Однажды привела своего отца в поликлинику на приём к окулисту. Врач выставила перед ним руку и спросила:
- Сколько пальцев?
Наш старик с вызовом отвечает:
- Три!
А та вдруг как обрадовалась:
- Надо же! Сохранили зрение! - И уже ко мне:
- Чем вы его лечите?
- Да что, - говорю, - вы все эти годы назначаете, тем и лечу...
Эта радость врача была настолько неожиданной и искренной, что запомнилась навсегда. Всё-таки не каждый день мы встречаем врачей, от всего сердца за нас радующихся.
Какая мать, такие и дети...
Впоследствии я узнала, что эта врач - мама моей бывшей коллеги по школе искусств, а теперь подруги, анапской поэтессы и писательницы Ирины Лагуновой.
Ирина - член Союза писателей России. Всегда в полёте и новых творческих задумках. То и дело зовёт меня на какие-то писательские мероприятия и встречи, куда я всё равно не хожу по причине лени и отсутствия здоровых амбиций.
Имеют люди возможность читать мою писанину в интернете, мне и этого вполне достаточно.
Недавно снова взяла в руки одну из книг Ирины, подаренную лет пятнадцать назад, и вновь пережила ни с чем несравнимое удовольствие от прочтения стихов поэтессы, которую много лет знаю лично.
То, что спрятано от других, открыто мне.
То, что другие посчитают её блажью и притворством, для меня несомненный факт, подтверждающий, что она такая и есть на самом деле.
Именно такая она в жизни, где слово не расходится с делом, где нет того раздвоения личности, что так часто случается у некоторых поэтов.
Это цельная личность в себе самой. Такой уж родилась...
И какое же это удовольствие читать стихи хорошо знакомого тебе человека!
Будто вновь беседуешь, сочувствуешь и радуешься за него.
НЕБО НАД РОССИЕЙ
Как быстро меняется живопись неба над морем!
Как грозно, Господь, Ты задумал палитру свою!
Багровое с розовым - зло перемешано с горем,
И чёрное с красным - как траур на Судном пиру.
На небе я вижу рогатые вспучены маски.
Провалы глазниц их, в безумье людском убедясь,
Густой чернотой наливаются, серою ряской
Подёрнута древнего золота светлая масть.
Змеистое солнце утопит себя, обессилев.
Напившийся крови закат демонстрирует власть.
Распяты под ним безответные дети России
И связь эта с небом -
Прямая и страшная связь!
х х х
Прости меня прости! Я не могла иначе!
Быть трудно идеалом для тебя,
Когда ничтожно мало в жизни значу
Сама я для себя.
Я знаю, что сомнений крепкий лёд
Сковал тебя, ты тянешься душою
Ко мне одной (или таким, как я?)
Заиндевевшей зимнею рекою.
Ты будто стал, а я в ней полынья,
И через это узкое оконце
Ты смотришь в мир и жаждешь одного,
Чтоб никогда не восходило солнце.
Чтоб никогда не грянуло тепло,
Чтоб не ушла я, обесценив веру,
В тепло и солнце розового дня.
Всему ты знаешь время, место, меру,
Но стужи зимней белая змея
Ползёт меж нами - скользкая сырая -
И сухи поцелуи на виске,
И будто от удушья умирает
Душа моя, вися на волоске!
ДОЖДИК
Не оскал, но не улыбка,
Хохот грома в небесах!
Юный, в пепельной накидке
Дождь летит через леса.
Через луг, через овраги,
Через смолкший птичий свист,
Налетая на коряги,
Струи гибкие неслись.
Теплокрылый и звенящий,
Он накрыл мой старый дом,
Руки тонкие, моляще,
Заломил перед окном,
Зашептал:
- Пусти погреться!
Там, вверху, я одинок...
Мне б о крышу опереться...
Прыг!
И сразу на порог!
Шелестел и барабанил,
Извивался и скакал,
Он мои герани ранил
И настурции сломал!
- Вот уж мне! Зачем так прытко? -
Возмутилась с сердцем я!
Солнца луч сверкнул улыбкой,
Ослепил...
И... нет дождя!
х х х
Меня поэзия качала
На тонких веточках любви.
Как долго я не замечала,
Какие хрупкие они,
Как могут обжигать порою
Её искристые цветы,
Как могут предавать с зарёю
Её хрустальные мечты.
У ног её не я ль лежала
Рабыней на ночном ветру,
И не она ль меня спасала
У самой бездны на краю?
Не за неё ли я цеплялась,
Чтобы не сгинуть в темноту,
Не с нею ль вместе поднималась
На высоту? На высоту...