Мой след останется... (Вера Абалакова) / Проза.ру

(Опубликовано в журнале ЛИФФТ №3, 2019г., Калужская область)

            Мелодии его стихов
Влезть в интернет со своими строчками меня заставил Валера Прокошин…
Я тогда ничего почти не умела и он создал мою страничку на сайте Стихи. ру, придумав логин и пароль, которыми до сих пор пользуюсь.
Посмотрела дату первой публикации – 29 сентября 2004 года. Первый цикл, заброшенный в сеть, был к тому дню уже подобран – мы с ним только что опубликовали совместную страничку стихов в «Боровских известиях» под креативненьким названием «Звезда с звездою говорит». Придуманным, конечно же, им. Это вызвало недоумённое удивление читателей и коллег. Как рассказывал сам Валера, ему приходилось подробно и не раз объяснять нашу «звездность». И если с ним было все понятно, то мне - то что на этой высоте было делать? Но в моём «послужном списке» имелось создание первых независимых газет в районе, репутация жесткого журналиста, а также поездка на вторую чеченскую... Ну и народ со скрипом соглашался…
Я сама к своей поэзии долго не относилась слишком серьезно, хотя те, кто с ней знакомился, отмечали повышенный энергетический заряд стихов. Тогда все они лились на бумагу в состоянии эмоционального порыва. Мне просто нравилось ловить вдохновение, вспыхивавшее в самые неподходящие моменты, когда и писать не на чем… За моими плечами до переезда в Боровск в 1988 году были два года поэтических семинаров в редакции журнала «Юность», которые вел Кирилл Ковальджи. Как отличить поэзию гениальную от просто хорошей или вторичной уже умела, да и Лермонтов с 9 лет был моим любимым поэтом.
Я приехала в Боровск аккурат перед выходом в свет сборника «Боровск поэтический» и Людмила Киселева, с которой я начала сразу общаться, предложила мне принести свои стихи. Но их в сборник не включили. Именно из-за этой повышенной энергетики, - как мне потом объяснили отказ. И это посоветовала профессиональная поэтесса: если включите Абалакову, она перебьет по эмоциональности остальных.
Я не огорчилась, мне было все равно – включат или не включат, но этот вывод стоил дорогого: присмотрелась к своим строчкам внимательнее. А моя первая маленькая книга стихов вышла в свет только через 10 лет, а до этого были лишь странички в газетах. И на странички подвигал именно Валерий Прокошин.
Мы стали дружить с начала девяностых, когда я пришла работать в «Боровские известия», куда он забегал несколько раз в неделю.
- Я стишочек написал, - неожиданно говорил он загадочно. И читал вслух. Читал великолепно, с упоением. Ему нравилось то, что он сочинял. И хотя районка не часто планировала поэтические странички, он дипломатично, но методично «доставал» редактора Людмилу Аникину, она в итоге сдавалась. И затем можно было увидеть радостного Валеру, забирающего три-четыре номера газеты с публикацией…
Но мне поначалу он представился так: я - детский поэт. И что-то сказал о своей книжечке, которая то ли уже вышла из печати, то ли еще готовилась. Я его книг для детей так и не видела много лет. Они, видимо, раскупались быстро. А в 1992 году он подарил свой сборник «Боровск. Провинция». Стихи меня не очень впечатлили. Они придут ко мне позже, придут голосом Николая Милова в песнях, написанных на стихи Валерия. А кстати, именно стихи Милова мне и понравились больше всего из сборника «Боровск поэтический». К сожалению, судьба выбила Николая из творческого седла и он уже давно ничего не сочиняет и не исполняет. Слушаем диск.
   И пусть считается, что в одном купе два греческих бога встретиться не могут, Милов и Прокошин это утверждение опровергли. Жаль, что до сегодняшнего дня ни стихи Милова, ни цикл его песен на стихи Прокошина не дошли до широкой российской аудитории.
А лично мне их песни ложились любовно на душу во время длительных поездок в Штаты, когда через месяц-другой накатывала ностальгия и я начинала их слушать безостановочно…. Да и в Боровске, возвращаясь пешком из центра на свою окраину, частенько напеваю: «У февральских деревьев неприкаянный вид\ заблуждения наши, блуждания наши\ как похожи на эти пустые пейзажи\ лишь шальная удача, коснувшись однажды….»

            Бои без правил
…Так вот, где-то в начале двухтысячных Валера рассказал о своих впечатлениях от погружения в интернет. Он, по его словам, начал читать современных поэтов в сети и увидел, что отстал от времени: сегодняшний день требовал от автора новизны, другой ритмики стиха, свежих метафор и образов. Он шагнул в бездну интернета, зажигая страсти публикациями и разогревая интерес к своим стихотворениям… Его дремлющая авантюрная жилка вышла наружу. Именно там отыскал его Андрей Коровин, ставший крестным отцом и проводником Валерия Прокошина в этой необъятной сфере, где так легко потеряться.
Наверное, странно, но до сих пор вслушиваюсь-вдумываюсь в слова Прокошина через голос Милова. Изумительные строчки, которым придают трансцендентальный смысл – для меня – акценты и ритм мелодии:
…Есть очарованность
лететь домой,
покинув пристань звезд,
счастливым быть до слез,
и по земле пройти,
и снова стать судьбой,
и снова жизнь начать
с весенних гнёзд.
Душа моя вчера была ничьей душой,
и я вернулся в дом, и зимний день ушел.
На голубой земле душа состарится, состарится, состарится,
и на твоём стекле мой след останется…
Несколько раз у нас случались поэтические чтения-турниры в Боровской картинной галерее. Первый раз - после совместной фотовыставки в начале двухтысячных. Я тогда очень завидовала множеству его стихов о Боровске. У меня имелось только два, Боровск пришел в мои строчки позже.
Часто шагая по боровским улицам до дома Людмилы Киселевой и Николая Милова, он высматривал стихи в домиках, наличниках, лужах. Сейчас, проходя по улицам Володарского или Калужской, невольно напеваю строчки, навсегда оставшиеся в ауре пространства:
…Я люблю тополя, их болезненный вид
И провинцию в жёлтой накидке,
И над домом художника лист отзвенит
В бесполезной короткой попытке…

В более ранних стихах – деревенский, ностальгирующий и очаровательный Прокошин-поэт. Но в его строчках уже копятся афоризмы и собираются камни – разбрасывание впереди. Еще нет поэмы об интернете, нет «ворованного воздуха», нет «Кокаинового Каина», где он проявит другие ипостаси, высветив себя жёстким и даже жестоким судьёй. И к себе, и к другим. Наступит последнее десятилетие его земной жизни, и он оценит мир вокруг не как созерцатель красот.

…Всё плывет, исчезая в обычном табачном дыму…
Ощущенье, что жизнь непонятна почти никому.
Даже в старенькой церкви рукой заслоняюсь от свеч:
Не жалеть эту жизнь, никогда не жалеть, не беречь.

Поэт оборачивается хирургом – паталогоанатомом. Он суров, совершая положенную операцию. Да и разве можно жалеть то, из чего уже ушла жизнь и требует только постановки диагноза с последующей записью в журнале? «Никогда не жалеть, не беречь» - это точный приказ самому себе, - по законам военного времени. Он не обозначал в своих сборниках дат написания стихов, но это явно – позднее. Сравните с мягким и плакучим есенинским «Не жалею, не зову, не плачу,/ Все пройдет, как с белых яблонь дым».
У тех, кто погружается в интернет с легким сердцем и поступью, сердце через время начинает болеть, ибо интернет – это не только библиотека, это – пороховой склад, ринг и бойня. Оттуда все возвращаются другими, изменение сознания под воздействием сильных и зачастую чуждых энергий - это не миф, а факт. Мальчик Валера, выросший в ермолинском бараке, определенно не мог в интернете сломаться или сгинуть. Но он также не мог не подцепить виртуальные вирусы – приманки, которые разбросаны по сети, как направляющие на монтажном столе в программе для верстки. Только верстки не книги, а своей жизни. С Адом соревноваться невозможно. А он – пробует. Почти наугад и почти один.

…Переулками можно дойти до развалин Четвертого Рима
И войти в кипяченые воды реки Интернет.
Впрочем, вся наша жизнь – электронная версия Бога:
Этот город, зима, и к тебе столбовая дорога –…

На полях интернета много рингов для боёв без правил. Там поджидают тех, кто выскочил без лат, с открытым забралом. Там каждый получает то, что хотел, но запоминает обычно то, чего не хотел.

…Мы легко нарушаем границу обычной любви под воздействием опия.
И в запретном пространстве на глупый вопрос: “Was ist das?”
Я вокруг озираюсь, и вдруг понимаю, что прошлая жизнь — только копия.
Настоящий роман начинается здесь и сейчас.

Он, не имеющий возможности путешествовать в реальности, нашел площадку для сотворчества в безраздельных миражах сети. Он нашел там брошенную на погибель армию, сплотил ее, стал генералом. Только в этом слиянии можно было создать поэму об интернете, единственную в своём роде и по своей сущности. Понимая: обратного шага не будет.
…Не русский император
Сгубил мою судьбу,
А вечный модератор
С шестерками на лбу.

А что было бы, если бы… Если бы не промчался он через интернет?
Сама иду туда и читаю многочисленные восторженные воспоминания о выдающемся русском поэте Валерии Прокошине. Неужели он жизнью своей заплатил за признание страны? Неужели остался бы здоровым и живым, - устремленным, пишущим, читающим, берущим новые творческие высоты, дополняющим поэтический слэнг…?
Я хотела бы, чтоб жил…
Но он, видимо, уже принял решение.

Звуки плывут и впиваются в плоть, как чума, как холера,
Сердце наполнилось чувством счастливой вины.
Крутится неномерной диск луны под перстом Люцифера:
- Не зарекайся, - звучит, - от любви и войны.
Не зарекаюсь. К тому же, весь день под окном лазарета
Для разлюбивших навеки, кого не спроси,
Крутит шарманку знакомый парнишка из Назарета:
“Отче, пожалуйста, Чашу сию пронеси...”

Да, да, несомненно. Если вглядеться в его поэтические образы, можно осязать и другие ипостаси. Конечно, он был воином, ни от чего не зарекающимся.
И в своих битвах четко услышал зов и, как мне видится, осознанно встал на путь, путь по лезвию тончайшей бритвы. И, конечно же, повторял на пути спасительное слово – вослед за «парнишкой из Назарета»….
Сделаю вдох и остановлюсь. Будет странно, если промолчу о том, что думалось и обговаривалось с людьми, близко его знавшими. Осенью 2007 года сама сказала ему об этом. О том, что наше слово и дыхание связаны, и болезнь, поселившаяся в его теле, пришла вослед за его мыслями и словами. Надо найти те слова и как бы – перепонять…
Валера догадался, о чем речь. Но он в это или еще не поверил или уже не успел. Обе Силы в его предвосхищающих собственную Судьбу строчках идут рядом и соединяются в душе почти единовременно.
Успеть поставить акцент и метку – вот последующий путь любой Судьбы…

            Несостоявшаяся книга
В девяносто девятом, кажется, году он принес мне в редакцию «СТРАДАловки» десяток напечатанных страниц.
– Я начал писать повесть.
Вникаю, хихикаю, вопрошаю: а Вера Адольфовна – случайно не я? Что-то знакомое проскакивает…
Хитро улыбается... - Я показал это в литобъединении Обнинска, так там кое-кто себя узнал и обиделся…
Из прозы, что я позже читала, меня поразил рассказ о брате, которого не было. Проза в стиле «сюр» мне не подошла. После первого прочтения я к ней пока не возвращалась.
Кажется, в девятьсот девяносто девятом в центре Боровска встретились художественный руководитель и основатель театра на Юго-Западе, народный артист России Валерий Белякович и Валерий Прокошин. За пару недель до этого Прокошин предложил издать совместный сборник прозы. Поначалу я согласилась, но у меня мало было окончательно доделанных вещей, а часть их была вообще в тетрадях и записных книжках. А времени на перепечатывание не было, выпуск газеты съедал все время, выходных не предвиделось.
В.Белякович имел в своём арсенале моно-спектакли, на которых читал свои великолепные смешные и серьезные рассказы. И в момент, когда я их знакомила, предложила сделать книгу «на троих»… На этом наши совместные творческие планы завершились. Было некогда…. От того дня остались только снимки.
Ныне оба Валерия на ином свете. И, возможно, там воплотят не исполненное…

            Мечта о компьютере
«Он постоянно предлагал нам совершить какой-то подвиг» - эта строчка из моей книги «Журналист и К или как я работала редактором» о Валерии Прокошине.
Нам – это редакциям газет «101-й километр», «СТРАДАловка», «Ваше Право». Вначале он приходил в качестве журналиста Ермолинского телевидения вместе с оператором Николаем Кубышкиным и брал интервью - о причинах создания этих газет. А затем уже приходил и со стихами, и с идеями.
Он втянул коллектив «СТРАДАловки» в игру КВН с ермолинскими коммерсантами, сам и снял сие действо на видео. Удивительное было время – двухтысячный год, последний год двадцатого века. Зарплат наших едва хватало на еду, но у нас имелись: радость, праздники, смех, планы… Валера, с постоянной хитринкой на лице, успевающий бегать по трем работам, насколько помню, всегда устремлялся в будущее…
- Абалакова, у меня идея! - в редакционных дверях сияет знакомый узорчатый свитер. А еще я стишочек принес - ко дню рождения Высоцкого…
Достаю с антресолей подшивку «СТРАДАловки» за 1998 год.
№3(22) от 22 января - мои воспоминания о жарком лете восьмидесятого года, и такие точные, уже забытые мною вот эти строчки Прокошина:
«Снова лето свинцовым загаром скользит по лицу,
А июль, облетая пространство, сбивает пыльцу
С окаянной души. И на самой последней струне
Век-Владимир хрипит, задыхаясь в любимой стране…»

№6(25) от 12 февраля - к моей редакторской колонке, посвященной дате -161 год со дня смерти Пушкина - стих Прокошина:
«…Черное, как полночь, платье,
Поцелуй в укромном месте
И пленительные жесты.
Жадным взглядом, жаркой речью
Обещает снова встречу…
- Где? Когда? На чьём крылечке?
- В тридцать семь. На Чёрной речке…»

Листаю подшивку дальше. Не без радости: какая цельная, современная и веселая была газета! И – О! Глазам не верю! Я вообще забыла об этом!
№ 18(37) от 7 мая - интервью с Валерой на целую полосу «Подарите писателю компьютер» под рубрикой «Рыцари пера», посвященное его вступлению в Союз писателей. Перечитываю…
Интервью достойно того, чтобы опубликовать его целиком. А сейчас – выдержка:
«- На календаре - конец апреля 1998 года. Какая самая большая мечта затаилась в сердце на этот день?
-…. Я знаю, сейчас очень многие литераторы начали работать на компьютерах, потому что удобно. Для меня же не столько удобство, сколько жизненная необходимость.
У меня здоровенная печатная машинка, которую с трудом можно поднять. И когда к ней прикасаешься, то это слышит весь дом, а затем нервный сосед снизу начинает стучать по батарее, сверху начинает истошно лаять собака, а сбоку плачет грудной младенец. А так как я работаю на двух работах, то моя творческая жизнь может протекать вечером или ночью…»
Не помню, чем закончился тогда наш призыв, кажется, компьютер ему подарили. Он особенно и не афишировал свои материальные возможности, точнее, невозможности.

            Фотографии
… Человеческую потерю я осознала позже две тысячи девятого года. И само известие о смерти пришло странно. В марте 2009 года, светлым утром, выйдя в центр Боровска, я узнала: в конце января скончался наш художник и общественный деятель Игорь Солдатёнков. В тот год я работала в Москве и приезжала домой нечасто, информация не дошла. А вечером того же дня, обсуждая кончину Игоря Алексеевича с кем-то по телефону, упомянула о Валере Прокошине. На том конце провода недоуменно замялись, и я услышала страшное известие. Его не было на свете уже месяц…
… Осенью 2007 года Валера попросил меня приехать в обнинскую больницу, где он в тот момент находился, и сфотографировать его. Фото в беседке, на аллее больницы, с моим большим черным зонтиком… Похудевший, лысый, но бодрый и крепящийся. Я напечатала десяток наиболее удачных фотографий для него, а вот записать и передать диск не успела. Мой компьютер со всей базой данных украли из моей квартиры…
Но, тем не менее, часть фотографий – других – сохранилась на дисках и пленках. Они не все систематизированы, не все найдены. Но сейчас каждая из них кажется частичкой достояния. В них – дни поэта, сумевшего выйти за свой не такой долгий человеческий путь на орбиту вселенского творчества.

…Мне с печалью земной не сладить,
Но на краешке бытия
Бог одною рукою гладит
Человека и муравья.