В июне прошлого года Балашихинский гарнизонный военный суд огласил приговор по делу о гибели в армии срочника Артема Тетерина. Его сослуживца Усуба Аджояна признали виновным в побоях и доведение до самоубийства и приговорили к трем годам колонии-поселения.
По версии следствия, осенью 2016 года сослуживцы послали Артема в магазин — обратно он не вернулся. Командование военной части объявило Тетерина дезертиром, однако спустя пять месяцев его тело было найдено в 500 метрах от КПП части. Следствие признало, что срочник совершил суицид, однако его мать опровергает эту информацию. По ее словам, тело обнаружили на границе лесопосадки и поля, где неоднократно проходили люди. В карманах одежды, снятой с трупа, были обнаружены чистые документы, не тронутые плесенью, в отличие от одежды.
Изначально в уголовном деле против Аджояна фигурировали восемь пострадавших, однако к моменту оглашения приговора осталась лишь мать погибшего. Так, трое живых военнослужащих, которые ранее свидетельствовали об издевательствах со стороны Аджояна, в конце судебного процесса попросили прекратить в отношении него уголовное дело.
В 2015 году в подмосковной Балашихе погиб солдат из Северной Осетии Алан Цагараев. Тело молодого человека обнаружили под окнами казармы. Как установило следствие, погибший был жертвой неуставных отношений.
31 июля подполковник Виталий Мурачев дал указание старшему сержанту Сергею Храпову избить Цагараева. К этому времени срочнику оставалось служить чуть более двух месяцев.
Родственники погибшего до окончания следствия не верили, что тот мог пойти на самоубийство. Они были уверены, что его выкинули с третьего этажа, чтобы избежать ответственности в случае смерти солдата от побоев. Согласно заключению врачей, причиной травмы, от которой скончался Цагараев, стало не только падение, но и побои.
Спустя год Реутовский гарнизонный военный суд признал подполковника Мурачева и старшего сержанта Храпова виновными в превышении должностных полномочий и приговорил их к четырем и 3,5 годам колонии общего режима соответственно.
Во всех этих случаях родные солдат либо ничего не знали о том, в каких на самом деле условиях служат их сыновья, либо догадывались, но помочь ничем не смогли. Жительница подмосковного города Лобни Людмила рассказала о том, что смогла спасти своего сына от вымогательств со стороны сослуживцев, которые начались сразу же после его призыва в армию.
«В мае этого года сын попал служить в Нижегородскую область, в роту, где больше 30 дагестанцев и четыре русских парня. В течение месяца я об этом не знала: сын мне регулярно звонил, сам ничего не рассказывал и односложно отвечал на вопросы «да» и «нет». О чем бы я его не спрашивала, мне в ответ: «Все нормально, все хорошо», – рассказала она.
Каждый разговор заканчивался просьбой сына выслать деньги, причем суммы увеличивались с каждым разом.
«Однажды я его спросила: «Ты со мной так разговариваешь, потому что тебя слушают?». Он мне сказал: «Да». Как-то раз он все-таки смог мне позвонить, когда его никто не слышал и рассказал, что офицеры давали указания призывникам, что купить в магазинах. Естественно — на те деньги, которые мы им посылали», – поделилась собеседница.
Другую часть денег ее сын был вынужден отдавать своим сослуживцам из Дагестана. После этого женщина обратилась в правозащитный фонд и позвонила командиру части. Когда Людмила рассказала ему, что обратилась к правозащитникам, ее сына перевели в другую роту этой же части – всего через три часа после разговора. Командир новой роты перезвонил женщине, и до сих пор она держит с ним связь, если у нее возникают вопросы.
«Сейчас сыну все вроде бы нравится, службой доволен – даже поправился на 10 кг», – улыбается Людмила.
Правозащитники отмечают, что дедовщина, когда старослужащие «деды» учат новобранцев и фактически делают их своими прислужниками, практически ушла из российской армии. Такая система с 60-х годов прошлого века существовала чуть ли не во всех воинских частях и была создана для поддержания дисциплины путем насилия.
Искоренению дедовщины, в частности, способствовало сокращение срока службы до 12 месяцев с 2008 года. Кроме того, в 2010-2012 годах был проведен комплекс по гуманизации военной службы. Тогда министр обороны подчеркнул, что военнослужащий должен заниматься только физической и боевой подготовкой и не должен привлекаться к работам, не свойственным военной службе. Кроме того, солдатам разрешили пользоваться сотовыми телефонами.
Однако, отмечает глава общественного движения «Гражданин. Армия. Право» Сергей Кривенко, насилие в армии осталось, поскольку реформы так и не были доведены до конца.
«Исчезла тотальность этого насилия и поменялся его формат. Если раньше вся власть была у «дедов», то сейчас центры силы могут быть совершенно различными: офицеры, контрактники или срочники, сплоченные по определенному признаку, например, по национальности.
Еще одна характерная вещь: сейчас насилие в армии происходит в большей степени из-за денежных интересов. Например, солдаты могут откупаться от давления начальства», – отмечает правозащитник в беседе с «Газетой.Ru».
При этом он подчеркивает, что географическое положение военной части никак не влияет на то, встретится ли служащий с насилием там или нет. По словам собеседника, случаи дедовщины могут происходить и в Кремлевском полку.
«Проблема в том, что сейчас насилие – это случайность, то есть никогда не знаешь, как попадешь. Нет системного контроля за частями. К сожалению, вся ответственность за работу с личным составом лежит на командире части, который одновременно отвечает и за другие сферы работы, поэтому у него может просто не оставаться сил на то, чтобы внимательно следить за дисциплиной», – поясняет Кривенко.
По его словам, проблема усугубляется тем, что армия как структура после 2014 года сильно закрылась. Например, использование сотовых телефонов вновь контролируют: обычно солдат может звонить раз в неделю и под контролем старших чинов.
Чтобы избежать насилия в армии, правозащитники советуют призывникам договориться с родителями о кодовых словах или фразах. Если солдат произносит кодовое слово по телефону, это знак для его близких, что тому угрожает опасность. Кроме того, нельзя молчать о насилии: родители должны обратиться к правозащитникам и подать заявление в военную прокуратуру.
Искоренить неуставные отношения в армии возможно, уверен Кривенко. Конечно, в закрытом мужском коллективе всегда будут возникать подобные вещи, но при этом должна существовать эффективная система, которая будет их пресекать.
«У нас в армии есть несколько системных проблем, которые необходимо решить. В первую очередь надо создать новый уровень управления личным составом, когда, например, есть сержант, который отвечает именно за работу с личным составом и подчиняется лично командиру части.
Сейчас нет структуры, которая отвечает исключительно за этот вид работы. Второе, расследование преступлений и происшествий надо возложить на военную полицию, которая независима от командования военной части. Сейчас, согласно уголовно-процессуальному кодексу, эта функция возложена на командира части. Но расследовать против себя он, конечно, не будет», – говорит Кривенко.
Кроме того, необходимо улучшить правовой статус военнослужащего. Как отмечает Кривенко, необходима концепция «служащий – это гражданин в военной форме». То есть он имеет все гражданские права, но ограничен условиями службы.
«У нас, особенно срочники, – это своего рода крепостные, которые зачастую не могут выйти из части, позвонить семье, уйти в увольнение и т.д.», – резюмирует Кривенко.
Наконец, в России полностью отсутствует общественный контроль за армией. По словам эксперта, даже уполномоченные по правам человека в регионах зачастую не могут попасть в военную часть, если им поступают жалобы от военнослужащих или их семей.
С 2010 года Минобороны не публикует статистику по небоевым потерям в армии. Последние данные известны за 2015 год: тогда СМИ опубликовали приложение к конкурсной документации в рамках тендера на страхование военнослужащих Вооруженных сил РФ. Согласно перечню типов страховых случаев, в 2015 году погибли 626 военнослужащих, в 2014 году – 790, в 2013 – 596. Однако из общей статистики неясно, какой процент смертей связан с неуставными отношениями.
По данным фонда «Право матери», наиболее распространенной причиной гибели российских военнослужащих является самоубийство или доведение до него. Согласно исследованию, в 2018 году в 44% случаев родители погибших при обращении в фонд указывали именно эту причину. Второе место по распространенности занимал несчастный случай (24%), третье – заболевание (16%). Еще 16% приходилось на ДТП, авиакатастрофы и гибель при исполнении.
Для сравнения, в 2017 году родители сообщали фонду, что причиной гибели их детей в армии стал суицид в 36% случаев, еще 4% приходились на доведение до самоубийства. Затем следовали такие причины, как заболевание (17%), военная травма и халатность сослуживцев (13% на оба типа).