницу в поисках лучшей жизни. Но и там она «царапается», или «громыхает» похоже. Как кому повезет. Природа диктует нам простые правила — живите как можно дольше и размножайтесь. Если локально, вокруг Горы Солнца для людей она временно затухает, то в других местах жизнь кипит. У Природы нет ничего личного к хуторянам Горы Солнца. Все происходит сурово, несправедливо, но правильно. Ностальгические воспоминания о темном вечере «потянули» на такие размышления.
А жизнь все таки прекрасна! Если все время глубоко не задумываться и слишком не переживать о том, что мы слышим или видим. Надо следовать законам Природы и улучшать свою жизнь и жизнь других людей. В тот вечер после долгого слушания произошло очередное падение настроения. И вместе с этим появились какое-то новые откровения.
02.06.17
Инженер Алфред Белявский