Федосюк В.А. (Владимир Дегтярский)
Стройбат
СТРОЙБАТ (синопсис)
Молодой человек, вчерашний выпускник военной кафедры гражданского института в звании лейтенанта, оказывается в рядах строительного батальона Советской Армии времён «перестройки». Увиденное там творящееся безобразие, начиная с «дедовщины» с её тяжёлыми и даже трагическими последствиями и заканчивая повсеместной коррумпированностью офицеров и прапорщиков, вовлекающих в позорную для армии сферу рядовых солдат и сержантов, а также самоубийств отчаявшихся жертв неуставных взаимоотношений, безнадёжного положения низшего и среднего командного состава подразделения, повергают героя в шок. Его ожидания, связанные со службой в рядах армии могучей страны, разрушены, и он начинает собственный тяжёлый поиск ответов на мучительные вызовы в его новой жизни. Он находит такие ответы, проделав огромную работу над своим мировоззрением, а затем пишет об этом личном преодолении: «…спасительная мысль молнией сверкнула в возмущённом разуме: у меня получится. Обязательно. И не такое бывало. Я подбадривал себя этой мыслью. Написав первые строчки повести, я тоже сомневался, своим ли делом собираюсь заняться. Но по мере того, как лист за листом, буква за буквой история укладывалась во вполне стройное изложение, росло осознание, что ничего невозможного нет: Альберт Эйнштейн когда-то тоже «ходил под стол пешком», маленькие Ленин и Сталин, как все другие дети в известном возрасте, пИсали в штанишки, а Оноре де Бальзак не с рождения научился выдумывать романы. Точно так же будущий Маршал Г. К. Жуков однажды впервые в жизни надел военную форму, сделал поворот «кругом» (может, даже через правое плечо?), а затем привёл страну к Великой Победе…»
Многое из того, с чем приходится встречаться молодому человеку в первые дни службы, противоречит его моральным принципам. Повсеместное пьянство: «…командира роты я так и не увидел, а ездивший представлять меня личному составу капитан загадочно выразился в том смысле, что «майор Киселёв в настоящее время занят чем-то таким, что, в общем…хотя если разобраться…но в то же время…и т.д. и т.п.» Короче, майор пьянствовал беспросветно…» Хамство, не имеющее ничего общего с армейской дисциплиной: «…Командир полка сильно напоминал Чапаева, если бы усы подлиннее и конь вместо УАЗика. И нрава этот хохол был весьма крутого! Более того, жесток был и груб по отношению к подчинённым, и, в особенности – к офицерам. Бывало, вызывал при полковом разводе (а это под тысячу солдат, прапорщиков и офицеров) какого-нибудь лейтенанта и устраивал прилюдный разнос в таком тоне да с такими «матюками», что впору было под землю провалиться…всему полку разом! А в довершение казни срывал с бедолаги-офицера фуражку и швырял её, точно бумеранг! Несчастный опозоренный бросался за головным убором, но следовала команда «смирно!» и летёха замирал на месте. Выдав ещё парочку «перлов» на прощание, командир орал: «Бегом в строй!» и униженный сослуживец мчался, чтобы занять место в строю таких же безмолвных и опущенных. Внутри нас всё трепетало! Смесь гнева, страха и беззащитности перед произволом военачальника подавляла психику, разрушая остатки самоуважения. Немногие из нас относились к подобным сценам одобрительно, хотя были и такие «деформированные». Большинство же испытывали одинаковые чувства – боль, обиду и ненависть…»
Бездушие и безразличие старших начальников поначалу удручает героя, но со временем оно же делает его сильней: «…Майор остановился, поздоровался за руку. Он всегда так делал. Спросил, как дела, когда виделся с семьёй, не нужно ли чем помочь по службе? Майор политотдела всегда интересовался жизнью молодых офицеров. И никогда никому не помогал. И к этому все привыкли…»
Всякий раз, оказываясь в сложной ситуации, лейтенант-двухгодичник действует решительно и смело, беря на себя всю ответственность за происходящее:
«– Лево! Лево! – орал я сквозь ветер и гул мотора, но машину упрямо тащило вправо под откос. Спящий солдат навалился на руль, как на подушку. Я схватился за баранку, но выворачивать было поздно,а выскакивать из кабины – тем более. Водитель свалился на меня, мы покатились: сперва как на санках, юзом, боком, затем кузовом вниз…Машина набирала скорость, подминая невысокую растительность, торчащую из-под снега. Ужас охватил нас! Мы орали благим матом, не зная, что делать и не соображая, что с нами происходит! Неожиданно дверь с моей стороны открылась и я вывалился наружу, получив попутно этой же дверью по голове. Через мгновение из машины выбросило и солдата, а наш ЗИЛок полетел под гору…»
Как свою личную, лейтенант чувствует вину за психическую болезнь подчинённого, хотя и не виноват непосредственно в происшедшем, поскольку едва успел к тому времени принять новое подразделение: «Тяжкие мысли давили на виски: как будто не было дальней дороги, пересадок и вокзалов, двух бессонных суток пути с грустно молчащим попутчиком. Только мысли и угрызения совести – за чужие грехи, чужие ошибки. Или и за свои тоже? …» Тяжело переживает беду родителей солдата, доведённого стройбатом до сумасшествия, когда по заданию командования обязан сопроводить рядового до места его проживания и передать матери и отцу их единственного сына: «Они вошли в здание военкомата – два ни в чём не виноватых человека, два маленьких винтика в тупой военной машине, уничтожившей их надежду. Оба плакали. Не скрывая слёз и не сказав ни слова, обняли своего загубленного ребёнка, взяли его под руки и повели к выходу. Пройдя несколько шагов по направлению к машине, солдат вдруг обернулся и посмотрел назад. Он смотрел сквозь меня, на своё несправедливое, непрошеное и жестокое прошлое…»
Наш герой призван на службу из другой жизни, где у него семья и хорошая работа. Поэтому происходящее за пределами военного городка его интересует не меньше, чем служба, а грядущие в СССР перемены, связанные с «перестройкой», зовут к активной деятельности и ломают представление о будущем Родины: «В стране зарождались новая жизнь, идеология и система ценностей. На смену чести шли цинизм и наглость. Двусмысленное «коммунистическое воспитание», сделав извинительный реверанс истории страны, непринуждённо демонстрировало всему миру двойное дно. Нигилизм первых лет перестройки становился очевидным…»
Любовь – вот мотор, который движет миром героя. Любовь к стране, брошенной во власть недальновидных или корыстных политиков, любовь и несгибаемая страсть к правде и справедливости, любовь к единственной женщине, ради которой молодой человек совершает безумный поступок для спасения её чести:
«… – Послушай, боров. Ты сделал это в последний раз. Второй попытки не будет.
Для пущей убедительности я снял пистолет с предохранителя, но других аргументов больше не требовалось: по креслу, на котором сидел «гигант служебного секса», разливалась вонючая жёлтая лужица…Я спрятал «макарова» и вышел…»
Его главная любовь жизни появляется в сюжете лишь несколько раз, но всегда незримо присутствует и помогает своему избраннику. «…Мы с Лёлькой сидели в кафе, уплетали цыплят «табака» с белым вином и болтали без умолку, не замечая, что были в центре внимания обедавшей в уютном заведении публики: молодой старший лейтенант и симпатичная длинноволосая шатенка в строгом деловом костюме…»
Пройдя все испытания, окрепнув духом, герой отметает свои эфемерные и ставшие ничтожными взгляды на многое, став мудрей и мужественней. Он благодарен судьбе, сделавшей его таким, каким он стал после армии: «…Я встал «смирно» и отдал честь флагу. И – Боже мой! – как не хотелось уходить ни с этой трибуны, ни из этого ставшим родным городка, где были знакомы каждая тропинка, дорожка и ступенька… Как защемило сердце при взгляде на окно в общежитии, где едва не закончилась жизнь…Как застучало в висках при мысли – а что же дальше? Куда теперь? Как странно и страшно было понимать, что Я БОЛЬШЕ ИМ НЕ НУЖЕН…Внезапно обидное «свободен» сверлило сознание. «Прощайте!» – леденило душу, словно незаслуженное оскорбление. «И всё? Вот так просто? Никаких слов, объятий, рукопожатий, прощений, объяснений? Будто и не было ничего?»
Встреча с любимыми женой и маленьким сыном возвращает молодого мужчину к его прежней жизни. Но теперь это другой человек – возмужавший и освободившийся от призраков собственных сомнений. Отныне для него философское – «всё, что не убивает, делает нас сильней» – не пустой звук, а руководство к действию: «…Чёрт! Неужели моя стройбатовская эпопея должна закончиться вот так прозаично?» – я продолжал смотреть на Лёльку, не в силах оторваться от весёлого выражения её глаз, в которых искрились солнечные зайчики, беззаботно отражавшиеся в зеркале прихожей.
– Нет, вы посмотрите на этого дурака! Хлеб дома есть? – отчётливо повторила вопрос жена.
«Кстати, о прозе. Когда-нибудь обязательно напишу об этом. И название уже есть – «Стройбат», – твёрдо решил я, с удовольствием потягивая пиво, и поинтересовался у ни о чём не догадывающейся Лёльки:
– Как ты думаешь, на что будет лучше потратить гонорар?»
…От автора. Я демобилизовался в 1987-м, как раз в том году, когда Сергеем Евгеньевичем Калединым была написана его повесть «Стройбат». По стечению обстоятельств я узнал об этом произведении не так давно, сделав запрос в интернете (чтобы не повторяться и не нарушить чьих-либо авторских прав) по поводу названия своего «Стройбата», который был написан мною (и, совершенно случайно, назван точно так же) в 2000-м году. И вот, начав прочтение даже не самой повести С.Каледина, а только истории её написания, я понял, что нахожусь на правильном пути: мало того, что я сам служил в стройбате в то время, когда Сергей Каледин обо всех этих «прелестях» уже вовсю повествовал, так и стройбат наш оставался всё тем же «отхожим местом» Вооружённых Сил страны! Так получился мой «Стройбат». Для «чистоты эксперимента» я не стал знакомиться с калединским текстом и до сих пор, хотя испытываю жуткий, едва преодолимый интерес! Сродни долгожданной встрече с сослуживцем! Решил, что обязательно и с удовольствием сделаю это только тогда, когда закончу всю работу над собственным изложением и поставлю точку в конце. Надеюсь, что и моя работа на этом «треке» будет оценена по достоинству, в особенности теми, кому тоже довелось послужить в то время и в тех местах. Вот теперь – точка.