Когда говорят ;;;;;;; («мэидани» — площадь), обычно подразумевают именно эту площадь городского района, носившего в разное время разное название, — Сеидабад, Абанотубани («район бань»), а сама площадь звалась и Татарской, и Шайтан-базаром, хотя с самого начала ее назвали ;;;;; («Цихис»), Крепостной, т. к. располагалась напротив царской цитадели, крепости.
(Верхнее фото из книги французского ювелира и путешественника Жана Шардена, который был в Грузии в 1671-72 г.г. и сделал очень интересные и подробные записи, иллюстрированные, очевидно, сопровождавшим его художником Грело.
На нижнем фото — общий вид на площадь и на стены городской крепости Нарикала).
Кроме этой площади, в старом городе была и ;;;;;, Царская (теперь — Ираклия II) площадь — на ней располагались дворцовые строения, кстати, простотой своей ничем особо не отличающиеся от других, а за городской стеной был еще один мэидан — ;;;;;;;; (Аспарези, соревнование), на нем устраивались ристалища (позднее здесь будет разбит уже знакомый нам Александровский сад с военным плацем).
Именно центральная, Крепостная площадь и знаменита своими горячими (около 37 град С ) источниками серной воды, на которых построены бани. Археологи обнаружили здесь бани I—II в.в. с выложенными мозаикой бассейнами, раздевалками и широко разветвлённой системой керамических труб.
На этом относительно небольшом пятачке их было больше полусотни, но практически все они были разрушены в 1795 г. по приказу «свирепого евнуха» — Ага-Магомет-хана, безуспешно пытавшегося восстановить мужское достоинство в этих источниках, славящихся своими лечебными свойствами.
Старейшей из сохранившихся баней считается Ираклиевская, известная, по крайней мере, с XVI века. Также к старейшим баням относятся Бебутовская, Казенная и Сумбатовская (все — начало XVII века).
Впоследствии многие бани были восстановлены и перестроены, и имеют традиционную восточную (преимущественно — персидскую) архитектуру: низкие приземистые здания находятся, с точки зрения постороннего наблюдателя, под землей; снаружи видны только сводчатые полукруглые купола, так что туристы ходят прямо по крышам бань.
Своей восточной красотой выделяется вход в т. н. Пеструю баню, она же Орбелиановская, она же Голубая — высокую, стоящую отдельно баню, отделанную пестрыми голубыми изразцами и украшенную стрельчатым фасадом с боковыми минаретами. Именно ее посетили в разное время А.С. Пушкин и А. Дюма-отец, оставившие свои восхищенные воспоминания.
Кстати, они изображены и на изразцах стены вестибюля Пестрой бани.
Говоря о впечатлениях А.С. Пушкина, почему-то приводят только одну фразу, хотя по этому поводу в «Путешествии в Арзрум» (1829 г.) он написал гораздо больше:
«Я остановился в трактире, на другой день отправился в славные тифлисские бани.... При входе в бани сидел содержатель, старый персиянин. Он отворил мне дверь, я вошел в обширную комнату и что же увидел? Более пятидесяти женщин, молодых и старых, полуодетых и вовсе неодетых, сидя и стоя раздевались, одевались на лавках, расставленных около стен. Я остановился. «Пойдем, пойдем, — сказал мне хозяин, — сегодня вторник: женский день. Ничего, не беда». — «Конечно не беда, — отвечал я ему, — напротив». Появление мужчин не произвело никакого впечатления. Они продолжали смеяться и разговаривать между собою. Ни одна не поторопилась покрыться своею чадрою; ни одна не перестала раздеваться. Казалось, я вошел невидимкой. Многие из них были в самом деле прекрасны и оправдывали воображение Т. Мура: «Прелестная грузинская дева с ярким румянцем и свежим пыланьем, какое бывает на лицах дев ее страны, когда они выходят разгоряченные из Тифлисских ключей». Зато не знаю ничего отвратительнее грузинских старух: это ведьмы.
Персиянин ввел меня в бани: горячий, железо-серный источник лился в глубокую ванну, иссеченную в скале. Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань.
Опишу их подробно. Хозяин оставил меня на попечение татарину-банщику. Я должен признаться, что он был без носу; это не мешало ему быть мастером своего дела. Гассан (так назывался безносый татарин) начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать составы, бить меня сильно кулаком; я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение. (Азиатские банщики приходят иногда в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут по спине вприсядку, е sempre bene). После сего долго тер он меня шерстяною рукавицей и, сильно оплескав теплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас как воздух! NB: шерстяная рукавица и полотняный пузырь непременно должны быть приняты в русской бане: знатоки будут благодарны за таковое нововведение. После пузыря Гассан отпустил меня в ванну; тем и кончилась церемония.»
Дополню, что банщиков в Грузии называют ;;;;;; (мекисе, где «К» произносится глухо, как бы с придыханием) от «киса» — кисет, небольшой мешочек. Его намыливают, потом особым образом (причем, многие мекисе делают это на свой манер!) раскручивают так, что он наполняется воздухом, открытый конец мешочка зажимается и вот таким «пузырем» намыливают клиента.
А вот что написал про тбилисские бани А. Дюма-отец в 1858 г.:
«Два истязателя начали ломать мне суставы. Эта операция началась с последнего сустава пальца...
Эти упражнения, которые, по–видимому, должны были вывихнуть мне члены, совершались удивительно естественно, не только без боли, но с чувством удовольствия…
Мешочек надулся и испустил мыльную пену, которой я покрылся с головы до пят. За исключением глаз, которые мне немного жгло, я никогда не испытывал более приятного чувства, как то, которое было произведено этой пеной, текущей по всему телу…
Почему Париж, этот город чувственных наслаждений, не имеет подобных бань? Почему ни один делец не выпишет хотя бы двух банщиков из Тифлиса? Тут, конечно, и польза была бы и барыши.
Когда я весь был покрыт горячей белой пеной, как молоком, легкой и текучей, как воздух, меня свели в бассейн, куда я сошел с таким непреодолимым влечением, словно он был населен нимфами, похитившими Гиля.…Нам подали кальян, чубук, гуку и каждый, по своей фантазии, сделался турком, персом или индийцем.
Тогда, чтобы вечер не имел ни в чем недостатка, один из банщиков взял нечто, похожее на гитару на одной ножке, вертевшуюся на ней так, что струны искали смычок, а не наоборот, и начал играть жалобную арию, служившую аккомпанементом к стихам Саади. Эта мелодия убаюкала нас так хорошо и сладко, что глаза наши закрылись, кальян, чубук и гука выпали из рук, и мы, по правде сказать, заснули.
На протяжении шести недель, проведенных в Тифлисе, я ходил в персидскую баню каждый третий день».
Ну и как не вспомнить словоохотливого лекальщика С. С. Пивораки из «Старика Хоттабыча» Л. Лагина, который, побрив Вольку ибн Алёшу (достойнейшего из учащихся двести сорок пятой мужской средней школы Москвы), рекомендовал использовать в дальнейшем «таро», средство, применяемое для эпиляции волос в тбилисских серных банях. Впрочем, предоставим слово самому Степану Степановичу: «А почему бы вам не попробовать "таро"? Прекрасное средство.-- Вот именно, порошочек! Серенький такой! -- обрадовался Пивораки. -- Производится в Грузии. Прекрасная солнечная страна. Лично я просто без ума от Грузии. Изъездил ее во время отпуска вдоль и поперек. Сухуми, Тбилиси, Кутаиси... Нет лучшего места для отдыха! От души советую вам на основании собственного опыта обязательно побывать в... Простите, я несколько отклонился от темы. Так вот, насчет таро. Стоит развести этот порошок в кашицу, смазать ею щеки, и самая густая борода сразу сходит без остатка... Правда, через некоторое время она снова вырастает».
Надо сказать, что бани несли не только чисто «помывочную» функцию, а были местом, где можно было провести не один день: здесь мылись, кутили, отдыхали, а свахи и свекрови еще и проводили смотрины невест. Здесь и в Ортачальских и Крцанисских садах, вытянувшихся далее вдоль правого берега Куры, в многочисленных трактирах-духанах и винных лавках. кутили и знать и простолюдины, и богатые купцы и работяги-мастеровые — карачохели, называемые так из-за черной верхней одежды — чоха, — которую носили.
Сюда приходил и за кусок хлеба и стакан вина рисовал вывески и картины великий Нико Пиросмани.
(Сейчас на площади установлен памятник, где он стоит на коленях с ягненком на руках).
Здесь звучала речь и песни на грузинском, армянском, персидском, азербайджанском языках. Играли и пели свои песни ашуги, любимые всеми Этим Гурджи и Саят-Нова.
К слову, могила последнего находится тут же, во дворе армянской церкви Суб-Геворка (Святого Георгия).
Интересна судьба Арутюна Саядяна (взявшего псевдоним «Саят-Нова», что в переводе с хинди означает «царь песнопений» или «владыка музыки»), простолюдина, но настолько умного и талантливого, что царь Иракли II приблизил его к трону и даже посылал с дипломатической миссией в Турцию.
Как это и бывает, такое возвышение пришлось не по нраву знати и царедворцы пытались всячески очернить поэта. В конце концов, они добились своего — он был изгнан из дворца (говорят, что причиной была влюбленность Саят-Нова в сестру царя, на что он разгневался).
Погиб поэт, пав от персидских сабель за отказ перейти в мусульманство во время захвата Грузии тем самым Ага-Магомет-ханом, что разрушил не только серные бани.
Песни Саят-Нова любят и поют до сих пор, а на Мэйдане ему установлен памятник.
(На фото: портрет поэта; его могила у входа в церковь; памятник ему; внизу — вход в церковь Суб-Геворка и могила ашуга).
В том же дворе, что и церковь, на втором этаже типичного старо-тбилисского дома с широким, открытым, общим балконом, куда выходили двери из комнат многочисленных семей, жил двоюродный дядя моей супруги, Гоги, к которому я заходил несколько раз, когда попадал в этот район.
Вообще-то, меня удивляет, почему, когда говорят про старые тбилисские дворы, сравнивают их с «итальянскими».
В итальянских дворах живут итальянцы, и если кричат целыми днями, то на одном языке (по крайней мере, так было до самого недавнего времени, когда туда не хлынули народы мира).
А в тбилисских дворах с самого их образования жили представители, как минимум, полдюжины разноязычных народов разного вероисповедания и самых фантастических их смесей, так что все знали все языки и свободно общались на них, пели, говорили тосты и ругались .
Вот и на этом небольшом клочке земли у Метехского моста кроме упомянутых христианских церквей (грузинских православных и армянских грегорианских), стоят и мусульманская (суннитская) Джума-мечеть и еврейская синагога.
Теперешняя Джума-мечеть Сеидабада (старое название квартала у крепостной стены Нарикала, ограждающей город по склону горы с этой стороны, и примыкающего к серным баням, куда в XVII в из Персии переселилось племя сеидов), возведена в 1850-60-х годах на месте старой мечети, построенной османами в 1723-35 гг. и разрушенной персами в 40-х.
Как видите, то турки, захватив Тбилиси, быстренько разоряли и рушили христианские церкви и персидские мечети и строили свои, то персы, придя, крушили, опять же, христианские храмы и турецкие мечети и строили свои.
Что касается еврейской синагоги, то история евреев в Грузии уходит в такие библейские, 2,5-тысячелетней давности времена, что она потребует отдельного повествования. Здесь же скажем вкратце, что ко времени основания Тбилиси (более 1,5 тысяч лет т. н.) они, проникшие через Армению и Южную Грузию (Самцхе-Джаватети), уже основали особый этнос — «грузинские евреи», с такими местами более компактного поселения, как, например, в Ахалкалаки, Сурами, или старой столице — Мцхета.
Так уж получилось, что у тбилисских грузинских евреев не сложились отношения с ахалкалакскимим ашкенази и их священнослужителями, которые осуществляли религиозную деятельность в городе, из-за чего (несмотря на то, что были и другие синагоги, — для ашкенази, приезжих евреев из Европы или России), у них не было своей синагоги. Поэтому в 1897 году, с разрешения губернатора, они начали сбор средств, на которые и построили в 1910 г. комплекс, куда входили т. н. Большая и Малая синагоги, школа, дом раввина и несколько хозяйственных зданий.
Именно этой особенности старого района Тбилиси я и посвятил одноименные и одновременно написанные стихотворения.
(Даже не могу сказать какое из них написал первым).
;;;;; ;;;;;;;; ;;;;;
;;, ;;;;;; ;;;;;; ;;;;;;;
;;;; ;;;;;;; ;;;;;;;,
;;;;;; ;; ;;;;;;;; –
;;;;;;;;; ;;; ;;;;,
;;; ;;;;;;;;;; ;;;;;;; ;;;;;
;;;; ;;;;;; ;;;;;;; ;;;;;;;;
;;;;; ;;;;;; ;;;;;;
;; ;;;;;;;;; –
;;; ;;;;;;;!
Район старого Тбилиси
И Сиони кафедральный,
и мечеть, и синагога,
и армянская здесь церковь
расположены так близко,
что молитвы всех конфессий,
возносясь единым хором,
услаждают слух Господень,
подтверждая, —
жив Тбилиси!
Исторически известно, что великий царь Давид IV (1073-1125 г.г.), который объединил грузинские княжества в единое государство, основал Академию в Гелати (около г. Кутаиси) и пр. и пр., за что и был назван ;;;;;;;;;;;; -Агмашенебели, что принято переводить как «Строитель», хотя приставка «;;-»,»Аг-», означает «вос/воз» (например: вос-стать, воз-нестись), что в единстве со словом «мшенебели» (собственно, обозначающим «строитель») дает более широкое, даже, я бы сказал, «высокое» понятие, по-моему, более близкое к понятию «воссоздатель», так вот, этот самый царь, который считал всех подданных единым народом, независимо от происхождения и вероисповедания, молился во всех молитвенных местах.
Историки приписывают ему фразу, давшую название моим следующим практически идентичным стихотворениям (написанным кстати, как и предыдущие, в начале января 2017 г.):
Царь Давид,
что всюду вхож был,
будь мечеть, иль синагога,
за народ везде молился,
для него все — дети Бога!
Воссоздатель государства
дал пример,
мудрец отважный:
«Где ты молишься — неважно, главное — будь человеком!»
;;; ;;; ;;;;;;; ;;;;;;;,
;;;;;; ;; ;;;;;;;;,
;;;;;-;;;;,
;;;;;;; ;;;;;;;,
;;;;; ;;;;;; ;;;;;;;;;.
;;;;;, ;;;; ;;;;;;; ;;;;;;;
;;;;; ;;;;; ;;;;;;:
«;;;; ;;;; ;;;;;;, ;;
;;;;; ;;;;; ;; ;;;;;».
К слову:Давид IV по его завещанию был похоронен, на
пороге построенного им Гелатского собора Богоматери,
дабы каждый входящий попирал прах его.
24.11.19 г.