Быстро пролетели осенние дни. И вот уже за окном лежит метровый слой снега. Много его в этом году. Дарья сидела за столиком, листая старые журналы.
«Стала плохо видеть, пора на покой, — с тихой печалью думала она».
Дарья взяла альбом отзывов, раскрыла страницу где оставили свои автографы Семен Титович Сажин и Марта Шмерц. Зачем-то положила пальцы на подпись Семена. Вспомнилась молодость, последняя прощальная ночь, полная страстных объятий. Проводы и ожидания. Ожидания своей первой и единственной любви всю жизнь.
Мышка Машка, как всегда, вынырнула из-за стопки папок, притихла. Видимо, чувствовала минорное настроение хозяйки. Дарья открыла жестянку с печеньем, отломила кусочек, положила рядом с носом мышки. Но она даже не понюхала его. Развернулась и скрылась в лабиринтах бумаги. Дарья озадачилась: «Что с ней произошло? Заболела? Или тоже подкралась безжалостная старость?» Грустно подперев подбородок рукой, невидящим взглядом, она уставилась за окно. Послышался какой-то шорох, тихий писк. Дарья вернулась в реальность. Из-за папок показалась мордочка Машки. Как обычно, поводив носом туда-сюда, мышь тихо вышла, ведя за собой двух малышей.
— Вот это номер, подруга! — рассмеялась Дарья. — Тихушница! И как это я не заметила, что ты была на сносях? Я-то думала, ты у меня на печенье разъелась, а оно вон как оказалось… Где же твой кавалер-то? Привела бы познакомиться. Печенья на всех хватит!
Посмеявшись от души, она достала целую печеньку, положила на бумажку: «Пируйте, я буду собираться домой».
По давней привычке навела порядок на столе, выключила подсветки на витринах с чучелами птиц, подаренных местными охотниками, и стала одеваться.
В этот момент раздался стук входной двери и топот. В комнату вбежала почтальонка Валька, веселушка и хохотунья. Покрякивая с морозца, и хлопая себя по бокам, она с порога крикнула:
— Тетя Даша, пляшите! Вам телеграмма! Аж из Германии, из Дрездена!
Сердце Дарьи на миг остановилось, а потом болезненно заныло.
— Теть Даш, что это с вами? — испуганно подскочила к ней Валька. — Вам плохо? Я щас водички принесу!
И убежала, бросив сумку с корреспонденцией. Загремев крышкой бачка, зачерпнула кружку воды, прибежала, подала Дарье. Выпив воды, Дарья немного успокоилась, протянула руку: «Давай, что там». Валька подала голубенький листок бумаги. На нем были наклеены всего шесть слов, вырезанных из ленты телетайпа: «Приезжаю Новый год. Вечно твой Семен». И подпись: ФРГ Дрезден 25.12. 1961 г.
Сердце вновь болезненно сжалось. Заработало с перебоями.
— Теть Даш, может вам «неотложку» вызвать? Я позвоню! — засуетилась Валька. — Или давайте провожу вас до дома. Мне все равно идти в вашу сторону.
— Не суетись, Валя, сейчас все пройдет, — сказала Дарья, доставая из кармана стеклянный цилиндрик с таблетками валидола. — Сейчас посижу немного, отпустит, и пойду.
— Смотрите, а то бы я проводила, — сказала почтальонка. — Ладно, если все в порядке, то я побегу дальше. Работы еще полно.
Схватив почтальонскую сумку, Валька, словно ураган, унеслась прочь. Дарья положила таблетку валидола под язык, и стала медленно одеваться. В голове стоял какой-то дурман, предметы двоились и плыли. Одевшись, вышла на улицу. Здесь на морозце стало легче. Закрыв дверь музея, постояла, вдыхая чистый воздух. И медленно побрела домой.
В домах поселка всюду затопили печки. Дымы столбами поднимались к мерцающим звездам.
Пришла, как на автомате затопила печь. Налила в миску молока кошке. Не раздеваясь, села за стол. «Опять одиночество. Никто не ждет в доме, кроме кошки Мурки. Устала я так жить, — с грустью подумала Дарья. — Снова вернуться в город? Опять могут заболеть легкие. Но и одной стало все тяжелее. Заболею, слягу, Мурка кружку воды не подаст. Иногда приходит наш школьный историк со смешным именем Корнелий Павлович. Премилый человек. Просит руки и сердца. То ли согласиться? А с другой стороны, зачем? Привыкла к одиночеству. Даже страшно как-то, что рядом будет чужой человек. Семен прислал телеграмму, что приедет. Зачем едет? Увидеться? Поговорить? Тогда, почему не поговорил со мной в прошлый приезд? Мешала жена? Ох, Семка, Семка, где же ты был всю жизнь? Я тебя, единственного в жизни мужчину, искренне, всем сердцем любила, а ты не мог за все годы подать о себе весточку. Как так? Хотя, за что я его осуждаю… Я же не знаю, что с ним было, как сложился его жизненный путь. Приедет, встретимся, тогда и поговорим».
Приняв решение, Дарья успокоилась, разделась, и стала готовить немудреный ужин. Поужинав, улеглась в кровать. Мурка запрыгнула к ней, устроившись рядом, тихонько мурча. Погладив кошку, Дарья медленно погрузилась в сон. Снилось жаркое лето. Как они с Семеном, взявшись за руки, бегут по лугу. Вокруг высятся стебли иван-чая с белыми, пушистыми соцветиями. Приятно щекочут лицо и шею. Упали в ковер из цветов клевера, на небольшой полянке, как в духмяную постель. Со страстью отдались любви. Неожиданно появилась белая женщина, обвила руками Семена и подняла его в небеса. Дарья залилась слезами, протягивая в мольбе руки. У Семена вырос длинный язык, и он стал слизывать капли слез с лица. Дарья проснулась, стряхнув с лица кошку.
— Мурка, ополоумела, что ли, меня облизывать? Я же не котенок тебе!
Провела рукой по подушке — она была мокрой от слез. Поняла, что плакала во сне. «Что это? Неужели я до сих пор люблю Семена? Почему тогда о нем вспоминала очень редко? Странное свойство человеческого мозга. Стоит только ему напомнить что-то важное, как поднимается волна чувств».
До утра так и не уснула. Встала в шесть часов, затопила печь, нажарила картошки. Накормила Мурку, поела сама. «Сегодня тридцать первое декабря. Еще один год остался позади. Старею… — с грустью подумала она. «Ой, сегодня же должен приехать Семен!»
Она забегала, засуетилась, схватила тряпку, стала протирать пыль. Потом, успокоившись, присела. Подумалось: «Зачем я это делаю? Вчера только все убирала, генералила, готовилась к празднику. А отмечать Новый год буду у Семки с Раей. В обед за мной придет машина. Оставлю записку с адресом Семена, пусть едет в Иркутск».
Дарья пришла на работу, затопила печь в музее. Достала из жестянки печеньку, наломала кусочками, положила на стол возле папок. Мышиное семейство появилось, как по команде, и шустро заработало острыми зубками.
«Ешьте, ешьте, и у вас сегодня праздник, — с теплом в душе подумала Дарья». В музей забежала стайка малышни. Пропели песенку про Новый год. Смеясь, подарили открытку, и убежали. «Надо же, не догадалась хотя бы конфетками их угостить — с досадой подумала она».
В час дня за окном раздался сигнал автомобиля. Это Семен прислал машину. Дарья быстро оделась, вытряхнула на стол остатки печенек из жестянки: «Пируйте!» Закрыла на замок дверь музея, и, свернув, подсунула в дужку замка записку с адресом Семена.
Подойдя к автомобилю, поздоровалась, поздравила с Новым годом водителя, которого хорошо знала.
Приехав к сыну, Дарья окунулась в предпраздничные хлопоты. Семен был еще на работе, Рая с дочерью готовили салаты. Присоединилась к ним и Дарья. Про телеграмму решила пока ничего не говорить, даже подумать было страшно, как все преподнести родным. Наконец, к празднику все было готово, недоставало только елочки. Часа в четыре пришел Семен, принес большую пушистую ель. Ее установили в переднем углу зала, украсили гирляндами и шарами.
— Милые дамы, не пора ли накрывать стол? Так хочется кушать, что даже переночевать негде! — улыбнулся Семён.
С шутками и смехом стали накрывать большой круглый стол в зале. В душе Дарьи волной поднималось смятение: «Как сказать, что приедет человек из прошлого? Как познакомить отца с сыном?»
— Баба, ты почему сегодня то радостная, то грустишь? О чем думаешь? — спросила внучка Марина. — Неприятности на работе?
— Да какие там неприятности, — отмахнулась Дарья. — От кого? От экспонатов? Просто устала я что-то…
— Так, женщины, режем хлеб и садимся за стол — дал команду Семен, доставая из холодильника шампанское, вино и коньяк. — Проводим старый год, выпьем понемногу, посидим, поговорим, а потом уж встретим Новый 1962-й.
Дарья взяла нож и булку хлеба. Стала резать на тонкие пластики. Неожиданно нож выпал и воткнулся на полу в дощечку паркета.
— Ой, к нам гости нагрянут! — радостно запрыгала Маринка, — мужчина! Смотрите, нож воткнулся, а не упал на бок, значит, приедет близкий к сердцу родственник! Поди Юрка хочет сделать нам сюрприз?
— Нет, Юра не приедет. Он мне звонил сегодня, поздравлял с праздником, — ответил Семен. — Кто же это может быть?
От этих слов Марины и сына, Дарье опять стало плохо.
— Баб, да что с тобой сегодня? — встревожено спросила Марина. — Иди, приляг, стол от нас не убежит.
Она проводила Дарью до дивана, уложила на подушку, и прикрыла ноги пледом.
«Семен приехал, точно он! Чует мое сердце! — не могла успокоиться Дарья. — Господи, помоги мне перенести это испытание! — взмолилась она».
Часов в девять вечера в дверь раздался мелодичный звонок. Маринка побежала открывать.
— Баб, там какой-то старик пришел, — забежав в комнату, сказала внучка, — тебя спрашивает.
Дарья словно онемела, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Бедное сердце снова куда-то провалилось. На лбу выступила испарина.
— Сейчас я выйду, внуча, сейчас.
— Да что с тобой сегодня такое, в самом-то деле? — изумленно спросила Марина, — на тебе лица нет! Может, прогнать посетителя? Поклонник твой, поди, прибыл?
— Да, Мариночка, поклонник, — задумчиво сказала Дарья, — теперь уже только поклонник. Я выйду сама, встречу его.
Она поднялась и на негнущихся ногах пошла к входной двери. У порога стоял опрятно и модно одетый пожилой мужчина, с большим букетом роз и коробкой с тортом.
— Вы Иванова Дарья Дмитриевна? — спросил он, внимательно вглядываясь в лицо Дарьи.
— Вы не ошиблись, Сажин Семен Титович, это я. Проходите, будете нашим гостем.
Она приняла от гостя цветы и торт, и передала стоящей рядом Марине. Про себя отметила, как взволнован Семен, как дрожат его руки. Помогла раздеться, повесив пальто в гардероб.
— Где у вас можно вымыть руки? — спросил Семен.
Дарья провела его к ванной комнате.
— Баб, кто этот человек? — округлив глаза, спросила Маринка. — Вижу, вы давно знакомы. Я слышала фамилию Сажин. Это не родственник тем Сажиным, что жили в Кедровке до революции?
— Подожди, не суетись, стрекоза, дай мне собраться с мыслями, — остановила ее Дарья.
В прихожую вышел и Семен.
— Приглашайте гостя за стол, чего вы его забаррикадировали в ванной, — смеясь, сказал он.
Маринка сбегала на кухню, поставила на стол еще один столовый прибор. Провели гостя в зал, усадили за стол. Сели сами.
— Мам, познакомишь со своим поклонником? — улыбнувшись, спросил Семен.
Дарья сидела сама не своя. «Как начать знакомство? Сразу в лоб? — метались мысли».
Ситуацию разрядил Семен Семенович, назвав себя и сказал, что является сыном Дарьи. Настала очередь остолбенеть гостю. С трудом взяв себя в руки, он сказал:
— То, что вы сейчас услышите, покажется вам невероятным. Я — Сажин Семен Титович, — глянув на Семку, сказал гость, — и, похоже, ваш отец.
Новость оказалась совершенно неожиданной. Все молчали.
— Мама, это правда? — спросил пришедший в себя Семен. Этот мужчина и есть мой отец, которого ты ждала всю жизнь?
— Да, это твой отец, — подтвердила Дарья.
— Где же ты так долго был, папа? — с сарказмом спросил Семен. — Я уже почти состарился, дети мои выросли.
— Не будем торопиться с выводами, Семен Семенович, — мягко остановил его гость. — Посидим за столом, и я вам расскажу невероятную историю своей жизни.
— Наливай, сынок, — сказала Дарья. — Давайте выпьем за старый год, за встречу. И послушаем рассказ.
Налили по стопочке, чокнулись, выпили за старый год. Повторно выпили за знакомство. Все с нетерпением ждали рассказа таинственного незнакомца, назвавшего себя Семеном Сажиным.
— Даже не знаю, с чего начать… — помолчав, заговорил гость. — Как говорят Руси: нужно «танцевать от печи».
— Дарьюшка, — обратился он к Дарье, — после той прощальной ночи я отбыл на фронт, сразу в действующую часть. Через два года войны раненый, попал в плен к немцам. Здесь работал в качестве раба под Бреслау. Там же и познакомился с девушкой по имени Марта Шмерц — дочерью хозяина поместья. Она занималась со мной немецким языком. После бежали с другом, но неудачно. В дороге товарища убили.
Была глубокая осень. При форсировании реки я потерял одежду и обувь, остался в одном исподнем. Не помню, как добрался до скита раскольников-хлыстов. Они подобрали меня, умирающего от голода и холода, хотели приобщить к своей вере, но мне удалось уйти и оттуда. Бежали с одним из членов секты. Удалось добраться до Львова.
Здесь мне опять не повезло: напарник был убит, а я серьезно ранен в голову. Меня выходила украинка по имени Наталья. С ней я прожил до 1941 года. Пережили страшный голод тридцатых годов, видел, как люди ели друг друга. Нас спасла убитая лошадь. Мы питались ею всю зиму. У нас родилась дочка, которая утонула в реке в весенний разлив. Старшая дочь Натальи умерла следом от тифа. Я не раз порывался выбраться в Россию, но слухи о том, что там яро расправлялись с семьями богатеев, останавливали меня. В 1941 году я вновь попал в плен к немцам. Нас с Натальей разлучили. Больше я ее не видел. По счастливому стечению обстоятельств я вновь попал в Бреслау. И не поверите, там увидел Марту. Окликнул, и она, узнав, спасла мне жизнь.
Я не знал, что от мимолетной любовной связи у меня появился ребенок. Оказывается, у Марты от меня родилась дочь.
Марта была замужем за немцем, который служил летчиком-испытателем. Он погиб. От этого брака у Марты остался сын, которого убили на фронте в 1944 году. Кристина — дочь Марты и моя, после этого возненавидела русских, и стала относиться ко мне с пренебрежением. Вскоре она вышла замуж и уехала в Америку.
Мои отношения с Мартой охладели настолько, что мы решились на развод. Это случилось год назад, после поездки в Россию, когда мы были у Дарьи в музее. Я обратился в посольство СССР о принятии советского гражданства. И вот теперь я русский. Снова Сажин Семен Титович.
— Ой, мама родная, моя голова сейчас лопнет от всего, что услышала! — воскликнула Маринка.
Семён и Дарья сидели пораженные рассказом Семена.
— Вот это подарок ты нам преподнёс, отец, — сказал Семён. — Неужели человек может такое вынести? Просто невероятно! Даже трудно представить подобное! Открою-ка я шампанское. Сейчас встретим Новый год и поговорим.
Под звон курантов и звон хрустальных бокалов встретили Новый год. Немного придя в себя от потрясения, стали задавать друг другу вопросы. Семен Семенович рассказал о своих злоключениях: аресте по навету завистников и войне, в которой был командиром штрафбата. Дарья села рядом с Семеном, склонив голову ему на плечо.
Семка, Семка, — тихо проговорила она, — я ждала тебя всю жизнь. Мое сердце так никто и не смог занять. Почему судьба так жестоко обошлась с нами? Где мы смогли так сильно нагрешить? Что за проклятие нас преследует? Я думаю, что это виноват твой отец Сажин Тит Нилыч, укравший золотое божество. Легенда гласит, что этого идола нельзя брать силой. Он пробуждает древнее проклятие, которое распространяется и на следующие поколения.
— Ерунда это все, мама, — перебил ее сын. Легенда есть легенда — это миф. Нет никакого проклятия, страшилки все это. Идол есть, но его ищут не для того, чтобы вернуть владельцу, а из-за неимоверной стоимости красных алмазов, вставленных вместо глаз. Только меркантильный интерес, больше ничего…
Отец с сыном и Дарья проговорили почти до утра. Дарья рассказала о себе, о своей тяжелой жизни.
— Да, всем нам досталось лиха полной мерой, — помолчав, сказал старший Семен. — Но, что было — то прошло, нужно жить дальше. Подыщу работу. Водителем уже не смогу — годы не те. Хотя бы сторожем, что ли? Пенсию здесь мне никто не назначит.
— С этим нет проблем, отец, — впервые назвал его отцом Семен. – Я найду тебе достойное место.
— Не хочу я жить в городе, — ответил отец. — Есть у меня желание провести остаток дней на родине, в моей Кедровке. Дарьюшка, ты не будешь против, если я буду жить с тобой в одной деревне? Мешать не буду. У меня есть небольшой счет в банке, могу купить себе домик.
— Зачем тебе лишние заботы, Сема? У меня есть домик, где требуются мужские руки. Давай начнем жить с начала.
— Дарьюшка, милая, — со слезами на глазах сказал Семен, — конечно же я согласен! До последнего часа будем вместе!
Весной семьи Ивановых-Сажиных переехали во Владивосток. Семен-старший устроился сторожем в порту, его сын Семка возглавил кафедру истории и археологии местного университета. Юрка окончил высшее морское инженерное училище и был откомандирован на круизный теплоход старпомом.
Началась другая жизнь.
Конец