Судебное заседание было формальным.
Посторонних на процесс не пустили, так же как и прессу.
Просторный зал был погружен в уныние: десять квадратов скрипучего пола, значительную часть которых занимали сбитые в ряды кресла.
Судьи, которых было трое, разместились в передней части помещения на возвышении за длинным столом, поверх которого была наброшена скатерть. Для выступающего, в небольшом отдалении, была установлена символическая трибуна – выпуклая фанерная изогнутость с красочным государственным гербом.
Глеба, приведя под конвоем, поместили в камеру за решеткой, которая находилась в середине зала. Его обвинили в измене Родине и нарушении конвенции о правах пленных.
Двое конвоиров в длинных суконных шинелях, скрестив винтовки с примкнутыми четырехгранными штыками, обеспечивали охрану.
Судьи были облачены в черные блестящие мантии. На головах у них были парики с вьющимися волосами, которые прижимались сверху чудного вида головными уборами – верхушка была похожа на квадратный лист, с которого свисал бубенчик.
Приговор был предрешен и ни у кого не вызывал сомнений – чересчур серьезные были выдвинуты обвинения. Поэтому выступающие изъяснялись монотонно, сквозь зевки, каждый из них стремился отделаться побыстрее.
Глеб впитывал происходящее сквозь вату. Клевал носом. Он очень замерз в карцере, казалось, что кровь под кожей превратилась в лёд – а здесь, хоть помещение и не отапливалось, всё же было гораздо теплее.
В концовке ему предоставили слово. Это действие было предварено громким стуком молотка. Поднявшись, Глеб постарался придать голосу твердость и попросил, чтобы его чем-либо укрыли. Признался, что очень замерз.
Он ожидал, что ему в ответ нагрубят или станут насмехаться, но ничего подобного не произошло. Один из конвоиров, получив устное приказание, ненадолго отлучился, вернувшись с суконным одеялом. Приоткрыв дверь камеры, он набросил его Глебу на плечи. Другой конвоир при этом заметно занервничал, выставил перед собой штыкастую винтовку и предостерег:
– Пальну сразу, только шевельнись!
До этого, однако, не дошло.
Оставшееся время Глеб впитывал тепло – оттаивал понемногу, как сосулька в талой воде.
Его приговорили, как будто, к смертной казни. Правда, точно он в этом не был уверен.
В конце заседания все присутствующие встали, Глеба тоже вынудили подняться. Кто-то, соблюдая формальность, громко спросил:
– Обвиняемый, что вы можете сказать в свое оправдание? Вы согласны с приговором?
– Нет. То есть, да. Всё правильно, как будто, – ответил Глеб отрешенно. Он понятия не имел, о чём идет речь.
Прокашлявшись, главный судья объявил заседание закрытым. Присутствующие неспешно вышли.
Конвоиры со всеми предосторожностями выпустили осужденного из клетки.
– Куда его теперь? – спросил один из них у судьи, который покидал зал последним.
Задержавшись, судья отдал ему какие-то распоряжения.
Глеб не расслышал, какие именно.
11 декабря 2019
(глава из повести)
*на иллюстрации картина Сергея Лима