Чубарый с радостным фырканьем потянулся к хозяину.
– Что ты вынюхиваешь? – усмехнулся Робин. – Нет у меня сейчас яблока. И ничего другого нет. Сначала заработай!
Он протянул несколько монет мальчишке-конюху.
– Спасибо. Теперь возвращайся к Дженни. Там у тебя в конюшне в дальнем деннике стоит каурый жеребец, следи за ним хорошенько!
Парень, кивнув, побежал к городским воротам. Робин, скривившись, сел коня с правой стороны. Боль в зашитой ране не утихала, и почти каждое движение сейчас стоило ему немалых сил. Он пустил было чубарого рысью, но, снова скривившись, перешел на быстрый шаг. Летние дни длинны, до Ньюстеда всего несколько миль, он успеет и добраться, и найти место, где можно оставить коня, и присмотреться снаружи к зданию, ко всем заметным входам и особенно к башням или небольшим отдельным постройкам, где могут держать пленницу. Робин никогда раньше не был в Ньюстеде, хотя и знал, что там уже лет двадцать как построен августинский монастырь.
К полудню он уже видел стены аббатства. Он добрался бы и раньше, но пару раз ему приходилось останавливаться, пережидая накатывающие волны слабости. Чуткий чубарый тревожно прядал ушами, словно понимая, что всаднику не по себе.
– Где бы тебя оставить, белогривый? – тихо пробормотал разбойник, ласково потрепав коня по холке. – Должен же быть тут хоть какой-нибудь трактир или постоялый двор? Пресвятая Дева, во что я опять ввязался?
Единственный в окрестностях постоялый двор был на краю деревушки, далековато от монастыря. Робин понимал, что к ночи сил у него останется еще меньше, и даже если ему удастся вытащить Ясмину совсем тихо, и за ними не будет погони, – ему все равно не добраться до этого постоялого двора. А ведь почти наверняка будет и шум, и погоня. И почти наверняка маленькая сарацинка не сможет идти сама. И у него не получится вспорхнуть в седло, как обычно, – сейчас он станет долго взбираться на коня. Ни единого лишнего мгновения у них не будет. Значит, чубарый должен стоять совсем рядом. Чуть помедлив, он все-таки направился к постоялому двору.
– Вряд ли здесь много прислуги, – пробормотал он чубарому. – Вдруг Пресвятая Дева будет сейчас к нам благосклонна, и хозяйкой или хотя бы прислугой тут окажется милая добрая женщина? Мужчина нас, пожалуй, пошлет к чертовой матери с таким предложением, а вот с женщиной я договорюсь. Ну, белогривый, на чьей стороне сегодня удача?
Неловко спешившись, разбойник оставил чубарого у коновязи и направился к входу. У самой двери он быстро пригладил пятерней волосы. Пара дней без отдыха, конечно, никому не идет на пользу, но улыбка и взгляд у него наверняка никуда не делись.
– Добрый день, хозяюшка! – весело начал он, увидев ладную женскую фигурку. Женщина ловко скоблила ножом засаленный деревянный стол.
– Ну добрый так добрый, – ответила она и подняла голову.
На мгновение Робин растерялся. Легкая стройная фигура и проворные движения обманули его – хозяйке постоялого двора было, наверное, лет за семьдесят.
– Чисто у тебя, уютно, – улыбнулся разбойник. – Неужели одна справляешься? Или кто помогает – прислуга или внучка, например?
Старуха окинула его взглядом и усмехнулась:
– Да будь у меня внучка – я б ее к тебе не подпустила на три полета стрелы. Садись-ка, вижу, что еле на ногах стоишь. Садись и говори, что надо. Ведь не за кружкой пива зашел? – она склонила голову чуть набок и кивком указала на лавку. – Да и не надо тебе сейчас пива, развезет сразу. Садись, кому сказала.
Робин тяжело опустился на скамью.
– Ну? – старуха заинтересованно смотрела на разбойника. – Что тебе понадобилось в наших краях? Далековато от Шервудского леса.
– Ты меня с кем-то путаешь, хозяюшка.
– С кем бы? С парнем, который несколько дней назад на глазах у всей рыночной площади Ноттингема обвел вокруг пальца и стражу, и самого шерифа? Или с тем, который выиграл весной на турнире лучников, когда, почти не целясь, с сотни ярдов расщепил три чужие стрелы? Я сама была на обоих праздниках. Но, смотрю, ты не такой решительный, как о тебе поют.
– И что, стражники уже стоят за дверью с алебардами наготове? – тихо поинтересовался разбойник.
– Нет, – отозвалась хозяйка. – Слушай, мне семьдесят четыре года. Или семьдесят пять, сама точно не знаю. Тридцать с лишним лет, с тех пор как овдовела, я управляюсь с этим постоялым двором, и все тридцать с лишним лет только и делаю, что плачу постоянные поборы. То за каждую постройку, включая конюшню и собачью будку. То на крестовый поход. То в честь Рождества, Пасхи, Троицы и еще чего угодно. Поэтому если мне выпал случай хоть чуть насолить шерифу – я его не упущу.
Робин откинулся назад, на стену, и закрыл глаза. Боль мешала собраться, но он чувствовал, что старуха не врет и не заманивает его ни в какую ловушку.
– Я заплачу тебе, сколько скажешь, – ответил он, не открывая глаз. – Раз есть конюшня, значит, и лошадьми кто-то занимается?
– Конечно.
– Это надежный человек?
Старуха помолчала, потом произнесла:
– Он славный парень, но… я могу поручиться за себя. За другого человека – нет.
– Тоже верно. Я хотел оставить в твоей конюшне лошадь. Пусть отдохнет, позаботьтесь о ней. Но мне нужно, чтобы ночью, когда хорошо стемнеет, кто-нибудь ждал меня у ворот аббатства с оседланной лошадью. Там есть перелесок, где можно укрыться, чтобы не торчать на виду у самых ворот.
– Знаю.
– Ну еще бы.
– Полмили отсюда. Вполне по силам даже мне.
Робин, не размыкая век, представил себе ее легкую ладную фигуру. Да, вполне по силам.
– Если я не появлюсь до рассвета, возвращайся сюда. Ночи короткие, долго ждать тебе не придется.
Он открыл глаза, выпрямился, тихо выругавшись, и потянулся к кошельку на поясе.
Серый конь Уилла Скарлета остановился возле толстенного старого дуба у края поляны.
– Ну?! – вскочил с бревна верзила Джон.
– Он правда был у Дженни. И это она передавала рисунок, он все верно понял, – Скарлет спрыгнул на землю и, перебросив поводья вперед, повел коня к навесу, на ходу быстро рассказывая Джону все, что узнал от хозяйки таверны. Марион, выбежавшая на звук голосов из шатра, прислушивалась к разговору и наконец не выдержала:
– Сразу было видно, что от этой сарацинки одни неприятности! И еще неизвестно, что она рассказала шерифу!
Верзила Джон растерянно посмотрел на приятеля. Скарлет обернулся к девушке:
– Марион, мне доводилось вместе с ней быть в стычке. И не знаю, выбрались бы мы, если бы не Ясмина. Не говори так.
– И что, мы ничего не можем сделать? – спросил Джон. – Только ждать? Почему он не позвал нас?
– Дженни сказала, он боялся потерять время. Я думал, не прищучить ли в тихом уголке кого-нибудь из стражников, но…
– Что «но»? – зарычал верзила. – Ты побоялся? Уилл, я тебя не узнаю.
– Ага, – спокойно кивнул Скарлет. – Побоялся помешать его планам. Джон, я знаю его лет двадцать, а то и больше. Если он полез в одиночку – значит, уверен, что справится один. Если бы мы были позарез как нужны – Робин бы точно нашел способ позвать на помощь.
– Пойдем к вечеру, что ли, покараулим на дороге от города. Глядишь, ограбим кого-нибудь. Вернется – так хоть порадуется.
– Вот теперь дело говоришь! А вернутся – и отметим!
– Вернутся? – прищурилась Марион.
– Конечно. Если он пошел за Ясминой – он вернется с Ясминой.
До наступления темноты Робин издалека, стараясь, чтобы его не заметили, обошел монастырь со всех сторон, присматриваясь к постройкам – из-за не очень высокой ограды многое было хорошо видно. Разбойник был почти уверен, что девушку держат в высокой каменной башенке, которая стояла чуть в стороне от большого здания.
От хозяйки постоялого двора он знал, что в обители постоянно живет примерно дюжина монахов, но сейчас там разместился и сам епископ Герфордский с несколькими своими людьми. Но люди епископа наверняка находятся возле него, а привратники – обычные монахи, с ними будет проще.
Монахи поднимались ни свет ни заря, и к наступлению темноты жизнь в обители уже замирала. Сколько человек может караулить на воротах? Вряд ли двое, аббатство ведь совсем маленькое.
Новолуние было на руку. Стараясь не обращать внимания на боль и дурноту, Робин подошел к воротам и замер. Что он будет делать, если сейчас не хватит сил? Если старуха не приведет чубарого? Если Ясмина вдруг не в этом аббатстве?
– Монастырь Святой Марии, – сам себе пробормотал он, тяжело выдыхая. – Ну, Пресвятая Дева, ты же будешь добра к некрещеной?
Он негромко постучал в ворота.
Никто не откликнулся. Робин, морщась, снова поднял руку и постучал, уже чуть громче. Поднимать лишнего шума не хотелось.
– Слышу, не глухой, – заворчали с той стороны. – Не колотитесь. До утра заперто.
– Ты как разговариваешь? – рявкнул разбойник. – Срочные вести для его преосвященства! Велено было – в любое время дня и ночи!
– Сейчас, сейчас, – засуетился привратник. – Виноват, задремал, копыт не услышал…
Из-за толстых досок донесся лязг засова. Одна створка ворот открылась.
– Проезжайте, про…
Договорить монах не успел. Робин, понимая, что сил на второй удар у него может не остаться, все вложил в первый. Привратник сполз по стене, тараща глаза и хватая ртом воздух.
– Заорешь – убью, – негромко, очень четко произнес разбойник.
Он быстро осмотрелся вокруг, зная, что монах сможет снова дышать только через несколько мгновений, и тут же снова обернулся к привратнику.
– Не ори, не дергайся, не зови на помощь – и останешься цел. Иначе прирежу. Люди епископа вчера привезли сюда девушку. Где она?
Монах тяжело сопел.
– Ну?
– Прирежь, – прошипел привратник. – Ты горло перережешь. А епископ с меня живого кожу снимет. Лучше уж горло.
– Значит, она здесь.
Монах не отвечал. Робин чувствовал, что с каждым мгновением теряет силы, и боялся, что вот-вот и привратник это поймет по слабеющей хватке.
– Горло? Вот еще. Я вспорю тебе пузо, и ты будешь помирать несколько дней, умоляя, чтоб тебя прикончили, – он убедительно ткнул противника ножом в живот. Лезвие, пройдя сквозь сутану, едва тронуло кожу, но этого хватило, чтобы монах взвыл.
– Стой, стой! – тихо заскулил он. – Она здесь. В той башне.
– Под охраной? – спросил разбойник, зная ответ. – Люди епископа? Сколько?
– Не знаю. Я видел двоих.
– В доспехах?
– Нет.
– Кто еще в башне? Где ее там держат?
– Вроде никого больше. Не знаю, я никогда туда не входил, не знаю, что там. Но ее унесли туда. Эй, что ты делаешь? – охнул монах, почувствовав, что разбойник срывает с него пояс сутаны.
– Связываю тебе руки. Сейчас и пасть заткну, и закрою ворота изнутри. Скажешь, что я перелез через стену и спрыгнул тебе на голову. Ты стоишь тут всю ночь, или должна быть смена?
– Через час после полуночи.
Робин быстро затянул узел, привязал монаха к тяжелому железному кольцу у ворот, задвинул засов изнутри, потом отхватил ножом кусок от подола сутаны и, скомкав, запихнул в рот привратнику.
– Ну, бывай.
Спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, он пошел к башне, держась за стену монастыря, чтобы не рухнуть прямо на ходу. Двое охранников, и не таких растяп, как этот монах, а людей епископа. Толковых, обученных, готовых ко всему. Где-то среди ночи их, наверное, тоже должны сменить. Времени у него совсем немного. Боль рвала бок, словно расходясь от пореза во все стороны. Робин прикрыл глаза и на какое-то мгновение сдался, решив, что сейчас позволит себе одну остановку, последнюю. Нужно было продержаться еще пару часов, а то и больше. Вытащить Ясмину, донести ее до перелеска, доехать до лагеря. Если старуха с постоялого двора его не подведет. Но Робин почему-то верил, что старуха и правда приведет чубарого.
Он попробовал выпрямиться. Очертания башни и монастыря плыли перед глазами. Тяжелая деревянная дверь была приоткрыта, изнутри шел свет – не еле видный отблеск свечи, а яркий свет, какой бывает от факелов. Разбойник подкрался к двери, надеясь, что его поступь так же неслышна, как обычно. Остановился у входа, прислушиваясь и переводя дух. Внутри и правда были двое. Не подвыпившие картежники, как в гарнизоне Ноттингема, – нет, из-за двери доносился не пьяный ор, а четкие трезвые голоса.
– Обойду башню.
– Обходил же уже.
– Велено почаще.
Робин услышал, как отодвигают что-то тяжелое, словно человек встает из-за стола. Он понимал, что с двумя подготовленными бойцами ему сейчас не справиться. С одним-то совладать бы. Изнутри донеслись шаги, разбойник вжался в стену сбоку от двери и, затаившись, ждал, в какую сторону пойдет охранник. В дверном проеме показалась кряжистая фигура с факелом в руке. От двери боец направился в другую сторону. Робин неслышно пошел за ним и, оказавшись за спиной охранника, сделал то, чего не делал никогда в жизни: без оклика, без предупреждения набросился на бойца со спины и одним движением ножа перерезал ему горло.
Факел упал на землю, но не погас. Робин осторожно опустил охранника, наскоро вытер кровь с рук о штаны и, стараясь не упасть, наклонился за факелом. Отчаянно закружилась голова, и разбойнику показалось, что он не сможет больше подняться. Перед глазами снова поплыли стены монастыря, очертания башни, смоляные косы, черные глаза, яркая искристая улыбка…
Он подхватил факел, выпрямился одним рывком и, обернувшись, вошел в приоткрытую дверь.
Продолжение - шестнадцатая глава: http://proza.ru/2019/12/14/600