ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Часть 2. НОЧНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
У-у-эх-х, у-у-эх-х, — разочарованно друг за другом произнесли движки, когда их отключили, недовольные, что в их услугах больше не нуждаются. Фи-фи-фи, — еще рассекали горячий воздух винты, но без поддержки двигателей и они стали бесполезны. Теперь на передний план вышли силы трения и сопротивления, поглощая и успокаивая все ненужные движения и вращения. Экипаж в пять пар рук продолжал отключать системы самолета, и Ан-30, словно бурый медведь поздней осенью, погружался в спячку. Раки же в салоне, наоборот, проснулись и теперь их скрежет стал главным звуком.
Ан-30 еще не зарулил на стоянку, а его уже ждали белые жигули четвертой модели службы безопасности аэропорта Точикистон и новенький темно-зеленый УАЗик командующего авиацией КМС. Сидоров смотрел в боковое окно. «Слетелись, как осы на сладкое. Сдал Саид, впрочем, по-другому и быть не могло.»
— Дверь не открывать! — скомандовал Вадим механику. Обесточив самолет, он снял наушники, отодвинув назад боковую форточку, высунул наружу руку. Почувствовав ею горячий воздух, откинулся в кресле и понял, что устал. Возбуждение от посадки начало проходить, и умиротворенный пилот закрыл глаза...
Начальник службы безопасности, молодой таджик, в белой рубашке и командующий, статный полковник в зеленом камуфляже, о чем-то спорили между собой, никто не хотел уступать. Минут десять все это продолжалось. Наконец, возраст и жизненный опыт стали брать верх над молодой напористостью, и таджик в белой рубашке, громко хлопнув дверкой жигулей, укатил восвояси. А командующий подошел к самолету слева спереди — так, чтобы Вадим увидел его и сделал резкий круговой жест рукой — «Открывай, мол, м...к!» (Сидоров так расценил).
Только Егоров открыл дверь салона и опустил металлическую лестницу, полковник уже ворвался внутрь. Вадим, покинув кабину, вышел к нему навстречу...
Профессионализм — слово такое серьезное, надежное, хорошее слово. Он проявился у командующего мгновенно. Три распоряжения за каких-то пару секунд не оставили ни у кого сомнения, что он здесь главный, а их (распоряжения) нужно выполнить беспрекословно:
1-ое капитану Миронову, сопровождавшему раков: «Так, жди КАМАЗ, подъедет минут через десять, экипажу отсыпать не забудь!»;
2-е пограничнику и его семье: «Вы ко мне, в УАЗик, на заднее сиденье и не высовывайтесь оттуда!»;
3-е Вадиму: «А ты, супер-ас, за мной на выход!».
Покидая самолет, Сидоров задержал свой прощальный взгляд на Сонечке, словно пытаясь запомнить черты ее лица, запомнить и спрятать далеко, далеко в свою память, подальше от всех, было у него такое место, чуть позже об этом...
Э-э-э, — возвестили округу о своем возвращении движки Ан-24, это новосибирцы, совершив посадку, включили реверс. Пахомов Сергей, наблюдая как сел их борт, то и дело поглядывал в сторону командира и командующего. Полковник что-то кричал, размахивая руками, а Вадим стоял молча, перечить начальству к своим тридцати годам он так и не научился. Но все когда-нибудь заканчивается, закончился и этот неприятный разговор. Командующий сел в свой УАЗик, а Вадим с красным лицом подошел к Пахомову.
— Досталось Вам, наверное, из-за меня?
Командир внимательно посмотрел на правака.
— Сергей, бери Максима и помогите механикам зачехлить самолет, а после оба ко мне, дело у меня к вам.
— Есть! — Пауза...
— Что сказал-то начальник?
— Да неважно.
— Неважно, неважно, а что важно-то?
— Важно? — задумался Вадим. — Важно скорость не потерять после четвертого...
УАЗик командующего, отъехав метров 300, резко затормозил, затем круто развернулся и вновь вернулся к самолету.
— Вадим, совсем забыл тебе сказать, — уже спокойно произнес полковник, не выходя из автомобиля. — Завтра снова на Худжанд, повезете командный состав на базу отдыха, переночуете там с ними и в воскресенье вечером вернетесь обратно.
Далее медленно и членораздельно:
— Поэтому, Вадим, сегодня никакого алкоголя. Заканчивайте здесь, и экипаж в гостиницу, отдыхать. Ты меня понял?
Сидоров промолчал.
— Экипаж предупреди, чтоб вели себя прилично, головой мне за каждого отвечаешь. Ты че молчишь-то?
— Да понял я, понял.
Пауза...
— Красиво посадил, я видел.
И УАЗик рванул с места, вывозя семью пограничника из аэропорта до ближайшей автобусной остановки.
— Крутой у него водила, — заметил Егоров.
— Да уж, шустрый малый, — подтвердил Сидоров.
— Есть у нас че?
— Да есть трохи, командир.
— Ну давай, накрывай уже, отметим мой выговор...
У-у-у, — заруливал на стоянку Ан-24, становясь рядом с Ан-30, сдувая все ненужное и всех лишних, кто был между ними.
А Джон Смит, тем временем, крепко спал в своем 312-ом номере, и снились ему сны из его детства и юности, даже первая любовь, Моника, приснилась.
Вернувшись в салон, Вадим присел за единственный на борту столик с четырьмя креслами, и жестом пригласил капитана Миронова.
— Выпейте с нами, не знаю, как Вас по имени.
— Иван.
— Вадим, очень приятно.
— Не могу, мне к начальству скоро.
— Нет, Вы выпейте, я настаиваю.
— Зачем?
— Для запаха.
— Не понял, для чего?
Механик поставил на столик бутылку и принялся нарезать закуску.
— Это чтобы не доложили про нас. Устали мы от доброжелателей и докладчиков.
— А.., — улыбнулся Миронов. — Ну, если так, то пожалуйста, наливайте.
Андрей разлил в три граненых стакана по 100 грамм водки.
— Ну, вздрогнули.
А когда выпили по второй, выпили, как принято, молча, Ан-30 был уже зачехлен и заправлен, а новосибирцы заглушили двигатели. На стоянке стало как-то непривычно тихо. К столу подошли освободившиеся лейтенанты.
— Командир, а можно нам к Геркулесу?
— К Геркулесу, зачем?
— Ну, для обмена опытом, так сказать.
— Чтобы обмениваться опытом, нужно его иметь, поэтому нельзя. Ласточку свою лучше изучайте и вообще, молодые люди, у меня к вам персональные задания!
Из Ан-24 стали выходить пассажиры и змейкой потянулись к бетонному забору, огораживающему район аэропорта, в котором напротив наших бортов зияла огромная дыра.
— Так, Сергей, сгоняй к новосибирцам, пригласи их сегодня ко мне в номер, часикам к шести, на раков с пивом. Пора и нам угостить земляков. Затем ступай к Рашиду, купи у него пару бутылок, только нашей, красноярской. А ты, Максим, дуй за пивом, возьми литров 12, вот Дмитрий тебе в помощники. Как разберетесь с пивом, поможете Сергеевичу варить раков. Так, сколько у нас в «общаке» осталось денег?
Подъехал КАМАЗ, и бочки так же лихо выгрузили из самолета, как и загрузили, оставив экипажу два ведра живых раков. Штурман, радист и бортинженер уехали с Мироновым на КАМАЗе до гостиницы выполнять указания командира. А Сидоров, Пахомов и Егоров все еще сидели в самолете, допивая вторую бутылку. Вечерело. Жара сменилась духотой.
— Пора и нам в гостиницу, пока не начали стрелять, — заметил Вадим...
Джон Смит проснулся около восьми вечера, когда экипажи сибиряков, разделавшись с раками, допивали пиво и расходились по номерам. Уже совсем стемнело, в Душанбе началась стрельба. Складывалось впечатление, словно десятки человечков, хорошо выспавшись днем, с наступлением темноты разбегались по городу и палили очередями, но чаще, конечно, одиночными выстрелами, приветствуя темноту. Такое впечатление складывалось у людей, постоянно проживающих в городе; со временем они просто перестали замечать это. У Джона же это был первый вечер на таджикской земле, и он воспринял стрельбу совершенно иначе. Правильнее даже сказать, что она его испугала!
«Но как так-то, босс говорил, что война давно закончилась, кто же тогда стреляет?»
«Бах!» — выстрел прозвучал совсем рядом. Смит присел от неожиданности. Капельки пота покатились по спине. «На это мы не подписывались», — думал Смит, и весь как-то напрягся. Звонок телефона заставил его вздрогнуть.
«Бах!» — снова пальнул какой-то загадочный человечек в темноте. Джон на четвереньках дополз до журнального столика, на котором находился телефон и дрожащими руками снял трубку.
А Вадиму было мало, и он со своим праваком и штурманом спустился вниз в кафе. Сидоров любил это место, располагалось оно во внутреннем дворе гостиницы и было спрятано от внешнего мира стенами здания, что создавало иллюзию безопасности. Спать еще не хотелось (хотя, конечно, уже надо было). Чего-то хотелось, но чего?
За соседним столиком подсели три девицы...
— Хелло, Джон! Как отдохнули? Джон, это Рашид, Вы меня слышите?
— Да, да, слышу, — выдавил из себя Смит.
— Хорошо, я в холле, внизу. Спускайтесь, сходим поужинаем, здесь рядом есть хороший, недорогой ресторанчик. Я знаю хозяина, у него всегда свежая баранина. — Рашид снова говорил и говорил, похоже, он тоже отдохнул и опять взялся совершенствовать свой английский.
— Девушки, а хотите анекдот? Знаете, какая мечта у военно-транспортного летчика?
— Максим, прекрати, — попытался было успокоить своего штурмана Вадим. Но кого там, Заболотного было уже не остановить!
— Мечта у него простая — переспать со своей женой.
— Фу, ну какой же это анекдот? Это какая-то грустная история...
— Может быть, позже? — немного успокоившись, ответил журналист переводчику.
— Как позже, не понял, когда?
«Бах!» Человечки резвились, темнота — это же здорово!
Журналист снова присел.
— Не сегодня, Рашид, я устал, заезжайте завтра, часам к восьми утра, займемся делом, — и Джон положил трубку.
К столику девушек, за которым, кстати, уже сидел и Заболотный, подошли три офицера, два майора и подполковник.
— Так, не понял, а кто это с вами? — возмутился было один из майоров. — Ни на минуту нельзя вас оставить одних!
Максим поднял руки вверх.
— Один анекдот, я только рассказал девушкам один анекдот про пилотов. Ухожу, уже ухожу.
Смит принял душ и принялся раскладывать свои вещи, а затем проверять и настраивать аппаратуру. Занятие это как-то немного успокоило журналиста, да и стрелять стали меньше — нет, где-то, конечно, еще стреляли, но далеко, далеко, совсем не в районе гостиницы.
— Летчики, значит, сибиряки, а мы разведчики, ну что, за содружество родов войск!
Выпили, столики сдвинули.
— А мы глядим, кто это к нашим барышням пристает, хотели уже возмутиться, но летунов мы уважаем, тем более сибиряков.
Подполковник обнял Заболотного.
— Так сына моего напоминаешь. Он у меня офицер, моряк, служит на Тихоокеанском флоте.
— Надо же, как далеко. Вы хоть видитесь с ним?
— Да, видимся раз в год, редко конечно, но что поделаешь, мы же люди подневольные.
Сидоров почувствовал, что захмелел.
— Сергей, пора заканчивать, завтра в Худжанд, давай, закругляй уже Максима.
Перебрав вещи и настроив аппаратуру, Джон снова лег, но сна не было, ночная пальба так возбудила журналиста, что он переворачивался с боку на бок в кровати и не мог уснуть.
— Ты поднимайся ко мне в 412-ый номер, — сказал подполковник своей спутнице. Звали ее Оксана. — Мы с Максимом еще полчасика посидим, и я приду. Так на сына моего похож, — потрепал он Заболотного по волосам.
Майоры со своими подругами уже ушли в номера. За столиками остался экипаж Сидорова и он. Оксана недовольно взяла ключи, но спорить не стала. Видимо знала, что перечить подполковнику не стоит. Сидоров и Пахомов откровенно скучали, ждали, когда же разведчик и штурман наговорятся и наобнимаются.
Стрельба стихла совсем, человечки, наверное, тоже устали, а может, у них просто закончились патроны, хотя все-таки навряд ли, просто, наверное, устали.
Джон наконец-то уснул. Ему снова приснилась Моника. Но сон был нехороший. Снился стрелковый тир, где они с Моникой стреляли по мишеням, она попадала, а он постоянно мазал, и девушка откровенно смеялась над ним. Время было за полночь.
— На какой Вам этаж? — спросил в лифте Вадим подполковника.
— На четвертый.
— Нажимай, — сказал он Заболотному.
Но Максим почему-то нажал на третий.
Стук в дверь заставил Джона подскочить с кровати.
— Who;s here? — подходя к двери, спросил журналист.
Перед тем, как закрыть за лейтенантами дверь их номера, Вадим подозвал к себе Пахомова.
— Сергей, больше никакой беготни, душ и в койки, завтра вылет.
— Будь спок, командир, — ответил правак.
— Головой мне отвечаешь, — повторил Сидоров и прикрыл за собой дверь.
Тридцать метров разделяло номера лейтенантов и Вадима. Тридцать метров по красной мягкой дорожке, идти по которой было легко и приятно. Тридцать метров — Сидоров давно сосчитал это расстояние. Расстояние, когда ты совершенно один и совершенно свободен. Когда не нужно ни за кого и ни за что отвечать. Когда наконец-то можно побыть наедине с самим собой и своими мыслями. Это было его время! Алкоголь придавал чувство легкости и невесомости.
Вадим снял обувь и медленно, медленно пошел по коридору, доставая из дальних уголков своей памяти воспоминания о дочке Кате и супруге Лене. «Ну вот, родные мои, наша встреча еще на один день ближе. А впереди у нас с вами еще целая ночь...». Водка иногда творит чудеса. Он, наверное, и пил ее только ради этих тридцати метров, кто знает?
Джон открыл дверь.
— А ты какого в моем номере делаешь?
Смит не ответил, не знал он русский. Далее последовал прямой удар в нос, и Джон упал. Разведчик перешагнул через журналиста и прошел в номер, а Смит вскочил и, держась за разбитый нос, побежал (честно говоря, не понимая куда), куда-то прочь, подальше от всего этого, практически без одежды, только в одних плавках.
— Надо же, не мой номер, — сообразил разведчик, разглядывая дорогую аппаратуру. — А че сразу-то не сказал?
Подполковник вышел в коридор и понял, что находится на третьем этаже. Он спокойно поднялся к себе в 412-ый номер. А когда дверь ему открыла Оксана, он и вовсе забыл об инциденте с журналистом.
А Джона еще долго ловила администрация гостиницы. Он все что-то кричал и от всех убегал. Перепачкал своей кровью стены и интерьер гостиницы. Кое-как его удалось поймать и успокоить и наконец-то оказать медицинскую помощь.
Уснул Джон уже под утро, когда на улицах Душанбе появились первые дворники, подметая вчерашний мусор и стреляные гильзы в том числе...
У-у-э, — шумели движки Ан-30 и С-130. Противостояние заканчивалось. Антонов повез генералитет КМС в Худжанд, отдохнуть от дел насущных, а Геркулес совершенно пустой возвращался домой на базу в Турцию, — а, да, ну был у него на боту один пассажир, Джон Смит, но что такое для Геркулеса 75-килограммовый человек в нагрузку, — совершенно ничего! Смит, сидя в салоне, трогал свой разбитый нос, вспоминая раговор с Рашидом о войне «юрчиков» с «вовчиками». «Ничего, — думал журналист, — что-нибудь напишу, не впервой, прорвемся!».
— Командир, а можно мне взлететь?
— Можно, только аккуратней, Сергей, прошу тебя, серьезных пассажиров у нас полный салон.
Ан-30 стоял на предварительном старте, и его экипаж наблюдал за взлетом Геркулеса.
Э-э-э, — зарычали четыре движка С-130, и самолет быстро ускоряясь, побежал по ВВП. Затем круто и гордо задрав нос, взмыл в воздух.
— Что ж, умеют летать американцы, — резюмировал Вадим. — Давай, Сергей, сделай не хуже...