«Теперь его уносил, удушающий и обжигающий,
самый страшный гнев, гнев бессилия»
М. Булгаков «Мастер и Маргарита
Сосуды с подношениями стояли на местах, пентаграмма смесью солей начерчена, свечи с кровью мага зажжены. Осталось только прочитать заклинание. Мужчина стоял на коленях, на лице внимание привлекал шрам, рассекавший левую бровь. Человек погрузился в мысли.
Свечи уже наполовину догорели, ни единого звука не разносилось на лесной поляне. Лесные создания замерли, словно в ожидании грозы, хотя ночное небо было ясным. Те силы, к которым Эйдон собирался воззвать, страшнее природных катаклизмов. Страх в лесу становился осязаемым.
- Свечи скоро догорят, брат, и станут бесполезны, - голос прогремел, как первая грозовая молния, неожиданно разрядив обстановку.
Мужчина встал, хотел захлопнуть книгу, но пришедший человек движением пантеры выхватил её.
- Здравствуй, Лэнгдон.
- Белет! – хохот брата заставил Эйдона вздрогнуть. – Хочешь вызвать короля Ада, преподнеся ему сердца коз.
- Баранов.
- Ты глуп или слишком самонадеян, старший брат!
Мужчины родились магами, но использовали искусство для противоположных целей. В памятный вечер Эйдон предавал себе. Вызов демонов запрещался и карался смертью. Младший брат, дружил со тьмой и умело использовал черные гримуары. Лэнгдон яркой внешностью привлекал окружающих. Он походил на бабочку с безупречной красотой, но пустой душой. С рождения малыша окутали любовью, но это не удержало зло внутри. Ему было 8 лет, когда родители заметили пустоту в глазах. Мальчик становился старше и сильнее проявлялись тщеславие, агрессия, злость. Старший брат меньше других членов семьи надеялся на спасение.
- Ты вызываешь демонов также.
- С одной разницей – в моих сосудах сердца людей. Не знал? – В словах слышалась усмешка.
- Надеялся что это не так.
- Надеялся, на спасение моей души. – Передразнил Лэнгдон голос брата.
Эйдон взглянул брату в глаза, пытался найти хоть маленькую ниточку, связывающую его с человечностью. На протяжении нескольких лет этот поиск не увенчался успехом. Нельзя найти то, что не желаешь видеть. В Лэнгдона верила мать, не Эйдон. Он давно сдался, единственный способ остановить убийства – устранить монстра.
- Ну, что. Начнем! Euphas Meta him, frugativi et apellavi. (Эуфас Мета хим, фругативи эт апеллави). - Огонь свечей взвился в небо, внутри пентаграммы засияла черная дыра. - Посмотрим, кто придет на эту жертву.
Огонь поднялся до уровня многовековых сосен, слился в купол. Пространство внутри заволокло клубами черного дыма, словно пожар в лесу, туман касался обоих братьев. Человек, находившийся на линии, не опасен демону. Очертания пентаграммы - граница, которая физически присутствовала в обоих измерения, но влиять на события возможно только в одном мире. Войти под купол значило оказаться в измерении Мельхорум, жизнь и возвращение домой будут зависеть только желаниями призванного демона. Выйти из купола – потерять связь с духом ада.
Лэнгдон смотрел на дым с волнительным ожиданием. Он знал, что крови и сердец баранов недостаточно для призыва высших демонов, но низшие появлялись иначе.
Эйдон обещал матери, что не убьёт брата, поэтому принял другое решение. Мужчина не понимал, как после деяний брата, после стольких смертей, главная женщина, даровавшая жизни, продолжала защищать его. Выход, который мужчина спланировал, не понравится Эльзе: брат будет жив, но мать сына больше не увидит.
Дым рассеивался. К удивлению обоих братьев внутри появился свет. Белые блики порождали длинные платиновые волосы, четко обрамлявших худое старческое лицо с застывшим металлическим взглядом.
- Госпожа Пурсона! – Лэнгдон упал на колени и склонился перед королевой Мельхорума.
Эйдон остался стоять. Имя, произнесенное братом, не сразу дошло до сознания. Слишком поздно маг понял, кто перед ним. Остаться стоять перед королевой – это неуважение, но показать, что не сразу узнал – глупостью.
Мельхорум создали много столетий назад, во главе стояли десять сильных магов, практиковавших черную магию, жизнь за счет смерти, подчинения и убийства ради удовольствия. Десять человек перевоплотились в первых демонов, заняли королевские троны и породили полчище последователей.
- И брат пошел на брата, как в Библии, - голос королевы звучал как журчание ручья, так не подходящий внешности.
- Госпожа. – Эйдон слегка наклонил голову в знак уважения. – Я не иду против брата. Моя цель защитить его от людей. – Пурсона подняла брови, ожидая продолжения. – А людей от него.
Демоница увеличилась в размерах, так, чтобы оказаться напротив глаз собеседника. Подошла вплотную к магу. Эйдон чувствовал холод дыхания.
- Твоя кровь в свечах. Хоть и не ты прочитал заклятье, я пришла к тебе. – Ледяной взгляд обжигал словно огонь. – Говори, чего хотел.
Лэнгдон, поглощённый бешенством словно зыбучими песками, осмелился встать без приказа. Уже лет шесть маг выполнял поручения запрещенного измерения, но королевскую особу видел впервые. Молодой человек ждал королей, убивал для них, искал способ разрушить барьеры миров, но только демоны посланники удосуживались ответить на призыв. Приходили, чтобы передать имя новой жертвы. Пурсона - королева зависти, это чувство пожирало Лэнгдона.
- Брат, насколько известно, предан Мельхоруму.
- Да.
- Заберите Лэнгдона в свой мир. Пусть будет полезен при Вашем Величестве.
- В Мельхорум? – усмешка исказила губы старухи.
- В Мельхорум?! – вскрикнул Лэнгдон.
- А ты не хочешь? – Пурсона резко, быстрее испуганной лани, развернулась к младшему брату.
- Какую пользу я принесу двору, находясь за завесой? – Маг представлял какая жизнь ведётся в запретном измерении. Он будет рабом, мучеником или умрёт. Но если помочь сломить завесу измерений, установленную для защиты людей, награда будет подходящей королю. Правителя мира, доверенного служителя великих господ Ада.
- Чем ты полезен здесь?
- Я хочу помочь расширить владения, завоевать этот мир.
- Сломить защиту Ларгоса? Самонадеянно. – Пурсона слышала такие заявления миллионы раз за тысячелетие жизни. Отчаянные глупцы умирали, а воины Ларгоса процветали.
- Стена падёт! У меня хватит сил.
- Зачем? Ларгос не вмешивается в дела людей. Ты волен быть кем угодно: добрым королём, кровавым диктатором, знаменитостью или филантропом. Зачем объявлять себя врагом такому могуществу?
- Могуществу? Говорите о них с уважением?
- Только глупец не признаёт силу врага.
- А зачем тогда война если Ларгос непобедим?
- Ха-ха-ха. – Смех Пурсоны окутал братьев, эхом пронесся по куполу.
Эйдон понял, раз пришла королева, то у этого имелась цель. Демоны постоянно находят лазейки и посещают измерения людей, выжигают доброту, сеют боль и разрушения. Высшие демоны проникают через магов желающих власти и богатства. Короли посещали людей только однажды, во время тридцатилетней войны. По итогу боевых действий Брен, защитник рода людского, вместе с советом семи создали завесу, разделили мир на восемь измерений. Семь людских, которые с одним началом выбрали разные дороги развития, и Мельхорум - дом демонов. Изначально завеса была сильна, но со временем демоны научились проникать к людям, чтобы миновать новую войну появился Ларгос. Сильные воины всех рас и способностей защищали миры людей. Появления скопления демонов обнаруживалось сразу. Энергия королей не осталась бы незамеченной. Только посредники и манипуляции помогали влиять на жизнь семи измерений.
Пурсона, как и высшие демоны, способна легко покинуть купол, но воины света засекли бы такой энергетический скачок в первые же секунды. Этот бой не входил в её планы.
- Нет ничего неуязвимого или вечного в добродетели, а вот пороки так естественны для людей. Мы терпеливы. Власть сильна, тщеславие привлекательно. Король падёт, с ним Ларгос, потом завесы. Измерение Дедрейт покорится, и другие шесть миров станут нашими.
- Нет! Всегда будут те, кто останется сражаться. – Эйдон сам удивился уверенности, с которой прозвучал голос.
- Ты, например?
«Ловушка. Только где». Старший брат понимал, говорить с демонами опасно, они не говорят напрямую. Лэнгдон насторожился, общение с демонами научили мага распознавать подвохи.
- Да! Например, я!
- Опасно, брат. – Чувство зависти сменило беспокойство, Лэнгдон любил родственника странной, извращенной привязанностью, он переживал за членов семьи.
Тёмный маг выполнял каждое поручение демонов. Как и другие последователи Ада, он искал Дедрейт – могущественный клан ведьм. Попытки не увенчались успехом. В наказание демоны усложняли задания, и с каждым разом появлялась опасность привлечь внимание Ларгоса. Лэнгдон мечтал о встрече с королем, и Белет согласился, в обмен на сердце матери. Единственной женщины, которую Лэнгдон пощадил.
Младший брат снова стал ребенком, и хотел защитить кумира детства, вытолкнуть из пентаграммы.
Пурсона говорила с Эйдоном, но смотрела на последователя Мельхорума, этот холодный немигающий взгляд мешал Лэнгдону пошевелиться.
- Бороться со злом предательством. Тебе не кажется это странным?
«Правда. Я не достоин сражаться за людей. – Ещё минута и осознание наполнило мысли мага: - Она пришла за мной»
- Убить брата, даже ради спасения кого бы то ни было – это грех. Может даже хуже убийства ради удовольствия. Ты прикрываешься добродетелью, но совершаешь подлость. Это наши методы, «воин добра».
Мысли в голове у Эйдона путались. Он лихорадочно пытался найти выход из сложившейся ситуации, повернуть слова в другое русло.
- Я не просил убивать брата.
- В Мельхоруме он сгодится только для еды.
- Тогда заберите силы.
- Нет, Эйдон! Лучше смерть. – На эмоциях Лэнгдон неловко шевельнулся, и оказался под куполом.
- Забрать силы? Что взамен?
- То зачем пришли. Жизнь.
- Нет! – Черный дым, из которого пришла королева окутал обоих мужчин, проник внутрь, поглотил. Лэнгдона пронзила острая боль в каждой клеточке тела и он потерял сознание.
Холод предрассветного утра разбудил молодого мужчину. Роса пропитала влагой одежду, тело болело, как от тысячи ударов плетьми. Свечи оставили темные следы на траве, пентаграмма разорвана.
Лэнгдон чувствовал внутри себя пустоту. Магии больше не было в крови. Без силы пришло и осознание мерзости и подлости содеянного. Он поднял голову и увидел женщину, такую знакомую, такую родную.
- Мама.
Эльза чувствовала беду и спешила к старшему сыну, но нашла младшего, распластавшегося посреди пентаграммы. Женщина потеряла обоих детей. Ни сказав ни слова бедная мать поднялась на ноги и ушла. Она ни разу не обернулась.