Целина. Часть 2

Случай на озере

Два взвода — ремонтников и эксплуатационников (Сергей назвал их «автомобилисты») — построились в одном крыле первого этажа, другие два взвода (хозяйственники) — в другом крыле. Перед строем автомобилистов , заложив руки за спину, прохаживался Манько. После рапорта дежурного по роте и команды «вольно», Манько коротко поставил общую задачу на следующий и несколько последующих дней. Лейтенант Измайлов определил выездной транспорт и его задачи. Манько исчез, по всей вероятности, в соседнее крыло. Появился дежурный по батальону старший лейтенант Горячев. Началась поверка. Как и ожидал Сергей, она закончилась на фамилии Гончаренко, поскольку его не было в строю с самого начала. Наступила гнетущая тишина. Потом кто- то невнятно произнес: - заболел, наверное... Дежурный офицер быстро пошел на голос и приказал: - Кто сказал, выйти из строя!
Из строя никто не вышел. Опять повисла тишина. Дежурный по батальону подозвал дежурного по роте: - На поиски Гончаренко даю десять минут. Людей распустить. Через десять минут на построение. Кроме того, дежурному по взводу самому забежать в медкабинет, узнать, был или нет Гончаренко на приеме у врача. Исполнять!
; Вот те на,- подумал Сергей.-  Это что же... то ли Хотьков не доложил Манько, то ли Манько не думал, что дежурный по батальону  будет на вечерней поверке, или будет не в этом месте. Или просто Манько решил не посвящать пока никого в ситуацию... Интересно, как теперь пойдут дела?
      - А что его искать, спит он спокойно и пусть спит. Посмотреть, удостоверится и проверяться дальше! - это кто- то из друзей Гончаренко выдал вслух и довольно громко информацию. Дошло и до дежурного по батальону. Ну точно, он ничего не знал. Лично пошел с лейтенантом Хотьковым в спальный класс взвода. Да, Гончаренко безмятежно покоился в койке в робе и ботинках.
; Гончаренко! - сатанея от увиденного заорал старлей. - Гончаренко, - снова закричал он, поскольку никакой реакции не заметил.
; Пьяный он,- тихо сказал Хотьков. - Я докладывал командиру, я  видел Гончаренко часа три назад.
; Как пьяный!? А почему я ничего не знаю? А если что случится- дежурный виноват?!
      Хотьков молча пожал плечами.
; Поднять его... Командира взвода сюда, где командир взвода? Он тоже ничего не знает? Где дежурный по роте? За врачом бегом и привести в чувство этого поганца!
      Появился Измайлов, видимо оценивший в несколько секунд обстановку, но только не состояние Гончаренко. Он грубо и бесцеремонно начал толкать старшину, однако тот что-то мычал и особо не реагировал на толчки.
      В класс в буквальном смысле ворвался Манько:
; Так, оставьте этого... Проводите вечернюю поверку с учетом того, что вот он, нарушитель, на месте и никуда не денется! Батальон должен спать! Завтра первый полноценный рабочий день.  По поводу случившегося будем решать тоже завтра. После вечерней поверки офицеров прошу зайти ко мне!
      Сергей к своей кровати пришел совершенно опустошенный. Как будто кто-то грубо задвинул все его недавние чувства в холодильник и включил на полную мощность морозилку. И все же, все же он понимал, что эта ночь будет бессонной, что в эту ночь он будет рядом с Машей смотреть на далекий и загадочный свет маяка, будет сидеть с ней рядом за школьной партой и вписывать шар радиусом «Р» в конус наименьшего объема... Потом...потом был подъем.
После подъема и завтрака Сергей помог отправить в рейсы машины. Хотьков загадочно молчал, и Сергей решил сбегать на озеро в скалах, по пути отправить письмо Маше, искупаться и уже после купания помочь ребятам из ремонтного взвода восстанавливать находящуюся  в ремонте технику.
С утра над степью ни ветерка. Озеро своим черным глазом как будто упрекает: люди работают, а ты купаться! Сергей, сбрасывая с себя одежду, на бегу оправдывался: только вот окунусь и уйду работать, честное слово! И он, абсолютно голый, поскольку еще никого не было, с разбегу через нагло распахнутые ресницы скал улетел в черную глубину. Достал рукой дно, поднял голову и снизу вверх посмотрел на волнистое зеркало поверхности.
Аккуратно, оглядываясь  как разведчик, поднялся к своей одежде наверху и прилег на робу. Подумал: ну что там каких- то пять минут погреюсь, потом пойду. Закрыл глаза и опять улетел к Маше. Вот наваждение! Они идут после несостоявшегося урока по натуральным логарифмам (проводилось какое- то мероприятие с приглашением ветеранов труда) по пляжу Спортивной гавани, идут босиком, пиная воду и брызгая друг друга... Вдруг в сознание внедрились  мужские голоса откуда-то снизу, слева:
; Ну что, костерчик для шашлычка?
; Да ну, глупости! Это час, а может больше... Что у нас, закусить нечем? Давайте начнем, а там видно будет.
      Сергей глянул вниз — трое мужиков в трусах, пузатеньких и белых как селедки, копошились внизу, там, где по оврагу со стороны поселка можно было съехать на приличной машине прямо до воды. Приличная машина- ГАЗ — 69 стояла тут же, чуть выше ее пассажиров. Четвертый- шофер- возился около машины, потом сел в нее. - Часика через три приезжай за нами, заберешь нас! - крикнул шоферу один из мужиков, видимо, старший  из них и самый уважаемый. Машина рявкнула и резко полезла по оврагу вверх. Далее, естественно, пошла картинка застолья на природе, та, для которой не существует различий по профессиональному и национальному признаку. Разговор, который становился все громче, тосты, все чаще и все продолжительней... Сергей уже засобирался в отряд, когда увидел на подходе к озеру своих вчерашних однокашников. Опять отложил свой уход, тем более, что ребята сказали: не торопись, в отряде все в ажуре, начальства никого, кроме дежурного по роте и по батальону — и те в шахматы в пионерской комнате режутся. - А Гончаренко?- вопрос сам так и выскочил из Сергея. - А Гончаренко с утра вызвали к Манько и он  с тех пор не появлялся, ну и флаг ему в руки, что он тебе! А  мы купнемся, обсохнем и пойдем вместе домой, заодно обсудим твои комсомольские дела. Выкатив всю эту информацию, ребята по проторенному  вчера пути спустились на нижнюю площадку и там улеглись загорать. Сергей остался наверху — оттуда хорошо просматривалась вся крошечная гладь озера и площадка с местными любителями выпить на природе. Потом, ему все же хотелось побыть несколько в удалении от любых обществ. Хотелось лежать, закрыть глаза, вспоминать такое недавнее прошлое, чуть-чуть загадывать на будущее... Сквозь слегка приоткрытые глаза увидел: троица внизу полезла в воду охладиться. «Однако, набрались», -подумал Сергей, заметив их неадекватное вхождение в воду. И отвернулся — в небо смотреть и думать было приятнее. Через некоторое время будто что-то его толкнуло: он приподнялся на локти и посмотрел вниз. Там на обжитую площадку после купания выходили горе- пловцы. Однако, их было двое. «Наверное, раньше откупался  и до ветру пошел»,- Сергей проводил глазами двоих, как они вышли из воды, добрались до своей одежды и рухнули то ли загорать, то ли отдохнуть после обессилившей их прогулки с водными процедурами. Еще через минуту тревога и беспокойство заставили Сергея снова осмотреть берега — те, двое, так и валялись на своей одежде. Третьего не было. Сергей крикнул вниз ребятам: - Мужики, вы не видели, там трое купались, куда третий делся, может, барахтается у берега под кустиками?
; Да нет, мы видели, что двое плывут. Они уже выползли на берег, валяются на травке!
      Вот тут до Сергея и дошло: нет, не до ветру пошел, если внизу его нет, если он не ушел по правой скальной стороне, что очень сомнительно, значит он … Сергей разбежался буквально  тремя прыжками и делая вдох уже в полете, щучкой вошел в черный глаз озера. Все то, что накануне он делал с подготовкой, с предварительной вентиляцией легких, с расчетом шагов разбега — теперь уступило место одной жуткой мысли: успеть!
Он открыл глаза, когда по инерции уже прошел метра четыре и нужно было ориентироваться под водой, чтобы двигаться в каком-то определенном направлении. Почти сразу увидел бледный силуэт на желтом дне озера. «Только бы хватило  воздуха... только бы хватило воздуха»,- как молитва билась мысль. Тело неподвижно лежало на дне в позе отдыхающего после трудной работы: руки согнуты в локтях, ладонями касаясь головы, ноги согнуты в коленях. Тело оказалось массивным по размерам и пришлось несколько раз то за руки, то за ноги попытаться оторвать его ото дна. Потом, поняв, что тянуть руками не получиться, Сергей вполз под утопленника, оттолкнулся от дна и медленно, очень медленно начал движение к поверхности озера, толкая вверх как штангу тело то руками, то головой, чтобы при его кратковременном зависании набрать хоть небольшую скорость в подъеме, работая и руками и ногами одновременно. Но поверхность озера была страшно далеко, а Сергей понимал, что у него остались секунды, чтобы выжить самому. Он бросил мужика и вылетел на поверхность, задыхаясь и тут же закричал ребятам на площадке: - Помогите, мне одному не вытянуть! И не дожидаясь ответа, понимая, что с дна утопленника уже не достать, снова нырнул под медленно опускающееся ко дну тело. Опять начал подъем. На этот раз до поверхности оставалось около метра, когда Сергей снова был уже в полубессознательном состоянии от нехватки воздуха, но уже вокруг него вода бурлила от спрыгивающих с нижней площадки ребят.  Он бросил тело и вылетел на поверхность, жадно хватая воздух и, тем не менее, контролируя ситуацию. Начали буксировать утопленника к берегу, туда, откуда был начат так печально законченный вояж местных гуляк. Когда  спасатели с пока еще утопленником уже подгребали к берегу, до двух собутыльников на берегу дошел смысл происходящего. Они что-то невразумительно закричали и сделали попытку прибежать на помощь, и это грозило немалым осложнением происходящего события. Сергей это сразу понял и закричал:     - Уйдите, не мешайте!  И он это кричал все время, пока ребята тащили тело на берег, на ровную площадку. Видимо, и голос и все, что делал Сергей, были жутки для этих двоих — они замерли на некотором отдалении и не подходили. Дальше- дело техники, с которой Сергей как водолаз был близко знаком: пульс- прощупывается, дыхание- нет, через колено- вылить воду из легких, уложить с валиком под лопатками, запрокинуть голову, делать искусственное дыхание... Чудо произошло. По всякому люди возвращаются с того света, а этот! После того, как он задышал и открыл глаза, то сразу попытался выяснить, на каком основании этот раздетый гражданин производит над ним какие-то манипуляции. Поскольку, ему невозможно было все объяснить- он еще был прилично пьян- то от него просто отстали. Но он окончательно освоился на этом свете и начал просто сквернословить и материться. Голос его даже в этом состоянии был грубым и властным. Два собутыльника радостно подползли, начали протирать пострадавшего полотенцем. «Начальник, что ли?»- подумал Сергей. Он махнул рукой своим товарищам — Пошли, мужики, теперь-то он точно оклемался — и с разбегу прыгнул  в воду — пора и домой.
Во время все закончилось. Сергей еще не успел доплыть до места выхода на свою верхнюю площадку, как увидел наверху Никиту. Тот жестикулировал и кричал:-...мольское собрание, ..зывают в штаб! Сергей понял — комсомольское собрание, вызывают в штаб. Никита, когда Сергей добрался до площадки, пояснил, что его нашел Хотьков и попросил срочно сбегать за Сергеем на озеро. Необходимо принести все бумаги к собранию и еще раз обсудить. Манько сегодня же требует поставить точку в деле Чебодаева, поскольку дальше будет некогда заниматься всякой ерундой, а нужно будет решать те задачи, которыми батальону надлежит заниматься — уборкой хлеба.
По дороге в поселок Сергей спросил: - А что ты думаешь по поводу Гончаренко?
; Да что я думаю... думаю, что не во время он так разошелся. Поэтому, Манько все сделает, чтобы спустить историю с Гончаренко на тормозах. Только- только один попался с самоволкой, а тут следующий с пьянкой. А ты что думаешь?
; Я думаю, что лягу костьми: или двоих в одну упряжку, или никого. Может получиться Чебодаева поддержать.
; Не советую, честное слово,- Никита пнул шарик перекати-поля.- Я тут пообщался с некоторыми друзьями Гончаренко и выяснил интересную вещь: они с Манько земляки, оказывается. Так что, Манько тебя сожрет, а Гончаренко будет не при чем. Подумай хорошенько: стоит ли овчинка выделки.
; Ладно, увидим... но ты-то поможешь, если что?
; Слепой сказал: увидим. - Никита резко остановился и дополнил,- теперь я в автопарк, там народу сейчас много, послоняюсь, послушаю, поговорю... а тебе в школу, сразу найди Хотькова, он прояснит ситуацию.
Уже во входных дверях в школу Сергея встретил дежурный по роте и сказал, что его ждет в пионерской комнате лейтенант Хотьков. Сергей сразу прошел  туда. За столом, на котором почему-то лежали горн и барабан сидел Хотьков и что-то писал в школьной тетради.
; А- а, пришел. Ну давай посчитаем наших цыплят, Манько уже  к стенке ставит, требует сегодня собрание проводить по поводу Чебодаева. А на час раньше хочет еще раз провести актив батальона в урезанном виде: все офицеры и ты в виде исключения. Кстати, он это и предложил. Поскольку у тебя было особое мнение и ты, насколько я понимаю, это мнение не изменил.
; А с какого перепугу я буду менять свое мнение?- Сергей пожал плечами.-  Более того, после вчерашнего случая у меня теперь предложение: на собрании рассмотреть дело не только Чебодаева, но и Гончаренко.
; Ты вообще соображаешь, что говоришь!?
Сергею показалось, что лейтенант даже подскочил.
; Нет, ты еще возьми командование батальоном на себя, может майора получишь! Зарываешься, товарищ старший матрос! Да и Манько уже решил, что с Гончаренко разберется сам, без комсомола, своей властью. Представляешь, два случая грубого нарушения устава! Кого за это погладят по голове? Нет, тебя бы надо изолировать, будет спокойнее всем.
       - Послушайте, товарищ лейтенант, есть устав воинский, а есть комсомольский. Я обязан выполнять тот и другой. Вот и буду выполнять. Ну разжалуйте меня еще на одну лычку, мне не холодно, ни жарко. Дембель мне не отменят, работы не боюсь. Да и признаться, бегать с боевыми листками мне тоже вот где,- и Сергей ребром ладони показал на горло.
; Ну смотри, я тебя предупредил. А теперь все твои измышления к собранию можешь оставить в личном архиве, я сейчас сам буду готовить проект решения. Не мешай, иди и думай, хорошо думай! Через час с небольшим встретимся в актовом зале на активе, а потом, сразу после ужина и собрание там же. Все, иди.      
Когда Сергей пришел в актовый зал, там уже были все офицеры, какие-то двое гражданские, Манько что-то горячо обсуждал с Хотьковым у стола на сцене. Там же стояло несколько стульев вдоль стола, очевидно, для президиума к собранию.
; «Театр одного актера»,- подумал Сергей и присел в конце зала. Он твердо решил стоять на своем и попытаться защитить Чебодаева от каких бы то не было репрессий.
      Манько увидел присевшего в дальнем углу Куршакова и приглашающе махнул ему рукой:- иди сюда!  Куршаков поднялся на сцену и подошел к Манько.
; Слушай, старший матрос, это о тебе ходят байки среди матросов из ремонтного взвода, что ты спас главного агронома совхоза на озере?
       Хотьков добавил: - Да уже все об этом говорят и в автовзводе. Это правда?
; Кого-то мы там спасали, это правда. Напился человек, не рассчитал сил. А кто он — на лбу не написано. Опоздай мы на несколько минут и можно было бы заказывать гроб с музыкой.
; Ну ладно, разберемся после собрания. Но все говорят, что это ты вытащил его и воду из него выливал. Молодец, не потерял квалификацию. Вот тут два товарища пришли из правления совхоза по этому поводу с ходатайством о награждении, и на собрании они об этом объявят, я им обещал. А теперь вот что: мне товарищ лейтенант, - и он ткнул рукой в сторону Хотькова, - доложил твою позицию по поводу Гончаренко, а по поводу Чебодаева я и так знаю. Есть два аргумента, которые я хотел бы довести до тебя. Первый: если по батальону пройдет два грубых нарушения устава и дисциплины, то батальону, лично мне, лейтенантам Измайлову и Хотькову не избежать определенных последствий. Эти последствия могут затронуть и материальную сторону каждого из нас. Тебя тоже по итогам нашей работы здесь. Ты этого хочешь? Второе: я бы мог обойтись без комсомола, без тебя, без вашего бюро и своей властью разрулить ситуацию так, как требуют устав и должность. Но ты ведь не угомонишься? Тем более теперь, когда в глазах местных жителей и батальона ты почти герой. Правда, этот твой поход на озеро можно ведь представить тоже как самоволка, не так ли? Посему, я предлагаю следующее: если ты согласишься сейчас решить вопрос на собрании только относительно Чебодаева, то сегодня же на собрании так и сделаем.
; А если вопрос решать только относительно Гончаренко? - не удержавшись, перебил Сергей.
; Ну, я так и думал. Тебе же сейчас главное показать свое «я», свой статус... Еще раз для непонятливых: я не хочу будоражить личный состав батальона и, естественно, наше начальство. Целина еще по сути не начиналась, а уже — на тебе — два ЧП. Пусть будет так: собрание проведем на тему ближайших задач отряда, а они уже просматриваются, и сделаем короткую информацию о временно отложенных персональных делах как Чебодаева, так и Гончаренко. Времени впереди много, все еще может быть, в том числе и с этими нарушителями. Вот тебя же обстоятельства вытолкнули из общей массы на определенную высоту. Ну, что, согласен?
; Согласен,- кивнул Сергей. Конечно, он наверняка знал, что теперь, когда капитан- лейтенант перешагнул через собственное «я» в своих решениях из- за какого-то старшего матроса, отношения их будут далеко не безоблачны и нужно будет держать себя очень осторожно.
          Дальше все прошло очень гладко, как и на всех прочих собраниях великой страны. Капитан- лейтенант познакомил личный состав с районом, в котором предстоит работать, с поселком, в котором предстоит жить, с его историей, которая началась с далекого пятьдесят четвертого года... Потом выступил главный инженер совхоза, он-то и назвал Куршакова примером для всех и вкратце рассказал о случае на озере. Правда, не назвал причин, вызвавших этот случай. На вид главному инженеру было лет двадцать пять, в сером затертом свитере и темных брюках, пузырившихся на коленях, на ногах какие-то истоптанные штиблеты... Было ясно, что утюга эти брюки не видали с времени их пошива, а штиблеты служат уже лет пять. Но тем не менее, он был главным инженером совхоза, жал на сцене руку Куршакову за спасение главного агронома и сообщил собранию, что в течение недели в правлении совхоза будет решен вопрос о награждении старшего матроса за его гражданский подвиг. Никакого упоминания о персональных делах не последовало со стороны командования батальона и от комсомола не последовало, что всех вполне устроило. Собрание закрыто, батальон разбежался по своим коридорам на вечернюю поверку.
На сей раз вечерняя поверка прошла как по нотам: Измайлов довел до личного состава задачи на следующий день, не забыл съязвить по поводу героя, появившегося в рядах батальона в результате самоволки на озеро. С той же ехидцей в голосе сказал, что при желании взять пример с Куршакова, делали бы это только в индивидуальном порядке, иначе уже этой же ночью в расположении батальона останутся только дежурные и постовые. Из этого Куршаков понял, что его персона уже обсуждалась, так как Хотьков на эту тему говорил ему при разговоре, когда еще об утопленнике никто не знал.  «Не слишком ли сильно я разворошил курятник»,- подумал Сергей.-В следующий раз ни за какие коврижки и никого спасать не буду». Однако, жизнь для него пошла по другой колее из-за случая на озере.
Кызыл Ту
На следующее утро после всех положенных дел, Куршакова пригласил Манько. Там уже был и лейтенант Хотьков. Говорил Манько:
; Мы посовещались с лейтенантом и решили поощрить тебя за твой вчерашний самоотверженный поступок. Сам понимаешь, возможностей у нас с гулькин нос, но выход есть: ты ведь не особенно рад твоему нынешнему занятию комсомольскими делами, вот мы и решили поменять род твоей деятельности, дать тебе автомобиль, приказ сегодня же будет, Измайлов в курсе событий, он уже и технику тебе отписал, а комсомолом будет заниматься единолично лейтенант Хотьков. Так что, можешь идти в автопарк, принимать технику. Остальное зависит только от тебя. Вот это наше поощрение. Об этом будет в приказе. Вопросы есть?- нет, все, иди.
     Сергей в несколько шокированном состоянии вышел из штаба и пошел переодеться в рабочую одежду, то есть, робу.
      В автопарке о нем уже знали и ждали. Его подвели к технике, хозяином которой он должен был стать. Это был ЗИС- 151, трехосная машина времен Великой Отечественной войны, очевидно стоящая на каких-то военных складах, в запасниках, пока ее не позвала труба освоения целины. И вот уже здесь она не выдержала полупустынных дорог, что-то там сгнило, ее тащили долгое время на привязи как старую козу к пастбищу, пока она не приобрела нового хозяина. Хозяин посмотрел и сказал:
; Ладно, посмотрим.
      Вообще-то, у Сергея было два выхода: отказаться от этой «развалюхи», просить что- нибудь другое, просить о том, чтобы его снова вернули под не пыльный небосвод комсомольской работы... Но он был романтик, он просто представил себя там, на войне, на фронте, где от каждого бойца зависит исход сражения, от каждой единицы техники. Так он и подумал: эта машина должна быть в строю, иначе зачем ее тащили девять тысяч километров и еще почти шестьсот, и сколько еще потащат неизвестно... Чья она была- неважно, а я попробую...
      Он ее восстановил. Все дело было в отказе системы охлаждения: течь радиатора — специалиста запаять его не нашли и разрыв патрубка охлаждения двигателя — не было такого запасного в ремонтной мастерской. Радиатор Сергей  снял и запаял сам, поскольку с пайкой латунных сплавов знаком был еще по кружку радиолюбителей. Поистине, человек не предполагает, как его прожитый опыт может пригодиться в жизни, такой долгой, такой непредсказуемой! А патрубок он нашел в ремонтной мастерской, подобрав его линейные размеры к компоновке уже своего ЗИСа. Единственно, что требовало проверки на ходу- система охлаждения, так как разворот патрубка был на девяносто градусов в другую сторону и проходное сечение для жидкости после установки перекрывалось на тридцать процентов. Более подходящего патрубка в резерве мастерской не было. Но после двухчасовой работы с круглым напильником дали надежду на нормальную работу системы.
       Машина пошла. Еще как пошла! Через двое суток он уже выкатывался на проверку своего трехосного чуда.  Радовался как ребенок, которому подарили новую игрушку и как ребенок обращается с новой игрушкой самым немыслимым образом, так и Сергей испытывал машину на всех возможных режимах.
Через сутки его снарядили в распоряжение уже знакомого Сергею главного инженера совхоза, поскольку машина в целинных условиях практически не ходила и ее некоторое время решили использовать как служебную, так сказать, испытать чуть подольше, но груз был ответственный- сам главный инженер. Поскольку он был немногим старше Сергея, то просил общаться с ним по имени — Виктор. У него была карта засеянных полей, полевых станов, схема нахождения жилых точек пастухов и каждый день нужно было что- то подвозить, что- то отвозить... Первый раз в жизни Сергей увидел юрты чабанов изнутри, пил кумыс из кожаных мешков — бурдюков, сидел в этих юртах на коленях и пил чай из пиал. Виктор подсчитывал примерную урожайность на полях, рассчитывал необходимое количество комбайнов, автотехники, людей для работы на токах и много еще чего, не считая всяких совещаний, оперативок, составления сводок... Словом, Сергей его зауважал и понял, что гладить брюки холостому главному инженеру просто некогда. Из всех своих поездок с ним Сергей вынес только одно: урожай хилый и целинникам в этом году государственные награды не светят, как, впрочем, и в прошлом году. Земля не прощает ошибок, а здесь их было сделано немало.
Через два дня в самом неподходящем месте потек бензобак — в нижней части, где проходила лента крепления. Это было за полсотни километров от Мирного, когда Виктор посетил пастухов. Сергей от нечего делать ходил вокруг машины и заметил мокрое пятно на земле под баком. Естественно, ни телефона, ни бензоколонки рядом не было. Помог Виктор. Нашел кусочек резины и мыло, которым посоветовал замазать трещину, а лентой крепления прижать резинку к трещине. Это позволило доехать до Мирного. Два дня ремонта: снимать бак, промывать, пропаривать, варить... И снова в степь.
Скоро Виктор понял, что техники батальона в районе поселка Мирный более, чем достаточно. Он представил свои соображения Манько и было принято решение поделить батальон на две части в соответствии с загрузкой, которую предложил Виктор, а именно — часть автомашин и комбайнов отправить на поля в районе села Кызыл Ту, что южнее Мирного километров на тридцать. Сергей попал в список, которым командовал лейтенант Измайлов и который обеспечивал уборку в Кызыл Ту,  Никита, как заместитель командира взвода, оставался в Мирном с остающейся частью взвода под присмотром Манько. Там же, в Мирном, оставался и Хотько проводить политику партии и поднимать воинский дух большей части личного состава.
Если поселок Мирный был селением типичным для первоцелинников- в основном дома сделаны по типовому проекту, кроме домов и дорог пустота и казенщина, то Кызыл Ту-  вполне симпатичное большое село, сады, заборы и заборчики, палисадники, крашенные наличники... Там жили аборигены, а не энтузиасты, приехавшие когда- то поднимать целинные земли.  Поселили отряд на окраине села в какое- то административное одноэтажное здание, неприютное и холодное на вид. Здесь же рядом выделили место для техники — квадрат пятьдесят на пятьдесят метров. По этому квадрату среди машин спокойно расхаживали истинные хозяева — индюки, индюшки, что- то там клекоча о своем отношении к новоселам. Иногда заходили гуси, тоже чем-то недовольные, а иногда даже и овцы.  Помещение для сна напоминало о прошлом своей похожестью на огромный кубрик в экипаже во Владивостоке. Только там были двухэтажные нары на бетонном полу, а здесь уже привычные кровати тоже в два этажа, установленные сразу после заселения самими новоселами — матросами — тихоокеанцами.
В тот же день, уже под вечер, весь состав отряда в открытом кузове ЗИЛ- 157 провезли по маршруту, предстоящему каждому водителю, начиная с утра следующего дня. Дорога (хотя трудно было назвать это дорогой в обычном понимании) шла по какой — то низине мимо огромного белесого солончака, над которым вдалеке дрожало марево, двигались тени, что- то поблескивало, что- то меняло цвета... Зато, когда солончак остался позади, машина пошла вдоль чистейшего ручья, который бежал навстречу движению к солончаку. Появились поля пшеницы. Потом — полевой стан, столовка, похожая на обычный железнодорожный вагон, только без колес, крытый ток, на котором суетилось несколько женщин, весовая. Поскольку все присутствовали на этом празднике жизни первый раз, то был проведен подробный инструктаж бригадиром: где будут комбайны, как и когда к ним подъезжать, какой контроль будет осуществляться на весовой и тд. и тп. На протяжении всего инструктажа возле столовки, испытывая нервные системы инструктируемых, кучковалось несколько девушек. С их стороны явно слышались какие- то реплики, смех. Кстати,- сообщил бригадир,- завтракать будете здесь, а потом уже все остальное. Обед тоже здесь. Ну а уж ужинать будете в деревне. После этого приятного известия народ был распущен на полчаса для ознакомления с окрестностями. Сергея черт дернул пойти на весовую. Огромная платформа, над ней крыша, пристройка с окном в сторону платформы, чья-то рожица в окне, дверь... Сергей решил зайти внутрь весовой и постучал в дверь. «Да»,- услышал из-за двери женский голос. Открыл дверь, которая громко скрипнула, и сразу споткнулся о взгляд больших черных глаз — у окна сидела темноволосая дама в синем халате - такие обыкновенно носят кладовщицы или инструментальщицы -  и в упор разглядывала гостя.
; Здравствуйте, а я вот знакомлюсь с обстановкой,- начал Сергей.
; А со мной не хотите познакомиться, или вы меня не разглядели, или я для вас тоже «обстановка»?
      Сергей несколько был ошарашен таким натиском и начал оправдываться: вроде как свет от окна, не сориентировался сразу, а, впрочем, простите великодушно: -Меня зовут Сергей, я...
; Да я вижу, кто вы, и даже знаю, что завтра нас будут связывать производственные отношения, и даже вот занимаюсь подготовкой к этим отношениям — заполняю бланки с номерами ваших сухопутных катеров.
       Она слегка подтрунивала над Сергеем, видя его замешательство.
; Вот я где-то слышала такое выражение: подводная лодка в степях Казахстана... а вы слышали? Может, вы даже с этой подводной лодки?
      Сергей даже обиделся: - Я, между прочим, сказал свое имя, а вы мне про подводные лодки, в которых жители степей вряд ли разбираются больше, чем моряки. И дверь у вас противно скрипит, и я вам обещаю, что завтра смажу все эти петли. Неужели вам нравится эта музыка?
; Ух, разошлись! А меня зовут Вера Сергеевна, мы с вами почти тезки. А насчет дверей... вдруг это специальный скрип? Вдруг он нужен, чтобы разбудить меня при визите нежданных  посетителей, вот таких, например, как вы? Или начальства? А я сплю — служба-то монотонная, иногда по часу никого. Ладно, товарищ Сергей, шучу. Завтра будет уже не до шуток. А насчет двери — я не против.
     После этой небольшой игры в слова, Сергей попросил — если есть такая возможность — показать ему чуть подробнее и рассказать, что ему завтра предстоит, куда подъехать, отъехать, загружаться, разгружаться — всю последовательность его работы здесь на току. Ему ведь этого никогда не приходилось делать. Вера Сергеевна согласно кивнула и поднялась со стула. Сергей с удивлением отметил, что она выглядит очень миниатюрно, очень симпатично, по крайней мере, не так как за столом. «Бывает же такое,- подумал он.- А еще говорят, что место красит человека».
    Во время прогулки по току ему было показано все: откуда он будет приезжать, куда заезжать, где взвешиваться и как, где разгружаться, куда выезжать. Вот теперь-то он понял, что готов к своему первому целинному дню.
    «Здравствуйте, Мария Олеговна! У меня такое ощущение, как будто я рядом с вами провел все три года армии, как будто армия была чем-то вроде работы: человек просыпается, завтракает, уходит на работу, возвращается и занимается своими привычными делами, ходит в кино, в театр, к друзьям... А я, кажется, после работы все время ходил в вашу школу и то ли сидел за партой на ваших уроках, то ли проводил эти уроки вместе с вами. У меня из головы не выходят слова Асадова из тех стихов, которые вы прислали. Я их гоню, а они — вот они опять. «Сказка, мечта — полуночница, но где ее взять, откуда? А сердцу так чуда хочется, пусть маленького, но чуда...». Вы меня постепенно затягиваете в какой- то мир, из которого нет выхода. Между прочим, между прошлым письмом и вот этим прошло всего два дня, а я уже успел (так, это не для слабонервных, у вас как с нервами?) совершить подвиг, в результате которого мне подарили большой грузовик военных времен, свободу действий в разрешенных рамках Устава и Присяги, и возможность отличиться  при освоении целинных земель. Мария Олеговна, при нашей встрече — а она будет, мне очень хочется, чтобы она была — я расскажу все, о чем  из- за своей лени и недостатка бумаги не написал, хорошо? Если вы «за», то у меня еще две маленькие просьбы: во первых — давайте на «ты», а то у меня такое ощущение, что к семи тысячам километров географии между нами это «вы» добавляет еще тысяч двадцать. Я буду ждать вашего письма, где будет написано «ты». Это будет вашим «да». Во вторых, я бы очень хотел называть вас Маша по двум причинам: слишком мало времени прошло после школьной поры (всего-то каких-нибудь пять лет) и я очень хорошо помню трепет, с которым мы общались с Марьей Ивановной или Анной Васильевной в средней школе, особенно, когда не выучишь урока. Когда я пишу Мария Олеговна, то у меня такое же ощущение не выученного урока и вы меня за это поставите в угол. А я в угол не хочу. И потом, опять же, экономия времени, бумаги, чернил... Я думаю, что вы поймете: я шучу, но мне действительно хочется этого. Завтра у меня начинается новая трудовая жизнь на целине и, кстати, теперь у меня новый адрес, если найдете ручку (пока еще каникулы?), то пишите уже на него».
Сергей написал адрес Кызыл Ту, запечатал конверт и пошел искать почту по селу, куда их вернули после ознакомления с обстановкой на полях.
Выезд на поля не был жестко установлен по времени. Каждому было ясно, что машина не человек, и у нее есть свои причуды. Сергей встал раненько- все еще спали или делали вид,что спали,- и натянув трико, выбежал на крыльцо. Каждый раз, когда он утром вставал с двухъярусной полки, он вспоминал, как впервые спал на такой же в учебном отряде и по команде «подъем» соскочил со второго этажа прямо на шею еще не совсем проснувшегося нижнего коллеги. Честно говоря, тот, снизу, был в два раза объемнее Сергея и пришлось клясться нижнему соседу в том, что это в последний раз. «Все же на первом ярусе спать гораздо удобнее» - подумал Сергей и побежал сквозь строй  индюшек и гусей, которые, как показалось ему, встретили первого клиента дружными аплодисментами.
Потом переодевания и автопарк. Привет — дежурному,- привет! Обойти машину, постучать ногой по колесам, хлопнуть капотными застежками и … вперед. Вдоль солончака, ручья и там, где колея переползала через ручей, уже на другой стороне  Сергей остановил машину и вышел к ручью. Вода ручья постепенно приходила в себя от взбаламутивших ее колес, становясь той же кристально чистой, не помнящей жесткого резинового насилия над ней. Сергей сбросил робу и тельник и с  забытым уже восторгом тела бросил ладонями на плечи холодную и чистую влагу. Отныне, пока эта дорога ему суждена — а это уже и будет та дорога, которая станет его целиной — ритуал омовения в ручье в любую погоду, при любом настроении, при самом нехорошем самочувствии станет тем желанным событием дня, которое определяло и настрой на работу и праздничную окраску всего, что будет в этот день. А в этот день все было впервые и потому интересно. На полевом стане, на ступеньках в вагон- столовую сидел мужчина в рабочей одежде и рубахе навыпуск. Все, что на нем было одето, похоже, пережило не одну целину — было застирано так, что родного цвета уже не разглядеть. У его ног виляла хвостом такая же неприкаянная, невнятной породы собака. Они так подходили друг другу, что Сергей подумал: «Уж не в одной ли будке они живут...» Вялая кожа лица, хотя морщин на лице не было, длинные пряди жидких и светлых волос, сквозь которые глядели как-то устало невыразительного цвета глаза. - Надо же,- сказал он, когда Сергей спрыгнул с подножки машины.- Первый раз к нам с Тихого океана пожаловали. Будем знакомы — Андрей.
Познакомились. Как признался Андрей, после потери семьи он долго бродяжничал, пока его не подобрали добрые люди здесь, на полевом стане, прикормили, а он теперь работает здесь по всяким мелочам: то сторожем, то поднести, то отнести...
Потом вкусный завтрак в столовке, какого Сергей уже давно не переживал — все были какие-то военно- полевые кормежки. А здесь почти домашние разносолы, салаты, подливки, да и просто уютно. Дружелюбные девчата- работницы столовой- наперебой расспрашивали о службе, между делом сообщили, что комбайны уже в поле, что Вера Сергеевна уже на весовой, что она закончила сельхозтехникум и поскольку училась за счет совхоза, то теперь вот отрабатывает... Потом весовая- заехал взвесить пустую машину. Вера Сергеевна встретила как давнего знакомого : - Долго спите, морячок, заждались уж!
Сергей заметил, что Вера Сергеевна несколько выглядела по другому — не было этого синего завскладовского халата, лицо было более отчетливым, скорее всего, благодаря некоторым женским ухищрениям и запасам туалетных принадлежностей. Скромный брючный костюм подчеркивал ее миниатюрность и ладность фигуры.
; Вот вам ваши холостые тонны, теперь они до вашей последней поездки. Мой вам совет: борта у вашей машины низковаты, попробуйте наростить. Хуже не будет. Кстати, комбайны уже на сносях. Ну, счастливого пути!
     Выезжая с весовой, Сергей пересекся на встречных курсах с машиной Гончаренко. В его кабине рядом с ним сидела какая- то девчонка. Сергей буквально на несколько секунд зафиксировал на ней взгляд и понял по торжествующей улыбке Гончаренко, что тот уловил этот мимолетный интерес- вот, мол, какая краля!
     Полевые дороги- это не дороги, это направления. Их видишь только как бесконечные ленты уплотненной земли для разворотов и отстоя техники. Сергей добрался по этим направлениям до места, откуда было видно несколько пылящих комбайнов по низкорослой пшенице. Ждать пришлось недолго- над одним из степных кораблей затрепетал красный флаг — это значит, что бункер полон. Вот и комбайнер выполз наверх и начал махать руками — подъезжай! И так несколько раз, пока зерно почти сравнялось с верхней кромкой кузова. Потом- на ток, весовая, разгрузка в бурты и снова в поле с перерывом на обед. Кстати, на току были практически одни женщины и разгрузку машины вели лопатами. По этой причине Сергей, как и положено джентльмену, тоже брал лопату в руки.
     «Здравствуйте, Мария Олеговна!  Я пишу, не дождавшись ответа. Да и какой ответ — времени с отправления моего последнего письма прошло всего ничего. Считайте, что я как опытный предводитель моего потрепанного воинства стараюсь окружить вас со всех сторон, а письма и есть мои воины. Больше возможностей нет. Можно, конечно, еще считать, что делать мне нечего, кроме как заваливать вас письмами- авось сработает... А если мне не с кем вот так, как с родным человеком, больше общаться? Никита- мой закадычный полосатый (потому, что в тельнике,) друг- остался в Мирном. Пожалуй, и все. Теперь о моей целинной жизни. Помните, я вам хвастал, что совершил героический поступок? Увы, он, можно сказать, сдулся. Вчера вечером к нам заезжал главный инженер совхоза- Виктор- он был одним из инициаторов правления совхоза, которые очень желали меня поощрить. Но вот беда: это поощрение нужно было согласовать с батальонным начальством. Словом, начальство удивилось: как так, за один поступок награждать дважды? Мы уже его отметили и наградили достойно. Так что, не извольте беспокоиться. «Ну и чем тебя наградили?»- спросил Виктор. Я сказал, что считаю награду достойной поступка, что мне было как-то не до наград, когда я вытаскивал со дна озера этого человека... Впрочем, более подробно расскажу при встрече. Единственное, что хочу еще сказать: Виктор обещал держать на своем личном контроле мою целинную карьеру, так как он сделал кое какие  выводы после встречи с нашим начальством. А у меня сегодня, можно сказать, премьера- первый раз стоял под комбайном и возил зерно на ток. Машина- зверь, мне тут посоветовали наростить борта, поскольку чуть ли не на одну треть по весу загружаюсь. Ну что ж, есть проблема, думаю, решу. За последние дни, пока мотался с главным (Виктором) по чабанам и токам, кое что сочинил, пока он решал свои инженерские дела. Вот: «Как и в жизни любой я девчонку встречал у березы, на вокзале прощался , за горло держал свою грусть, на ресницах ее чуть дрожали хрустальные слезы, помню глупые фразы: не надо,.. не плачь,.. я вернусь. Есть свои поезда — не по графику,- чтоб разлучаться, есть дороги свои — без возврата, чтоб не было встреч, будут вечно они сквозь вокзальные всполохи мчаться, будут чуда искать и тоску о слезинках беречь. Как и в жизни любой я в такую дорогу поверил, я от счастья ушел на вокзал, не боясь опоздать, от  подросшей березы, от черной клеенчатой двери, к синим рельсам моим, где без графика мчат поезда». Это, конечно, фантазии, но они мне дороги хотя бы потому, что когда писал их, то думал о вас, Мария Олеговна. Это иногда случается, когда живешь одной жизнью, а придумываешь себе совсем другую. Правда, в этом случае доля правды есть: я уезжал из Владика на поезде, в эшелоне, очень напоминающем военные, тех самых незабываемых сорок первых, я даже представлял вас на перроне, ваши глаза, влажные то ли от ветра, то ли от обычной женской сентиментальности — ведь, все-таки, прощание... Но вас не было, это я уже тогда начал фантазировать. Кстати, это письмо я написал полностью во время ожидания очередных загрузок зерна. Прямо по Маяковскому: «Землю попашет- попишет стихи». На сим все, сейчас пойду под последнюю на сегодня загрузку».
С этого дня все, что было потом- повторение: подъем, зарядка (обязательно), полевой стан через купель в ручье, столовка, поля, весовая, возвращение в Кызыл Ту. Какой- то из дней выбился из будней: задержался с последней погрузкой и приехал на весовую после всех. Вера Сергеевна попросила после разгрузки довезти до дома в село. Всю дорогу рассказывали друг другу о своей жизни, о планах. Вера Сергеевна- с грустью о том, как ей хочется куда- то уехать, сменить обстановку, да, собственно, и всю жизнь. Но вот приходиться ждать того принца, не то, чтобы на белом коне, а можно совсем без коня... Одной бросить все и уехать — трудно решиться. Есть мать, но она и слышать не хочет о смене места жительства. Здесь, когда-то в ссылке, жил дед, отец... Куда же от родных могил. «А я вот не могу, иногда кажется, задыхаюсь здесь. Мне хочется в большой город, ходить в театр, на каток, работать в какой- нибудь не противной конторе».  В конце разговора она пригласила Сергея как-нибудь вечером на чай. «Все что-нибудь вкусненькое приготовлю, не ваши армейские галеты и каши». Сергей согласился на предложение, ему было все равно когда и он просто сказал:- когда скажете, так с последним рейсом и приедем прямо на чай, идет? А через день снова новости... Лейтенанта Измайлова не жаловали его подчиненные ни под каким соусом, все целинники были без пяти минут уже гражданские и требовали к себе несколько других, не совсем уставных отношений. Его позиция в случае с Чебодаевым, его несколько отстраненное отношение непосредственно к работе взвода, к решению проблем, возникающих по жизни в селе,- все это сформировало неприязненное отношение к нему. И вот стало заметно, что он «подбивает клинья» в отношении Веры Сергеевны, гоняет порожняк к концу рабочего дня на полевой стан, забирает Веру Сергеевну и отвозит домой. Что и как там у них было на самом деле, но народу это очень не понравилось. Понять можно: Верочка (так между собой звали Веру Сергеевну моряки) такая хрупкая, чистая, с истинно русским личиком, слегка пухлым в щеках и этот монстр с азиатскими в помеси с африканскими чертами физиономии, широкими ноздрями, придающими всему лицу выражение готовящегося к прыжку зверя... Нет, это не нравилось ни кому. Поэтому, в один из вечеров после отбоя, проинструктировав дежурного, основная часть группы собралась на обсуждение ситуации. Кто там был заводилой, об этом история умалчивает. Не пригласили только Гончаренко, поскольку было подозрение, что он в связке с Манько и Измайловым, и потому, вполне может настучать. Сергей понял всю важность вопроса, когда Чебодаев от имени коллектива группы предложил ему ни мало, ни много — стать заслоном, стеной между Измайловым и Верочкой.  Стало ясно, что в коллективе уже было обсуждение их отношений и были приняты кое какие решение. А коли Сергей по некоторым признакам был не совсем безразличен Верочке (ну как же, ведь он уже несколько раз бывал даже в гостях у нее дома!), то жребий выполнить роль защиты Верочки и пал на Сергея. «Что делать, Сережа,- сказали ему.- Ты у нас и статью и подвигами славен, ты  успел и на ее фоне засветиться. Так что, карты в руки только тебе. Ну а наше дело — тебя прикрыть, если что. За ситуацией будем наблюдать». Напрасно Сергей пытался возразить : «А вдруг у них любовь? И, вообще, что это за способ такой препятствовать отношениям? А какие они, эти отношения? Вы что, свечку держали? Да и у меня, в конце концов, есть дама сердца, а здесь мне предлагаете врать?» Ничего не проходило, его не слушали. «Любовь к этому Квазимодо?! И, потом, подумай над тем, зная Измайлова, что ты сделаешь очень доброе дело».
Сергея просто раздирало на части от того, что он не видел выхода из тупика, в который его завели сослуживцы. С одной стороны, ему было немного лестно, что вот на него нагрузили эту проблему, что те, кого он знал уже более трех лет, с кем его связывали простые армейские отношения, где основой было — защищать Родину — и вот тебе пожалуйста, почти психологическая задача,решение которой в принципе  невозможно без определенных предпосылок.  И то, что он понимал сущность этих предпосылок, и одна из них — отношение к Марии Олеговне, так неожиданно вспыхнувшее и потому непреодолимое по своей силе- делала задачу просто нерешаемой.
«Ладно,- подумал Сергей,- как не раскладывай пасьянс, а все не получается. Просто поговорю с Верочкой, причем, разговор буду вести не от себя, а от ребят взвода. Одним словом, буду передаточным звеном».
Сергей этим утром даже на завтрак решил зайти уже после первого рейса под комбайн и после ручья сразу погнал машину на ближайшее поле. Загрузив с двух комбайнов полтора бункера, он появился на весовой раньше весовщицы и пошел в столовую. По пути вдруг обратил внимание на доски, лежащие под вагоном. «Черт, я и забыл, что могу не по полтора бункера возить, а по два полных — всего-то наростить борта!».
На ступенях вагона, как всегда, сидел Андрей и теребил за уши своего друга- пса. Поздоровались.
; Слушай, а что это за стройматериал,- спросил Сергей, делая вид, что это его совершенно не интересует.
; А, это было брошено еще со строительства крыши над зерновым током. Строители все хотели забрать — так и не забрали. Кстати, раз уж ты поинтересовался... Есть на селе одна семья, которой я бы отдал эти доски, у них десять ртов и инвалиды родители, и нужно сарай починить. Давай поможем - ты отвезешь, я сарай починю- все лучше, чем сгниют они здесь без дела. Ну что, по рукам?
; По рукам- то, по рукам, а когда?
; Да хоть сегодня.
      Сергей с тоской подумал о возложенной на него миссии по разведению мостов и предложил:
; Ты вот что, ты мне скажи их адрес, я заеду и выясню, сколько, чего и когда. А сегодня я просто не могу. Договорились? И еще. Мне бы пару - тройку досок, борта приподнять, а то как- то неприлично ездить наполовину недогруженным?
 - Вопросов нет. У меня тут даже кое-какой инструмент есть, в любое время подъезжай, здесь и сделаем. Будешь выезжать после разгрузки, тормозни, замеряем сколько чего надо и я отложу  материал. И вот еще: пока разгрузка, то да се, я тебе нарисую схемку, где эти бедолаги живут, заедешь.    
 Андрей назвал дом, приметы дома, и предупредил, чтобы Сергей сильно не переживал, когда увидит обстановку во дворе и доме.
   Ворота весовой были уже открыты и Сергей поставил на весы машину.
; Здравствуйте, Вера Сергеевна,- сказал он Верочке. - Вы там сотню набросьте, а то я здесь стою, а не на ваших весах.
; Да уж все ваши весовые заслуги я насквозь вижу, обойдетесь и так. Что там мелочиться. Однако, вы сегодня первый и потому достойны уважения!
; Вот, правильно!- и Сергей решил, что можно с места в карьер.- Знаете, я вам предлагаю сегодня вечером крайний рейс и прямо до дома, вы не против?
; Да я-то не против, а вот ваше начальство может быть и против.
; Это какое такое начальство? Все начальство осталось в прошлом, а я уже сам себе начальник. Вы не смотрите на форму, главное, по содержанию я уже гражданский.
; А если лейтенант ваш приедет? У него все-таки, звезды на погонах.
; Ну, если сам лейтенант! А если я вас попрошу проводить меня вот по этому адресу,- и Сергей рассказал про доски и жителя Кызыл Ту, которому нужно эти доски отвезти. - Вы же не откажете в помощи?
; В принципе, я согласна, и даже знаю, что это семья Тасаевых, они, наверное, и правда самые бедные у нас в селе. Кто как может старается им помочь, но у каждого много своих проблем. Вот если ваш брат, имею в виду ваш отряд,  в свободное от работы время засучит рукава, да поработает... В общем, лейтенанта беру на себя, причина уважительная, и если честно, то  не очень-то хотелось. Все. Вот вам ваша «птица», - она поставила в ведомости отметку о рейсе.- Разгружайтесь, и … вечером едем вместе. 
«Ну вот,- подумал Сергей.- Начало есть, а там как получится».
Получилось. Правда, не совсем так, как предполагалось. Последний рейс Сергея не стал последним в их бригаде, пришлось ожидать еще две машины, которые пока не вернулись с поля. А пока суть да дело, Сергей вместе с Андреем начали подгонять доски на кузов. В это время случилось то, о чем Сергею даже думать не хотелось: приехал на ГАЗ-51 товарищ лейтенант Измайлов, причем, без водителя -  Гончаренко. Подкатил к весовой, пару раз надавил на сигнал, потом лихо выскочил и — прямиком в дверь весовой. Все это наблюдали между делом из кузова машины, стоящей возле столовой, Сергей с Андреем. «Ситуация»,- подумал Сергей. И правда, одно дело, когда что-то, к чему он причастен, решается где-то, кем-то, и совсем другое, когда он вроде и не при чем, а на самом деле, почти один из главных героев пьесы. И нужно притворяться, и прикрываться обстоятельствами... «А надо мне это?»- снова и снова твердил он себе. Ну вот и дождался: из весовой вышел лейтенант и направился к машине Сергея. Увидел рядом с Сергеем Андрея и слегка замешкавшись, поздоровался. Потом: - А что это вы тут делаете? Андрей, опередив Сергея, засмеялся: - Да вот из ЗИСа космический корабль. Думаем, через неделю в первый полет отправим.
; А я, товарищ старший матрос, серьезно спрашиваю! Во-  первых, что там посторонние делают, а во- вторых, чьи это доски ты там ладишь? Можно узнать?
      Опять влез Андрей:- А что вы здесь делаете, лейтенант? Я-то здесь сторож и потому на своем месте, а с вами мне не все ясно, вы уже тут не первый раз, только вопрос: зачем? Зерно не возите, с народом не общаетесь... зачем приехали- то? А доски это мои, если нужны — продам. А старшему матросу вот за красивые глаза помогаю.
      Напрасно Сергей делал страшные глаза- Андрея несло напропалую и он не думал останавливаться:- Ходют тут, а потом доски пропадают!
      Видимо, все-таки достало лейтенанта:- Куршаков, объясни своему другу, кто я такой. Только сначала скажи, кто еще с поля не вернулся?
; По- моему, Сигматулин и Щербаков, а в чем дело?
; А дело в том, что собрание бригады сегодня у нас, вот я и приехал предупредить, чтобы не задерживались. Так что, дуй сразу в отряд, понял?
; Да я-то понял. А почему с утра не предупредили, у меня вот тут с кузовом проблемы, надо сделать, задержусь.
; Я те задержусь! Завтра с утра и сделаешь. В общем, задержишься — пеняй на себя.
; Да понял, понял, просто сегодня вот с человеком договорился, помогает он мне,- вслух сказал Сергей, а про себя подумал,- ясно, какое собрание, и повестка подходящая: не всегда коту масленица. А вот что мне-то делать, если он здесь будет торчать до разгрузки последней машины...
; Давай- ка, Андрей, пилим и колотим доски на кузов, сколько еще будем ни о чем,- Сергей начал выбирать доску по размеру.- Где пила?
; Какая пила?!- снова встрял Измайлов.- Я же сказал тебе, дуй в отряд на собрание, ты не понял?
      Сергею все давно было понятно, но очень хотелось, чтобы лейтенант тоже понял, что ему все понятно, а вот ни в какую. А если так: - Вы скажите, во сколько и где я должен быть на собрании и что конкретно я должен к вашей повестке?
; Ты вот что, комсомольский работник! На бывшем поприще забыл, что такое приказ? Уже ведь должен быть учен: я сказал — ты сделал. Все! До встречи в отряде!
      И надо же было, что в этот момент вышла из весовой Вера Сергеевна.
; Сереж, ну ты же просил чайку заварить, сколько можно ждать, чай уже остыл, Андрей, пойдем, посидим, пока ребята не подъехали!
      Наверное, каждый представляет себе, что такое немая сцена в театре под занавес. Но это же было в Казахстанских степях, на безвестной точке планеты, куда свозили урожай  десяток грузовиков с бедных площадок обескровленной целинной земли. Трое мужчин и одна женщина... Отличие от театра было в том, что эти трое и одна не были связаны жесткими условиями сценария и репетициями, определяющими поведение актеров. Они не знали, что должно последовать после каждого их слова, каждого их действия. В этом, пожалуй , главное отличие спектаклей от жизни. Правда, Сергей уже понял, что между Верочкой и лейтенантом состоялся разговор на тему, что ей с Сергеем нужно куда- то поехать, иначе откуда такой резкий натиск лейтенанта. Иными словами, у Сергея была какая-то основа, оттолкнувшись от которой можно строить поведение. Вот только другие герои вели себя не по сценарию.
; А, товарищ лейтенант,- как-будто только заметив его, медленно выговаривая каждое слово, проговорила Вера Сергеевна,- вы еще не уехали... Тогда милости просим к чаю тоже, — в тесноте, как говорит русская пословица, да не в обиде. Словом, заходите, а я пойду чашки поставлю.
      То- ли ласково-уменьшительное «Сережа», то- ли «вы еще не уехали», то-ли «русская пословица», так подействовали на лейтенанта, что он был в ступоре и не совсем понимал, как поступить. 
; Ну вот что,- наконец выдавил он.- Я пойду пить чай, а ты (это уже Сергею) -  в отряд.
; Хорошо,- Сергей спрыгнул на землю через борт кузова.- Я только позвоню от Веры Сергеевны в отряд, узнаю, что там за собрание и во сколько начало, надеюсь, дежурный более точно знает, что почем.
      Тут вступил Андрей:- А я, между прочим, тоже приглашен на чай,- и он вслед за Сергеем спрыгнул с кузова и пошел к дверям весовой.
       Лейтенант круто развернувшись, словно по команде «кругом», в три шага допрыгнул до машины, залетел в кабину и не успел стартер расцепиться с двигателем, уже  затрещала коробка передач- ГАЗ-51 рванулся от весовой в сторону дороги к Кызыл Ту.
      Андрей дождался у двери Сергея и они вошли в ярко освещенную комнату весовой.
; А где же ваш третий?- спросила Вера Сергеевна.
; Где, где...Он такой же наш, как я сын Ивана Грозного! Ищи ветра в поле. Что- то у вас не все ладно в вашем королевстве, какие- то интриги... Мне кажется, у Сергея основные события еще впереди. Хорошо, что у него есть лычка, можно разжаловать, не сразу к расстрелу приговорят.
; Ладно, не каркай. Вера Сергеевна, позвоните ради бога, пусть отряд дадут, надо кое что срочно узнать, а то, действительно, наручники наденут.
       Верочка крутнула ручку светлокоричневой коробки местой связи и попросив дежурную телефонистку соединить с отрядом, сунула трубку Сергею.
; Дежурный по роте старшина второй статьи Арзанов слушает!- Вылетело из трубки так громко, что все могли слышать диалог.
; Это Куршаков. Скажи, пожалуйста, что у нас за срочное собрание сегодня, во сколько и по какому поводу? Какие такие вопросы, которые без меня не могут решить? Может, что-то по Чебодаеву? Да я дела уже давно сдал, какого черта!
; Слушай , я от тебя первого узнаю, что сегодня собрание. Ты где?- на весовой?- если что будет- позвоню, так что, не переживай. А кто тебе сказал про собрание!
; Да ладно. Сорока на хвосте принесла. Нет — и слава богу! Ну, пока!
; Ну вот, товарищи моряки и им сочувствующие, чай — горячий, и даже сахар есть. А теперь колитесь, о чем вы так горячо беседовали с лейтенантом? Это надо же, он даже на дармовой чай в моем обществе не согласился. А ведь и десяти минут не прошло чуть замуж меня не сватал. Вот и верь вам, мужикам, после этого!
; Стоп, стоп, - Сергей сразу вцепился в слова.- А можно чуть подробнее. Я подозреваю, что это сватовство его так взбеленило, что он на нас с Андреем бросился. Вы ему что-нибудь говорили про наши планы с поездкой в село?
; Ну да, я сказала, что нужно помочь людям, что поедем после работы в семью договориться о помощи и даже попросила лейтенанта помочь организовать что- нибудь типа субботничка, ну, по крайней мере, не препятствовать. Что ты, Сережа, готов этим заняться в свободное от работы время. Ну, вы, ребята, пейте чай, а я буду принимать машины,- кажется, на подходе, слышите?
     Потом Сергей с Верой ехали по едва угадываемой в темноте  степной дороге и она рассказывала ему о своих отношениях с лейтенантом. Конечно, там никакими отношениями не пахло. Что делать, если каждый вечер человек гоняет машину на ток, ждет окончания работы, привозит домой, провожает до крыльца... В какой- то мере она считает себя слабой женщиной, поддалась на легкий комфорт, которым окружил ее лейтенант, опять же, некоторая зависть женщин, перед глазами которых все это проходит — офицер, все-таки... А по большому счету — пустота. Вот и сегодня, когда она сказала ему, что поедет с Сергеем, он стал настаивать: поедем со мной, при чем тут Куршаков, мы точно также поговорим с этой семьей, точно также все выясним и подумаем, что сделать... Извините, сказала Вера, но мы уже договорились. Кроме того, туда Сергей должен отвезти какие-то доски.
; Ну, понятно,- сказал Сергей, услышав все это.- Вы его отфутболили, вот он и попытался на мне отыграться. Правда, его приемы к офицерской чести мало что имеют, но учитывая ваши достоинства, его даже можно понять.
      С поля приехали последние машины. Сергей на всякий случай спросил, не заезжал ли к ним Измайлов, не говорил ли про собрание в отряде. Да нет, не заезжал, не говорил.
      В село приехали, когда уже сильно вечерело. Доски не брали, нужно было сначала выяснить все. По дороге Сергей уговорил Веру заехать в отряд — в очередной раз подстраховаться. Она некоторое время не соглашалась — неудобно, катается тут с ним, что угодно можно подумать.
; Не подумают,- сказал Сергей. - В отряде о вас очень неплохого мнения. И он пересказал все, на что его пытались сподвигнуть коллеги. - Так теперь вы все знаете и что мне им отвечать? Вера слегка задумалась:- Вообще- то, я сама себе хозяйка. За то, что ваши ребята пекутся о моем будущем, я им благодарна, но в любом случае, выбирать все равно мне самой. И казнить себя за ошибки, и радоваться, если все будет хорошо,- все самой. А ребят успокойте. Нет у меня планов относительно ваших лейтенантов — не в моем вкусе.
 В отряде царило полное спокойствие. Дежурный встретил Сергея информацией, что лейтенант по своим срочным делам ударился в Мирный, поэтому здесь сейчас лафа и безвластие.
; Ладно,- Сергей решил сообщить дежурному, что он отвезет Веру Сергеевну домой и будет в отряде. - Дел на копейку.
; Да брось, можешь задерживаться на рупь, кому ты здесь нужен?
      «А ты, глупая, боялась,- подумал Сергей про себя, когда ждал встречи с лейтенантом в отряде.- Вот и славненько, завтра с утра в поле, а там... будем посмотреть.
       Подъехали на окраине к дому, похожему на длинный сарай. В темноте он выглядел как небольшой катер с дифферентом на корму и как иллюминаторы светились небольшие три окна. Фары осветили часть забора, который заканчивался воротами, а с другой стороны ворот как продолжение ограды уходило в темноту какое- то переплетение веток, похожее на деревенский плетень.
; Приехали, - сказала Вера. - Пойдемте во двор.
      Ворота были закрыты, двери в воротах тоже заперты. Пришлось стучать. Вышел, надо полагать, хозяин, довольно молодой казах.
; Здравствуй, Аналбек!- обратилась к нему  Вера и протянула руку.- Вот к тебе от Андрея, зовут Сергей, он может доски с полевого стана привезти, а я с ним передам зерно, которое тебе обещала, я набрала целых четыре мешка некондиции, они сейчас на весовой.
      В этот момент за спиной Аналбека послышались детские голоса и за ворота выскочили в балахонистого вида рубашках до колен тройка сорванцов примерно одного возраста. Только приглядевшись можно было понять по спадающим на плечи волосам, что одна из них девочка. Аналбек (очевидно, папа) что-то сказал им по казахски и махнул рукой в сторону дома. Они быстренько ретировались, исчезли так же быстро, как и появились. Решили все быстро: доски можно привозить в любой вечер, после работы вся семья дома. - А семья- то какая, поинтересовался Сергей. - Семь человек. Кроме тех, кто вас встречал, еще жена и двое детей, дочь и сын. Те уже в следующем году заканчивают среднюю школу. Тоже двойняшки. По поводу помощи людьми: вот там сарай пристроен к дому, крыша на нем никакая, вся течет. Зимой даже снег наметает. Если поможете крышу починить, буду очень благодарен.
       Сергей пообещал сделать все, что может. Сам- наверняка, а еще кого- нибудь постарается прихватить с собой. На том и расстались. Вера Сергеевна пригласила на чай. - Мама будет рада с вами познакомиться,- сказала она. Прошли через очень опрятный даже в темноте палисадничек, над крылечком в две ступени- свет из открытой на террасу  двери. Мама Веры как будто ждала на террасе: - А где же лейтенант?- спросила она, не смотря на то, что Сергей едва переступил порог, что они не знакомы, что он вообще фигура из темноты вечера: появился — исчез. Однако, надо что- то отвечать и Сергей ляпнул расхожую на флоте поговорку:- Старший матрос на флоте,- что генерал в пехоте. Так что ваша дочь не потеряла, а приобрела. - Ладно, товарищ почти генерал, давайте знакомиться, с чем чай будете пить? - и к Вере,- а ты хотя бы  предупреждала о своих кавалерах, а то я со счета сбилась!
 Так и познакомились. Часто потом, при встречах на весовой, Вера будет вспоминать этот вечер знакомства и каждый раз с улыбкой недоумевать: - И чем это вы, товарищ старший матрос (почти генерал), так понравились моей маме, что она каждый раз, вспоминая вас, словно шоколад во рту держит? На что Сергей, как правило отвечал: - Ну как же, я ведь, наверное, один такой кавалер, который был-то всего два- три раза в гостях и кроме чая без сахара ничего не пил. Таких кавалеров, кроме как  добрым словом, только и вспоминать.
; И действительно,- отвечала Вера.- Вам ведь какие-то армейские или целинные выдают на сигареты, пряники? Вот и пришли бы в гости с хорошим вином (я ведь знаю, вы не курите, а черных дней впереди не предвидится), а мы бы вас приняли.
; Боже упаси,- Сергей по смешному крестился.- Я ведь на службе и должен быть готов к нападению врага ежесекундно. А вы предлагаете... То, что лейтенантам можно — им в рот не заглядывают- нам, простым служивым, никак нельзя.
     Да, насчет черных дней Вера Сергеевна ошиблась. На следующий же день его в черную краску макнул появившийся в отряде ни свет ни заря лейтенант Измайлов. Сразу при появлении в отряде он приказал заступить дежурным по отряду Куршакову в связи с тем, что к обеду после объезда полей к ним с главным инженером прибудет командир батальона разбираться с ситуацией нарушения воинской дисциплины товарищем Куршаковым.
; А какое такое нарушение воинской дисциплины было? - спросил Сергей. - Я приехал в отряд, как вы и приказывали — в отряде ни вас, ни собрания. Кроме того, я позвонил из весовой в отряд и мне дежурный сказал, что никакого собрания не планировалось.
; Вы отрицаете, что пререкались, что я вынужден был несколько раз  повторять приказ и уехал, не дождавшись его выполнения!? Что намеревались куда- то везти доски,скорее всего, украденные? Может, вы и участвовали в этом воровстве? Вас флот отправил на уборочную возить зерно, а не ворованные доски! Вот обо всем этом я и написал рапорт командиру. А уж он как решит.
       Вот такой выдался черный день для Сергея. Он заступил на дежурство и стал ждать, как он сам выразился, суда присяжных.
        К счастью для Сергея вместе с Манько действительно приехал Виктор — главный инженер совхоза, с которым ныне провинившийся отмерял не одну сотню километров по полям и весям области. Кроме того, Виктор настоял на том, чтобы поучаствовать в работе над ошибками невоспитанного старшего матроса. Практически все вопросы, кроме одного, были сняты именно Виктором. Когда Манько зачитал рапорт Измайлова, Виктор сказал, что доски совхозные и часть этих досок были выделены в качестве материального поощрения сторожу тока в отделении Кызыл Ту. Вопрос на уровне  некорректной постановки,  похожей на клевету, сразу снялся. Второй вопрос по поводу собрания тоже снялся, поскольку это был надуманный предлог лейтенанта отправить Куршакова в отряд. Наконец, оказание помощи местным жителям, в частности, семье Тасаева Аналбека, которую пытался организовать Куршаков, тоже нельзя считать нарушением. Что- что, а вопрос отношений персонала батальона и местного населения должен был быть на самом строгом контроле командования, и в этом отношении Куршакова следовало бы поощрить. Виктор долго рассказывал о семье Тасаевых, об их крайней бедности и постоянной посильной помощи совхоза им, хотя и не получается вытянуть их из этой бедности. У совхоза немного возможностей: где зерна подбросят, где еще чего, где просто люди помогают. «Вот, я знаю, Вера Сергеевна, весовщица, предложила собирать остатки зерна после отгрузок на току и отдавать им. Я согласился». Надо было видеть, как на Измайлова подействовали эти слова главного инженера! Ну а что же касается собрания, то Измайлов долго запинался и фантазировал на тему, что он планировал, да вот обстоятельства вывели  его из себя... Но это звучало наивно и неубедительно.  В итоге, практически все обвинения на Куршакова разбились о высказанные спокойным тоном доводы главного инженера. Куршакову даже не пришлось оправдываться. В течение всего «судебного» процесса он так и не раскрыл рта. В итоге Манько пожурил Сергея, что приказы командира нужно выполнять сразу и беспрекословно. Правда, потом он провел определенную воспитательную работу и с лейтенантом по поводу более грамотного подхода к подчиненным, потому как иной подход может подорвать авторитет и командования батальона. Ну и, конечно, надо избегать приглашения посторонних лиц на подобные разборки. Правда, кто же знал, что главный выступит адвокатом во всей этой истории. Словом, надо быть осторожнее. А вообще-то, конечно, что-то много возни с этим Куршаковым. Что ему все время чего-то не хватает, все время куда-то лезет. Вот и с этими досками! Десяток машин работает в отделении, и никто кроме него не встрял. Надо почаще его держать под рукой, пусть в наряды ходит. «А как же простой машины, он ведь и батальон на голову с ног поставить может,- пробурчал лейтенант, не снимать же его за хорошую работу с техники».
Виктор — тот сразу сказал Сергею, как только получилось остаться без свидетелей: - Я знал, что на тебя каток едет, еще с тех пор, когда мы в правлении решили тебя поощрить, предложили несколько вариантов вашему командиру, но он нас заверил, что все возможные варианты уже продуманы и решением командования батальона проработаны, вплоть, до представления к медали по прибытию на место службы после работы на целине. Ну а потом я узнал, что все варианты свелись к одному: тебе дали неисправную технику и обосновали сокращение должности в комсомольской организации батальона производственной необходимостью. Так что, будь внимателен, не лезь в бутылку без особой нужды. У вас — своя епархия, нам не всегда доступная, возможен вариант, что и помочь не сможем. А по месту службы мы сами решили отправить письмо с предложением поощрить тебя.
Сергей попросил оставить вопрос с поощрением и письмом, если не совсем, то до окончания работ на целине. «Иначе может сложится так, что после получения информации об этом мне просто не дадут нормально доработать и дослужить». На том и порешили.
С того разбора Сергею стало проще — его оставили в покое. Личные отношения с командирами были строго уставными. Правда, он все равно чувствовал по едва заметным признакам, что интерес к нему повышен, что его выработка в виде ведомостей постоянно на контроле начальства, выезд на поля и возвращение в парк контролируются жестче, чем остальных — ему частенько об этом рассказывали дежурные по отряду, которых расспрашивал об этом лейтенант. Ему даже Вера рассказывала: « Лейтенант, приехав как-то на весовую, между делом и шутками, спросил:- Ну как работа на вашем секретном объекте?- имел в виду, конечно, Тасаевых. Ну, я ему сказала, чтобы он заехал как- нибудь, посмотрел: крышу починили, забор доделали, овец подкормили, колодец почистили... Потом он понял, что я с ним шутки шучу. Правда, вы сами знаете, что это на самом деле так. А я чувствовала, что он злится по этому поводу, даже в гости не напрашивался. Уже мама- и та- спрашивала: ну где же твой лейтенант запропастился? Я ей уже устала отвечать, что он такой же мой, как соседская корова — наша. Кстати, до меня доходят слухи, -  ваши же ребята рассказывают, что у вас проблемы с начальством. Я так чувствую, что он сильно не нравится почти никому. Только у Гончаренко он в фаворе. Кстати, у Гончаренко почти всегда в кабине сидит дама- она в этом году закончила школу, ездила поступать в Кустанай, вернулась ни с чем, вот теперь катается... Что- то меня на сплетни потянуло, как -будто больше делать нечего». Сергею нравилось ее слушать, особенно теперь, когда он уже по устоявшейся традиции задерживался с последним рейсом и подвозил ее до дома после работы. Потом лейтенант и вовсе перестал появляться на току и в весовой — дошло, видимо. Сергей теперь наматывал километры с увеличенным объемом кузова и начал быстро вырываться вперед по сводкам в совхозе. Скоро начались дожди, комбайны встали, кроме «Сталинца», потому, что его таскал гусеничный трактор. Уборка замедлилась, поскольку встал на прикол и машинный парк, кроме больших трехосных грузовиков, на одном из которых работал и Сергей. Началась эпопея перевозки провеянного зерна с токов на элеваторы. Здесь тоже Сергей, на машине которого был нарощен кузов, был в выигрышном положении, перевозил каждым рейсом на несколько тонн больше.
«Здравствуй, Сережа! Ты понял, что я тоже за то, чтобы на «ты». Мне кажется, что мы в письмах стали гораздо ближе друг к другу, чем были до них. Я уже учусь на четвертом курсе, через два года буду настоящим преподавателем — и стаж работы несколько лет, и высшее образование. Мне все время как- то не по себе от того, что с тобой произошло здесь, во Владивостоке.  Я чувствую себя в чем-то виноватой. Правда, если честно, то мне после первых наших встреч, где, как мне показалось, мы оба делали только вид, что нас интересуют логарифмы и синусы, было приятно снова увидеть тебя через день, два... По- моему, ты тоже не только из- за синусов приходил. А когда я узнала, что с тобой произошло, мне вдруг стало так плохо! Что ты думаешь обо всем об этом? Я просто боюсь писать что-то еще, чтобы не наговорить глупостей. Посылаю тебе снова несколько стихотворений, которые меня сильно затронули. Мне кажется, что и тебя они не оставят равнодушным.
 Посылаю на всякий случай свой домашний адрес. Вдруг ваша целина закончится, а мы встречались только в школе».
Письмо добиралось до адресата две с половиной недели. В конверт были отдельно вложены несколько листиков со стихами Асадова, Есенина, Блока.
«Здравствуй, Маша!  Если бы ты знала, сколько раз я повторяю эти слова и с каким чувством! На самом деле, такие каждый в жизни произносит столько раз, что они, по идее, должны казаться обычными... А вот и нет. Как вспомню «Мария Олеговна» - так больничным коридором вроде иду. Больше не хочу больничным коридором! Я сегодня зверски устал, так что, если будут ошибки в письме, постарайся их не замечать. Ты ведь через два года будешь настоящим педагогом! Хотя слово «педагог» мне что- то не по душе. Гораздо теплее и ближе- Учитель.
Сегодня делал рейсы — отвозил зерно на элеватор,- это около 60 километров по дороге, которая здесь называется «грейдер». Это такая насыпная лента с двухсторонним движением, по которой ехать после дождей очень проблематично- она возвышается над степью и в то же время скользкая. Если чуть проспишь, можно запросто слететь в кювет, а там уж как повезет. Да еще до грейдера километров десять. Да еще выгрузиться, да бумаги оформить. Правда, выгрузка автоматически: встаешь на решетку, машину просто переворачивают (задирают, поднимая с передних колес) и зерно уходит в приемный бункер. Вот и представь себе, что на три рейса уходит весь световой день и к ночи  я абсолютно никакой. Поэтому, я думаю, что ты меня оценишь на отлично, если брать во внимание такой предмет, как самоотверженность. Ну а я тебе вместо «До свидания!» расскажу короткую историю, которую сочинил по дороге (едучи вот по этому  самому грейдеру):
Баюкает, качает и уносит
Железный поезд по железу рельс,
И глушит кратковременным покоем
Тепло вагона суету дорог.
Но где- то в сердце — уголок тревоги,
Он — спящий страж на ветреном посту,-
Вдруг рушит ненадежность отрешенья,
Взрывая сны бессонницей пути.
Вот и я сейчас не знаю, когда усну. Твое письмо немного взбудоражило. Думаю, что эти семь тысяч километров между нами работают трансформатором, конечно, повышающим. В следующем письме расскажу о том, что тут со мной происходило в эти две недели, а происходило, ей богу, много интересного».
Дожди, дожди и холодный ветер. Однако, купания в ручье не отменяются, не отменяются и визиты в весовую на току. Сергей и Вера за время дороги от весовой до ее дома уже все успели рассказать друг другу о своей жизни, планах и мечтах на будущее, вплоть до мелочей, к которым прикипели за свою не совсем еще взрослую жизнь.
Несколько вечеров работали и довольно самоотверженно у Тасаевых. Сергей прихватил с собой Ивана Чебодаева и еще двоих ребят из ремонтной бригады, Вера сама изъявила желание помогать. Она просто сказала: « Вас надо подкармливать там, вы же вместо ужина будете вкалывать, я знаю. У супруги Аналбека на шее шестеро, да вас будет четверо. Кто вас накормит? - Я. Я буду брать на полевом стане ваши пайки или там продуктами... Словом, я с вами». С этим не поспоришь. Сергей слегка обнял ее за плечи и согласился: «Вы просто настоящий друг, я и не подозревал, что втяну вас в какие- то проблемные дела. Мы вас сделаем главным героем боевого листка штрафного батальона... Сразу же, как только завершим нашу международную помощь». «Да ну вас,- улыбнулась Вера.- У меня просто каким- то смыслом жизнь наполнилась с появлением вашего войска здесь. Даже не знаю, вот уедете и тоска заест. Очень хочется куда- то уехать. В большой город, например. Зимой сил никаких нет, просто некуда деть себя. Послушайте, а возьмите меня с собой, я буду тише воды, ниже травы!» «Вы это серьезно? - спросил Сергей». «На самом деле, есть проблемы. Жить хочется на полную катушку, а здесь? - Ну что, выйти замуж, плита, пеленки, муж по необходимости, практически - жизнь содержанки... А так хочется другого. Я бы уехала сама, вот с мамой проблемы. Может, уговорю». «А я вот спросить вас хочу, но боюсь, чтобы  вы не обиделись — обещаете?» - Вера кивнула. «Наш лейтенант, он вам не предлагал то, что вы хотите в жизни? Этот вариант не проходит? Если не хотите отвечать, не надо». «Ну почему же. Все очень просто, я его хоть и знаю всего ничего, но он мне не нравиться ни внешне, ни как человек. При чем, совсем не нравится. В этом ведь тоже какие- то мои ценности, и даже не какие- то, а одни из основных. Вот вы- другое дело. Только не сочтите это признанием в любви, это только предложение дружбы. Для меня это тоже очень важно». Сергей был почти потрясен такой откровенностью и долго молчал, понимая, что его молчание похоже на трусость, на детскую игру в прятки, где он виден как на ладони... «Отшутиться бы» - с тоской подумал он, но в голову ничего не приходило, одно было понятно, что Вера говорила об очень серьезных вещах, где любые шутки были бы неуместны. «Мы с вами в чем- то очень одинаковы, -наконец решился он на ответ.- Если бы можно было посмотреть в далекое прошлое, то вполне возможно, что мы бы обнаружили там между нами даже родственные связи. А, может, дело в том, что мы говорим о самых основных чувствах и мотивах в жизни человека. Я тоже ценю дружбу и считаю, что ее, настоящую, также трудно встретить, как и любовь. Это единственное, что проверяется самыми серьезными жизненными испытаниями. Можно прожить всю жизнь и не понять — любил ты в ней кого - нет, был у тебя настоящий друг -  нет... Я вам могу только обещать, что буду помнить все, что вы сказали сегодня и когда вернусь домой, то постараюсь что- то сделать. У меня есть девушка во Владивостоке, или я только думаю, что она есть. Все так неопределенно. Я возьму ваш адрес, вам дам свой. Отсюда не так уж далеко до моих родных мест, куда я обязательно вернусь к Новому году. У меня на родине много друзей, и, может, что- нибудь я смогу сделать для вас. Все- таки, проще, когда рядом будет кто- то, кто сможет помочь, правда?
За дождями пришли холода. Работы на полевом стане в Кызыл Ту  постепенно сворачивались, в основном, занимались перевозками зерна на элеваторы. Постепенно, по мере уменьшения остаточных объемов перевозок, машины перегонялись на основную базу в Мирный. Когда осталось всего четыре машины (среди них и ЗИС-151 Сергея), закрылась столовая на весовой, а оставшимся водителям стали привозить сухие пайки на командирском ГАЗ-69 на несколько дней. Однажды, вернувшись из рейса, Сергей застал ребят за странным занятием: они, расположив машины в треугольник, внутри этого треугольника жгли костер и на палках обжигали тушки гусей. Сергей понял, что это гуси с местной пропиской, что ему и подтвердили, сопроводив информацию пояснением: с этих сухих пайков сдохнуть можно, а гуси сами пришли, мы их не звали. «Когда нас будут бить,- сказал Сергей,- возможно, что будет и не так больно, если мы будем сытыми, но я в это не верю. А вообще- это уголовщина, я бы не хотел быть соучастником. Завтра вместо рейса поеду в Мирный, буду решать вопрос или с кормежкой, или вообще, с нашим пребыванием здесь, идет?» «Ну, этих- то, зря что-ли ловили? Надо съесть»- ответили ему. «Только закопайте все остатки, чтобы никаких следов, лады?» На том и порешили. Бульон с мясом получился отменный, гусей больше не ловили, и тех, которых съели, вроде не искали, или просто еще хозяева не пересчитывали свою живность. С утра сразу после  подъема Сергей отправился в Мирный. На пол пути увидел: ему навстречу едет командирский ГАЗ- 69. Поравнялись. Из газика машет рукой лейтенант Измайлов: стой! «Давно не виделись»,- подумал Сергей с неприязнью. « Ты куда? Почему не в рейсе? Что случилось?» - Ничего особенного,- грубо ответил Сергей, - просто ребята жрать нормально хотят и определенности. Мы бы в примаки все пошли, да вера у нас не та, русские мы, а там в основном, казахи. Вот и еду к начальнику, ребята мне поручили вопросы эти порешать.
; Так, поворачивай обратно. Пойдешь в рейс, а эти вопросы будем решать вечером, я для того и еду. Могли бы позвонить. Вас бы, нытиков, в сорок первый год, чтобы вы поняли, почем фунт лиха!
; А вы, конечно, там воюете. Знаем, как  вы здесь воевали... с юбками. А по телефону такие вопросы решать, особенно с вами, себе дороже.
      Сергей заложил крутой вираж и сразу погнал на грейдер до элеватора на перевозку зерна. Вечером, возвращаясь в Кызыл Ту, заехал на весовую- Веры уже не было. «Ладно, завтра увидимся»,- подумал Сергей.
А завтра уже не было. В отряде, там, где базировалась бригада, уже все кровати были убраны, остались стоять стол и несколько стульев.  За столом сидел лейтенант, просматривал какие- то бумаги, остальной народ вошкался возле машин, что- то грузили. Машины стояли на изготовку в цепочку друг за другом. «Где тебя носит? Хотя, я прекрасно знаю, где. Кто из нас воюет с юбками, еще посмотреть. Собирай свое барахло, сейчас выезжаем в Мирный, там уже все приготовлено к вашему приезду. Все, эпопея в Кызыл Ту кончилась, с утра начинается новая жизнь- под присмотром»,- лейтенант криво усмехнулся и сыто потянулся за столом. «Тебя только и ждали».
Сергей молча вышел на двор к машинам. Как он жалел о том, что давно прошло  время, когда можно было бросить перчатку в лицо- нет, в морду- эту сытую, прямо — таки излучающую некое превосходство, высокомерную физиономию Измайлова. Да, конечно, он был офицер и командир, ты был разжалованный старшина и подчиненный. И все, что ты можешь сделать- это промолчать или, в лучшем случае,  ненавидеть. Только кому от этого хуже? Или лучше? «Хуже мне,-  подумал Сергей,- потому уже, что остается в организме разъедающая его кислота от того, что снова не сделано доброе дело, а на добрые дела ведь так был настроен с детства. Теперь я понимаю, отчего у некоторых людей бывают язвы. А лучше? А лучше тоже не мне, потому что, сделай я это доброе дело, по приезду во Владивосток не попаду домой, а отправят в дисбат. Даже к Маше не успею заехать, уже в поезде посадят в штрафной вагон». Готовя свое барахло к отъезду, он все неотступно думал, что надо бы заехать к Вере, но для этого необходимо проехать не по той улице и дороге, что ведет в Мирный. Он прекрасно понимал, что этого ему не позволит лейтенант на командирском газике. Ну, что ж, значит, потом. Потом не состоялось.

Дорога домой
С утра получили приказ готовить транспорт к большому перегону на северо- запад. В окрестностях Мирного все подобрали. Теперь предстояло подбирать то, что будет попадаться по пути на Федоровку, откуда эшелон уйдет на Владивосток. С утра всем батальоном выполняли техническое обслуживание потрепанному за два месяца целины транспорту. Сергей успел сбегать на почту, отправить телеграмму Маше, что писать по старому адресу не надо, да и вообще, вряд ли теперь будет куда писать.
Вечером состоялось общее собрание батальона по итогам работы в совхозе Мирный. Была вся администрация совхоза, в том числе и главный агроном, который долго присматривался к Сергею, прежде чем каплей (капитан- лейтенант) Манько свел их. Разговор был довольно путанный и бестолковый, оба чувствовали себя неуверенно- как спасенный, так и спаситель. Сказать друг другу было просто нечего. Сергея, конечно,  тянуло высказаться в мрачном, но романтичном стиле: прекрасное озеро, похожее на слезу, если с птичьего полета, или на глаза женщины, которая приснится и... никогда не забудешь ее. В этом духе он и высказался. Правда, хотелось добавить, что крест над озером был бы не совсем к лицу этой женщине, причина появления креста... кстати, а что за причина? «А ты знаешь,- неожиданно сказал ему агроном, не вдаваясь в подробности того злосчастного дня,- ты ведь в нынешнем наборе приехавших покорять целину по нашему совхозу в передовиках. Мы тебя к медали представляем, единогласно всем правлением. За несколько лет ты выдал лучшие показатели по перевозкам, не смотря на то, что урожайность в этом году не на высоте. Вот так- то, товарищ старший матрос». Сергей был не столько удивлен ( что-то об этом он уже слышал от Веры), сколько озадачен проблемами, которые его ожидали в связи с этим, но товарищ старший матрос, вечно стоящий на посту внутри него, закинул удочку: - А вы уже обсуждали это необдуманное решение с нашим комсоставом? «А ты как думал... Единственный, кто возражал- ваш капитан, или как вы там его называете? Проблемы, конечно есть: с твоими девочками (?), с разбитой машиной (?), ну и прочими мелочами. Но они к твоей хорошей работе, в конечном счете, отношения не имеют. Мы просто сказали: а давайте обсудим   кандидатуру Куршакова на медаль на сегодняшнем собрании, обсудим плюсы, минусы, достоинства, недостатки, послушаем, что скажет народ, который его знает поближе, чем мы... И что ты думаешь? - Ваш командир согласился на твое представление к медали. Поэтому, когда от правления будет говорить главный инженер, он просто назовет твою фамилию среди награжденных».
Сразу после собрания обсудили подготовку к долгой дороге до Федоровки,- что-то около восьмисот километров. С учетом выполнения по ходу движения каких- то работ, сроков прибытия под погрузку в эшелон никто не мог обозначить. Тем не менее, на каждый автомобиль были определены команды, ответственные за погрузку и найтовку техники, дров для кухни, водовозку и всего прочего на долгую дорогу до Владивостока. Сергей уже понял, что ни он Веру, ни она его не увидит до отъезда, если, конечно, она не догадается приехать в Мирный до их отъезда. Дома телефона у нее не было, вечером весовая не отвечала, утром тоже- гудки... гудки... гудки... Батальон тронулся до ближайшего грейдера в сторону Кустаная. Машину Сергея накануне загрузили дровами. Как сказал каплей Манько :- Ты уже заработал все, что можно, теперь отдохнешь в нарядах, и машина отдохнет. Так и принайтуешь ее на платформу рядом с кухней.
Ехали мимо Кызыл Ту, примерно в километрах двух от села. Село дымило трубами домов — топили печи. Сергея хватала тоска и чувство вины перед Верой, с которой так и не удалось попрощаться. Он был зол на лейтенанта, который буквально загнал его в угол своей подозрительностью и постоянной слежкой. Вспоминал Андрея и представлял его с собакой на току или на ступеньках столовой, фантазия уносила Сергея в зиму, в снежные заносы, слепое окно весовой в метель и грустный, задумчивый взгляд в никуда Веры. Он даже шептал потихоньку, чтобы не слышали рядом сидящие два пассажира из ремонтного взвода:- Прости, Вера... Прости.
Почти неделю батальон перемещался по северному Казахстану в сторону Федоровки. Где- то еще оставалось на  полях зерно, работали комбайны, батальон тормозился, делился на части, участвовал в уборке... Сергей на этих остановках вставал на дежурство по взводу или по кухне, или «под ружье» на охрану автопарка. Спасала только одна мысль: скоро все это кончится. Несколько раз днем пытался дозвониться до весовой в Кызыл Ту, не пропускал ни одной почты, откуда можно было позвонить... А все было просто: ни ток, ни весовая, ни столовая уже не работали. Все было закрыто до следующего сезона.
«Здравствуй Маша!
Пишу тебе, можно сказать, с колес. Скоро прибудем на одну из узловых станций (может, и не узловых), где будет формироваться эшелон для отправления во Владивосток. Я думаю, что он пойдет чуть быстрее, чем шел сюда. Надеюсь на это. Все равно, недели две, не меньше. Поэтому вот решил написать и сказать, что я, наверное, влюбился в тебя. Просто понял это здесь, когда получал твои письма и понимал, что дороже ничего нет. Я уже сейчас страшно волнуюсь, как представлю нашу с тобой встречу, до которой еще ого как долго и. к тому же, далеко. А ведь я поеду к тебе и эшелон пройдет совсем рядом к моему дому. От Омска или Новосибирска до Барнаула рукой подать, а там и Горноалтайск рядом. У меня планы на будущее не изменились, приеду домой, сразу устроюсь работать до лета, может, похожу в вечернюю школу восстановить в потрепанных жизнью мозгах, то, что не успели с твоей помощью сделать, и буду поступать в институт в Барнауле. Есть только одно важное обстоятельство, которое может все изменить — это Мария Олеговна. Как она посоветует, так и будет. Представляешь, старшим матросом покомандовать! Не каждому удается. Хотя во Владивостоке это не редкость. Я тебе так и не рассказал, что здесь происходило со мной, а происходило много интересного. За то будет что рассказать при встрече. И еще: я сделаю все, чтобы ты поняла — лучше меня не встретишь. Так что, начинай присматриваться уже сейчас (шучу, правда). Все, завтра пылим дальше, дня через два- три будем в Федоровке. У меня тут друг хороший есть, мы с ним еще с эшелона были не-разлей-вода, Никита, работал на целине на такой же машине, какую мне дали с барского плеча. Так вот, когда подбивали итоги работы, он страшно удивился и даже обиделся, что у меня результат «превзошел все ожидания»- в полтора раза больше перевез, чем он. Когда на утро я его подвел к своей лайбе и показал кузов, он потух: - Гад ты, все- таки, мог бы и мне идею подкинуть. Тут, как тебя отправили «на выселки» много слухов ходило: что ты- оторва, конфликты с начальством, какие -то неблаговидные поступки... А ты- вон чего!
Клянусь, я тебе все- все расскажу при встрече.
Пост скриптум. Я бы хотел тебя поцеловать в письме, а то вдруг так и не получится! Прости, если поехал не туда. Хорошую песню поют ребята: «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес- Советский Союз». Если получится, то я бы очень хотел, чтобы жизнь моя была похожа на эту песню».
Через трое суток колонна докатилась до Федоровки и к вечеру была закончена погрузка всего имущества батальона. Тот факт, что вместо теплушек весь личный состав поедет в пассажирских вагонах всех очень воодушевил. Конечно, мало кто не задавал себе вопроса: а почему же от Владивостока до Аманкарагая было не подогнать такие же вагоны? Правда, ответа ждать было не от кого. Зато теперь все были строго предупреждены насчет алкоголя и вообще дисциплины, что жизнь еще идет в  рамках устава и присяги, и любое нарушение будет рассматриваться именно в свете требований этих армейских законов. А значит, от разжалования до трибунала. Воодушевленные такими напутствиями, народ активно затарился непосредственно перед отправкой. В тупике, где стоял эшелон было замечено некоторое активное передвижение гражданских лиц пожилого возраста с сумками. Одни уходили, другие приходили... Было похоже, что полевая кухня в первые сутки следования останется без работы. Вдоль эшелона, смущая сослуживцев, в обнимку с девушкой из Мирного, надо сказать, довольно симпатичной, прохаживался старшина первой статьи Гончаренко. Она так и ехала с ним неделю от Мирного до Федоровки и еще месяц перед  этим провела на колесах его ГАЗ- 51. Конечно, исключая те случаи, когда машину брал командир взвода для иной  служебной надобности. Сам Гончаренко, видимо, забыв, как во Владивостоке так же прохаживался с девушкой вдоль эшелона  и потом объяснял, что по возвращению будет свадьба, теперь говорил примерно то же самое,- что сразу после дембеля у них будет свадьба. Одним словом, осчастливил двух девчонок,- уже предмет для зависти.
Ехали не скучно. По вагонам кочевала гитара вместе с Гончаренко, по всем купе летела песня «Осенний свет пробил листву...» А действительно, за вагонным окном уже во всю царствовала осень с ее удивительными- в желтизну- березовыми рощами в окрестностях Омска и дальше к Новосибирску. Постепенно березовые светлые просторы уступили неприветливым и хмурым таежным лесам, быстрым речкам, гулким тоннелям. Напропалую спали, кроме заготовщиков дров для кухни  и  дежурных по вагонам. В одну из ночей Сергею не спалось, он сидел у окна и смотрел в темноту за окном. Потом появились огни, много огней, уходящих далеко за ночной горизонт. Из соседнего купе послышались шаркающие шаги- так идут, когда лень нормально одеть обувь и в нее суют только часть стопы. С тяжелым вздохом притиснулся рядом с Сергеем Арзанов. «Красноярск,- сказал он негромко.- Наверное, приличный город.
; Да,- ответил Сергей.-  Когда я в последний сезон перед целиной обитал в спортроте во Владике, со мной жили двое из Красноярска. Их обоих вытурили со второго курса университета за слишком вольные взгляды, с надеждой, что в армии они пройдут нужную подготовку. К несчастью, они оба угодили на флот. У них была гитара, они хорошо пели Визбора, Высоцкого...
; Слушай,- Арзанов еще ближе притиснулся к Сергею,- у меня там небольшой запас есть, давай по сто под стуки колес, а?
; Ну ладно, тащи.
      Поезд грохотал по мосту через Енисей. Самогонка была противная на вкус, но время текло не так медленно за тихим разговором и нехитрыми тостами: за дембель, за девченок, которые ждут... Потом Арзанов ушел на боковую, а Сергей вдруг вспомнил Веру, ее грустные глаза и слова о большом городе. Ему нестерпимо захотелось ей помочь. Ему хотелось помочь всем страждущим и забытым дамой по имени Удача. Ему казалось, что сил у него столько, что все по плечу, что впереди еще то, что разбудит его до последней клеточки души, которые можно отдать всем убогим и нуждающимся.
«Большой город... Так ли это важно для человека? Мне всю жизнь казалось, что если человек не потерял себя, он не будет искать места, где можно потеряться самому. А зачем еще большой город? Все хорошее и плохое, грустное и веселое, предательское и героическое,- все внутри нас, ну, в крайнем случае, очерчено тем кругом, в котором наши очень близкие люди. И разве нужен большой город для того, чтобы реализовать свои человеческие качества? Мы можем просто растворить свои лучшие помыслы в этой мутной среде, называемой общением. Общением с кем?- с малознакомыми людьми, от которых ты сам себя почувствовал зависимым в чем- то, с людьми, которые  в силу обстоятельств тебе стали что- то должны? Мы просто не замечаем, как обкрадываем себя и наших близких, размениваясь лучшим, что в нас есть, на эти копеечные отношения». Эти мысли кружились в голове Сергея под стуки колес. Он спорил с собой, приводил доводы и выступал против себя... Иногда ему приходила вполне здравая мысль, что мы можем быть правы только тогда, когда абсолютно одиноки, решаем только абсолютно изолированные свои проблемы, запаяны в капсулу, не зависим ни от кого и от нас тоже никто не зависит. Вспоминалось мудрое изречение: «в споре рождается истина». Значит, не прав? Значит, чем больше столкновений в мнениях, тем ближе истина, некая такая усредненная, устраивающая всех? Сергей не хотел жить по принципу усредненных требований и истин. Он понимал, что человек имеет право быть выше, чем окружающие, жить и требовать от себя по своим духовным и физическим возможностям... В конце- концов,  запутавшись окончательно в споре с самим собой, он делал вывод: это просто не хватает жизненного опыта, тех самых столкновений, в результате которых и возьмет верх его личная концепция.
Уже и Байкал давно позади, все великие сибирские реки плавно укатили на свой Север, хотя уж сколько лет их все пытаются повернуть вспять, или, хотя бы, поделиться со среднеазиатскими пустынями... Бр-р-р,- вспомнились пески и песчаные бури среднего Казахстана. Может, и правда, поделиться?
Читинские обезлесенные сопки... Похожи на спины громадных русских медведей, правда, теперь они опоясаны разноцветьем папоротников, багульника, от желто- светлого у подножий до красно- коричневого на округлых вершинах. Ближе к подножьям редколесье, кажущееся больным из- за совсем низких сосенок.
Ближе к Хабаровску и за ним — снова матерая тайга, где взгляд бессилен пробиться сквозь густую темно- синюю хвою елей, кедра...
Долго ехали вдоль реки Бурея. Сергей даже успел придумать несколько строк: «Речка Бурея, город Усть Бурей, дальние края, запахи морей, к Маше еду я — вот бы поскорей». «Не забыть бы, рассказать при встрече,-  подумалось ему.- И вообще, все то, что пролетело за окном поезда как передать? Ведь не просто смотрел в окно, а что-то же думал? Одни осколки!»
Во Владивостоке эшелон встретили деловито, без лишних эмоций и музыки. Приехали- ну и слава богу,- разгружайсь! В каком- то тупике, видимо, выдерживали, чтобы под разгрузку прибыть к обеду. Совместили обед с разгрузкой. Всю технику поставили на колеса и погнали на отстой, на территорию автопарка, где ее будут консервировать до следующей целины. Сергей быстренько написал записку и вложил в бардачок возможному будущему приемнику:
«Привет! Машина- класс! Я на ней заработал медаль, но не «горбатого», а самую настоящую. Все работает без особых отклонений. Проблемы были только с военным собственным  начальством. Местные принимали нормально. Все. Тороплюсь. Успехов! Сергей».
Весь личный состав целинного батальона перевезли на Вторую Речку, в Экипаж, откуда каждого целинника будут разбирать в свою часть для оформления документов на дембель. Многих уже ждали представители родных частей и кораблей. В том числе и Сергея. Возможности убежать в самоволку к Маше не было никакой. «Что ты суетишься,- сказал ему мичман.- Приедем, завтра начнем оформление документов, проездных, прочих... Еще через день будешь свободен, как птица, еще через день ты уже забудешь весь кошмар, который был на службе. Ну а сегодня-уж извини, придется послушать, как вопят подлодки». Сергей кивнул — добро.- А где наши целинные офицеры обитают, не знаете?
; А зачем они тебе? Уже соскучился?
; Ну как же, не представляю, как жить без них буду. Просто нужно узнать... Мне там все уши прожужжали про награды, предлагали большой чемодан купить- не эти наши дембельные фитюльки- ну, чтобы для наград место было. Вот и узнать бы мне, что да как.
; Нашел о чем беспокоиться! Награды своих героев найдут. Помнишь хорошую поговорку о награждении непричастных и наказании невиновных? Вот и не забывай ее. А если серьезно, то все документы должны прислать на твою родную часть, так что, живи спокойно. Ваш каплей уже на домашних харчах. Всем им дали краткосрочный отпуск, только потом будут сдавать дела. Вот вас уже передали, остальное потом. Мне тоже бы домой забежать, а я тут с тобой вожусь. Поехали! Заедем только ко мне- и в родной кубрик. Правда, там уже твоих одногодков нет, ты- последний из могикан, гордись! Кстати, помнишь старшину второй статьи, Костю, мы еще его прозвали стрелком, которого на Русский отправили?
; Конечно помню. Из всех «крабов» был самый лояльный к молодежи. Вот таким и не везет в жизни. А что?
; Вот он тебя встретит в кубрике. Вернулся из дисбата, дослуживает, еще пара месяцев осталось. Один как волк. Начальство пошло ему навстречу, оформили дослуживать на котельную по своему графику. Не трогают подъемами, отбоями. Только на поверку выходит, а так все время на котельной. «Вот и хорошо,- подумал Сергей.- Поживу и я у него на котельной, вдруг получиться удрать к Маше, пока все дела решу».
      А дела как сажа бела... К Маше удрать не получилось, правда остальные  проблемы были решены за те два дня, которые отделяли его от гражданки. В чемодане черной кожи лежала парадно-выходная форма, которую он приобрел у старослужащих, в кармане- деньги за целину(приличные), документы в военкомат, проездные до Горноалтайска. И вот теперь он растерянный и опустошенный ехал на аэродром. Надо добираться до дома. С Машей встретиться не удалось. В этом он и ее обвинял, и себя проклинал- надо было на всех узловых станциях просто посылать телеграммы: «Я уже тут!». Не посылал. Это просто невозможно вспоминать, как он летел на улицу Анисимова, подходил к ее дому, смотрел на окна на четвертом этаже... Потом звонок, шаги за дверью, поворот ручки и... напрасно улетало сердце, напрасно пульс зашкаливал,- за дверью стояла женщина, в которой он сразу увидел взрослую копию Маши,- ее мать. Познакомились, попили чай. Во всей этой душевной кутерьме до него дошло, что Маша в Хабаровске на каких-то курсах повышения квалификации. «Вот тут она просила передать письмо, если вы зайдете. Про вас она много рассказывала и я думаю, что у вас еще все впереди». Собственно, текста было совсем немного. Если коротко, то «... Не обижайся, мой дорогой морской волк, отказаться от курсов я не могла- это связано с условиями повышения статуса по работе в школе. Все- таки, впереди целая жизнь и мы с тобой еще встретимся, а вот предложения подобные — редкость в нашей работе. Словом, уговорили меня. Вот устроишься, определишься и я тебя буду ждать. Договорились?».
       Над аэродромом закручивало поземку, вылет самолета до Новосибирска откладывался, отлучаться из аэропорта было нельзя — рейс могли открыть в любое время. В кассовом зале и зале ожидания толпился народ. Сергей нашел закуток, подстелил купленную в киоске газету и сел прямо на пол, откинувшись спиной на стену. Задремал. В душе его царила какая-то пустота, заполнить которую не могло предощущение встречи с родными. Усталость навалилась. В полночь решил подняться (затекли ноги), побродить по залу. Увидел приличную очередь- буфет, подошел посмотреть. Торговали даже вином на разлив. «А что, если...» взял двести грамм и вылил в себя. Опять бродил, пока не надоело. Пошел на свое пристрелянное место — занято. На его месте, на громадной сумке сидела женщина, которая показалась Сергею красавицей. «Ну хоть поговорить будет с кем»,- подумал Сергей. «Вы не будете против, если я вот тут примощусь?»- спросил он и поставил рядом свой черный чемодан. «Да ради бога, тут еще человек пять войдут и тесно не будет». Сергей вытянул из чемодана газету, бросил на пол рядом  с сумкой женщины, сел на газету. «Мягко?»- спросила женщина. «Не то, чтобы мягко, зато привычно и не упадешь. А как вас зовут?» Познакомились,- звали Аня. Потом, как это обычно бывает, когда знаешь, что вам отведено время вашего общения законом любой дороги: встретились- разошлись и забыли- поделились своими мыслями, потом проблемами, потом дошли до сокровенного... Потом Сергей предложил сходить за шампанским- все веселей время пойдет. Она была не особенно против и Сергей встал в длинную очередь  в буфет. В зал вошли четверо патрульных, увидели Сергея и подошли. «Опять армейцы,- подумал Сергей.-Не тот ли старший лейтенант, который на целину меня отправил?» Показал документы, старший лейтенант козырнул, пожелал хорошей жизни на гражданке и патруль, потеряв к нему интерес, пошел дальше. Пили шампанское из металлических стаканчиков, которые достала Аня из своей сумки. Объявили самолет на Иркутск и Сергей проводил ее до трапа. На душе, действительно, стало как- то легче, веселее. На прощание даже поцеловались.
«Ну почему, почему в жизни не может быть все просто,- думал Сергей, шагая от трапа к зданию аэропорта.- Почему я чувствую себя в чем- то виноватым перед Верой из Кызыл Ту? Почему, встретив Аню и проведя с ней рядом три часа, вынужден расставаться с ней, почему она не из Горноалтайска? Может, она и есть моя судьба? Почему я думаю, что судьба- Маша? Что же я за идиот такой, все на ровном месте у меня завалы и канавы!»
Дорога над пропастью
Из последнего письма Сергея автору.
«Привет из Горноалтайска!
Извини, как- то все не мог собраться и дать ответ. Жизнь закружила. Наверное, у нас немного все похоже: ты готовишься в институт, я тоже пытаюсь. Нашел хорошую работу, не поверишь, -трактористом. Мне, главное, заработать сейчас, а на тракторе тут есть где заработать. Вожу лес  мелким заказчикам, зато их много, в том числе, и просто жителям, которые строят себе дома, всякие сараи, дворовые постройки. С весны- опять же- сельхозработы, тоже заработок неплохой. По вечерам прирабатываю в ШРМ — школе рабочей молодежи,- в кабинете физики готовлю материалы и описания опытов по программной тематике. Заодно посещаю занятия (уроки), вспоминаю школьную программу, подзабыл много чего. Сестра в прошлом году закончила школу, в этом будет поступать в Барнауле на медика. Ну а мне, скорее всего, придется поступать на заочное отделение или в Барнауле, или в Томске, или в Новосибирске. Потому как, на мою зарплату теперь все живем. Мама по болезни на пенсии. Спорт почти бросил, все некогда. Так, иногда в футбол с ребятами мяч попинать выхожу по выходным, но чаще и в выходные на лесных делянках. Ты писал, что с туристами сейчас ходишь, ну так я тебя приглашаю к нам летом. Горы, реки... Глядишь, и я все брошу, и с вами. Только ты заранее напиши или телеграммь, что появишься. Я просто по одному очень важному делу должен хоть на неделю слетать во Владивосток. Не вспоминаешь Спортивную Гавань? Стадион, спортроту? А я часто вспоминаю. Кстати, меня мои начальники по целине немного обидели - награды так и не нашли героя. Ты же помнишь, что мне там пара медалей предполагалась? Не зря говорится: мы предполагаем, а господь располагает. К слову, я никогда не был сторонником этой внешней атрибутики и... пусть. Жалко, что от целины осталось только то, что в памяти. А так- можно было бы и медальки вытащить, и воспоминания весомей. Ну ладно, пиши. Пока. Серега».

Узкая каменистая дорога от делянки сначала шла вверх, через небольшой перегиб и дальше- долгий спуск вдоль скального обрыва. Внизу весело звенел по светлому галечному ложу ручей. Сергей как обычно загрузил полную тележку бревнами на строительство сруба для бани и потихоньку карабкался по дороге вверх. Немного не дотянув до перегиба, он почувствовал, что трактор немного рыскает передними колесами. Приглядевшись к сцепному устройству заметил, что стальной шкворень, фиксирующий серьгу трактора и тележки выскочил из гнезда и болтается на проволоке, а тележка ползет за трактором только на страховочном тросе. Скорее всего, из-за этого тележку бросает по сторонам, что и дергает передок трактора. «Ладно, вверх потихоньку дотяну, а там восстановим»,- подумал Сергей. Наверху, подложив камни под колеса тележки, подогнал трактор так, чтобы совпали отверстия на сцепке трактора и тележки. Шкворень от руки не входил из- за небольшого относительного несовпадения отверстий. «А мы его...» - Сергей достал из ящика с инструментом кувалду и вдарил по шкворню. Вошло, но недостаточно, зато было видно, что кувалда на ручке перекосилась- нужно насадить получше. «Ч-черт, то одно, то другое... Надо будет с инструментом порядок навести!»  Взялся за рукоять и начал насаживать кувалду, с размаху колотя нижним торцом ручки по планке прицепной серьги. Уже на втором ударе на мгновение отвел взгляд — показалось, что выкатился камешек из- под колеса, и... ручка прошла мимо планки, кувалдой ударило по пальцам правой руки да так, что от резкой боли на несколько секунд Сергей потерял сознание. Когда очнулся, увидел разбитые пальцы правой руки, содранную кожу с них и сильное кровотечение. Пальцы не ощущались, была просто неимоверная боль. «Сейчас... сейчас...» Сергей начал рвать рубашку с себя левой рукой, потом порвал ее на длинные лоскуты, придавливая концы рубашки ногами, замотал кисть с пальцами правой руки как сумел. «Надо ехать... надо ехать,- билась в голове только одно.- Слава богу, дальше под горочку почти до деревни, а там прорвемся!» Левой рукой еще чуть подбил шкворень, подумал: «тронусь, он заскочит, а нет, так на тросе доеду».
Всегда с того места, где после перевальной точки дорога идет под уклон Сергей включал пятую скорость и на малом газу катился вниз, держа двигателем скорость трактора. Примерно в средней части спуска дорога огибала выступающую скалу с поворотом — сначала правым, потом левым. Перед скалой он переключался на пониженные скорости лихо, как переключаются на машинах,- с перегазовкой. Привычка сыграла трагическую роль в его судьбе — придерживая руль локтем правой руки, превозмогая боль  в кисти, левой рукой на переходе в спуск он включил пятую передачу, сбросил газ и покатился по дороге вниз. Перед скалой на прямом участке притормозил, локтем правой руки зафиксировал руль и отключил пятую скорость.
Сколько бы не перебирать судеб человеческих, сколько не пытаться найти роковые следы в наших поступках, приводящих к тому или иному исходу, но есть еще одна подлая или счастливая закономерность, приводящая к этому исходу — его величество Случай. Не стоит приводить примеры. Попробуйте только немного вспомнить собственную судьбу и вы найдете не один пример такого исхода.Колесо чьей машины, какой верховой камнепад выкатил этот булыжник на дорогу! - но это как раз тот случай, который замкнул цепочку событий. Передние колеса, встретив препятствие, резко вильнули, рулевое колесо ударило покалеченную руку и Сергей от боли кратковременно отпустил руль. Этого мгновения было достаточно для выкатывания трактора на границу, где заканчивалась дорога и начинался провал, провал туда, где звонкий ручей пел свою бесконечную песню о большой и пока еще неизведанной реке, которая ждет впереди.






О том, что было и чего не случилось.
Или нужно ли послесловие.
С тех пор прошли годы и годы, но жизнь друга, оборвавшаяся так нелепо и так рано, оставила след, который не исчезает, какая бы метель собственных переживаний, радостей, тревог не заметала его. Очень часто переживания того времени становятся теми вопросами, которые я задаю и себе. Было ли меж Сергеем и Машей то чувство, которое называют любовью? И вообще, возможно ли такое, что оно пришло к ним, когда живое общение заменило общение в письмах? Был ли он во Владивостоке, встречался ли с ней? Что сейчас с Машей, счастлива ли она, или те полгода, которые были наполнены надеждой и ожиданием и были самым счастливым временем? А вдруг это так! Что стало с его сестрой Наташей, чьи надежды на обучение были тоже связаны с Сергеем? Что стало с Верой после такого быстрого и необъяснимого отъезда Сергея из Кызыл Ту, Сергея, который, как мне кажется, заронил определенные надежды в ней относительно ее будущего и просто пропал? Я и по сей день задаю себе эти вопросы, зная что ответить на них может только  моя фантазия и собственный опыт жизни. Но это все будет «от лукавого». Так нужно ли послесловие?