В дверь мою, хоть не заперта была она, не заходили.
Прочие другие стояли за - на коврике,
Стуча и отклика не слыша уходили, как проповедники.
А вот с горбинкой нос, запнулась пьяная , облокотилась.
Ей вовсе было не ко мне, а дверь впервые отворилась.
В душе моей уютно переночевав, её кудрявая кружилась голова - тошнило прошлым,
Оставив сердца блевоту скоропостижно удалилась, а я...
А я остался с заблеваной душою —
пошлым.