3. С Новым Годом - Годом Снова!
"Превравращаем вашу наличность в электрический импульс. Для завершения этой процедуры распахните пошире говорильник и сплюньте в слюноидентификатор. Извините, ваш пароль не верен. Просьба оставаться на месте. К вам уже выехали наши специалисты!"
- На хрен отсюда и побыстрее, – пролепетала Бобрушкина и, поправив на голове шляпку с синей лентой, быстро поскользила в своих коричневых сапожках в сторону loonyверсама «Ельнинский». Упав у самого входа, больно ушибив копчик, перед ней распахнулись стеклянные двери и она захромала внутрь. Ей тут же стало жарко и она сдала свою детско - розовую шубу в гардероб. Пьяный в стельку гардеробщик неразборчиво обругал её и снова заснул.
- Наверное, ещё и номерок не тот дал, - прошептала Бобряшкина и просочилась, сквозь галдящую у резинового Дед Мороза толпу, к эскалатору. Сверху, с эскалатора Дед Мороз почему-то казался живым. Его глаза страстно смотрели на Бобрышкину. Бобрухина перекрестилась и, скрипя копчиком, захромала к лифту.
В конце коридора у лифта она упёрлась взглядом в табличку:
"30 - шары/шмары
31 - коньки/шконки
32 - ёлки/щёлки
33 - гирлянды/ширлянды"
Изучив её, протиснулась в битком набитый пьяными грузчиками лифт и хотела тыкнуть кнопку «32», но, получив от кого-то из толпы по руке, она пустила слезу и уткнулась в чью-то, воняющую рыбой, телогрейку с номером «30» на потёртом рукаве. Лифт спустился в подвал и грузчики, матюгаясь и напевая что-то из «Сектора Газа», гурьбой побежали к фуре на борту которой была нарисована голая пучеглазая женщина. Нажав наконец-то нужную кнопку, Бобрыхина снова пустила слезу, глядя на свои грязные сапожки. Пальцы ног гудели от пробежавших по ним десятка пар сапог и валенок. Лифт открыл двери. Глухой, непонятно какому полу принадлежавший, голос сказал:
- 32, выйди с лифта на!
- Сколько можно? – пролепетала Бобрушина, шагнула и, споткнувшись о лежащую на этаже ёлку, упала на пол. Глухо шлёпнулась головой об кафель и потеряла сознание.
Очнулась она на улице, лёжа на парапете около метро «Юго - Южная». Рядом с ней лежала кривая, ободранная ёлка с пятью ветками, а к ней была прилеплена записка. Нащупав под шляпкой шишку, Бобрыкина присела на парапет и прочитала: «Гаспадин Ельнинский преносит вам извенения за случифшейся с вами казус и чтобы загладеть сваю вину дарит вам елку. С ноступающем Вас Новым Годам». Снизу был приписан стих:
У Бобрушкиной нет сердца,
У Бобряшкиной души,
У Бобрушиной нет сисек,
У Бобряшиной *****!
- Сволочи! – сказала Бобрылина и сняла шубу, одетую на нее задом наперед. От шубы воняло рыбой. Пихнув ее под мышку, она зашла в метро. Поезд пришел лишь через полчаса и за это время Бобрышина успела вздремнуть, сидя на скамейке между двух огромного роста мужиков, игравших в города:
- Самара.
- Арзамас.
- Самарра.
- Была.
- Это в Ираке.
- Брешешь.
- Загугли.
- Хер с тобой. Арканзас.
- Самаринда.
- Да пошёл ты!
- Сам пошёл. Арканзас - сити!
Подъехал поезд. Она заскочила в вагон и плюхнулась на сиденье. По вагону летали надувные снегурки, носимые потоками воздуха, врывавшимися в разбитые окна вагона. Через эти же окна их уносило в тоннель, но машинка по надуванию снегурок, подвешенная под потолком, тут же восполняла потерю. В конце вагона сидели три калеки и то и дело, падая с сидений, пытались поймать снегурок беспалыми руками.
- Отвратительно! – фыркнула Бобрукина и отвернулась от них.
Напротив сидел весьма солидный господин при очках, котелке и трости. На его запястье с безжалостной точности отсекали секунды "Blancpain". Бобровина даже удивилась. Какие такие ужасные обстоятельства могли низвергнуть такого в подземку? Пару раз, пристрелив его взглядом, она закатила глазки и надула губки. Поезд подъехал к станции и открыл двери. Господин как-то странно подскочил на сиденье, хлопнул три раза в ладоши, сделал оборот налево и на глазах удивленной Боброхиной, ловко сорвал с нее шляпку с синей лентой и выскочил из вагона, через уже закрывшиеся двери. Калеки заржали и принялись кубарем кататься по вагону. Бобрынина закусила нижнюю губу и скосила глаза, сдерживая накатывающий слезопад.
Проехав так оставшиеся станции, она вышла на «Кашемировской», попутно пнув ногой, замешкавшегося в дверях, карлика с длинной бородой. Тот что-то пискнул, но кто-то из вагона схватил его за ногу и резко дёрнул. Карлик застрял по пояс между поездом и платформой и жалобно заверещал. В вагоне дико захохотали. Двери закрылись, поезд тронулся, и послышался приглушенный вскрик. Бобрулина вздрогнула, крепко прижала к телу ёлку и поспешила на эскалатор, у платформы уже начала собираться толпа зевак.
По вестибюлю носились весёлые скоморохи и приставали к людям с матерными частушками про зарплату:
Вся твоя зарплата -
Заплатить за хату,
И ещё на водочку
Хряпнуть по немножечку!
Кто-то не вытерпел и дал одному из шутов в ухо, и вся команда в цветных костюмах и колпаках с бубенчиками, только этого и ждав, кинулась на обидчика с кулаками. Бобрянина перепугалась и опрометью кинулась из метро. Кто-то из скоморохов подставил ей «ножку», и она вылетев из вестибюля, приземлилась около троллейбусной остановки. Тут же подкатил троллейбус и Бобрюнина, растолкав всех, влезла первой и забившись в угол, спряталась за ёлкой. Слезы градом катились по её красному лицу, а ёлка тряслась в оцарапанных пальцах.
Пока она доехала до своей остановки, троллейбусные усы раз десять слетали с проводов , а около её дома на крышу сбросили бронзовую голову Галилея. Ходили слухи, что в доме обосновалась секта плоскоземельцев. В крыше теперь зияла дыра, через которую падал снег, а голова лениво перекатывалась по полу. "И всё - таки она вертится!" - гласила надпись, сделанная чёрным маркером на позеленевшем лбу. Бобрунина сплюнула три раза через плечо и, выйдя из троллейбуса, направилась к своей сиреневой многоэтажке...
Проснулась Бобрынина без десяти Новый год. Зевая включила телевизор, воткнула ёлку между подушками дивана и нацепила ей заместо звезды пробку от шампанского. Усевшись под ёлкой, она уставилась в экран, где белоснежные стрелки отсчитывали секунды, и когда Бобрилина уже хотела отхлебнуть шампанского - время остановилось. В глазах у нее как-то всё потускнело, померкло, а потом и вовсе всё смотрелось в черно-белой гамме. Не на шутку испугавшись, Бобряткина зачем-то подбежала к телевизору и начала бить по нему рукой. Вместо замерших стрелок, появился симпатичный дядька, как - будто уже знакомый Бобрятиной. Присмотревшись, она узнала в нём подлеца, сорвавшего с неё шляпку в метро. Поправив очки, подлый воришка начал говорить, но так тихо, что Бобрыльской пришлось приложить ухо к самому динамику телеприёмника:
"Превравращаем вашу наличность в электрический импульс. Для завершения этой процедуры распахните пошире говорильник и сплюньте в слюноидентификатор. Извините, ваш пароль не верен. Просьба оставаться на месте. К вам уже выехали наши специалисты!"
- На хрен отсюда и побыстрее, – пролепетала Бобровкина и, поправив на голове шляпку с коричневой лентой, быстро поскользила в своих синеньких сапожках в сторону loonyвермага «Ильненский».