(Объяснительная Замыслова Сергея Васильевича)
Дорогая благоверная Валентина Викторовна! Я грешен. Сам не знаю как получилось. Вот истин крест. Ровно меня подменили. Видно правду говорят: "Седина в бороду — бес в ребро". Так что, сама понимаешь, я не виноват — бес попутал. Прости, если можешь. Сама понимаешь, может первый и последний раз бес толкнул в ребро. А получилось все так. Расскажу как на духу.
Весь день маялся головой. Ну-ко дочь замуж выдаем, надо приданное собрать, чтобы лицом не в грязь. Тут всю голову сломаешь. Ломаю, значит, а тут женщины ко мне: "Сергей Васильевич, не соблаговолите ли нас уважить?" Я им: "Почему не уважить? — Уважу". А они: "Пройдемте с нами за стол". Я прошел. А там и другие были мужчины. А женщин больше. Женщины мне все вниманьице. Мол, откушайте, дорогой Сергей да Васильевич. Я за Сергея да и за Васильевича откушал. Не баловала ты меня, Валентина, таким вниманьем так я тут и растаял. Прям неудобно. Милые, говорю, разлюбезные, как я люблю свою Валентину, вы бы знали! Так это со знаком восклицания у меня вырвалось. А они: "Один ты такой хороший". И ну давай меня целовать. А я: "Как я Валентине-то скажу, как перед ней появлюсь". А они меня еще пуще. Не надо бы даваться-то, а я не оборонился, не убежал. В чем и виноват. Прости, если можешь. Сама знаешь, всегда сам прихожу домой. С каким бы Красильниковым — Ракрасильниковым не поиграл где, а домой как штык. Сухой, горячий, не бывало, чтоб в туалет кто-то водил, сам хожу. Да и как ты без меня, подумай. Я все ведь в дом. Бреюсь второй год одним лезвием. Расчесываюсь дома только пятерней. Галстуков не завожу, валенки сам подшиваю, штаны на ночь всегда снимаю, с мая хожу босиком до снега, обхожусь за обедом тем, что в блюде, в отпуске дальше Ядрова не бывал. Раз ты меня заперла в бане на двое суток без воды и хлеба — разве я заявлял в милицию? Когда по молодости на свадьбе у друга я ночью проснулся, а тебя и след простыл, то я, думаешь, потом не узнал, где ты была? А ведь разве чего тебе тогда сказал?! А когда в гостях ты мне под столом ногой бьешь, той дома разве тебе так бью?
Ой, Валентина, прощать ли мне тебя. В мои-то сорок с небольшим, да за меня любая.
Пока еще твой — Сергей.