Пришёл домой раньше. Звонит жена.
-Дома?
-Пришёл.
-Я тебе вот что скажу, может тебе и не понравиться… Рожки.
И связь прерывается.
Рожки – о чём сразу можно подумать. Вот-вот и о том же. У меня появились рожки. Звоню сам, чего ждать.
-Продолжай я готов. У меня рожки, в смысле рога?
-Брось хохмить. Раз уж ты дома, приготовь ужин. Возьми в шкафу в пакетике отвари и пережарь с фаршем. Рожки – это макаронные изделия. Пока. Целую. Не скучай.
Где скучать! Захочешь, не соскучишься. Мужику готовить – это всё равно, что быку седло. Или корове? Какая разница – седло оно и есть седло. Стал искать седло, то есть рожки. Попались под руки ракушки. Ракушки – это тоже макаронные изделия. Налил воду в кастрюлю, поставил на газ. Вода закипела, ракушек не вижу. На полке нашёл ещё пакет в пакете, вроде бы макаронные изделия, но не рожки и не ракушки. Какая разница!
Засыпал в кастрюлю весь пакет и вспомнил:
«Мой дед, как-то раз придя на обед, не застал бабку дома и решил отварить вермишель. Сделал так же как и сейчас. Вскипятил воду на спиральной электроплитке и засыпал весь пакет. Вода кипит, дед помешивает, вермишель через край кастрюли выползать стала. Дед взял вторую кастрюлю, стал вермишель в неё перекладывать, а она всё равно ползёт через край. Стал выкладывать в третью кастрюлю. Она опять через край. В тарелку их, во вторую, в третью. Вермишели успокоились, но и оставшиеся вынимать пора. Аппетит разыгрался у деда, слюнки вот-вот через верх полезут. Убрал кастрюлю с плитки. Взял тарелку, взял вилку, нарезал хлеба, сел есть».
Я забылся, вспомнив про деда. У меня ведь ужин готовится. Забежал на кухню, схватил пустой пакетик из под макаронных изделий, взглянул и улыбнулся. У деда было два кило, а у меня четыреста грамм, даже не полкило. Честно скажу, не знаю я, сколько их было у деда. Заглянул в кастрюлю, выползать не собираются, но увеличились в размерах. Теперь их в холодную воду, затем на сковородку. Растительного масла налил, не пожалел, и макарошки туда. Без воды конечно – воду слил в раковину. Про фарш забыл. Ладно, и так сойдёт. Жену ждать не стал сел, отужинал.
Вспомнил:
«Сидит мой дед ест вермишель. Заходит его бабка. Видит картину, хоть с натуры пиши, и спрашивает: « Это что за картина? И как её в натуре понимать?» Дед ест, молчит. Бабка вглядываясь в тарелку: « Это что за блюдо и на сколько персон приготовлено?» Дед ест, молчит».
Пришла домой бабка моя, жена значит, спрашивает:
-Как поужинал!?
-Каша вкусная получилась, - говорю ей.
-И из чего каша?
-Сейчас скажу.
Пошёл на кухню и прочёл на пустом пакетике «Перья».
-Из перьев.
-Из каких перьев, - удивилась жена, - из куриных или лебяжьих?
-Напрасно смеёшься, здесь белым по красному написано «высший сорт», а перья – это, между прочим, макаронные изделия такие. Если не знаешь.
Жена зашла на кухню, и я ей стал рассказывать, как мой дед вермишель готовил. Она хохотала от души, но потом выдала фразу:
-Твой дед, солдат старой закалки. Ни он ли кашу из топора варил? А ты, значит, превзошёл его, из перьев приготовил. Твоему бы деду, да паутинку. Паутинка – это такое изделие макаронное, если забыл или не помнишь. Краше состряпал бы, чем из вермишели.
Она подняла крышку сковородки и увидела, белую однородную массу, покрытую сверху тоненьким слоем растительного масла.
Историю про деда я же не до конца до прихода жены вспомнил:
«Ест дед свой деликатес, а бабка, разглядев, говорит: «Как ты это ешь? Сырое!» А дед и отвечает: «Если бы ты меня всегда так кормила, я бы человеком был». Намекая, что она готовить не умеет».
Жене я ответил, что и дед бабке, но с добавкой:
-Жаль в доме спагетти не нашлось.
Я деда позорить не собирался, и позорить не стану. Сейчас разных макаронных изделий великое множество, а в дедовские времена выбора не было.