Сказка
Жил-был мальчик, который очень любил смотреть на огонь. Холодными зимними вечерами, когда в доме растапливали камин, он подвигал свой стул поближе к теплу и долго наблюдал, как обжигающие языки пламени плясали на березовых поленьях. В его глазах то и дело вспыхивали маленькие искорки. О, что он там видел! Загадочные миры притягивали своей таинственностью .Неизвестные существа, живущие в теле огня, быстро съедали дрова, взамен отдавая оранжевый жар. Наверное, они всегда были голодными, поэтому казались такими непредсказуемыми, что было трудно отвести взгляд, даже на мгновение:
-А вдруг, сейчас произойдет что-нибудь такое необычное, которому больше уже никогда не повториться? – боялся мальчик.
-Максимка, о чем ты сейчас думаешь? – спрашивали его в такие минуты.
-О тайнах, - задумчиво отвечал он.
Еще ему нравилось сидеть у воды. Он внимательно глядел сквозь прозрачную поверхность, словно там, в глубине видел такое, что другим никогда не увидеть. Невидимые жители подводного царства притягивали его взгляд, и, наверное, звали в свой расплывчатый мир. Их поведение было таким интересным, что Максим мог часами сидеть у пруда, всматриваясь в зеркальную гладь.
-Они там есть на самом деле, или я хочу, чтоб они были? – думал он, когда кто-нибудь просил его:
-Скажи, что ты тут видишь?
-Трудно объяснить, - вздыхал Максимка.
Но больше всего на свете он любил рисовать. Рисовал всегда, когда не занимался более важными мальчишечьими делами. Ему очень хотелось, чтобы изображение на бумаге получалось как в жизни. Чтоб трепетали языки пламени, текла вода и дул ветер.
-Сима, я хочу сделать тебе маленький подарок, - однажды сказала бабушка, протягивая внуку коробку с красками и настоящую беличью кисточку.
-Ой! – капельки восторга брызнули из детских глаз. Он бережно взял подарок и убежал в комнату.
С того дня рисование стало главным занятием в его жизни. Но у любого человека, как впрочем, у всего остального в мире, есть одно свойство: он появляется на свет, изменяется и со временем взрослеет. Максимка, когда рисовал, тогда рос. Когда не рисовал, тоже рос. Спал – рос, ел – рос. Сидел на уроках, опять рос. И не заметил, как вырос. Зато другие заметили, что рисунки его изменились и ожили: казалось, что языки пламени горят по-настоящему, вода течет, и ветер дует.
Однажды ему очень захотелось нарисовать бабушку. Чтоб она сидела в кресле и вязала. Много дней юный художник трудился над большим, в свой рост, портретом. Когда рисунок был готов, он, затаив дыхание, нанес три последних жизнеутверждающих мазка, осторожно переставил холст в угол, отошел в сторону и долго смотрел на изображение. Наступал вечер, уже смеркалось. Через незашторенное окно в комнату заползал прозрачный полумрак , слегка припудривая очертания предметов.
В какой-то момент Максиму показалось, что сейчас бабушка пошевелит пальцами, в руках вздрогнут спицы и покатится клубок.
Он ждал волшебного мгновения, но в прихожей скрипнула дверь. Это пришел Кирилл, одноклассник и лучший друг одновременно.
-Здравствуйте, Валентина Михайловна, - вежливо поздоровался он, глядя на большой портрет в углу.
-Добрый вечер, Кира, - из кухни отозвалась бабушка.
Гость посмотрел на Максима, потом на рисунок, медленно осознавая происходящее:
-Или у меня в голове… того, - он покрутил пальцем у виска и растерянно показал на холст, - или это…
-Это бабушкин портрет. Ба-а, иди сюда, - художник был польщен. - Кирилл подумал, что тут, в углу ты сама сидишь!
-Ничего удивительного, - улыбнулась бабушка в дверном проеме: – Я тоже, наверное, скоро начну путать, где я настоящая, а где изображение. Дорос внук до доброго мастера. Скоро своими руками чудеса творить начнет.
Всему миру известно, что бабушки часто бывают правы, потому что живут уже давно и много чего повидали на свете. А Валентина Михайловна успела за свою жизнь столько узнать и увидеть, что кое-чему уже не хватало места в ее голове, поэтому нередко всплескивая руками, вздыхала:
-Ну, куда я опять очки засунула?
Как-то Макс, вернувшись из школы, застал свою Ба в полной растерянности.
-Что случилось? – он встревожено посмотрел на бабушку: фартук сбоку болтается, очки на голове к уху сползли.
-Очки куда-то положила, полдня найти не могу. Весь дом вверх дном перевернула: нигде нет!
-Ба-а, они у тебя на голове! – внук взял очки и протянул ей.
Два родных человека ласково посмотрели друг на друга и беззаботно рассмеялись. Но вдруг бабуля задумалась и грустно выдохнула:
-Видно, старею я, Сима. Никому не рассказывай, что совсем над своей головой контроль потеряла.
На самом деле, никакого контроля она не теряла. Просто ежеминутные заботы о семье исключали для нее возможность наслаждаться мыслями о своей исключительной персоне. Надо было думать о других. Иногда даже - за других. И насчет чудес она была права на сто процентов. А может просто знала все наперед? Наверное, поэтому через несколько дней бабушка, кивнув на свой портрет в углу, неожиданно предложила:
-Я у тебя получилась удачно, пожалуй, даже слишком некартинно: как живая тут сижу. А попробуй-ка сделать портрет боярышницы.
Внук удивленно пожал плечами, но минуты через две идея ему уже понравилась:
-А почему бы нет? – рассудил он: – Моделей для позирования сейчас вокруг видимо-невидимо. Эти бабочки пушистыми облаками кружат в воздухе, и, опускаясь вниз, сплошь покрывают клумбы и грядки, даже в дом залетают. Возле самой маленькой лужи можно насчитать не одну сотню белокрылых изящных насекомых. Сидят себе спокойно, воду пьют.
Художник взял мольберт, краски с кистью и пошел в сад. Валентина Михайловна выглянула в окно и загадочно улыбнулась, видя, как внук начинает новую работу. Боярышницы легкомысленно порхали вокруг, садились рядом на тропинку, на цветы и мольберт, а Максим сосредоточенно накладывал кистью послушные мазки на восприимчивый холст. Бабочки, сами не зная того, то помогали ему в работе, то, наоборот, мешали. Иногда он склонялся над травой, внимательно разглядывал новую модель и рисовал дальше, радуясь, что на холсте она получается как настоящая.
Когда работа была закончена, автор ушел в дом, чтоб позвать бабушку. Не терпелось узнать мнение самого главного критика.
Валентина Михайловна командовала на кухне грязной посудой, но откликнулась сразу. Поспешила за внуком в сад. У мольберта они остановились, как споткнулись и вопросительно уставились друг на друга: мотылька на картине не было! Осталась ромашка на зеленом поле, но боярышница исчезла…
-Что-то подобное я могла предположить, но чтоб так… - всегда находчивая бабуля выглядела совсем растерянной: – Не знаю, что и думать. Кто бы рассказал, не поверила! Нет, знаю, Сима. Сейчас же рисуй другую бабочку на этом самом месте, - она указала пальцем туда, где прежде был мотылек.
Привычными движениями художник сделал несколько мазков и начал творить. Боярышница, как свежая фотография, проявлялась на глазах. Пока внук рисовал, бабушка не отходила от мольберта и терпеливо ждала последних штрихов. Вдруг он отдернул руку:
-Ба, она пошевелила крылышком!
-Вижу, Сима, вижу. Отойди в сторону.
Они немного отступили и, затаив дыхание, смотрели, как мотылек повел усиками, подергал хоботком, и…, взмахнув крылышками, поднялся над рисунком. Мудрая женщина и внук, раскрыв рты, оторопело следили за ним. Он перелетел через тропинку, покружился над цветущим кустом пионов и опустился на лепесток между двумя другими мотыльками. В мире насекомых не заметили чуда и нарисованную бабочку приняли за свою.
-Тише, Сима, пока ничего не говори. Дай понять увиденное.
Увиденное Валентина Михайловна пыталась понять в течение нескольких дней. Но так, похоже, и не поняла. Каждый раз, вспомнив про бабочку, она удивленно всплескивала руками:
-Чудны дела твои, Господи, - и принималась хлопотать по хозяйству. Но однажды вдруг сказала:
-Сима, попробуй нарисовать воздушный шарик.
Максим чуть задумался и без дополнений понял смысл предложения. Привычно собрав художественные принадлежности, он, как и неделю назад отправился в сад. Бабушка снова с загадочной улыбкой посмотрела на него в распахнутую створку кухонного окна:
-Сразу видно, с каким желанием он рисует. Наградил же Бог талантом!
Иногда подглядывая в окно, она видела, как на холсте рождается легкий, почти невесомый розовый воздушный шарик, а теплый ветерок украдкой впихивал в кухню невероятные запахи весеннего сада. Когда шарик был почти готов, Валентина Михайловна без приглашения направилась к внуку, тихо встала рядом в ожидании трех последних волшебных мазков. Неожиданный порыв ветра сорвал шарик с мольберта и понес в прозрачную синеву, оставив в саду двух зачарованных зрителей.
Творческую тишину нарушила бабушка:
-Сима, сделай праздник. Нарисуй много-много разноцветных шаров. Я всегда об этом мечтала.
К вечеру следующего дня, художник пользуясь своей волшебной кисточкой и красками, исполнил желание любимой Ба: над садом в потоках теплого ветра кружилось легкое облако разноцветных шаров. Они взлетали прямо с мольберта поодиночке или несколько сразу, в зависимости от того, что успел нарисовать художник, и поднимались в насыщенную вечернюю тишину.
Валентина Михайловна трогательно смотрела вслед этому празднику, и маленькие капельки радости блестели в ее глазах:
-В который раз сейчас убедилась, что человек может многое, если сильно захотеть, а потом очень постараться. Ты стал не просто художником, а научился быть настоящим волшебником. Смотрю на эти шары и слышу изумительную мелодию, словно она живет там, среди них. Неужели ты, сам того не чувствуя, научился рисовать даже музыку?
И опять на несколько дней бабушка стала задумчивее обычного. Однако, это не помешало ей заметить, что и в поведении Максима появились грустные нотки.
-Чем опечален ты, друг мой? Какой недуг тебя гнетет? – как-то утром спросила бабуля, провожая внука в школу.
Он, застигнутый врасплох этим вопросом, смущенно отвел глаза и раскраснелся так, что постарался поскорее исчезнуть за дверью. А бабушка, оставшись наедине со своим вопросом, полдня искала ответ в своей голове:
-Переживать за экзамены у него нет причины: учеба дается легко, без запинок и спотыканий. Золотая медаль намечается. Умом и здоровьем Бог не обидел. С друзьями, вроде бы, тоже все в порядке. С подружками…, - бабушка почувствовала вокруг знакомое тепло. Так бывало всякий раз, когда она находила верную подсказку. – Значит, девушка! Кто же она? Какая? – мысли пчелиным роем закружились в сознании, наталкиваясь и мешая друг другу.
Дожидаясь возвращения внука, Валентина Михайловна обдумывала, с чего бы начать активное наступление на новую проблему. Но когда по-родному стукнула входная дверь, она… смутилась, как-то вся скукожилась и, вконец потерялась. Куда-то пропали все, заготовленные за полдня, слова, даже самые привычные. Молча накормила внука и тихо удалилась восвояси. Встревоженный внук, заглянув к ней в комнату, заговорил первым:
-Ба, ты не заболела?
-Да вроде бы – нет. Думаю вот, как ты тут без меня жить будешь?
-А ты куда собралась?
Вместо ответа она осторожно спросила:
-Я знаю эту девушку?
Максим засмущался как утром, но взгляда не отвел, а странно ответил:
-Я и сам ее не видел. Она пока живет только в моих мечтах. И вряд ли когда-нибудь мы встретимся наяву.
Наверное, в бабушкиной перине были потайные мягкие пружины, которые сейчас помогли ей так резво вскочить на ноги, что внук удивленно попятился к двери.
-Так что же мы бездействуем? - не прекращая всплескивать по привычке руками, она заторопилась в чулан. Через минуту вернулась, показывая внуку тщательно упакованный кусок ткани:
-Оказывается, не зря я столько лет самотканую холстину хранила! Это как раз то, что нам нужнее всего в данный момент.
-Зачем? – всегда понятливый внук, сейчас недоуменно смотрел на бабулю.
-Свою мечту будешь рисовать! Иначе, как я ее увижу? – удивилась она его непониманию. – Только, чур, холст готовить буду я.
-Ба, а ты откуда знаешь, как это делается?
-У нас с тобой сегодня что, день удивления? Разве тебе мама не рассказывала, что твой дед был известным художником? Думаешь, такой талант, как у тебя, на пустом месте родиться может? Так не бывает. Дед и прадед десятилетиями шлифовали свое мастерство, а потом тебе в наследство оставили. Ты еще дальше пошел. Так кто в этом доме, кроме меня, знает, как правильно сделать холст идеальным? Пока ты сдаешь экзамены, я приготовлю тебе такое вкусное полотно, что у нынешних художников слюнки потекут!
К выпускному вечеру Валентина Михайловна приготовила для Максима второй значимый подарок. Много лет назад она подарила ему обыкновенные медовые краски, и он стал художником. Теперь она создала такой замечательный холст, какого нет ни у одного современного мастера. И с терпеливым нетерпением ждала, когда же внук оценит ее творение. Художник нанес несколько пробных мазков и от восторга закрутился на месте:
-Ба, это невозможно! Холст смеется от удовольствия! Я и не представлял, что такое возможно! Это еще одно чудо света. На таком полотне плохо нарисовать, значит, совершить преступление века!
От таких слов у бабушки словно крылья выросли за спиной. Чтобы невзначай не взлететь, она осторожно опустилась в кресло и взялась за рукоделие. Так продолжалось много дней: как только Максим брал в руки кисть и палитру, Валентина Михайловна тут же садилась рядом и пыталась сделать вид, что очень занята своей работой. Только хитрить она не умела, не хотела и просто не могла. Часто забыв обо всем, она пристально следила за тем, что происходило на холсте. Внук работал так вдохновенно, что умная женщина чувствовала это на расстоянии. Наконец, работа была закончена. Художник нанес три завершающих мазка, словно вдыхал жизнь в свое творение и отошел к креслу, в котором сидела бабушка. Она, не отрывая взгляда, смотрела на картину:
-Боже, как она прекрасна! Настоящая Муза.
-Такой я ее представляю, - Максим тоже, не отрываясь, смотрел на свое творение.
Они без слов понимали друг друга и, не сговариваясь, оба напряженно ждали чуда. Вдруг Муза взмахнула ресницами, чуть улыбнулась, пошевелила руками и медленно села в нарисованную траву. Осторожно поднялась во весь рост, опять улыбнулась и шагнула с холста в комнату. Протянула Художнику изящную руку:
-Пойдем,.. - то ли спросила, то ли предложила она, вложила свою ладонь в его и повлекла за собой к открытой двери.
Никто, кроме одной мудрой женщины, не видел как ранним летним утром невероятно красивая пара уходила в золотой рассвет. В свежем воздухе кружилось счастье и звучала волшебная музыка. Два человека шли по изумрудной планете навстречу солнцу, взявшись за руки, и не понимали, где заканчивается явь и начинается чудо. Или наоборот: где кончается сказка и начинается быль?..