10. Кто я есть?
«Видим сверху шикарную загородную виллу. Солнце на закате. Двор, мощённый мозаичной плиткой. Рядом с крыльцом белый кабриолет.
Камера плавно уходит вниз, приближаясь за спиной к женщине, которая, от зрителя, направляется к автомобилю.
Маленькие ножки, одна за другой, выныривают из-под длинной юбки и скрываются в салоне. Дверца захлопывается.
Общий план салона люкс сверху и движение вниз по косой. Объектив замирает перед ветровым стеклом, «смотрит» как женщина заводит мотор, кладёт и правую руку на руль. Камера уплывает в сторону. Лимузин с ревом сорвался с места.
Автомобиль мчит по ночному городу, то попадая под свет уличных фонарей, то растворяясь в тени.
А камера, меняя высоту и угол, кружит вокруг автомобиля, выхватывая из темноты тепло добротных кожаных сидений, игру бликов на передней панели, убегающие тени на полированном кузове. И спокойную женщину за рулем. И всё это вместе вызывает ощущение мощи, силы, надёжности! Ночь, дорога, сверкающие блики света на хромовом металле и автомобиль, который обволакивает женщину, будто взяв на себя обязательство оберегать её.
«Когда мне одиноко, я прихожу к нему помолчать…»
- Снято!
Всё было проделано на удивление быстро. Но никто и не думал начинать убираться. Участники съёмки медленно передвигались по площадке, обменивались сонными репликами. Казалось, каждый ищет повода ещё немного здесь задержаться. Все находились под колдовством красоты своего творения. Мэрилин осталась сидеть в кабриолете. Не хотелось так скоро расставаться с уютным салоном. Режиссёр довольно потирал руки и оглядывался по сторонам, боясь пропустить и не ответить на чью-то поздравляющую улыбку.
Внезапно чары спали, все заторопились, площадку разбирали как разбирают декорации в театре по окончании спектакля. «Дворец» превратился в груду досок.
Когда-то их, все младшие классы, повезли в районный центр на детский спектакль театра на гастролях. Представление началось ещё в холле. Персонажи сказки здоровались с каждым, заводили разговор, пели вместе с детьми. Лисичка обняла девочку за плечи и стояла рядом с ней, пока не прозвенел первый звонок. Лисичка послала ей воздушный поцелуй и убежала. А дети прошли в зал. Расселись по местам. Начался спектакль, и девочку больше не покидало впечатление, что актёры смотрели именно на неё когда обращались к зрителям. Поэтому на все шутки она смеялась громче всех. Учительнице даже пришлось сделать ей замечание. Девочка притихла. Нет, она продолжала смеяться. Но про себя. Она была счастлива. После спектакля девочка тайком пробралась за кулисы, чтобы увидеть, что там происходит, когда закрывается занавес? Ничего особенного. Тусклый свет, сцена показалась пыльным складом, рабочие сновали туда-сюда, пахло стружкой. Она стояла на сцене, но никто с ней не заговорил, не спросили хотя бы, что она там делает? Было обидно оказаться чужой в том месте. Ведь она зашла к ним в полной уверенности, что и там её примут за свою. Также незаметно проскользнула на улицу и присоединилась к одноклассникам.
Эта полутёмная сцена-склад нет-нет да и всплывала иногда в памяти.
- Мария! – позвала её Мила, - иди сюда, помогу тебе.
Помощь была нелишней. Ширму, послужившую костюмерной, уже убрали. Мила развернула большой свёрток бумаги и стояла за место ширмы пока Мэрилин переодевалась. Складывая сверток обратно, Мила зацепила открытую баночку с краской и она полетела в девушку. Белый рукав стал зелёным.
- Ах, я...- Мила сдержалась, чтобы не выругаться. - Прости! Прости, пожалуйста!
Водянистая клякса расплылась. Мэрилин потрогала её пальцем и вытерла его о бумагу. «Ещё долго не высохнет».
- Бери водолазку, - сразу нашла выход из положения Мила и снова взяла рулон. – Бери, бери! Вернёшь когда сможешь. Ох, как жаль, такую хорошую блузку испортила! Оставь её мне, я попробую вывести пятно. Хотя... Сомневаюсь. Извини, я не нарочно!
- Да ничего страшного. Не переживай ты так! Испортили, так испортили, ерунда. Это далеко не моя любимая блузка, - искала Мэрилин доводы успокоить Милу. - Она даже не в стиле Маrilyn, - пошутила девушка.
- Да, я видела тебя на проходной «Мосфильма». - Мила добавила то, над чём она, возможно, уже размышляла. - Много вас таких. Самый простой и проверенный способ понравиться всем.
Это прозвучало резко. Мэрилин не нашлась что ответить. Она будто сошла с пьедестала. Босая, положила белые кроссовки на пол рядом с Милой. Девочка чувствовала себя жалкой. И чужой. Как тогда, за кулисами детского театра.
Мила занялась вещами. Через плечо ответила: «До свидания».
Мэрилин не стала больше ни с кем прощаться. Шепелев обещал прийти, если сможет. Наверное, не смог.
Вышла на улицу. Обида и горечь требовали разрядки. И она пошла быстрыми и такими широкими шагами, насколько позволяла юбка. Твердый джинс узкой юбки врезался в ноги выше коленей. Было всё больнее и больнее. «Промолчала! Предательница! Кого я предала? Себя? Marilyn? Надо было ответить! Объяснить! А я промолчала! А что объяснять тем, кто и так уже всё знает? Пустая трата слов. А как бы я объяснила? Это ведь не Наташа». Неизвестно, сколько она так прошла, ничего не видя и не слыша, погружённая в свои мысли. Стало совсем темно. Мэрилин огляделась. Незнакомое место. Невысокие дома за плотным рядом деревьев. Фонарей нет. «Ладно, буду идти прямо. Может, набреду на остановку или метро».
Сумочка завибрировала. «Не хочу ни с кем говорить!» - подумала она и сунула руку в сумку, нащупывая телефон.
- Алло?
- Добрый вечер!
– «Шепелев?»
- Я зашел к Лёше, а тебя уже нет, - произнес он с сожалением. - Смотрел материал. Шикарно получилось! Твоя Маrilyn бесподобна!
- Вот именно! Она бесподобна! – девушка проглотила комок в горле, чтобы не заплакать. - Но я больше не хочу быть Маrilyn! Никогда!
- Что случилось? Что с тобой? Почему ты так говоришь?
- Мне сегодня сказали очень обидные слова. Я не хочу такое больше слышать! Это так несправедливо!
Мэрилин опустилась на скамейку, мимо которой проходила. От всех сегодняшних чувств осталась только усталость.
- Да дело и не в этом… Просто они все её используют!
- Подожди! Объясни что случилось? Кто использует? Кого?
- Mаrilyn! Или это я её использую?.. Я уже ничего не понимаю! Ты бы видел, какая эйфория нашла на всех, когда работа была сделана! Всё было так слаженно! Все радовались, что их работа, их риск оправдался. И я поначалу тоже, вместе со всеми! А сейчас я понимаю что, по сути, я ничего не сделала! Села в машину, посидела и вышла. Я была всего лишь манекеном! Тоже мне, повод для радости…
- Ерунда! Без тебя это была бы просто красивая машина. А с тобой она обрела целую историю! Подумай сама, если бы им нужен был только манекен, они бы не заменили другую девушку тобой.
Мэрилин было приятно, что Шепелев нашел столько слов, чтобы её успокоить. «И ведь он слушал, не прерывал. И понял о чём я. Он такой чуткий, такой отзывчивый!»
- Но ты права если решила расстаться с Маrilyn. Молодец что послушалась моего совета.
«Разве поэтому? Хорошо, пусть будет так, если ты хочешь так думать...»
- И знаешь, что мы сделаем? Мы поедем и купим что-нибудь, что ознаменует твоё возращение к тебе самой. Что ты на это скажешь? Любишь терапию шопингом?
- Люблю.
- Вот и отлично! Завтра и поедем. До завтра!
Нельзя сказать, что разговор с Шепелевым многое изменил. Вроде успокоил, вроде поддержал, но её нервозность не исчезла. Его «завтра» уже перестало быть уверенностью, что так оно и будет.
«Спать! Домой и спать! Хоть до завтрашнего вечера!» Где она всё-таки находится? Спросить не у кого. Над цоколем, у окна на первом этаже, симпатичная девушка завивала волосы на плойке перед овальным зеркалом на подоконнике. Она была совсем близко, но не стучаться же в окошки? Прислушалась. Где-то слева услышала шум проезжающего трамвая. Повернула туда. Через короткое время она вышла к остановке. На расписании увидела знакомый номер. Этот подъезжает почти к её дому. Девушка встала на край тротуара и повернулась в сторону, откуда должен был приехать трамвай. Будто если пристально всматриваться ему навстречу, трамвай приедет быстрей. «Почему Мила сказала такое? Она ведь такая хорошая! И умница! Мы вчера даже подружились! Она не хотела быть грубой. Просто сказала вслух то, о чём думала».
Не может быть, чтобы она не понимала, что это может обидеть! Тогда почему такое говорить?
«Почему они все позволяют себе меня осуждать? – вдруг рассердилась Мэрилин. - Почему я всё время, перед всеми должна оправдываться за то, что я такая, какая есть? Я к вам с поучениями лезу? Я вам как-то мешаю тем, что я такая? Я не претендую быть лучше вас! Я ничего у вас не отнимаю! Просто я тоже хочу быть красивой! Даже если я перекрашусь сверху донизу в красный-жёлтый-зелёный, потому что считаю светофор самым красивым предметом на свете, вам то что? Оставьте меня в покое!»
Первый же приехавший трамвай был её. Девушка села и прислонила голову к окну. Блеск в огромных глазах был пугающим. Она отшатнулась. Лицо было очень бледным, а чёрная водолазка сливала силуэт с темнотой за стеклом. Мэрилин испуганно подняла руку к плечу, проверяя на месте ли оно? Светлая кисть заскользила по всей длине плеча, возвращая девушке её исчезнувшее тело. Пальцы поднялись к лицу. Голова наклонилась и уложила щёку на тёплую ладонь.
Отражение водолазки превратилось в экран улицы. Жизнь за окном проходила сквозь грудь девушки. Но под защитой чёрных доспехов она ощущала себя в полной безопасности.
«Какая удобная и, в то же время, элегантная вещь! Одинаково хорошо смотрится и на женщинах, и на мужчинах. Обожаю мужчин в водолазках. Водолазка и пиджак. И джинсы. Хотя… Брюки тоже хорошо. Всё-таки чёрная водолазка гениальное изобретение. Куда там маленькому чёрному платью. Интересно, известно кто её придумал? Сколько всего эмоций, сколько чувств она может выразить… - Девушка начала перебирать в памяти фотографии Mаrilyn, на которых та в черной водолазке, и подбирать к каждой из них определение: элегантность, шарм даже... Задор. Кокетство. Грусть. Спокойствие. Тревогу? Да, и тревогу.
«А счастье? Для счастья она надевала платье. Было у неё маленькое чёрное платье? Да, да, было. И не одно. С открытыми плечами, со смелыми декольте или полуголое кружево из «В джазе только девушки». Кто ещё в то время осмеливался носить такое? Не совсем это, наверное, имела в виду Коко Шанель. Слишком мэрилиновские. С какой-то дерзкой женственностью. А много их было? Тех, кто её не любил? Женщин, особенно? Пруд пруди, уверенна». Ей почему-то стало смешно. Она тихонечко похихикала, с удовольствием разглядывая изменившееся выражение своего лица. Что-то в нём было незнакомое. «Какой нужно быть всё-таки? Если ты обычная, как все, тебя не замечают. Если ты особенная, тебя не любят». Мысли перескакивали с одного на другое. «Интересно, а мне бы пошли такие фасоны? У меня плечи худые. А на лямках, чтобы грудь чуть выглядывала из выреза? Какая у меня грудь? Смешно! И совсем я на неё не похожа. Ни тебе бёдер, ни плеч, ни груди…
Девушка поскребла родинку на щеке. Тщетно. «Хорошо ума хватило сделать временную татуировку. В один прекрасный день родинка сойдёт, и я буду по ней скучать. Но восстанавливать её я точно не буду. Вернусь к своему лицу и буду опять к нему привыкать. Уж какое есть. Как я оправдаюсь перед Алексеем за то, что ушла не попрощавшись? Надеюсь, я с ним не встречусь, когда вызовут получать гонорар. И Наташе я так и не позвонила… Почему он ничего не сказал про волосы? Надо будет спросить».
11. Вдвоём.
Они встретились в центре. Маша думала она приедет первой. В ряду машин на обочине был припаркован автомобиль Шепелева. «Он приехал ещё раньше!» Это было приятно.
- Добрый день! - услышала она за спиной. Из-под её локтя появился белый пион с хмельным ароматом.
- Пион! Какая прелесть!- Маша взяла его и обернулась: - Обожаю их запах! - приблизила она пушистый шар к носу.
Потянулась вверх к лицу Шепелева, предлагая понюхать цветок вместе. Шепелев нагнулся к пиону. Поднял голову с окосевшими глазами.
- У меня глаза на нём застряли! - проговорил он гнусавым голосом.
Маша захохотала.
- Помоги! - взмолился Шепелев.
Маша сунула пион между коленками, поднесла два указательных пальца к носу Шепелева и развела их, «выпрямляя» ему глаза.
- Ой, спасибо, милая девушка!
- Не за что! - смеясь, ответила Маша. Доверчивый, наивный взгляд.
- Теперь можно ехать! - довольно выдохнул Шепелев. - Едем?
- Едем!
Они колесили по всей Москве и окраине. Останавливались перед магазинами, а она смеялась и говорила: «Не то! Не то!» Шепелев всю дорогу шутил и был в отличном настроении. Самое смешное было, когда они обогнали ехавший на большой скорости автомобиль и он крикнул обалдевшему водителю: «Что ты тащишься как черепаха?» - и состроил ему рожицу. Маша взорвалась хохотом. Рядом с Шепелевым было так тепло и уютно.
Подъехали к магазинчику в старинном квартале. Здесь Маше ещё не доводилось бывать.
- Тут продают разные безделушки и украшения. Всё - ручная работа. Зайдем?
- Украшения? Хорошо.
Долго выбирали между витринами с кольцами, бусами, браслетами. Продавщица строила Шепелеву глазки. Несколько раз, забирая у него изделия, она удерживала его руку в своей. Шепелев делал вид что не замечает, а сам смешливо подмигивал Маше. Девушке это льстило, не будем скрывать.
От колец Маша отказалась.
- Красивые, но я их снимаю где попало и забываю. Уже растеряла уйму колец. Ожерелья? Ну, не знаю… Нет, не нравятся. А вот браслеты я носила в детстве! Много, разных, цветных. Из пластмассы. А «взрослого» браслета у меня ещё никогда не было.
Шепелеву понравился серебряный, с богатой керамической инкрустацией.
- Выглядит слишком вызывающе, - не согласилась с ним девушка. «Показалось или Шепелев усмехнулся? Нет, показалось.» Она выбрала широкий, металлический с тонкой чеканкой. Такой хорошо будет смотреться поверх рукава чёрной водолазки.
Шепелев надел ей его. На её тонком запястье браслет выглядел очень даже изящно.
У автомобиля он открыл дверцу перед Машей:
- Меня друзья пригласили на пикник за город. Нужно уже ехать. Хочешь со мной?
- Тебе нужно уезжать сейчас? – это всё что услышала Маша.
- Да. Но я тебя приглашаю. Едем?
Обычно Маша легка на подъём, но сегодняшний день она не хотела делить ни с кем, кроме Шепелева. Почему он сразу не сказал? Маша отрицательно покачала головой. «Может он передумает и останется со мной?»
- Как хочешь. Если ты домой, могу тебя подвезти?
Маша опять покачала головой: «Да. Спасибо». Назвала адрес.
До конца она надеялась, что он всё-таки передумает уезжать. Но Шепелев остановил машину перед подъездом и сухо попрощался:
- Хорошего вечера!
- Спасибо! Тебе тоже.
Она забыла вызвать лифт. Пошла вверх по ступенькам. Дома решила заняться генеральной уборкой. В первую очередь сняла и замочила занавески. В нескольких водах постирала и прополоскала их. Оставила стекать пока мыла окна, наводила порядок в ванной. Повесила занавески на место. Красота! На этом уборка закончилась. Да и поздно уже было.
Ночью пошёл дождь. А Маше снилось, что она и Шепелев сидят на краю огромной кровати, у них в руках тёмные маски для защиты глаз от света. Они надевают их и растягиваются рядом. В масках душно, неудобно.
За окном бушевал ливень. Маша проснулась. Но дрёма не отпускает её. Маски исчезли. Она больше не осознаёт, наяву это происходит или во сне. Но их уже не двое, они стали единым целым. Она поразилась этому непонятному слиянию. Как теперь разобрать где она, а где он? Его руки были её руками, его грудь стала её грудью. С ногами и того хуже. Они срослись в какую-то общую бесформенную массу. Всё это стало принадлежать ей, оно уже никуда от неё не уйдет! Но как раз это было самым страшным! А вдруг она ошибается? Что, если всё наоборот? Что, если это она исчезла в том куске живого мяса? Что это её больше не существует? Нет, ещё можно спастись! Раз она в состоянии всё это обдумывать, значит, мозги ещё остались при ней! Она пыталась отсоединиться, отклеиться, отделиться! Но ничего не получалось!
Солнце било в глаза. Маша зажмурилась и сунула голову под подушку. Ещё какое-то время она переживала увиденный сон, пока видение не стало таять, таять и окончательно не исчезло. «Ну и хорошо. Дурацкий кошмар».
День начинался как-то бессмысленно.