Мамуля жарит мясо по-французски,
А я хочу блевать от бытия.
О, женщина! Не выскажешь по-русски,
Как трансцендентна душенька моя!
О, мама! Вы не видали этих прерий!
Не видели тех мест, где блещет ум!
Вам не знакомо созидание империй!
И то, как растирали их в труху...
О, дамочка, Вы содрогали лишь посуду...
Меня же содрогал набат!
Стрелял мне в голову, подвергнув самосуду,
Безжалостный чужой солдат!
Меня терзали легионы!
Пронзали руки мне шипы!
И, возложив венок терновый,
Я мрачно голову склонил...
Прошу Вас, мама, не кричите!
Не пустобрешьте, я не глуп!
Я не хочу стать жертвою соитий,
Что налагают узы пут!
Я был уже дитя мильёнов,
И был покойным родственником их.
Я был природою законов,
Что убивают особь, породив.
Я смерть для каждого мгновенья!
Я жизнь, что порождает новый миг!
Я муза, что страдает неврастеньей!
Я тот, кто жмёт курок, забыв...
Забыв, что он свободен безвозмездно!
Забыв, что он способен полюбить!
Забыв, как важно повсеместно
Другому счастье подарить...
Но мясо, вот, уже готово
И мама в комнату внесла
Большущую тарелку с пловом,
И боль-тоску тортом сняла.
Потом сходила в магазин за пивом.
Ведь надо ужин чем-то запивать!
А сынка все лежит лениво,
Лишь успевает ротик раскрывать.
И сын не врал. Он не намерен
Продать себя, забыться вмиг.
Однако, жаль, что пули в револьвере
Он умудрился где-то промочить.