"Моряк вразвалочку сошёл на берег..."
/Из песни М.Танича, А.Островского/.
Ирина прилетела к Николаю в Мурманск на время стоянки по случаю его прихода с моря. Какую самую большую достопримечательность после ресторана "Арктика" показывает моряк загранплавания молодой жене не "мурмунчаночке"? Правильно! Валютный магазин "Альбатрос"! Хотя и валюты у него – кот наплакал, 5-6 штук бонами, их умножают на десять; получаются рубли. "Альбатрос" обойти невозможно! Это мурманский Лас-Вегас, здесь – перекрёсток всех дорог, окно в другой мир, место встреч деловых, масса удовольствия от встреч неожиданных; случается, мореходы годами не видятся. По загранпаспорту моряк входит в магазин с любимой женщиной. Делает широкие жесты-подарки: ей – джинсовую юбку или чешские туфли на удобной шпильке, а если верный друг-холостяк подвернётся под руку, то и на итальянские сапоги добавит, себе берёт шотландский флакон виски, дочке – клёвые солнцезащитные очки, сыну – гоночную мини-машинку. На то, что подороже хватает валюты только у капитанов, старпомов, помполитов с продолжительными заходами в иностранные порты.
На площади перед магазином "водятся" незамужние Рыбки; так ласково называют моряки женщин "обитающих" на берегу. Официантки, продавцы, парикмахерши, воспитательницы детсада. В основной массе это – смелые украинки, приехавшие за мужем-военным или мореходом, а также за длинным рублём. Просто блещут красотой, хорошим вкусом и находчивостью! Они тоже в толпе возле "Альбатроса". Ведь, через огромные стеклянные витрины можно подсмотреть, что носят за границей. Надо видеть их грустно-завистливые взгляды, сопровождающие очередную счастливицу – супругу капитана, заплывающую под руку с мужем в валютный магазин. Но Рыбки не только умницы-красавицы, они умелицы! Если не достанут, то распорют, перелицуют, перешьют, перевяжут старое на модное новое. Снимают фасоны европейских платьев на глазок, а утром приходят на работу уже в обновке. Умудряются сварганить и бусики, и перчаточки, и даже кожаные сумочки под «Шанель», «Армани», «Версачи». Так что, плевать им на железный занавес!
Тут-как-тут и спекулянты-валютчики... В погоне за более дешёвыми бонами перелётчики мотаются по маршруту: Прибалтика-Мурманск-Владивосток. ОБХСС и КГБ охотятся за ними, но, по слухам, больше пользуются их услугами. Здесь активно кучкуются квалифицированные картёжники-асы, с которыми моряк может за вечер проиграть полугодовой заработок. Когда ребята «на мели», пасут должников. Долг могут востребовать друзья-товарищи по судну даже без расписки.
Все последние новости и интересные события Мурманска пересказываются здесь же, на площади перед «Альбатросом». А ещё деловые ребята заодно улаживают проблемы моряков. Такие, как подъехавший, на зелёном, раздутом, хотя и не на своём, – "Форде"-лягушке, всемогущий Казбек! В окружении мореходов весёлый боцман-осетинец рассказывает очередную байку о том, как Чудак с КварталОв (новый район многоэтажек города) застукал свою жену. План поимки моряк продумал ещё находясь на промысле в Южном полушарии. Кто-то добренький донёс весть до плавбазы у самой Огненной земли! В результате – Чудак выбросил диван-кровать с восьмого этажа. Что при дефиците мебели о-о-очень отважный поступок.
У Казика, как ласково величают его друзья, добрейшее, смешливое выражение лица: слегка лысоват, уши торчком, усы с проседью щетинкой. Большеротый, без конца улыбается, демонстрируя щёлку между зубов. С Николаем бывали в морЯх, на одном тросе тельники сушили; стало быть, роднее родных. Приглашает к себе домой в гости:
— Я счастливчик, у меня есть комната в самом центре, рядом с памятником Ильичу, – хвалится он Ирине.
— Тебе памятник рядом с ним не поставят, хотя ты и достоен! За твои героические заслуги и популярность, – шутит Николай.
— Ти-и-ше! Здесь везде уши, – Казик, прикладывает указательный палец к усам-щетинкам.
Так молодожёны попадают к нему в гости, на мурманском лексиконе – на хату. Первый посетитель, толстяк-тяжеловес, уже поджидает у двери.
— Этого мальчика положим на хирургическую операцию: удалять жирок с животика, – сообщает боцман гостям.
— Казик! Как на операцию?!
— Но в последний момент ты должен передумать! – успокаивает осетинец, – врачи будут предупреждены.
— Казик, а нельзя ОэРЗэ? Вдруг, полосонут ножом по ошибке, всякое бывает, – слёзно просит провинившийся моряк.
— ОэРЗэ, дружочек, в этот раз не получится, слишком долго ты балдел у своей Рыбки. Отставание от судна – это сложный вопросик.
— Ну, зава-а-ал! Завал полнейший и окончательнейший, – хватается за голову провинившийся.
Все продвигаются через общий коридор, заставленный валенками, обвешанный бушлатами, лыжами, велосипедами. Николай сразу ныряет в совмещённый с ванной туалет, стены которого в оцинкованных вёдрах, детских корытцах. Украшение – разноцветные мочалки, сплетённые из распущенных синтетических ниток заграничных мешков. Креативное творчество моряков в длительных рейсах.
Половину комнаты – предмет гордости хозяина – занимает старинный канцелярский стол "министра" по улаживанию вопросиков, а точнее – проблем моряков. Не успели снять верхнюю одежду, как резко и настойчиво зазвонил телефон, Казик кидается к трубке:
— Алё! Слушаю, весь внимание. От какой Розы, дружочек? Почему я с ней незнаком? А-а-а... с «Розы Люксембург»? Мальчик утерял паспорт моряка по пьяни? Угу... Вопросик непростой, но решаемый. Заходи, обговорим, адрес знаешь.
Хозяин квартиры повесил импортное нейлоновое пальто тёмно-синего цвета на гвоздик, начал разуваться: снял левый сапог, как снова звонок:
— Да! Я! Он самый. Нужен адвокат? Грозит статья? Опять валютные операции? Угу, угу... Да ещё и спекуляция шмотками? Ой, непросто, дружочек, непросто тебя защищать. Я не отказываю... Конечно, помогу решить вопросик. Ты где приписан? На «Стерегущем»? Заходи. Пока.
Казик снял второй сапог, успел сделать пометку в деловом календаре и третий звонок раздался незамедлительно. Он берёт трубку, сморщив лоб и мученически подкатив под лоб чёрные миндалевидные глаза:
— Рвут на части.
Потом – в трубку:
— Алё! Казбек на проводе! Боб? С «Клары Цеткин»? Припоминаю. Угу, угу... понял: Мальчик решил учиться на боцмана? Надо аттестатик о среднем образовании? Угу, угу... четыре класса, был пастухом, потом – армия, десять лет на палубе. О, кей! Сделаем! Главное, что все морские узлы знает.
Ему всё звонили и звонили, чаще от революционеров: «Вильгельм Пик», «Роза Люксембург», «Отто Гротеволь», «Карл Либкнехт», «Клара Цеткин», а за это время квартира наполнялась народом. Если свет в окне – значит Казик дома. Добро пожаловать! И вот уже два друга стоят у порога с ящиком водки, у третьего – коротыша, из тёмно-зелёных авосек, растянувшихся до пола, глядят в дырки дефицитные розовые сосиски.
— Оставайтесь у меня, зачем вам платить за гостиницу, – предлагает Ирине и Николаю Казик, приглашая на общую кухню, – я всё равно ночую у женщин. А как вы думаете, кто мне помогает решать вопросики?
— Знаем, знаем... Тебя паскудника любят помощник прокурора Нина Петровна, директриса горторга Лариса Ивановна, завотделением больницы Анна Николаевна и другие нужные бабы, – отчитывает длинновязый, бледный пенсионер Палыч – сосед по общей кухне, – полюбуйтесь: первосортный жених – паспорт чистый, вся полярка, в медаке ни разу не был.
— Палыч, не выступай, лучше помоги. Где наша картошка? Зажигай газ, – просит он капитана второго ранга в отставке.
Два холостяка ставят варить картошку в мундирах. Друзья-товарищи режут принесённым с судна ножом – испугаться можно – селёдку ящичного посола, голубой палтус, идущий на экспорт в Америку, жирную золотистую скумбрию. Открывают банки с груздями, солёными огурцами, нежной и дорогой печенью трески, под фальшивой этикеткой «КИЛЬКА В ТОМАТЕ» по цене 50 копеек /фокус, производимый рыбообработчиками во время промысла на плавучих базах-рыбзаводах/. Все припасы с судна, в магазинах почти все продукты дефицит, спиртное – пожалуйста, с 11-ти утра хоть залейся. «В это время падает напряжение в сети, – шутит Казик, – включаются кассовые аппараты в винно-водочных». Палыч, не без удовольствия, продолжает его пристыживать:
— Уже три месяца на берегу, признайся, деньги давно кончились, но ужинаешь в кабаках. За день к тебе по 10-15 такси пришвартовываются. Во-о-о!!! Учитесь жить, ребята! А я, дурак, отпахал 30 лет на Севере и на кооперативную хрущёвку в средней полосе не заработал.
— Кази-и-к! На выход! Тачка подана к подъезду, – зовёт из комнаты железный кореш, дежурящий у раскрытого окна несмотря на мороз; возможно, кто из своих гуляет по проспекту Ленина.
— Капуста присутствует? Или надо добавить, – спрашивает Казика другой моряк, – мой лопатник в твоём комоде в левом верхнем ящике отдыхает.
Тем временем он натягивает вязаную шапочку на лысину, нейлоновое пальто с одной пуговицей поверх красной футболки с надписью «Ай лаф ю» и джинсов, купленных на Канарах. Волосы торчат из-под воротника и на пупке, но на холод не жалуется.
— А где ему замёрзнуть? Он у нас, как президент, передвигается только на такси. Собачку прихватил за пазуху? – подначивает сосед.
— Не нервируй, Палыч, ты же меня любишь, как сына. Рад, что я на берегу.
Сувенирных собачек у Казика тьма! Разрешается брать в квартире всё, кроме них. Лас-Пальмасовские беленькие собачки – подарки для деловых женщин. С ними боцман ходит на свиданки.
— Почему морозишь уши? Где твоя пыжиковая шапка?
— Отдал Толику съездить в отпуск.
— Так он уже приехал и ходит в твоей шапке.
— Значит, понравилась, пусть ходит, – улыбается на прощанье Казбек, прижимая драгоценный пушистый сувенир к груди, скрывается за дверью.
В комнату вслед за ним входит на огонёк незнакомец. Конечно же – кОреш кОреша другого кОреша Казика. Порывшись в комоде, засовывает что-то в пакет, скрывается в совмещённом с ванной санузле. Потом выходит переодетый и просит Николая с Ириной:
— Передайте Казбеку, как появится, насчёт джинсового костюма пусть не волнуется, зря не ищет. Я примерил его перед зеркалом, он мне подходит. А вы как думаете?
1970 год. г. Мурманск.
На фото: акварель автора "Ромашки" 50х70см.