Пурпурный а... Аксакал. Гл. 6. Свадьба

               
       Семья вождя состояло из двух жён,народивших ему кучу девочек и одного мальчика. Продолжитель рода ползал вокруг юрты, когда его старшая сестра уже была готова к замужеству. Вождь был крепким, волевым, славился своими воинами, отарами, табунами ... Однажды к нему пожаловали гости – сватать старшую дочь за сына главы дальнего соседнего племени. Проявляя интерес к тому предложению, Вождь пригласил к себе главу семьи с претендентом на место жениха.               
               
        Встреча состоялась. После обмена подарками  мужчины сели решать судьбу девушки. Не имея представления о будущей семье дочери, Вождь настоял на присутсивие обоих аксакалов. Договорившись обо всём, Вождь предложил отметить  свадьбу в дни предстоящих состязаний. Вторая сторона согласилась. 
               
        После ухода гостей Вождь вызвал по отдельности аксакалов и долго с ними беседовал. Они оба заподозрили отсутствие откровенности в словах отца жениха. Кроме того, Аксакал приметил в его взгляде недобрый замысел.               
   – С чего ты взял, что он желает нам зла? – спросил Вождь сомнительным тоном.
   – Он всё время прячет глаза, прячет их даже когда молчит, будто чего-то боится. Ему нечего боятся, не его дочь остаётся с твоим сыном, а наоборот, и увозит он её далеко.               
   – Правда, ему не за что беспокоиться. 
   – Породнение с вождем большого племени приводит к укреплению защищённости, но он этого не оценил.               
   – Верно. Лишняя защита не мешает даже самым сильным. А чего он может мне сделать плохого? У него намного меньше людей, чем у меня...               
   – Сам он на тебя не пойдёт, но может сделать это сообща, с кем-то из твоих врагов.               
   – И с кем же? 
   – С тем, за которым ты гнался в прошлом году. Он хитёр, коварен, амбициозен...               
   – И что он собирается делать? 
   – День свадьбы оговорён, и ты – человек слова, и он это знает...  Ему нужно взять тебя врасплох, на большом торжестве...               
   – А если это не так?
   – По другому быть не может. 
   – Откуда в тебя столько уверенности?
   – Я почувствовал большую опасность со стороны гостя, а остальное – мои предположения.               
   – А что скажешь о женихе, его сыне?   
   – Сын ничего не знает о замысле отца, ему нечего скрывать, поэтому он смотрел открытыми глазами, ничего не боясь.               
   – До свадьбы не так долго остаётся, тогда и проверим твои предсказания.  Ты думаешь не как я, и не как все... Ты спас твоего врага после того, как он попытался толкать тебя в пропасть, вместо того, чтобы отрезать ему горло и бросать на дно обрыва, следом за его конём. Почему ты не отомстил?  Ведь имел на это полное право, никто бы тебя за это не осудил.               
   – Мне не дано право отнять жизнь человека, даже если он хочет моей смерти.               
   – Думали бы все как ты, давно бы не было войны. А что делать мужчинам без войны, как им показать силу, смелость и умение сражаться? Без этого они не мужчины... А как не сражаться, не убивать, когда на тебя нападают?               
   – Он не нападал, когда я ему помог...
   – Ты был первым в гонке, мог стать победителем, но не сделал этого, а остановился и спас его уже побеждённого, чтобы он выжил и продолжил жить. Он хороший воин и послужит мне и племени, но интересно знать, как он оценил твою помощь...               
   – От добра не следует ожидать добра – так меня учили...               
               
      Ещё до сватовства клятый враг Вождя отправил к нему посланца с предложением о перемирии. Вождь ему не поверил, но согласился на ведение переговоров, и вскоре был заключен мир.      
               
       Временный покой двух племён не гарантировал полного омертвления всегдашнего конфликта, унаследованного от праотцов двух кланов. После ухода жениха с отцом, Вождь учуял  некую связь между тем нежданным миром и догадкой Аксакала. Единственным верным выходом из предсказанной ситуации Вождь видел только в одном: быть хитрее хитрого, умнее умного, сильнее сильного... Но возникал ещё один вопрос:  Какова была роль третьего племени  в планах противника?  За какие обещания отец жениха продался, рискуя оставаться без племени?...               
               
               
        Наступила осень, а вместе с ней и хлопоты по спуску племени с верхних пастбищ к нижним, на зимовку, но главное было не в том. Долина задышала поздними травами, цветами...  Разгульные  запахи свадебных  ароматов непрестанно вещали о близости ожидаемых праздников.  Сам Вождь ведовал подготовкой к брачной церемонии старшей дочери, не забывая о состязаниях, о приёме почтенных гостей, заранее приглашённых со всех концов кочевной земли.               
               
        Выстроенный ряд гостевых юрт; разукрашенные снаряжения и места соревнований; хлопотливые женщины бегающие во все стороны, толпы беззаботных детей, кувыркающиеся по траве в ожидании редких сладостей; стадо крупных баранов, пасущихся  неподалёку, у всех на виду, в ожидании последнего часа... –  всё это придавало всему племени особую значимость.               
               
        Первые гости – близкие и дальние кровные родственники Вождя – прибыли первыми. А за ними и остальные, в том числе и жених со своей роднёй – два десятка горделивых  лихих джигитов во главе с отцом.
               
        В день свадьбы, перед самым её началом, объявился и соседний вождь, он же союзник и миротворец года.  Привёл он в подарок пол табуна лошадей, пару дюжин баранов и сотню джигитов. Вождь всех встретил с уважением.     
               
        Жених и невеста представились в нарядных одеяниях, сверкающих разными живыми цветами висящих на них драгоценностей, среди которых особо выделялась лазурная голубизна  камня вечной любви, которую нужно было завоевать, да ещё и заслужить. Жениха ожидало деликатное испытание. Ему предстояло соревноваться с невестой на лошадях, догнать её на скачках.               
       Невеста первой прыгнула в седло и поскакала. Как только она удалилась на условном расстоянии, старый аксакал - держатель правильных обрядов - подал жениху знак. Погоня длилась три круга вокруг населённой части долины. Если за пройденное расстояние жениху не удавалось догнать и поймать невесту, она получала право решающего слова будущей семьи. Невеста два круга не позволяла жениху приблизиться к ней, но тот скакал за ней на расстоянии, в полном разумении. На третьем круге, проезжая его добрую половину,  жених  явно стал сближаться к невесте. Перед самым финишем он сравнился с ней, охватил её обеими руками за поясницу и пересадил её к себе. Не удержавшись, она вскрикнула радостным смехом.  Народ ахнул и утонул в удовольствии преподнесенного  сюрприза, что и послужило началом застолья. Большие праздники только начинались.               
               
        Следующий день ознаменовался рядом соревнований и продолжением застолья. В самую рань в ход были пущены наточенные ножи, а стадо баранов с самого утра покоя не знало, и повара по-новому захлопотали. Состязания начались стрельбой из лука: стоя, лёжа, на скаку, по движущимся и неподвижным, крупным и мелким целям, с больших и малых расстояний. Стреляли особы мужского рода. Стреляли даже маленькие дети: спотыкались, падали, но лук и стрелы из рук не отпускали, целились, и падая, стреляли. Сразу по окончании стрельбы пошла борьба на поясах, а затем на конях.  Рядом всадники на скаку доставали рукой золотой динар из неглубокой ямы и вручили его судье. Тот осматривал монету и, убеждаясь в её подлинности возвращал участнику, в качестве приза.
               
          Наступил третий день праздника – последний. Утром состоялась охота за тушей козла. А потом – финальный поединок борьбы на поясах, примечательный больше всего тем, что претенденты на победу представляли недавно смирившихся племён. Высокие плечистые борцы долго бросали друг друга через бедро, через плечо, мудрёными  подсечками валили друг друга  на землю, выворачивались, сжимались, выпрямлялись как пружины и вновь поднимались, опять хватались руками за пояса и продолжали бороться. Наблюдая за поединком, походящем на вражеское сражение, соплеменники борцов переглядывались совсем не по-мирному.
               
        Большие скачки были отложены на самый конец состязаний. Довольствуясь достигнутыми победами, ссылаясь на усталость, и на узкую дорогу, неудобную для большого количества всадников, гости отказались  участвовать в бегах. Сотня наездников заняла двумя рядами стартовую позицию. Старейшин подал знак начала конного пробега.               
               
        Участники скачек вскоре исчезли с поля зрения оставшейся в долине публики. Это были люди Вождя. Нарушив направление состязания, они свернули и  остановились в небольшом ущелье. Там их ожидали свои, с оружиями, тайно доставленные туда заранее. Надев на себя кожанные панцири и накладные щитки, разбирая луки, полные  колчаны стрел, длинные кинжалы... они разделились на две неровные части. Большая часть вернулась к широкой дороги, а меньшая двинулась к пропасти, вдоль ущелья.  Далее меньшая  разделилась... Две дюжины  конных лучников, прячущих под длинными халатами  свои доспехи, осторожно приближались к обрыву – месту сужения прохода. Там они остановились, быстро слезли с лошадей и начали ограждать проезжую часть камнями. Вдруг, впереди, с другой стороны дороги послышались крики и стук копыт. Одни  лучники продолжили поднимать ограждение, а другие, короткими перебежками, с луками наготове, подкрались к нашумевшему месту. В конце обрыва, прямо на дороге, и на её расширенных обочинах, полной силой шёл бой. Оказавшись в тылу противника, как и было предусмотрено, лучники, не целясь, стали пускать свои стрелы в спины «миролюбивых» соседских джигитов, отражающих фронтальную атаку конницы Вождя. По чьей-то команде, часть вражеских  всадников погналась за убегающими назад лучниками.  Добираясь  до края обрыва, лучники побежали в сторону ограждения. А там, за ограждением, другие воины Вождя встретили «гостей».               
               
      На главном участке боя враг стал отходить, продолжая сражаться.  В конце концов, прижатые к обрыву «пацифисты», осознавая, что сами попали в ловушку,  боем стали прорываться через каменное ограждение, пытаясь выйти из окружения. Но это было невозможно. Вождь заранее строго приказал убить всех, без исключений и помилований - раз и навсегда покончить с врожденным  врагом племени. Накопленная злость как ядовитая змея выползла из глубины времён...
               
               
       В это время Долина праздновала. Смотрящие перешли на финишную сторону и с нетерпением ожидали запоздалых  победителей скачек. Соседний вождь, он же главный гость, по-доброму улыбался, но его мирные глаза нервно затикали. Вождь это приметил. Он так же приметил, как вокруг «доброго соседа» медленно стала кучковаться его большая свита  ... И тогда Вождь нашёл взглядом старого воина и подал ему знак. Тот, не спеша, двинулся к своей юрте, вошёл и там остался.               
               
       Вождь удивлялся холодной стойкости соперника. Казалось, натянутая до предела струна терпения вот-вот лопнет... На финише под облаком пыли показалась толпа галопирующей конницы, что и послужило сигналом для пуска в ход спрятанных кинжалов. "Гости" неожиданно столкнулись с достойным сопротивлением, а появление  «состязателей скачек» их обескуражило, не тех они ожидали.Налетающих отовсюду, всадников Вождя оказалось не так много. Победа у пропасти им дорого обошлась, а державшимся в седле суждено было решить исход сражения.
               
        На том знатном празднике Аксакал в скачках не участвовал, но его скакун всё время пасся рядом, на окраине долины. По велению Вождя, он выполнял задание.               
               
        Сразу после начала сражения Вождь приказал испуганным женщинам забрать детей и отойти на край долины, а Аксакалу – следовать за ними и как своих глаз беречь наследника. В суматохе отхода трое  вражеских воинов, перемешиваясь толпой кричащих женщин, подошли к жене Вождя. Пока Аксакал находился в другом конце беспорядочного скопления, один из них вырвал из её рук сына и рванул в сторону гор. Остальные двое побежали ему вслед. Мать начала кричать как сумасшедшая, а за ней –  вторая жена, невеста, её младшие сёстры, кроме одной, осмелившейся бегать за воинами. Аксакал заметил похитителей и сразу помчался за ними. Его скакун, учуяв хозяина издалека, побежал ему навстречу. Один из воинов успел хвататься  за уздечку, но ему не удавалось взобраться  коню на спину, кроме хозяина тот никого к себе не подпускал. Аксакал догнал одного из похитителей и вступил с ним в бой. Второй побежал с ребёнком дальше, но его догнала дочь Вождя, к тому дню уже рослая девушка.  Чем-то окураженная, она бросилась воину к ногам и свалила его на землю. Ребёнок кувырнулся и остался в стороне,  пока сестру его душили пальцы неприятеля. В это время Аксакал, успев обезвредить одного воина, бросился ей на помощь.  А там, и третий воин подкрался с тыла и...               
               
        Старый воин еще умел воевать. По сигналу Вождя, он спрятался в своей маленькой юрте, не навсегда. Как только начался бой кинжалов, он вышел на свет, и не один, а в компании дюжины юных стрелков, горящих желанием ступать по следам незабытых героев племени. И стали они стрелять по «званым гостям».            
   Заметив на окраине долины Аксакала, притесненного ударами двух неприятелей, наставник побежал к нему. Зря он поспешил.  Аксакал умело защищался, атаковал, раны на теле врага оставлял... Рядом находился и конь Аксакала, на привязи у неприятеля.  Вдруг он сорвался, поднялся на задние ноги и ударил передними копытами одного из противников хозяина. Тот открыл предсмертные глаза и свалился, в то время как Аксакал нанёс глубокий удар второму. Третий повернулся и стал бежать насколько сил хватало. Старый воин, не целясь, пустил ему в спину свою стрелу, а потом ещё одну, для надёжности.               
   – Почему ты это сделал, – спросил Аксакал с сожалением.               
   – Если и дальше  врага так жалеть будешь, из тебя выйдет плохой воин. Их надо убивать, иначе в следующий раз они тебя не простят, а твоё сострадание даст им шанс отомстить. Они это сделают без жалости...   Один мой ровесник – достойный воин –  поступал как ты. Его  кости гниют в сырой земле, а я хожу по зелёной траве. Пошли отсюда, бой ещё не закончен.               
   – Я остаюсь, – ответил Аксакал, показывая на испуганную дочку Вождя, дрожащими руками прижавшей наследника к груди.               
               
       Сражение переходило в кровавое  побоище. Люди Вождя хладнокровно добивали прижатых к площади последних врагов. Глава вражеского племени, он же зачинщик столкновения, пал среди первых жертв от кинжала Вождя. Отец жениха оказался ненадёжным союзником ни одной из воюющих сторон. Сначала он предал Вождя своим тайным сговором с его заклятым врагом, а потом и того, когда понял, что кроме гибели  в той долине его ничего больше не ожидало. Испугавшись до смерти, он побежал к своей лошади, но до неё было далековато. Один из всадников Вождя целился с расстояния, вытянул  до отказа  свой лук и стрельнул. Острый бронзовый конец стрелы зашёл ему глубоко в спину и пронзил сердце. Жених, не зная о замыслах отца, сразу, не задумываясь, как и подобалось, стал на стороне Вождя, а люди покойного отца, его соплеменники, заняли свои боевые места рядом с ним. В самом конце побоища, когда оставшиеся в живых вражеские воины отказались сражаться, Вождь приостановил своих людей и сказал жениху:               
   - Добивай этих негодяев со своими людьми, смой позорную грязь с лица твоего отца.               
   – Но они сдаются, признают поражение. Нельзя  одну  грязь смывать другой, не отмоется. На сегодня хватит, моё сражение закончено.               
   – А за отца отвечать кто будет?
   – Уже никто. Он сам расплатился. Сын за отца не отвечает, и ты это знаешь.               
   – А с ними что делать? Попали бы мы на их месте, они бы нам простили?
   – Если так думать всё время, война никогда не закончится. Мы с ней будем ложиться спать, она нам будет снитья всю ночь, утром будем вставать, ходить с ней весь день, а вечером опять ложиться с ней спать, и так – до конца дней.               
   – А мы так и живём, всегда так жили, так наши отцы и деды жили... Если мы не будем так жить, нас очень быстро порежут на куски,  а наши жёны и дети станут рабами и слугами. Скажи мне, что бы ты сейчас сделал вместо меня? Эта война пленных не признаёт. – Жених молчал. Молчал он не из страха, а потому, что не знал, что, и как отвечать на тот старый и больной вопрос, над которым ломали головы многие поколения воинственных народов, уставших от войны.  Вождь молча смотрел на молодого воина, понимая его, разделяя с ним тяжесть недоумения. Вдруг он выпрямился, будто вспомнил что-то, посмотрел вокруг и крикнул:               
   – Аксакал!                Старейшин, сидящий всё время сражения рядом с площадью, повернулся к Вождю, но не откликнулся на зов, а молча смотрел в его сторону своим  несокрушимым взором.               
   – Аксакал! - повторил Вождь, но напрасно. –Разыщите Аксакала!          
   – В это время тот уже появился на окраине долины и стал приближаться к площади.               
   – Скажи мне, Аксакал, что бы ты сделал с твоими заклятыми врагами, которые всю жизнь хотят твоей смерти и гонятся за твоей душой, будто они только для этого и рождены? Они тебе ловушки ставят на каждом шагу и днём и ночью, им снится твоя смерть, они готовы сделать её королевой, только бы ей забрать твою жизнь и поставить на коленях твоих самых близких и дорогих душ. Что с ними делать, отпустить, чтобы против нас шли – опять свои капканы расставлять, душить нас, резать, убивать?... Не лучше ли сейчас, немедля, не жалея, всех кончать? Скажи нам ты, приезжий с другого конца земли, быть может там подобному вопросу есть ответ? Как с ними поступать?               
   – Оставить жить, – ответил Аксакал сразу, не задумываясь.               
   – А как дальше быть, как  с ними рядом жить? 
   – Не надо с ними рядом жить... 
   – Оставить их не только жить, но и уходить?          
   – Да, дать им не только жить, и не только уходить, но и ран своих вылечить, прийти в сознание, чтобы могли  сами признать себя виновными и оценили твоё достойное мирное намерение.               
   – И тогда они станут добрыми? – спросил Вождь, ухмыляясь скупой, недоверчивой улыбкой.               
   – Они станут не только добрыми, они станут твоими вернейшими союзниками, которых  не знал ни ты, ни деды твои.               
   – Такие «союзники» долго не выдерживают, быстро  находят себе другого покровителя. Они вспоминают старые обиды, забывают о прощениях и, под чужим флагом, опять начинают искать мести.               
   – Тебе это будет интересно, если выполнишь одно условие.               
   – Скажи, какое, чем же я им должен угодить, чтобы они были верными и послушными?               
   – Признать их равными себе и отнестись к ним как к родным,  как к себе, не один день, не один год, и не два, а всегда, и не только ты, не только твой наследник... но и все твои сородичи и соплеменники – на всю жизнь, навсегда.
   – А если просто прикажу отрезать им головы, прямо сейчас?               
   – Тебе ничего не стоит поднять только мизинец, и твоя воля будет исполнена. Но ты этого не сделаешь.               
   – Почему же ты в этом так уверен, Аксакал? –  возразил Вождь, пытливо вглядываясь ему в лицо.               
   – Потому что, пока мы разговариваем, твой слепой гнев, и ненависть твоя уступают разуму. Ум твой проясняется. Ты и твои люди, вы все сейчас по другому смотрите на этих несчастных побеждённых. Сейчас ты лучше, чем когда-то, понимаешь, что убиением этих людей конфликту ещё не конец. Для этого надо сесть на конях, подъехать к соседней долине и зарезать женщин и детей, обязательно всех мальчиков, чтобы они через года не стали стрелять в спину тебе и твоим детям. Но у тебя большое сердце, и ты этого не сделаешь, и не дашь сделать это другим...
               
       Аксакал досказал последние слова и посмотрел вокруг себя. Странно, как он не заметил, что, пока разговаривал, на площади собралась вся долина. Усталые воины с окровавленными лицами, их жёны с испуганными глазами (от увиденного побоища), их маленькие дети, так и не понявшие до конца, почему их отцы махали так долго своими кинжалами, старшие дочери и сыновья... все они были там. Каждый, кто хоть немного понимал словесную речь, молча, по своему вникал в простую истину, сказанную негласно признанным оратором с белой густой  бородкой, чёрными бровями и смолистыми длинными волосами, более схожего с искателем Истины, нежели с легендным аксакалом. То недолгое затишье означало многое, намного больше сказанного тем молодым странником, блуждающим по земле мирской в поисках того, чего не хватало в песчаных пустынных югах.  Оно предвещало о перемирии не народов, не вождей, не племён, не богов... а о перемирии внутреннем, душевном  и сердечном, о временном мире между  добром и злом, вечно воюющих внутри каждого человека, дышащего воздухом той долины.               
               
       Вождь пощадил побеждённых и отпустил их без единого условия, предупреждения или обязательства, На окраине долины были вырыты две ямы, одна из которых –в несколько раз длиннее другой. Похоронив своих погибших соплеменников, побеждённые сели на своих конях и покинули долину победителей. Им предстояла ещё одна работа- похоронить сотню своих сородичей, погибших утром того дня возле злосчастной пропасти, где земля была твёрдой и каменистой. Всю ночь они копали. К утру им удалось выполнить последний долг перед погибшими и отправиться домой, к своей долине.    
               
       Жениху, как прямому наследнику главы племени, предстояло начинать ответственную жизнь. Он похоронил покойного отца и отправился в путь со своими людьми и невестой вместе с приданной.
               
       Соседей не было ни видно, ни слышно.Только спустя пол года они  дали о себе знать. Небольшой конный отряд, около тридцати человек, приехал в долину, без приглашения. Вождь их сам встретил. Он молча посматривал на знакомые лица, на которых виднелись выразительные следы последнего сражения.               
   – Я новый вождь племени, – представился один из гостей. Мы пришли  к вам с миром, с предложением о перемирии и долгом союзе.               
   – Мой народ согласен быть вашим союзником – ответил Вождь.               
   – Мы готовы на все ваши условия.          
   – Условия обязывают, обязательства рано или поздно нарушаются.  
   – А как по другому?...               
   - Пусть между нами будет новый мир, безусловный, безвременный, без клятв и обещаний. Мы больше не будем идти друг против друга, а если настигнет опасность, поможем, защитим друг друга так, как совесть  продиктует нам и вам. 
   – Согласен, временный мир – не мир, а клятвенный всегда приводит к наказанию. Вас много, ваш народ силён, но нас намного меньше. В случае опасности мы не сможем присоединиться к вам теми же силами.
   – Дело не в количестве, и не в силе,  а в надёжности...
               
       Союзники оценили новый подход к войне и миру,  и покинули они долину с ликующими образами. Воинственный от природы Вождь провожал их взглядом, так и не веря до конца ни собственным словам, ни словам соседа, ни духу впечатляющего согласия. Горький опыт заставлял его не до конца верить в чудеса. Только ближайшие годы могли послужить верным доводом  тех необычных намерений. Тем не менее, новые союзники, ослабленные последствиями недавнего поражения, приобрели покой, стали уверенно смотреть вперёд, жить и процветать мыслями о том, что рядом с ними стояла крепкая опора мира, при том не забывая о своих кинжалах, мечах, стрелах и воинственных конях. В то время, как и раньше, как и позже, как и всегда, продолжала быть актуальной старинная поговорка: «хочешь мира, готовься к войне».