Зам мэра Москвы был назначен мэром Нижнего Новгорода, города огромного и ещё практически не тронутого строительными чиновниками. Он так же, как и его бывший начальник старался построить и себе маленькую копию столицы, но, уже на Волге. «Сказочные замки» также были его коньком.
И, поскольку мэр мэру друг и товарищ, то мэр Москвы подарил мэру Нижнего эту гостиницу. Точнее проект её. Но попросил проектировщиков, в лице Пристроева увеличить количество номеров вдвое, с двадцати двух, до сорока четырех. Ведь в этом нет ничего сложного, нужно, как в песочнице добавив чуть-чуть песочку в уже построенный замок, наделав куличеков, прихлопнуть пару раз сверху лопаткой, и всё готово, как думал любой ребенок. Ой! Извините, конечно же не ребенок, а чиновник.
Надеждина вместе с Сашей вызвал директор.
- Надо построить такую же гостиницу, только в Нижнем, и номеров побольше в два раза надо в ней разместить. К завтрашнему дню эскиз нужен. Мне мэру показывать надо! - сказал гордо Пристроев, - понимая, что не просто угодил руководству города, но и получил под это дело дополнительный заказ.
- Хорошо Игорь Артамонович, но каким образом нам её увеличить? Ведь если она будет панельной, то только за счёт этажности.
- Да, совсем забыл сказать. Директор ДСК отказался в Нижний возить панели. Говорит, что ему там дешевле из кирпича построить. Поэтому строителем будет теперь кто-то другой.
- Значит, монолитная будет, с кирпичными наружными стенами, - принял решение Надеждин.
- Да, снаружи только кирпич. Никаких вентилируемых фасадов! Эти люди любят добротное! Ты знаешь Лёш.
- Хорошо Игорь Артамоныч. Мы принесем завтра утром эскиз.
- Нет, завтра поздно уже! Сегодня, а завтра фасады компьютерные!
Через пару минут Саша с Надеждиным сидели уже в его кабинете с карандашами в руках.
- Ну, что получили по рогам? – спросил Родштейн, подняв голову от какого-то выполняемого им вручную, в виде эскиза – чертежа.
- Нет, наоборот, работу дал, - сказал Саша.
- Какую?
- Всё, то же, - сказал Надеждин.
- Как, то же?
- А вот так вот! Нужно теперь в Нижнем, такую же построить, только больше в два раза и не из панелей, - рассказал Саша.
Родштейн, обрадовавшись происшедшему, потёр рукау об руку и посмотрев вдаль. И если бы не чёрный шкаф до верхней полки забитый СНиПами, то можно было бы подумать, что перед ним открылся вид на бескрайние Российские поля, которые предстоит им ещё застроить новыми, кирпичными, в два раза большими по объёмам, гостиницами.
- Стены будут такие… Идём изнутри:
двести пятьдесят кирпич, потом утеплитель сто пятьдесят и кирпич двести пятьдесят, - заключил Родштейн, перенаправив свой взгляд в сторону архитекторов.
- А можно снаружи не двести пятьдесят, а сто двадцать всего? – спросил Саша.
- Нельзя! Кирпич будет вываливаться! Мало вам башень Толбухина? Забыли уже? – зловещим, не терпящим возражений тоном, ответил Родштейн.
- Так ведь на Толбухина трещины по другой причине пошли. От того, что горизонтальные деформационные швы мы не сделали. Вот от давления перекрытий и потрескалось. Да и там двадцать пять этажей было. А здесь всего три и мансарда, - попытался возразить Саша.
Надеждин же безнадежно молчал, зная, что спорить с правильно мыслящим конструктором - бессмысленно.
- Значит так Саш, будем делать всё следующим образом. Возьмём и оставим, как есть!
- Не понял.
- А сейчас поймешь, - принялся рисовать Надеждин.
Постепенно Саша начал понимать, глядя на рождающийся в руках начальника, эскиз.
- Только не надо там невозможное рисовать, - из своего угла предупредил Родштейн.
- А мы и не рисуем ничего невозможного. Всё просто, как дважды-два, - не поднимая головы, сказал Надеждин.
- Знаю я вас! Поэтому и подстраховываюсь, заранее!
- Но это же ужас какой-то получается! Да и потом, что мы посередине между ними сделаем? – возмутился Саша, глядя на нечто напоминающее крейсер Аврора, количеством своих труб–башенок.
Эскиз выглядел в виде двух состыкованных между собой фасадов построенной уже гостиницы, со стеклянной вставкой посередине.
- Вот так и будем делать Саша!
- Но Алексей Анатольевич!
- Нет! Нет! И нет! У нас совершенно нет времени!
- Есть, я всё успею!
- Я знаю, что ты успеешь. Только поверь мне, им понравится, когда много башенок. Они же, как дети.
- Но надо же попробовать!?
- Вот и пробуй в свободное от работы время, а мне сначала сделай вот это, - сказал он и протянул Саше эскиз с домом-корабликом на паровом ходу.
Саша молча, взял из рук руководителя Гениальное решение и поплелся в свою комнату работать.
Эскиз понравился директору, а на следующий день ещё больше понравился мэру. Архитектор должен уметь не только придумывать, но и проектировать для строительства, а не «в стол». А это гораздо труднее, чем делать логичную, современную архитектуру. Хотя бы только потому, что надо наступать на горло собственной песне, опускаясь на уровень тех детей, которые являются нашими заказчиками.
Саша еще один лишний раз убедился в этом, в тот день.
Гостиницу должны были строить не в самом Нижнем Новгороде, а в Балахне, Родине Минина, который был сотоварищем князя Пожарского.
Городок располагался на берегу реки Волга, а само место, выделенное под строительство гостиницы, было на самом берегу, непосредственно рядом с уже построенным одним столичным подарком – торговым домом «Москва», который красовался на одной из улиц, вытянутой вдоль реки Волги, в Балахне.
Памятник Минину стоял в непосредственной близости от участка, выделенного под строительство, которое можно было начинать хоть завтра, если бы не два «но». Первое, это не пройденная к тому моменту экспертиза, и второе, жилой, бревенчатый дом одной престарелой Балахнинки, который стоял по самому краю выделенного под строительство участка. Ее просто было некуда переселить. Строительство в городе не велось.
Саша выезжал на место несколько раз. Познакомился с главным архитектором этого города, с которым и обсуждал не имеющую на данный момент решения, проблему.
Он был крупный мужчина, примерно лет пятидесяти пяти, в самом рассвете сил, рост которого был около метра девяносто. Саше даже показалось, что и сам его характер такой же великий. Его звали Андрей Михайлович. Он носил бороду, как художник. Саша спросил его:
- А вы не пишете маслом?
- Бывает по осени. Да и весной вылезаю. Зимой уж и забыл, когда на пленере был, последний раз.
Что-то было общее у них. Саша тогда не понимал, что могло его объединять с ним. И только потом уже, когда прошло несколько лет, понял, что Андрей Михайлович напоминал ему его же самого, только в некотором другом варианте, созданном для города Балахны. А пока Саше нравился этот город, именно масштабами. Несмотря на то, что Андрей Михайлович ездил на джипе марки Хонда, он мечтал о Саабе и собирался его покупать, и если бы не произошёл тот курьёзный случай в Москве, то наверняка купил бы машину своей мечты.
Через полгода, когда Андрей Михайлович приезжал в Москву, Саша подвязался провести его по городу в рабочее время с разрешения Надеждина. Но, кто бы мог подумать, что именно в этот самый жаркий день в году, у Сашиной машины не выдержит вентилятор охлаждения радиатора. И, это произойдет в самом центре многорядного садового кольца.
Дело в том, что, то лето было не просто самым жарким за последние сто лет, как заявлял гидрометцентр, оно было и самым пожароопасным в стране. Горели торфяники по всему Подмосковью. Все в городе, и люди, и машины, передвигались в этой белёсой дымке, напоминающей запахом гари ад, спустившийся этим летом на землю.
Саша включил аварийку, и открыл капот машины. Они вышли. Пар валил клубами. Саша попытался приоткрыть пробку, заливной горловины бачка с охлаждающей жидкостью. Со страшным шипением из неё стал вырываться наружу кипящий тосол фиолетового цвета.
- Породистый! Рыжий! Не крути дальше, а то сорвёт на фиг! Подожди минут пять хотя бы! – сказал Андрей Михайлович.
Кругом стояла страшная, закипающая фрагментами, то тут, то там пробка из вязнущих своими колесами в расплавленном солнцем асфальте, машин.
Саше было очень стыдно за свою, тем более за то, что она была, как раз такая, которая нравилась Андрею Михайловичу.
Тот, снял рубашку. И Саша увидел мускулистую грудь и спину Балахнинского богатыря.
- А я ведь тоже хотел Сааб покупать… Теперь, передумал. Ну, его нафиг! - сказал он, совершенно не смущаясь тому, что стоит посередине Москвы, без рубашки.
Саша, от безысходности, да и в знак солидарности с архитектурным руководством понравившегося ему города, тоже снял футболку.
- Надо будет вечером куда-то съездить искупаться. Не знаешь, где тут у вас получше будет?
- Я и не знаю, где теперь тут можно купаться. Мне кажется, что всё давно высохло и расплавилось в этом городе.
- Тогда в Серебряный бор поеду. Там наверняка. Вон у тебя градусник в машине показывал температуру за бортом, на солнце, аж сорок пять градусов. Я такого ещё не видел. У нас на Волге уровень воды упал метра на три этим летом, но всё равно до сорока градусов даже не доходило!
Теперь он окончательно понял для себя, что объединяло его с этим человеком.
Отношение к жизни.
Полное отрешение от окружающих проблем, раскрепощённость, и способность абстрагироваться от неудач.
* * *
Саше посчастливилось быть представленным главному архитектору Нижнего Новгорода. Это было то время, когда у детей, занимающих высокие чиновничьи посты в городских администрациях, не выросли такие длинные руки, которые потом начали разрушение города в невиданных масштабах.
Главный архитектор Нижнего был далеко запенсионного возраста. И Саша очень удивился тому факту, что опыт пожилых людей так ценится в Российской провинции. Но, недолго оставалось сохраняться данному подходу к делу. Времена менялись, и уже подкрадывалось то, беспощадно-жестокое время, которое наводило суровый порядок, разрушая всё до мельчайших признаков здравого смысла, расставив приоритеты таким образом, что, прежде всего в городском строительстве может быть только жилье. То есть то, что приносит больше всего и быстрее - деньги.
Деньги и только деньги, ничего личного, как теперь принято говорить, как бы оправдываясь перед всеми за то, что поддался всеобщему безумию.
- А это Саша. Архитектор гостиницы в Балахне, - представил его Андрей Михайлович главному архитектору Нижнего, которого они встретили в Нижегородском кремле, на подступах к зданию администрации города.
Пожилой, очень худой человек не протянул руку Саше, а только произнес:
- Вот они, эти москвичи, и до нас, наконец, добрались!
Андрей Михайлович поздоровавшись с пожилым, но очень обиженным человеком, занимающим такую ответственную должность, ещё не подозревающим о том, что очень скоро придёт, молодой, беспринципный и совершенно не замороченный заместитель на его место. А потом взяв Сашу под руку и отведя в сторону сказал:
- Не любит москвичей. Не нравится ему новый мэр города – ставленник Москвы, и от этого раздражает то, что могло быть хоть как-то связано с этим, таким страшным для него городом.
В Нижнем, тогда не разрушали застройку по красным линиям улиц, сохранившимся в виде деревянных домов самого начала двадцатого века. Новыми жилыми зданиями застраивались дворовые пространства, дошедшие до нашего времени ещё от Нижегородского купечества. Оставалась какая-то пара лет до момента, когда мэр этого города поменяется, и вместе с ним канут в прошлое, главный архитектор города, и весь правильный, а теперь такой вредный – подход к проектированию. По той причине, что он не мог уже удовлетворять кровожадные запросы чиновников из новой команды, требующих гораздо больше денег себе на существование. Ибо, как ещё можно назвать тот тип жизни, в котором они жили, выжимая из всего, такие необходимые для их существования деньги.
А пока город ещё жил, и даже, как-то развивался. Проект был отдан в государственную Нижегородскую экспертизу. И Саша, вместе со смежниками из своего проектного института ездил сначала в двухдневные командировки в Нижний, выезжая ночным поездом, и возвращаясь так же ночью. А потом начал уже по мере запуска Сапсана – укладываться в один световой день, выезжая в шесть утра и возвращаясь в двенадцать вечера. Так было гораздо тяжелее, но удобнее.
Наверно в этот период времени Саше удалось понять, в чём может заключаться положительная сторона проектирования. Проектировать можно везде, где только есть воздух. А это говорит о том, что проектирование, это ещё и познание окружающего мира, со всеми его нюансами, тонкостями и сюрпризами. Да и в путешествии зарождаются новые знания, которые не приобретешь сидя на месте. Даже если интересоваться многим. Гораздо важнее, когда вдруг оказываешься на новом месте, с новыми людьми, их взглядами на мир, свежыми для тебя идеями.
* * *
Строить должно было СУ-355, которое позже погибло в неравных боях за «откаты». У них, где-то в это время произошла попытка смены власти, которая пока ничем не кончилась, просто ушёл руководитель, и его место временно занял главный инженер Лапин.
С ним они и ездили первый раз на разведку в Нижний Новгород. Тот, взял с собой свою жену.
Ехали они ночным поездом в четырехместном купе.
Четвертый пассажир никак не приходил. И Саша подумал, неужели никто так и не придёт?
Когда поезд тронулся, все стало ясно.
- Значит, поедем втроем? – спросил Саша.
- Да, я, например, с самого начала это знал, - сказал Лапин.
Он выглядел выше среднего роста, полненький, с пронизывающим насквозь взглядом, и всегда лёгкой, еле заметной улыбкой на лице. Казалось, что он был создан для содержания своей второй половинки, которую так бережно хранил рядом с собой, пристроив даже к себе под крыло, как советника. Она же, принадлежала к типу тех женщин, которые любят командовать, но делают это как бы из-под крыла своего тихого, неприглядного на вид защитника.
Она присутствовала в этой поездке не для того, чтобы обеспечивать спокойный тыл своему деловому мужу.
Ее звали Лариса.
- Так, вы что же, всё купе, что ли выкупили? – догадался Саша.
- Нет. Я просто так думал, а это практически равносильно тому, что знал, - загадочно ответил он Саше, испугавшись критики со стороны Ларисы в отношении неправильного использования административного баланса.
Саша не понимал, зачем он взял с собой жену, и только после визита на место, где должна быть построена гостиница, он начал постепенно догадываться, в чём именно и состоит причина присутствия Ларисы с ними в командировке.
По дороге обратно в Москву речь зашла об интерьерах
- А мне нравится заниматься интерьерами, - сказала Лариса.
- Ненавижу дизайн, - ответил Саша. Слава Богу, у него хватило ума и такта, не сказать плохое слово о дизайнерах, которых он ненавидел.
- Это почему же? – поинтересовалась Лариса.
- Потому что они все живут в прошлом веке, за редким исключением тех, которые умеют видеть красоту в современных интерьерах.
- А чем же так плох прошлый век. Вон и ваша гостиница тоже не из ненынешнего, - с едкой ухмылкой заметила Лариса.
- Да. Не из этого. Но не я тому виной. Мы архитекторы, словно проститутки, выполняем все прихоти заказчика за деньги.
- Зачем же вы так о себе. Очень хорошенькая гостиница получилась. И, если вы не против, то я бы с удовольствием посотрудничала с вами в отношении подборки мебели, дверей, сантехники, да и вообще всех дорогостоящих отделочных материалов.
- Саша, понимаешь, в чём дело. Как бы это по деликатней сказать? Дело в том, что Лариса работает у нас на самом деле не просто советником, а советником по вопросам отделки.
- Ну, почему же советником по вопросам отделки!? Нет, я самый настоящий дизайнер! - поправила мужа Лариса.
Саша в этот момент с радостью подумал о том, что сдержался пару минут назад, не сказав вслух всё, что думает по поводу дизайна, ограничившись лишь тем немногим сказанным, которого уже было достаточно, чтобы слегка покраснеть сейчас. Видя свою ошибку, ему захотелось найти примирение с Ларисой, и он сказал:
- Но мы можем с вами плодотворно сотрудничать при строительстве. Я готов идти навстречу по целому ряду вопросов, связанных с некоторыми, незначительными переделками, если они будут возникать.
- Вот и славно. Я об этом и хотела поговорить с вами. И я совершенно на вас не обижаюсь. Думаю, что мы найдем общий язык.
Вернувшись из командировки, Саша был полон сил и желание воплотить, эту, пускай несовременную архитектуру в жизнь. Проникшись стариной, посещённых им мест, в городе Болохна, Саша видел теперь, здание проектируемой ими гостиницы, на возвышении берега Волги, в том месте, где она имеет большую ширину, в образе старинного замка с приведениями.
Многовековые дубы, с сухими, ломкими ветвями без листьев, окружали его со всех сторон, и полная луна, ярко освещала старые, кирпичные стены, скорее отталкивая постояльцев, нежели вызывая желание остановиться в данном проклятом всеми месте на ночлег.
- Надо делать планшет с показухой, - сказал Саша Ольге, на следующий день после возвращения из Нижнего.
- Как срочно?
- За недельку, думаю, надо успеть.
- Но, тут нельзя подавать архитектуру, как на всех других планшетах. Надо, что-то нестандартное, - предположила Ольга.
- Именно! Именно так мы и будем делать! Нестандартно! – согласился Саша.
- Может быть, как фон возьмём рельеф генплана?
- Да, но этого будет мало! Нужна ночь! Как у Куинджи! Мы сделаем подачу с луной, освещающей стены гостиницы, словно бы это солнце, и нарисуем графику осенних, лишённых листьев деревьев на переднем плане. Берег сделаем круче чем он на самом деле. Думаю, так! А иначе и нет смысла затеваться с плашетом. Что в этой архитектуре может быть интересного, кроме, как не её мистика!?
- Да, думаю, что только так и можно получить удовольствие от данной работы, - согласилась Ольга.
- Конечно! Ведь та архитектура, что навязана нам, по-другому и не сможет быть подана на планшете! А так, вроде, как дом с химерами, на берегу реки времени! – закатил глаза вверх, словно говорил о чём-то таинственном Саша.
Планшет делать было действительно интересно. Все, кто работал в комнате, давали советы, как сделать его ещё лучше. И, практически все они были толковыми.
- А вы попробуйте отражение луны в Волге дать, - сказал Вадик.
- Думаешь? – отнёсся серьёзно к его словам Саша.
- Конечно.
- Но тогда и саму гостиницу тоже надо отражать.
- А, как же!? И её! Только лучше будет! Естественней, - поддержал Тихов.
- Словно мираж на берегу великой Русской реки Волги, в предрассветной дымке, в полнолуние, - многозначительно произнесла Ольга.
Ближе к пятнице, планшет уже был готов. Ольга быстро, при помощи Антона, наклеила распечаттанный лист бумаги с изображением на планшет, поставив у стены их комнаты для всеобщего обзора.
- Ну, теперь можно и Надеждину показывать, -сказал Саша.
- А он не испугается? – усомнилась Ольга.
- Пусть только попробует!
Планшет получился таким, словно на нём была изображена афиша фильма ужасов. Но, что самое странное, он не вызвал никаких порицаний со стороны директора, хотя и ввёл в сомнение Надеждина, который не хотел лишний раз огрести от Пристроева.
Видимо директор знал, что именно такой сказочно-мистичесский подход и может понравиться заказчику, явно неразбирающемуся в мистике, но, зато хорошо понимающему все ньюансы мистической архитектуры прошлых веков.
Планшет не просто понравился мэру Москвы, но ещё и пользовался огромным спросом у многих чиновников, так и не вернувшись больше в стены института, однажды покинув его для того, чтобы показаться заказчику.
- Ребят, а вы не могли бы ещё один такой сделать для меня? – попросил Надеждин, зайдя к ним в комнату.
- Конечно! – сказала Ольга.
- Я у себя в кабинете повешу. Уж больно он мне моего любимого Куинджи напоминает!
- Послушайте, а ведь они словно дети все! Для них наша архитектура игрушечная! Они не понимают из чего она складывается, сколько стоит, и как её сделать дешевле. Это всё выглядит, словно какая-то паралелльная реальность. То есть мы все находимся в мире реальном, с логичными ценами, сроками, строительными материалами, а они, в мире сказочном, созданном ими самими вокруг себя. Им так комфортнее. Но, вот только страшно представить себе, что бы могло произойти, если бы они вдруг, в один миг, прозрели, поняв, что над ними смеются все и терпят над собой до поры до времени, получая от них заказы и заработную плату! – догадался Саша.
- Можно и так понимать, - ответил Надеждин и пошёл к себе в кабинет, закрыв за собой дверь, не имея желания учавствовать в пустых спорах.
- Они любят сказки, как будто скрываются от действительности, прячась за понятными им образами, не в силах задуматься, - дополнил Саша.
* * *
Саша ездил на работу тогда на своей машине, благо в городе ещё не ввели платную парковку. Утром он приезжал очень рано, один, без Валентины, она подъезжала на метро позже. Обратно же, если Саша не задерживался, они добирались вместе.
Сегодня, как раз был такой день.
- Понимаешь, я больше не могу это проектировать! Мне противно! Почему я должен делать мёртвую архитектуру!? – возмущённо признался Вале Саша, когда они выехали из институтского двора, в сторону дома.
- Ищи другое место. Я тебе уже неоднократно говорила об этом! – ответила она, холодно.
- Где!? Какое место!? Везде одно и то же!
- Кто тебе сказал такое!? Ты просто не искал ничего, а уже всё знаешь заранее!
- Да, не искал. Но ты посмотри сама! Всё зависят от мэра, и делают то, что ему нравится!
- Ничего подобного. Есть много частных, независимых контор. Туда тебе и надо идти работать. Ты так и проваляешься в этом, Богом забытом институте, никому не нужный, и забытый!
- Нет, у меня нет сил менять коллектив и обстановку, - на пол тона ниже, произнёс Саша.
- Тогда тухни и дальше здесь, в этом болоте.
- Понимаешь, сейчас везде одно и то же! Я нисколько не сомневаюсь в этом. А у Надеждина мы все защищены. Да и Пристроев, как бы я его ни критиковал – делает то, что нужно мэру.
- Ты просто боишься! А работу нужно менять и как можно чаще. Это полезно для развития.
- Да. Я не боялся халтурить. Брался за всё, что только шло в руки. Но я боюсь бросать это место. Мне страшно.
- Но, я, всё равно не понимаю, почему ты не можешь пойти в частную контору, где, как раз и возможно заниматься такой логичной, как ты говоришь, архитектурой?
- Я боюсь.
- Чего!? Чего ты боишься!?
- Я не хочу терять тот коллектив, который сложился вокруг меня. Людей, которые абсолютно доверяют мне. С ними комфортно работать.
- Возьмёшь их с собой.
- Нет. Я не готов.
Валя, молча дослушала его последний довод, и замолчала.
В машине наступила долгая, непонятная пауза. Они больше не говорили.
Саша подъезжал к театру Советской армии.
Он ехал в крайне-левом ряду. Он хорошо знал дорогу в этом месте, возвращаясь домой каждый день одним и тем же маршрутом. Лёгкий снег присыпал асвальт, скрыв под собой разметку. Вдруг перед ними выскочил из-за поворота, огромный, чёрный джип. Саша даже не понял, что это была за марка машины.
Джип ехал прямо на них, по встречной для него полосе, хотя и имел справа от себя ещё две пустых. Саша слегка сбросил скорость.
- Что это он!? – испугалась Валя.
- Наверно считает, что я нарушаю, - спокойно ответил Саша.
Растояние между ними стремительно сокращалось. Джип не собирался тормозить. Саша остановился первым. Водитель джипа решил напугать его и применил торможение гораздо позже, чем этого требовала ситуация на дороге и оставшееся растояние.
В итоге его слегка занесло, и он всё же остановился перед ними, но совсем близко, примерно в пятидесяти сантиметрах.
- Почему ты не свернул?
- Потому, что я прав!
- Прав не прав! Сейчас были бы уже мёртвыми, или без машины в лучшем случае!
За их машиной постепенно скапливалась пробка из ничего не понимающих автомобилистов. Некоторые, у которых сдавали нервы, начали сигналить.
Любитель экстремальной езды по встречке, мужчина лет сорока, лысый, неимоверно маленького роста, как это было видно Саше через лобовое стекло, ничуть не смутившись сотворённым, но поняв, что выглядит идиотом, взял резко влево, не включая сигнала поворота, и едва не устроив аварию, жёстко подрезав тормозящего в пол такого же джипозного водителя, вынужденногл взять правее, изчез в пыли поднимаемого из-под колёс снежного тумана.
- Ты знаешь, я уйду от тебя, - тихо сказа Валя.
Саша медленно тронулся с места, будучи подрезаем обгоняющими его справа, взбешёнными только лишь из-за одного его присутствия на дороге, водителями, опоздываюшими к ужину.
Они подъезжали к дому. Последние минут тридцать они ехали молча, не разговаривая. Каждый думал о своём. Саша о том, что стал слаб, и не хочет уже никаких приключений. Валя о том, что он не оправдал её надежд. Между ними складывалось недопонимание. Она не могла принять его таким, каким он оказался, разрушив весь тот свой образ, что сложился у неё в голове о нём том, что был ею встречен в стенах института, несколько лет назад. Он же начинал видеть теперь в ней, чего не мог разглядеть раньше – непремиримость и тягу к лидерству во всём, начиная с семьи и кончая положением в обществе.
* * *
Гостиницу в Балахне не построили. Подарок от мэра мэру не удался, каким бы замечательным он ни был, а жизнь взяла свое. Сначала внезапно кончились деньги. Потом сменилась власть. Но воспоминание о Нижнем у Саши остались. Ведь, как ещё можно за служебный счёт познакомиться с другим городом, поесть в его общепитовских заведениях за казённый счёт, да и вообще почувствовать дух города? Где когда-то проходила самая большая в России выставка, влияющая даже на курс доллара. Убедиться в том, что не только в одной Москве и Питере есть метрополитен с метромостами. Постоять рядом с памятником Чкалову и увидеть тот дом, где располагался банк отца Максима Горького, который родился в такой бедной семье, что не мог позволить себе достойное образование. Посидеть рядом с Медным Евгением Евстигнеевым на скамейке подле театра, где он играл свои первые роли.
Но уже тогда что-то такое тревожное витало, накапливаясь в атмосфере страны, развивая во всех необъяснимое чувство тревоги. Шел две тысячи десятый год, и никто подумать не мог, что скоро хорошая жизнь закончится. И всё то, что так сильно угнетало тогда в профессии, будет вспоминаться, как счастливые дни, когда можно было творить, пусть и не то, что хотелось, но свободно и без нервов, не боясь за место и зарплату, которые теперь можно потерять только от того, что не так было сказано слово, или пойман не тот взгляд. И уж точно никто не мог тогда подумать о том, что за каждое место нужно будет бороться, и что наступят такие времена, когда за право проектировать нужно будет прикрываться чужим именем, отваливая кругленькие суммы этому человеку. Так, как без этого, используя только личные профессиональные качества, проектировать уже будет невозможно. Сейчас же пока ещё над ними стоял их директор. Он был им и защитой, и опорой во всём. Он переживал за их судьбы. Заботился о каждом, и не искал пустых иностранных имен на стороне, чтобы потом прикрыться ими перед заказчиками. Пока ещё было то время, когда директор имел авторитет, как личность, и ему не просто доверяли, но и верили те, кто приходил за проектом. Наступали другие, лихие времена, когда уже не нужны профессиональные знания, опыт, и умение видеть главное в любом новом объекте и требовалось лишь умение удивлять. Все равно чем, но главное заключалось в этом. Удивить, шокировать, обмануть, срубить деньги тут же передать всю работу рабам, которых так просто можно найти на улице из числа тех, кто был безвозвратно, выкинут временем на улицу.
27.03.18 г.