О, как же всё-таки приятно с морозной улицы переместиться в тёплый автобус, освещённый пусть и тусклым светом, с напрочь заледеневшими стёклами. Сняв перчатки, разогреть руки, достать наушники и всю дорогу в полудрёме мечтать под голоса любимых исполнителей.
В такой ранний час пассажиров совсем немного, ведь ещё не проснулись те бабушки, что каждое утро совершают вояж на другой конец города, для того, чтобы там купить десяток яиц, который на 2 рубля 50 копеек дешевле, чем в их районе.
Раз не придётся никому уступать место, можно закрыть глаза и представлять, как однажды покину раз и навсегда эту проклятую дыру, смогу стать известным, признанным и бесконечно счастливым.
Впрочем, не так я люблю мечтать о процессе, как о результате. Перенесёмся же сразу на какой-нибудь невероятный фестиваль, на котором мне в прямом эфире вручают премию неизвестно за что, а где-то далеко моя единственная, неповторимая бывшая горько сожалеет о том, что однажды отвергла меня и предпочла мне другого.
Она тягостно вздыхает и, смахивая слезу, идёт готовить ужин, ожидая тупого и некрасивого мужа с работы, который придёт и наорёт на неё из-за того, что пельменей сварила не 216, а 215, и он остался голодным.
Вдруг, резкая боль в правом ухе заставляет меня покинуть мир прекрасных грёз и вернуться в, почти добравшийся до места назначения, автобус. Это кондукторша выдернула мне наушник прямо из под шапки.
— Где выходим, я спрашиваю?
Я вижу перед собой физиономию, абсолютно не обременённую интеллектом, и тщетно пытаюсь найти хоть какие-то оттенки женственности в её чертах.
— На конечной, - несмело пробормотал я.
Она просеменила к своему месту и с невозмутимым видом уткнулась в телефон.
"Типичная колхозница" - сказал я в себе.
"Типичный петух" - наверное, подумала она.
Через несколько мгновений во мне уже полыхала жажда мести. Одна за другой мысли обращались ко мне:
"Почему ты ответил? Почему ты позволил ей так обращаться с тобой? Ты что тряпка что-ли? Сейчас будешь выходить, как дёрни её за серёжку! Будет знать, как себя вести с пассажирами!"
Спустя минуту я уже смотрел вслед отъезжающему автобусу, коря себя за то, что даже ничего не высказал ей.
Подождав пока пазик скроется за пригорком, я негромко произнёс:
— Тупая дура!
И быстрым шагом перешёл дорогу, будто бы опасаясь того, что она всё-таки услышала и сейчас мне несдобровать.
Закинув сумку через плечо, я пошёл по хрустящему снегу и только после этого заметил, что уже совсем рассвело. Но в груди у меня с каждой секундой сгущались грозовые тучи.
Мне было так обидно, то ли от отсутствия культуры поведения в этих местах, то ли от моей беспомощности, то ли от того, что в такую рань мне приходится переться на работу, чтобы не умереть с голоду.
На всякий случай, я ещё раз повернулся и выпалил:
— Не умеешь работать с людьми, работай со шваброй, хабалка!
В ту же секунду я увидел возле гаража мужика в смешной шапке, который, по всей видимости, чистил снег, а теперь с недоумением смотрел на меня, только что говорившего в пустоту.
И как я его сначала не заметил!
— А ты то чё вылупился, олень?! - уже готов был с досадой крикнуть я, но, вовремя заметив в его руках увесистую металлическую лопату, я вдруг вспомнил, что интеллигенция так не разговаривает, а потому просто прибавил шаг.
Я шёл так быстро, насколько это было возможно, изредка пиная сумку коленом. Это утро запомнится мне на всю жизнь. Пару недель я буду анализировать произошедшее, копаясь в книгах по психологии, задаваться вопросами: "как?", "почему?", "для какой цели?".
И вправду, почему она так повела себя со мной? Наверняка, из-за того, что я худой, маленький и не выгляжу устрашающе. Не хватало ещё загнаться и впасть в депрессию из-за этого.
Попробую же вообразить, как бы она поступила с расположившимся сразу на двух сиденьях, огромным бородатым мужиком, что уснул под тяжёлый рок в наушниках, зажав ногами громадный рюкзак с торчащим из него топором.
— И...извините, мужчина, - обращается кондукторша к нему, слегка дотрагиваясь до кожаной куртки нарощенным ногтём.
Никакой реакции.
Постояв несколько секунд, и помявшись, она снова прикоснётся к его плечу, на этот раз всё-таки пробудив шатуна от спячки. Он недовольно морщась, вытаскивает один наушник.
— П...п..простите, что побеспокоила вас, мне всего лишь нужно узнать, где вы будете выходить, дело в том, что...
Его косматая бровь вдруг поползла вверх.
— Чего-о-о? - раскатистым басом по всему экипажу проносится голос, от которого на стёклах трескается лёд, а у водителя на кончик носа съезжают очки. На заднем сиденьи дедушка в ужасе хватается за слуховой аппарат, а бабушки судорожно крестятся, вспомнив семь громов апокалипсиса. Лицо несчастной кондукторши становится одного цвета с её бордовыми волосами и она скороговоркой выдаёт:
—Ничего, ничего, простите, я лучше сама на следующей выйду!
— Я с тобой! - раздаётся хриплый голос с места водителя.
Такая картина вызывает у меня блаженную улыбку и я немного успокаиваюсь.
Итак, мне не хватает груды мышц, бороды жёсткой, как металлическая щётка для посуды, и умения повышать голос в общественных местах. Хотя последнее для меня, наверное, самое недостижимое умение. И кто посадил в меня этого интроверта? Мне кажется, я бы ни за что не смог закричать на весь этаж у нас в общежитии о том, что начался пожар. Даже если бы меня назначили ответственным за пожарную безопасность. Заорать на всю секцию: "Пожа-а-а-а-ар!"? Что вы, никогда! Вместо этого, я бы начал обходить каждую комнату.
(*стучит в дверь*)
—Добрый вечер, жалкие студентики. Чем занимаетесь?
По очереди облизываете пустую консервную банку? Позавчерашнюю? Ого! Почему вы тогда живёте в общежитии, раз вы такие мажоры?
Слушайте, тут дело вот в чём. Меня зовут Никита. Немного обо мне. Экхм....
Я родился холодным декабрьским днём...(*через 2 часа*)... и вот в этом году меня назначили пожарным за ответственную...ой....то есть ответственным за пожарную безопасность, и я торжественно сообщаю вам о том, что первый этаж горит, хотя может уже и второй, и было бы неплохо вам покинуть общежитие, пока не пахнет жареным. Хорошего настроения!
(*стучит в следующую дверь*)
— Привет, девчонки, как дела? Потрясающе выглядите! Слушайте, дайте ваши конспекты, пожалуйста, а то меня долго не было на парах.
— Привет, какие именно тебе нужны?
— Все давай.
— Как все? Зачем тебе все?
— Тут просто три этажа уже горят, а мы на четвёртом, и так как я пожарн...ответственный за пожарную безопасность, то решил обезопасить конспектики, кстати, вам тоже следовало бы лезть в окно, если не очень заняты. Увидимся!
Вечером, после работы, я зашёл в магазин и со мной случился вот какой казус.
С пачкой зелёного чая в руках я на несколько мгновений замер в проходе между полками, задумавшись о смысле бытия. Напротив меня копошилась в тележке, набитой полуфабрикатами, женщина лет 50-ти. Я смотрел на содержимое этого катафалка и задавался вопросом:
"А чем я, собственно, отличаюсь от этих отбивных, если меня мама точно так же лупила в детстве?"
В один момент представительная дама вдруг попятилась назад, словно только сейчас разглядела демократичные цены. Не успел я очнуться от своих умозрений, как она всем своим весом наступила мне на ногу и мне показалось, что в следующем году я буду плавать не хуже профессиональных пловцов в ластах. Пока её кудрявая голова поворачивалась ко мне, в моей не кудрявой голове промелькнула мысль:
"Ну теперь-то точно не поведу себя как в автобусе, сейчас как наору на неё".
— Ой, молодой человек, извините, извините, пожалуйста, - протараторила мадам, и зачем-то взяла меня за локоть.
— Что вы, ничего страшного, это вы меня простите! - через секунду горячо вторил ей я.
Подходя к кассе, я снова разговаривал сам с собой:
—Ну и что это было?
За что вообще попросил прощения?
За то, что у тебя нога не особенно удобна и ей некомфортно было на ней стоять?
Можно было просто сказать "Ничего страшного".
Ты неисправим.
Немного погоревав, я не нашёл ничего лучшего, чем пойти к себе и выпить чая с лимоном, надеясь, что когда-нибудь суровый, брутальный и бесцеремонный мужик получится и из меня.