Фрагмент из книги "Калибр победы"
...Не знаю, сколько было желающих дезертиров, но паникеров-самострелов хватало. Если распознают о причинах ранения связанного с членовредительством, разговор короткий: расстрел перед строем. Крыс, обычно, никто не жалел. Чтобы определить раскисших от страха слабаков-перемётчиков в нашу роту периодически наведывались особисты НКВД.
Полковой медсанбат за которым было закреплено подразделение располагался недалеко, в паре километрах ближнего тыла. Однажды в санчасть прибыл раненый с оторванной левой кистью. Оказывается, во время перестрелки он встал за дерево и с другой стороны ствола взорвал гранату. По этому случаю нашелся свидетель. Тут же приехал дивизионный трибунал. Быстро и скоро принял решение. Офицер из военной прокуратуры собрал находящихся поблизости бойцов, по приказу построил в шеренгу. Самострел стоял на коленях перед строем и напрасно размахивал культяпкой руки. Тщетно и безуспешно предатель взывал братишек о помощи, молил и просил прощения. Подлец страшно кричал о пощаде. Сочувствия не наблюдалось. Никто из однополчан не сожалел о расстрельном приказе.
Тут же, перед строем отделение стрелков на раз-два безжалостно привело приговор в исполнение. Не промахнулись воины. Все шесть пуль угодили в грудь предателя. Однако мы хорошо знали, что на родину членовредителю уйдет похоронка с текстом: «Погиб смертью храбрых» Это лицедейство нужно было для того, чтобы скрыть позор, иначе родителей отступника затравят земляки. Кому понравится жить по соседству с семьёй изменника родины?
Понятно, что убийство самострела, это урок в воспитательных целях для большей массы рядового состава. «Искупили» вину отдельно взятой, поганой жизни, да и ладно. К вечеру всё и забылось уже. Никчемная жизнь капитулянта, паникёра и труса не вызывала у нас ни жалости, ни сожаления. Скорее вызывала озлобленность. Как так получилось? Мы же все тяготы войны переносили вместе: рисковали, страдали, терпели лишения. Только он сломался и предал, а мы снова в атаку. И всё равно, как бы то ни было, позору предпочитали достойно умереть на поле боя. Цинично. Но душе так было спокойнее.
Хотя этот парень дурак. Идиот и трус. Проще было напроситься в авангард на «нейтралку» и там уже в кустах прострелить себе ногу через икроножную мышцу сквозь буханку ржаного хлеба. Так не опалится огнём от вспышки выстрела одёжка, а в рану не попадут продукты пороховой гари. Главное, чтобы пуля насквозь прошла. У немцев калибр был отличный от нашего, чтобы не распознали. В медсанбате вымученый «театр» примут за должное. Доказательств не будет. А через 3-4 месяца, когда напряжение на участке фронта схлынет, как раз подоспеет и выписка из госпиталя. Мне по пьянке у костра, подобную историю ездовой из штаба полка рассказывал.
Немцы тоже наших предателей особо не жаловали. В одном случае, зимой подалось к немчуре пополнение только что прибывшее из тыла. Видимо, заранее сговорившись, хорошо экипированные, вооружённые, сытые, одетые, обутые предатели вышли из леса по накатанной дороге. Руки подняли человек триста, целый батальон. Гансы в штаны наклали – гарнизон в деревне был десятка три солдат. Когда разобрались что к чему, обер-лейтенант, военный комендант поселения приказал всем красноармейцам сложить оружие в кучу, снять полушубки, валенки. Затем русских солдат поставили перед силосной ямой и расстреляли. «Своих предали и Великий Рейх предадут», – сказал в назидание патриотично настроенный офицер. Даже закапывать не стали, посчитали, что местные жители постараются, если не побрезгуют...