Пролог
Мы отдыхали на пляже.
На небе парили белые чайки.
Бегали по раскаленному песку босыми ногами и наслаждались днём.
Мы смеялись и улыбались друг другу.
Я сделала маленький шаг в соленое море, потом ещё один и ещё.
Я была по голову в воде, когда меня подхватила волна.
Удар ее был силен и, не успев опомниться или закричать, я уже не могла дышать.
Лёгкие больше не заполнял воздух.
Все было кончено.
Моё тяжёлое тело медленно опускалось вниз под толщи морской воды. Бледный солнечный свет слабо освещал меня.
Меня никто не спас...
На улице был серый день, как и все остальные дни, он был ничем не примечателен. Утром прошёл прохладный дождь, он лил до обеда. Я смотрела на него из окна белого здания. В здании было 5 этажей, это было моё место учёбы. Я ждала окончания занятий, а они все не хотели заканчиваться. Забавно наблюдать за тем, как медленно идёт время, когда ты чего то ждёшь с нетерпением, оно, как будто издевается над тобой, хочет, чтобы ты нервничал или страдал.
Ну что же, это была наша постоянная игра. По стеклу печально катились капли, и на глазах от их несчастного вида сами собой наворачивались слёзы какого-то сочувствия. За что сочувствовать каплям, воде? Не знаю. Может я сочувствовала себе. О чем я конкретно думала в тот момент? Я не помню, только запомнила эту одинокую воду.
Занятия кончились и я вышла за пределы здания. К забору, который его окружал, был прицеплен на тонкую цепь мой велосипед. Ключом я открыла замочек на цепи, убрала все в сумку и, надев свои наушники, включила плеер. От неожиданности я подскочила на месте, сзади в мой затылок прилетела красная банка из под газировки. После моей головы банка упала на асфальт и покатилась прочь к дороге, где проезжали машины. Я была возмущена и удивлена, быстро развернула свой корпус туда, откуда был кинут такой «приятный подарок».
За мной стояло трое людей, первая на кого упал мой недовольный взгляд была девушка маленького роста с длинными ухоженными волосами чёрного цвета. Почему-то она показалась мне такой приветливой и доброй, будто от неё исходил какой-то свет. У меня появилось чувство, словно я знаю её тысячу лет. Мне понравилась её причёска. Долго я рассматривала её, как вдруг поняла, что стою молча перед ними, это была весьма неловкая ситуация.
Ещё двое парней, которые стояли рядом с ней, заливались хохотом, таким громким, что мне сразу стало не по себе, комок застрял в моём горле от обиды. Мне не было больно, только обидно. Что я могла им сделать, видя их в первый раз. Чёрная улыбалась немного, но без насмешки, а просто по-приятельски, это было странное чувство. Она вдруг резко сделала грозное лицо и с ним повернулась к одному из парней.
- Идиот, хватит гоготать, ты не хочешь извиниться перед ней?!
В этот момент ком пропал, и я выдавила из себя слова:
-Что это было?
Светлый парень перестал смеяться, но с ухмылкой прокричал наигранно:
- Ой, прости! Я хотел попасть в другое место, но привлечь твоё внимание!
Возмущение моё несказанно нарастало, но я успокоила себя, что он возможно не дорос ещё, ему хочется поиграть.
Девушка снова заговорила, но уже со мной:
- Прости ещё раз, мы не хотели тебя обидеть. Наоборот, хотели позвать тебя прогуляться с нами. Мы не знакомы, но я вижу тебя на занятиях, и мне показалось, что тебе скучно. Ты все время одна.
Да, она была права, правильно заметила. Не так давно я потеряла свою единственную лучшую подругу. Мы сильно поругались. А до этого момента даже ни разу не ссорились. Но я слишком разозлилась, накричала на нее, и в итоге наше общение прекратилось совсем. Вскоре она переехала, и я больше не слышала о ней ничего. А заводить других друзей у меня не было ни сил, ни желания.
Когда эта девушка говорила, решила довериться ей, я знала к чему она клонит, что хочет сказать мне, я чувствовала, что это мой шанс.
- Ну так что? спросила она меня таким тоном, будто спрашивала это и раньше.
Я решилась, думаю, почему бы и нет? Занятия кончились, а дома мне было бы грустно.
Перспектива пойти прогуляться с новыми знакомыми нравилась мне больше, чем сидеть на кровати и смотреть на эти печальные капли на стекле моего окна, или бездумно пялиться в телевизор, смотря очередную мыльную передачу. Собравшись с мыслями, хоть они и роились в моей голове, я сказала:
- Куда вы хотите пойти?
Второй парень был одет не по погоде, на нём были шорты и чёрная футболка, а на лбу пластырем была заклеена ссадина. Волосы его напоминали солому, а рост
пугал.
Сама я не была такой высокой, наоборот, была ниже всех кого встречала, из-за этого меня частенько дразнили то карликом, то гномом, то мышью, или что-то на подобии. На это я перестала обращать внимание в старшей школе, но самооценку это мне точно не поднимало.
Как-то раз в 4 классе меня оскорбила девочка, завязалась драка. Она схватила мои волосы и ударила мой лоб об стенку. Кровь и слезы лились рекой, а через несколько часов приехала скорая. Девочке, в общем то, ничего не сделали, да и она не сильно переживала обо мне.
Соломенная голова промолвила :
- Это будет наш маленький секрет, не бойся, ничего особенного, меня, кстати, зовут Роби, приятно познакомиться.
Он подошел ближе и протянул мне свою огромную руку. А я протянула свою. Эта ситуация казалась все страннее с каждым неловким движением.
- А меня Макс, сказал первый, не теряя настроения.
- Я Тиффани, но для друзей Тиф, я много думала о тебе.
Обычно я всего пугалась, не ходила на вечеринки, о которых толковали все подростки вокруг, не пила и не курила. В общем, о таком ребёнке как я, могли бы мечтать все родители мира. Не то, чтобы мне не хотелось попробовать что-то новое, меня всегда что-то останавливало. Что это был за секрет? Почему они не могли сказать мне куда мы идём? Но времени задавать вопросы у меня не было.
- Я пойду, с удовольствием! ответила я.
Пока мы шли вдоль улиц и домов тройка болтала о своём, я не вслушивалась в их речь, и они похоже не были заинтересованы мной, только Тиф редко поглядывала на моё уставшее лицо и спрашивала всё ли со мной в порядке.
Даже не смотря на то, что я молчала, мне было уютно идти с ними.
А вот о них такого я не скажу, заметно было, что парни волновались или тревожились, одновременно они выглядели воодушевленно, шагали с каким-то подъёмом. Я плелась и размышляла от чего же они такие? Да, обычно мальчики оживляются, когда с ними гуляет незнакомая симпатичная девчонка, но это волнение витало в воздухе, и оно было другим. По крайней мере, я считала себя симпатичной раньше, но у каждого (и у меня) есть комплексы, иногда эти комплексы беспощадны.
Мы прошли аптеку и остановились у переулка.
С лица Тиф не сходила улыбка, которую я вскоре запомнила на всегда.
- Ты рисовать умеешь? спросила она.
- Немного, ответила я слегка неуверенно, а что?
Я любила рисовать, у меня правда неплохо получалось. Однажды мама отдала меня в художественную школу, но я не долго пробыла там. Меня заставляли перерисовывать мои работы снова и снова, так что у меня быстро закончилось терпение. После каждого занятия я приходила домой в слезах. Кому нравится творить без настроения по множественным наставлениям другого человека, который не понимает твою душу. Ведь через рисунки я передавала свои ощущения мира. Политика тех учителей была мне чужда. Я продолжила рисовать сама, и ни чуть не жалела о своём уходе.
- А баллонами на стенах никогда не рисовала?
Я сделала надутое выражение лица. Нет, я не рисовала граффити, у меня и мысли такой не было. И снова ком вернулся на своё место.
-Зачем? - выдавила я.
- Просто. Знаешь, иногда бывает полезно выплеснуть свои эмоции наружу, этот способ тоже подходит.
Я не понимала к чему она ведет, о чем говорит, но через секунду все встало на свои места, когда она продолжила говорить:
- Мы видели как тебя обижают. Разве ты не хочешь написать их имена на стене и показать всем, что ты о них думаешь?
Такого я точно не ожидала. Она наблюдала за мной специально? Или случайно заметила. Сразу же я отогнала от себя эту глупую мысль, конечно, она случайно увидела всё происходящее. Захотелось ли бы ей следить за мной, чушь какая-то.
Только вот после какого именно момента щелкнул выключатель? Когда она решила помочь мне? Видела ли она всё, или только последний раз.
Меня часто унижали на учёбе некоторые ребята, и не только в младшей школе. Иногда словами, что можно было терпеть, иногда физически. Нередко я ходила в синяках, но прятала их под серым свитером.
Два дня назад я шла по коридору на урок, проходила мимо шкафчиков. За мной шли девочка из параллельной группы и её парень. Я давно их знала, знала все их повадки. Этот парень был настоящим монстром как внутри, так и снаружи. Огромные плечи, накаченный спортсмен, гордость школы, не одной проигранной игры в футбол за целый год. Только вот физиономией не вышел, не получилось. Подбежав, он прислонил меня к одному шкафчику, его подружка ещё осторожной поступью шла за ним. Рука его упала на моё плечо и со всей силы встряхнула его. Злые глаза смотрели на меня сверху, а грубый голос прохрипел:
- Сколько сегодня отдашь?
По моим щекам, как всегда было в такие моменты, потекли слёзы. Я не могла их сдержать, плохо было, что я позволяла так со мной обращаться, плохо то, что я не могла остановить его и постоять за себя. Так что молча я начала рыться в карманах, вытащила из синих джинс несколько смятых купюр и дрожащей рукой подала их наглому безумному спортсмену.
- Это всё? он начал кричать, да этого даже на пиво не хватит!
Я вся согнулась под ним, а он всё продолжал сжимать меня. Я смотрела на него и чувствовала, как трепещет каждая частичка моего тела от боли, которая жидким свинцом разливается по венам. Мне было больно внутри, я хотела кричать, но было бы только хуже. Он так резко отшвырнул меня в бок, что я с грохотом упала на пол и ударилась спиной о дверцу шкафчика.
- Ну и уродина! Завопил он и харкнул в пол, уходя.
А девушка его, хихикая побежала за ним. Секунду спустя, дверь туалета, который был недалеко за мной, громко захлопнулась, тогда я не придала этому хоть малейшее значение, я теперь знаю, дверь захлопнула она, Тиффани.
- Ну, что скажешь? Она начала копаться в своём кожаном рюкзаке и вытащила оттуда ёмкость с краской красного цвета.
Стоя здесь, около этих людей я вновь пережила те минуты, всё живое вновь затрепетало во мне с такой силой, что не медля, я взяла баллон из её бархатной руки. Не посмотрев вокруг себя, я подлетела к стене, взяла баллон поудобнее и нажала на кнопку распыления. Из крышечки на кирпичную стену полетела краска, брызгая на мои руки и немного на одежду. Голова загудела, злость рвалась из моего сердца прямо на здание. Закончив своё «произведение», я отошла назад от него. На белом фоне теперь сияла надпись «Твари». Но этого мне хватило, чтобы испытать некое наслаждение, даже боль отпустила меня. Дальше больше, я написала их имена под этим словом.
Повернувшись к Тиф, я прошептала с безумными глазами:
- И правда, легче.
- Ну да, ответила она и растянула свои губы чуть ли не до ушей, убирая свой телефон в передний карман рюкзака.
Дальше не было ровным счетом ничего интересного. Мы побродили еще немного, Тиф только болтала о своем, а все остальные ее слушали. Домой я вернулась за полночь.
Почему -то мне стало ужасно плохо. Было ощущение, что я потерялась в огромном океане, а в красивой лодке продырявилось дно, и паруса разорвал одинокий ветер. Горизонт предвещал бурю.
Я уже спала в своей убогой комнате, как в дверь ввалилась, крича и ругаясь, моя мать. Она была в вусмерть пьяная. Я знала, что будет дальше, но никогда не понимала от чего она злится, объяснений от нее никогда не было слышно, лишь крики, замечания и оскорбления... Она еле-еле подошла к моей кровати и тут в ней проснулись все силы, к моему удивлению. Она еще долго била меня, слишком сильно, чтобы мне потом с этим жить. В эту ночь я не плакала. И в этой ночи тоже не было ничего интересного...
Вернувшись на учебу, я вновь наблюдала за каплями. Лица вокруг меня были отвратительными, такими, что каждое я хотела размозжить об асфальт. Почему? Почему? Почему все так? Что я сделала, в чем виновата? Учителя, рассказывающего лекцию прервала открывшаяся дверь. Тут невольно я дернулась так, как будто все тело попало на раскаленную сковороду. Я вспомнила мать, и то как грубо она открывает двери. Я была готова к худшему, но вернувшись в реальность, мой разум помог моему телу расслабиться.
Вошел спортсмен, тот самый, он смотрел на меня, но я не сразу заметила, его глаза пугающе блестели. "Я украду у вас Лориан Брукс. Сказал он учителю басом. По приказу директора. Вставай быстрее обратился он ко мне." И тут никто не смог бы передать мои чувства, необъяснимые. В чем дело? Почему он..?
Через минуту я колыхаясь вышла с ним за эту адскую скрипучую дверь, а учительница продолжила лекцию. Не успела я оторвать глаза от пола, как рука его вновь схватила меня за шкирку. «Ну сейчас ты за все ответишь!» Амбал потащил меня по коридору со скоростью торнадо, ноги мои не шли, а волоклись за туловищем. " что происходит?!" заорала я со всей силы и надрывалась дальше, но из двух кабинетов доносились громкие звуки учебных фильмов, никто меня не слышал.
Заткнулась я только в туалете для мальчиков. Ничего не говоря, только шипя от чего -то, футболист кинул меня рядом с серыми кабинками поросшими грязью. " что такое?!" жалобно вопила я, что тебе нужно от меня, придурок?!!"
Он достал из кармана свой дорогой телефон и показал мне фотографию, на ней была надпись. Стена, чертова стена и надпись, нанесенная с помощью баллона краски. Моя надпись. " о нет" подумала я.
" Теперь тебе ясно? прошипел он, за свои поступки надо отвечать, Брукс!"
Но кто? Ответ был очевиден.. Он лежал как игла на пепле от сгоревшего сена, его не надо было долго искать. Только мое нутро отказывалось от принятия этого ответа. Оно вопило, так же, как и мое горло, которое сжимала огромная сильнейшая рука.
Возможно, от криков я отключилась.. Тот урок был последним, последним в моей никчемной жизни.
Открыв глаза, я увидела вокруг лужи крови. Тело, будто побывав в мясорубке, ныло. Не хочу даже вспоминать все, что было на нем в тот момент.
И все что вырвалось из меня тогда - это смех.
Я смеялась, зубы скалились, я сходила с ума. Не останавливая дикие раскаты смеха, я поднялась, как- не знаю, и вышла в коридор.
Лицо перекосило. Хромая, безумная, с улыбкой на разбитых губах я шла. Коридор казался бесконечным, везде были учащиеся. Стояли у шкафчиков, гуляли и шли намерено куда то, но замечая меня, все застывали на своих местах, и становились прозрачными, странными, словно восковые фигуры, манекены.
Там была и Тиффани, и ее друзья. Чуть остановившись около нее, я плюнула ей в ноги... кровью. Макс дернулся слегка в мою сторону, но она остановила его, физиономия ее, будто расплывалась после химического ожога, когда кожа слезает с черепа вниз, мне понравилось это.
И я уже не сдерживала себя, как я могла? Разум раскололся в моих руках. Бешеный смех снова раздался и разнесся по коридору, ворвался в слух каждого.
Они больше не посмеют тронуть меня, они больше не смогут. Молча, обещание, данное самой себе, не позволит мне... Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения.
Без препятствий я вышла из здания.
Глава 2
Я вернулась туда, куда возвращаются все. Домой.
Дома было пусто, только здесь я сообразила, что все мои вещи (учебники, телефон, наушники, плеер) остались в кабинете. Но черт с ними. Едва взглянув на себя в зеркало, я остолбенела. И можно было подумать, что это не я, а сам сатана поднялся из своего царства и смотрел на меня, на столько чудовищным был внешний вид. Тело уже не болело, все заглушала жуткая боль сердца. Я чувствовала в себе его остатки. Медленными шагами я прошла в ванную комнату, сняла грязную одежду и залезла под ледяной душ. Нет, мне не было холодно. Смогу ли я вообще теперь испытывать что-либо, кроме бесконечных страданий и мук?
Я не стала вытираться, какой в этом смысл? Снова подошла к зеркалу. Когда в замке послышался поворот ключа, я не сошла с места. Мать, кажется, не собиралась замечать меня в этот день, такое у нее было настроение. Откуда опять она явилась? Я так же смотрела в зеркало, а боковым зрением увидела ее оторопевший по началу взгляд. Она медленно приблизилась ко мне и встала прямо за моей спиной. Рот ее медленно потянулся к моему уху «тебе надо меньше есть, дорогая, - едва разборчиво произнесла она дрожащим голосом, - посмотри на себя, сплошное сало, но у нас это семейное». Мне стало противно слушать этот голос.
В детстве мне было плевать на свое тело и тела других, а она всегда твердила одно и то же, изо дня в день. Каждый раз, сколько я себя помню, проходя мимо зеркала, мать гнобила себя за это несовершенство внешности. Отец всегда ругал ее за это, и она, чувствовав его поддержку, окуналась в его комплименты и забывала о своем отражении, правда, лишь на некоторое время.
Я искренне не знала, почему для нее это столь важно и почему она считает себя такой «толстой». Но когда отец погиб, больше никто не хвалил ее (я — потому что не видела проблемы и не знала, что ее надо поддерживать) и крыша насчет этой темы у нее окончательно съехала.
Прошло еще немного времени, мне исполнилось 13, стало казаться, что я омерзительно полная, ведь мама говорила так о нас. Но ничего предпринимать я не стала, только плакала иногда, в одиночестве, как бы глупо это не выглядело, но это так.
Я чувствовала на своей шее ее дыхание, пропитанное спиртным. И тогда ко мне пришла отчаянная мысль. Я решила, что не стану есть больше. И может вскоре, она не скажет обо мне такого, попробовать стоит...
Решение я не озвучила. Спокойно закрыла глаза. Слезы пытались пробиться через веки, но нет, я не посмела заплакать, только не при ней, я хотела быть сильной. А потом голос заговорил громче:
- Меня выгнали с работы. Снова.
- Может стоит больше не бухать, как последняя тварь?! - Со всей обидой выпалила я ей в лицо. Адреналин подскочил в крови. Это был первый раз, когда я упрекнула ее. И по ее виду, вдруг показалось, что она отрезвела, настолько было велико ее удивление произошедшему, скандал не заставил себя долго ждать.
- Ах, ты малолетняя дрянь! Как ты разговариваешь с матерью?! - раздался ее крик, - Я тебя растила, дала крышу над твоей тупой головой! А ты неблагодарная свинья, смеешь на меня тон поднимать?! Забыла кто здесь главный? Сейчас будет тебе наука!
Она сжала кулаки, словно медленно искала в себе силы для атаки.
Что-то толкнуло меня изнутри. Под грудной клеткой зажгло. Нельзя было находиться с ней дольше, нужно бежать, бежать подальше отсюда. Я ринулась в комнату, а мать так и стояла на месте, качаясь. Надев первое, что попалось мне под руку, я уже собиралась сматываться. Но мать преградила мне путь.
- Куда это ты собралась, шавка?! - летели брызги из ее рта.
Моя душа звала на помощь. Я видела выход, она не закрывала его. Надо было только пройти к нему. Драться с матерью? Это абсурд, как я смогла бы?
Воспоминания из моего раннего детства ввели меня на несколько секунд в бездействие, я видела улыбку матери, сидела на ее коленях, ведь она была такая счастливая когда-то. Когда все могло измениться? Как я не заметила переломный момент? Почему не остановила его?
Боль пронзила мою голову. Когда-то ласковая, а теперь же вражеская рука тянула меня со всей дури за волосы. Она затолкнула меня в комнату так, что я свалилась с ног, и без нее еле стоящих на полу. Дверь захлопнулась, а голос визжал через щель:
- Жди теперь, я найду твой поганый ремень!!! Живого места на тебе не останется, помяни мое слово, сама виновата!
К сожалению всех матерей, ее намерения никогда бы не оправдались, лишь потому что на мне и так не было живых мест, мест в которое бы еще не прилетал чей-либо кулак.
Больше нет мира, есть только я и мой враг. Враг, с которым давным давно надо было покончить в первую очередь. Я вдохнула так сильно, насколько позволили легкие. По крупице последние силы собрались во мне воедино. Это чувство, будто ты стал монстром.
- Аа, нашла!!- пролепетал притворно голос мамы.
Я подорвалась и вышибла дверь.
Грохот двери. Мать на полу. Ноги сами понесли меня вон. Дальше — лестница, ступени, и наконец — свежий воздух ударил в лицо. Ноги не остановились, Мимо летели улицы, дома, люди, все на свете отправилось к черту. В глазах была выбитая дверь и она, та самая, родная, но совсем враждебная. Я всегда терпеть не могла замки. Но теперь все двери открыты, все двери открыты.
Глава 3
Знаете, что усвоила я, живя с матерью? Нельзя ей перечить, лучше вообще ничего не говорить. Никогда. Если тебе что-то внушают или спорят с тобой, зачем продолжать ссоры, лучше промолчать и остаться верной себе, своему мнению. Пусть говорят, что хотят, сейчас придется делать все по своему, молча.
Иногда это помогало мне, иногда нет. Всего нельзя предугадать.
Я очнулась в незнакомой местности, старый район. Старые обшарканные дома, а в конце улицы виднелись разноцветные вывески и огни. Уже стемнело, луна вылезла из-за туч. Верхушки деревьев окрасились в темный цвет. Прохожих не было, все люди находились в барах и клубах. Голова кишела мыслями, как я могла убежать, что сейчас с моей мамой? Наверное, она пошла пить дальше, вряд ли она будет меня искать. Может я и правда стала неблагодарной дочерью? Слишком много противоречий: одна сторона моего сознания сгорала со стыда и заставляла меня найти дорогу домой, ведь мать без меня не сможет. Или сможет? А вторая сторона твердила мне « нет, нет, нет, никогда не возвращайся туда, только не это, лучше — смерть.»
В этой эмоциональной буре мне нужно было разобраться, что делать теперь, когда я сбежала. Сбежала из дома? Я не могла поверить в это. Ну и дура, показала себя крутой, что ты о себе возомнила? На улице и дня не протянешь.
Нет, протяну.
Бродя по улочке, наткнувшись на маленький двор, я присела на зеленую скамейку. Единственное яркое пятно на фоне этой серости. Облокотившись и откинув назад голову, я закрыла глаза, руки спрятала в карманы черной толстовки и протянула ноги. Они отозвались как обычно, своим вечным нытьем. На мне были надеты серые рваные джинсы и лодочки. Я громко дышала холодным воздухом, тело понемногу одолевала дрожь, она росла и росла. Потянувшись я раскинула руки и опустила их на скамейку, правая рука нащупала какую-то коробочку на ней. Я взяла ее, взглянула на руку. Это была пачка от сигарет. Я встряхнула и открыла ее, она была почти полная, а сувениром к ней прилагалась зажигалка, лежавшая, так же, внутри. Вот что мне нужно было в эту минуту, совершенно верно. Скорее всего ее кто-то забыл здесь, но это уже не выглядело важным. Сердце заскрипело от счастья и волнения, от страха перед чем-то новым, неизведанным. «Всего лишь сигареты, Лориан» - мысленно сказала себе я.
Неловкими движениями, достав сигарету, я сунула ее в рот и поднесла зажигалку. Руки тряслись от всего, что случилось, казалось, что чувствовался каждый нерв в коже. Я чиркнула несколько раз колесико зажигалки и зрачки озарил маленький огонек. Первый вдох дыма. И пейзаж разлетелся на кусочки, голова закружилась, но взамен я получила спокойствие.
Что за чудесный человек придумал сигареты? Если бы он находился тогда рядом, клянусь, я бы его расцеловала. И как они могут быть губительными? Почему даже в таких мелочах жизнь не была справедлива.
По — секрету, когда мне было 9 я стащила у матери ее сигарету. Пока она сидела с отцом на кухне, попивая вечерний кофе. Это был их любимый напиток, чего я тоже никак не могла понять, тогда он казался мне отвратительным, чем он мог притягивать всех взрослых людей? Что было особенного в нем? Они разговаривали, пристально смотря друг другу в глаза. Я наблюдала из-за угла, едва высовывая голову. Проскользнула в начало коридора и глазами нашла ее черную сумку. Но как только я нашла пачку, роясь в ней, не заметила, как сзади меня оказался отец. Я резко развернулась, все бросила и готова была начинать оправдываться. А он прислонил свой палец к губам и жестом дал понять, что мне нужно молчать о том, что я сейчас пыталась сделать. Но было поздно, мало того, что он понял все, из кухни на наше шуршание вышла мать. Крепко мне тогда досталось, как бы не пытался отец остановить ее, никогда ничего не получалось, в доме правила она. А интерес к курению у меня пропал на долгие годы.
Стало интересно какой человек ее потерял, и почему он, сидя здесь, тянул табачный дым. Что случилось у него? Вдруг ему тоже пригодилась бы помощь, как и мне...
Снова эта проклятая боль. Черт бы ее побрал. Я ударила себя кулаком в грудь и вскрикнула « Не смей плакать, Лориан Брукс! Ты просто размазня и тряпка, только и умеешь, что рыдать!» И это помогло.
Кем же я была на самом деле? Что я сама знала о себе? Всегда старалась быть хорошим человеком, мне нравилось помогать людям, только никто не нуждался в моей помощи. Я любила думать и мечтать, любила писать стихи и читать книги.
О, я читала все подряд, в любом отрывке текста я находила что-то свое. Только книги знали меня по-настоящему, только они общались со мной. Я стремилась стать умнее, развиваться и узнавать новое. Только не с кем было поделиться впечатлениями. Каждый день я просыпалась и засыпала одна. Вот каким бывает случай — слепым. Никто и не виноват, что моя жизнь сложилась именно так. Возможно я была виновата, но не знала в чем, и не знала, что именно требовалось сделать, чтобы изменить хоть что-то в лучшую сторону.
Становилось еще холоднее и темнее, делать было совершенно нечего, хотелось есть. Уже казалось, что придется ночевать на этой лавке. Мысли все путались, не давая отдохнуть. Напряжение сковывало меня. Но не в силах преодолеть огромную физическую усталость, мои веки стали тяжелеть. Улица и двор ускользали куда-то, реальность исчезала с каждой минутой. Появилось ощущение парения над пропастью и измученное сознание заволокло сном.
Густой туман вокруг, ничего не было видно. Только он стоял передо мной - мне приснился отец. Но он не выглядел как раньше, кожа его была бледно-серой, а глаза отливали каким-то красным свечением, в них была разъяренность. Пару минут он просто стоял, смотря на меня, а потом, не меняя выражение каменного лица, начал говорить спокойным тоном:
- Как ты могла, Лори? Такое сделать с матерью — это преступление. Я же просил тебя молчать, с ней нельзя спорить.
Я хотела ответить ему, но не нашла слов.
- Отец, я...
Как бешеный он набросился на меня, крича все громче одну и ту же фразу «Заткнись, ты не имела права». Он тряс меня за плечи, я не могла двинуться или пошевелиться, а затем снова — темнота...
Спустя какое-то время, я вернулась из странных грез на скамейку, я чувствовала, что лежу на ней калачиком, все тело затекло, но я так и не шевельнулась. Кто-то подошел ко мне, я услышала медленные шаги, по звукам человек присел на корточки рядом со мной. Я не знала день сейчас, вечер или утро, совсем потерялась в пространстве и времени. Мне не хотелось просыпаться. Было так тихо, что я услышала дыхание того человека. Рука его опустилась на мою голову, она была очень горячей, чувства только просыпались и я поняла, что замерзла, превратилась в глыбу льда, которую что-то теплое топило, и заставило таять.
-Ты живая? - раздался приятный молодой мужской голос.
Спросонья я не до конца понимала ситуацию, но стало так приятно, будто после кошмара начался райский сон. На дворе было так же темно, судя по всему я была в отключке не так долго, как казалось сначала. Я заставила себя открыть глаза, они еле-еле разомкнулись, словно успели слипнуться за время относительного покоя.
Передо мной сидел парень. Я сфокусировала на нем взгляд. Исхудалое лицо с торчащими скулами, на нем прекрасные карие глаза, беспросветно черные, как смола деревьев, их нежно обрамляли длинные ресницы, а под ними были веснушки, такое странное сочетание. Волосы так же чернее туч не касались его плеч. Таких красивых людей в своей жизни я еще не встречала. Таинственная красота. Тонкие губы снова приоткрылись:
- Видок у тебя хуже некуда, - улыбнулись они.
Глаза мои округлились немного, а брови скорчились. Он сразу принял серьезный вид.
- Извини...ты попала в беду? Кто тебя так отделал?
- Да, - только и сказала я, - мне ночевать негде.
Голос мой срывался, охрип. Скорее всего я выглядела более чем жалко и это бесило меня. Мне вдруг не захотелось, чтобы меня жалели. Это было унизительно. И все таки, я нуждалась в сострадании.
Я медленно поднялась, села сгорбившись, и тяжело вздохнула. Парень поспешно опустился на лавочку рядом со мной. Он смотрел на меня с интересом, этот взгляд был искренним, не тот, что у других. Мне захотелось выговорить ему все, рассказать про мать, про отца и мой сон, про то как мне больно, про то, что произошло в мужском туалете на 3 этаже, про Тиффани... Но я почувствовала, то что мне нельзя ничего ему говорить. Это было недоверие. Нет, решила я, пусть мои проблемы останутся моими. Да и не за чем было ему это знать.
- Так ты расскажешь? - спросил он, доставая из кармана потрепанной джинсовки свою пачку сигарет.
- Единственное, что я скажу это то, что я ушла из дома. Остальное уже не важно, - твердо ответила я.
- Тогда ты можешь остаться у меня, - даже не раздумывая сказал парень, - я живу недалеко, над старым баром Уоллера. Это в конце улицы.
- Почему ты хочешь помочь? - резко, даже для самой себя, протараторила я и посмотрела на него. В лице его отразились огоньки.
- Единственное, что я скажу это то, что ты должна принять это как факт. - окрасила ухмылка его губы, оголяя ослепительные, как снег, резцы. Ему было около двадцати лет, мне так показалось. Манера речи была, будто бы утонченная, словно он все время проводил в высшем свете, ведя скучные беседы о политике или о гольфе. Боже, о чем я думала? «Соберись, Лориан». Он был слишком притягателен, хотелось скорее разгадать его тайны и желания. Что прячется за этими улыбками?
Он курил слишком быстро, искры неумолимо быстро приближались к фильтру.
Выкинув остаток непогашенной сигареты, он встал, протянув мне бледную руку с невероятно длинными пальцами:
- Ходить-то сама можешь? - снова мило улыбнулся он.
И я протянула свою руку ему. Она показалась такой убогой, так бы выглядела рука порочного человека, который дотронулся до светлого, не оскверненного земными благами, ангела. Когда он помог мне встать, мы медленно поплыли по ночной улице в сторону желтых огней, которые грели стены потрескавшихся невысоких пятиэтажных домов. Странное место похожее на сказочное, такие же невероятные события, окружавшие меня в последний день. Ночь. Ангел. Порочный человек. Непонятная дорога. Свет в конце этой дороги. Для полноты картины не хватало только густого тумана, которые покрывал бы наши ноги и землю под ними. Может быть еще парочки кричащих проклятия ворон. Воображение играло со мной в непонятные игры.
На одном нерабочем фонарном столбике весели часы, но стрелки на них не двигались, время застыло, они показывали час ночи.
А жизнь - совсем не мистический сериал. Скорее обычная драма. Драма, которую неверно показывают в театрах. Нет злых и хороших людей. Люди многогранны, сама жизнь многогранна. Поэтому я не могла судить их, так как знала, что любое действие человека имеет предысторию, просто так ничего не бывает. Только действие имеет и последствия, о предстоящем осуществлении которых, сами люди никогда не вспоминают.
Мы подошли к бару, над входом висела перегоревшая древняя вывеска, которая гласила « На чертях у Уоллеса. Бар» Меня она расстрогала:
- Я бы свой бар так никогда не назвала, - посмеялась я, чуть с сожелением.
- Нужно приложить немало усилий, чтобы хотя бы купить его, - ровно отрезал незнакомец. А весь мой смех улетучился в мгновение, настолько холодно стало после этих слов.
Дверь открылась до того, как он успел дотянуться до ручки. Из верха проема повалил смог, а на порог вывалилась пьяная девица. На ней было короткое платье и огромные каблуки. Волосы на ее лбу слиплись от пота, а запах был такой.. знакомый. Ужасный перегар. Ангел рассмеялся, придержав за плечи светловолосую девушку:
- Нэнси! Хорошо отдыхаете? Ну — ну, я и сам вижу! - он посадил ее на асфальт и показал мне жестом, что я могу пройти.
Напротив двери была круглая лестница вверх, их разделяла совсем крохотная площадка. В левом проеме грохотала рок музыка, а разноцветные лучики пробивались сквозь висяшие в нем деревянные бусы, заменявшие дверь. Мы поднялись на последний этаж и, пройдя узкий коридор с опечатанными квартирками, оказались у него дома. На мое удивление, в квартире были люди.
- Кто все эти ребята? - спросила я, как-то втревожившись.
Он подошел ко мне слишком близко, сердце чуть не выпрыгнуло наружу:
- А ты надеялась, что мы будем одни?
Я смутилась, не успев сказать ничего вразумительного, смысл слов дошел до меня не сразу, было поздно отвечать. И тогда я разгорелась еще сильнее от того, что не успела возразить ему. И снова ухмылка, ее прервал парень, вышедший из гостинной.
- Эй, мы скучали без тебя, где тебя носило? Черт подери! - раскинул он руки, в одной держа пластмассовый стаканчик с чем-то прозрачным. От этого парня тоже за версту несло спиртом, а выглядел он так, словно последние 5 лет жил на улице. Только одежда была вся рваная, какая-то не ладящая с его лицом: кожанный жилет (под ним черная футболка), высокие ботинки, миллион браслетов, украшавших обе здоровые руки. Однако, он был почти моего роста и, в отличие от моего спасителя, выглядел на 15, имея грубый голос. Нет, более непонятно выглядевших людей, я не встречала.
Он посмотрел на меня так ясно, что я испугалась, что он прочел мои мысли, осоловевшие глаза буравили мои несколько секунд, затем снова переключились на спасителя.
- Ну, как закончишь, найди меня, поболтаем, - полушепотом сказал он и, волоча ноги, пошел прочь - обратно в глубь квартиры.
Ничего не поняв, я уставилась на хозяина квартиры. Выдохнув, он сказал:
- Не хочешь выпить?
Сжав губы в легкой улыбке, я одобрительно покачала головой. Мы прошли в комнату, в ней было человек 10, не меньше. Около стены стоял длинный диван, на нем сидели две девушки с парнем, они были одурневшие, сидели так, словно их тела растекались по дивану. « Сколько же нужно выпить, чтобы дойти до этого?» подумала я. И воспоминания о маме отозвались во мне.
Через минуту те же длинные пальцы протянули мне стаканчик. «Еще и выпить сегодня, и все в один день» зазвенел голос в моей голове.
- А что в нем? - поинтересовалась я, - Я в первый раз пью.
- Это пиво, дешевое правда. Сколько говоришь тебе лет?
Те люди вокруг кайфовали, меня же тогда гложили вопросы: « Кто они? Почему он позволяет им тусоваться у себя? Почему он позволил мне? Кто я такая и кто он такой?» И только тогда голоса сообразили что-то и завопили «Лориан! Ты даже не знаешь его имя!»
Я крепко сжала стакан и залпом опустошила его половину. Глоток тяжело дался мне, что не удивительно, а не получавший пищи желудок воспринял его как вызов и забурлил, но вскоре успокоился.
- Мне 17, извини, а как тебя зовут? - смущенно выпалила я, тут же раскраснелись мои щеки.
- Очень рад, что ты наконец спросила, - растекся он, - меня зовут Рик. Рик Остин. А ты у нас? - улыбнулся своей загадочной улыбкой.
- Лориан Брукс, - немедля ответила я и тоже улыбнулась. Хмель ударил по мозгам. Появилось еще более легкое ощущение и вместе с этим невыносимое желание смотреть на него дольше, чем было позволено приличием. Ноги подкосило, колени становились ватными. Легкие просили о сигарете. «Еще одно новое чуство, это проклятье никогда не кончится» - пошутила я про себя.
- Новые чувства это здорово, можешь курить прямо здесь, я не буду злиться, - сказал Рик.
Значит я сказала это вслух. И как можно не замечать того, что говоришь. Пиво явно было дешевым. Я достала из кармана сигарету, а Рик поднес для меня зажигалку. С дивана послышался стон одной из девушек, а я подскочила от неожиданно подошедшего сзади парня.
- Не угостишь сигаретой? Уж курить хочется - жуть, а свою пачку где-то посеял.
- Да, конечно, - я протянула ему одну. Рик также помог ему прикурить, он затянул и выпустил серый дым. Парни пожали друг другу руки.
- Это Томас, мы дружим с детства.
- Боже мой, Рикки, пойдем на кухню сидеть, - он вскинул голову в сторону дивана, - не хочу смотреть на эти наркоманские рожи. Возьми выпить, поболтаем, давно не виделись!
- Наркоманские? - удивилась я, но ответа ни от кого из них не последовало.
Мы пробрались через пьяных знакомых Рика и вошли на кухню. Окно было полузавешано каким-то старым одеялом, около него стоял деревянный стол. Томас взял с грязной раковины пепельницу, а Рик достал бутылку алкоголя из тумбы со сломанной дверцой. Всей квартире срочно требовался капитальный ремонт, а на полах в каждом помещении был мусор и банки. В коридоре облезали обои, на кухне их вовсе не было. Сев за стол, я нечаянно пнула одну красную банку. Она покатилась к ржавой батарее, но никто и не обратил на это никакого внимания. Не смотря на состояние этого жилища, его хозяин, будто компенсировал все собой, внушал тебе, какое-то вселенское спокойствие. Настолько он был уверен в себе и силен внешним поведением, а прямая осанка возвышала его над остальными.
Томас был очень харизматичный молодой человек, но скорее чуть старше, чем Рик. В его речи были слышны опыт и иногда некая горечь, имел коротко стриженные русые волосы, хотя он и был довольно дурен, зато в находчивости ему не было равных. Одежда была такая же странная как у парня, который приветствовал нас на пороге первее всех. В губе торчала серьга, а на его кожанных штанах висела железная цепочка, такая толстая, что при желании ей можно было лишить человека жизни.
Раньше я любила наблюдать за людьми, за их лицами, поведением. Пыталась додуматься, о чем они переживают. А это место было настоящим сборищем неформалов разных мастей. И неизвестно было, о чем они думали. В «нормальном» человеке не разберешь ничего, а в «неформальном» и подавно.
Передо мной поставили стопку и напили прозрачную жидкость из бутылки со стертым названием и надписью «Текила» под ним. Решительность плескалась во мне, как в этой стопке алкоголь, мне не было страшно. Пить — так пить. Томас налил выпивку себе, а затем Рику.
- Выпьем за свободу, я не рассказывал тебе, друг? Ведь от меня ушла Скарллет!
Убежала к этому смазливому испанцу, ты только подумай, повелась на его деньги. Стоит помахать перед лицом девушки купюрами, повесить ей лапшу на уши, и она уже твоя, даже если ты уродлив, как жаба, или стар, как питекантроп, такие нынче они! - на эмоциях чуть ли не кричал Томас с выпученными глазами и резко выпил свою стопку.
- Я сочувствую тебе, но это ведь не конец, да, забавно она поступила. Лориан, а что для тебя важно в отношениях? - спросил у меня Рик, взяв со стола свою порцию текилы. Оба уставились на меня.
- Я думаю, что любовь должна быть прекрасна, а с деньгами она не может быть связана, - ответила я, выжимая из себя по слову.
- Нет, ты это слышал? - обратился Томас к Рику, - Ведь совсем не знает, что говорит! Любовь — прекрасна! Вот ты смешная, детка. - Расхохотался он, краснея.
Рик улыбнулся и медленно потянул жидкость. Я начала чувствовать неловкость.
- Разве это не так? - обиженно пробубнила я.
А Томас состроил ужасающую гримасу:
- У тебя хоть раз были отношения? - начал допытывать он. Вся ситуация выводила меня из себя, я не знала, что мне отвечать, лучше было вообще ничего не отвечать, все и так было очевидно. И я, опустив глаза в пол, промолчала. От волнения и давления я начала перебирать под столом пальцы.
- А это интересно! - догадался обо всем сидевший напротив меня Томас, - где ты ее откопал, Рикки?
- Никого я не откапывал, а на ее месте я бы закопал тебя, - ухмыльнулся спаситель и налил им еще.
Я рассмеялась и выпила свое, он налил и мне. Я ждала, пока разговор зайдет о делах Рика, я хотела узнать о нем больше, но была слишком застенчива, чтобы спросить. К счастью, Томас сделал это за меня:
- Расскажи, как группа?
- Все так же играем, но спрос не такой уж большой, - без эмоций ответил он.
Рик оказался музыкантом. Уже два года он играл в группе на гитаре. Так он зарабатывал деньги, так же он рассказал мне о том, что эта квартира досталась ему от погибшего друга. Эта была единственная информация, за которую я могла ухватиться. У него было много знакомых, но, судя по его отношению к ним, он презирал всех, непонятно за что, они не удовлетворяли его. По — настоящему он дружил только с Томасом, по его словам. Но я видела то, что он не любил откровенничать, часто он подмечал в разговоре какие — либо четкие детали, но о себе не распространялся. Иногда казалось, что ему плевать на меня, а иногда он бросал на меня взгляды, которые мгновенно вызывали во мне миллион бурь. Его черные глаза блестели, он был уже довольно пьян, но держался как ни в чем не бывало.
У Томаса же совершенно развязался язык, он болтал обо всем, о чем только можно, и часто менял темы. Мы просидели на кухне до 4 часов утра.
- Ах, не понимаю, зачем мне теперь жить? - чуть ли не плакал он, - я же не могу без этой шлюхи.
- Может тебе стоит отвлечься? - недумая, ляпнула я.
- Возьми любую, и забудешь первую, - холодно отозвался Рик.
От этой фразы мурашки пробежали по моей спине. Тело невольно дернулось от отвращения.
- Да, вы правы, так и сделаю, - сказал пьяный Томас и, посмотрев на наручные часы, встал, - к сожалению, мне пора.
- Будь добр, забери с собой всех остальных, - ответил не менее пьяный Рик, посмотрев на меня.
Все люди распрощались и, перебивая друг друга выходили из квартиры. Некоторых пришлось буквально вытаскивать — они были не в состоянии ходить. В первый раз я видела такое, и не забуду никогда, насколько были сильны эти впечатления. Стрелки подходили к 5 часам.
Рик попросил меня идти в комнату, в ней была только двуспальная кровать и пустой письменный стол со стоящим стулом.
- Я схожу в душ и вернусь, не скучай, - немного приподняв уголки рта, предупредил меня Рик и, взяв со стула полотенце, скрылся в коридоре.
Хоть мы и были знакомы совершенно ничтожно и мало, а я сидела на его кровати и думала о нем. При каждой новой мысли о нем, казалось, что щеки краснели все больше и больше, а в животе, как говорят, порхали тысячи бабочек.
«Какая же ты дура, Лориан Брукс, он никогда не выберет такую, как ты. Ты видела его? Какой он. Он прекрасен. А ты просто смешна.» - твердило сознание, а надежды бились в истерике. Я слышала, как шумит вода. Вода льется из душа, а в душе стоит он... Но вот шум стих. Я все так же сидела на углу кровати, ожидая чего-то. Организм хотел спать, а мысли не позволяли. В чужой квартире я не могла чувствовать себя, как дома ( даже у себя дома не могла, разве что, когда матери не было). Я ждала каждое слово Рика, слышать каждое его слово было наслаждением. Теперь я сходила с ума еще больше.
Дверь ванной комнаты открылась. Двери. Как же я ненавидела их. Они отделяли, были преградами на моем пути. Они рождали волнения тогда, когда люди их открывали.
Едва дыша, я пыталась не шевелиться, чтобы не спугнуть, чтобы он дошел. Невозможно было расслабиться, он вошел в комнату. Сверху весь мокрый, в одном полотенце на бедрах.
Мы остались совсем одни в пустой квартире. Решив отдохнуть, он лег.
- Ложись сюда, мы оба устали. - сказал он мне.
И я легла с ним в одну кровать, ближе к стене. Я лежала молча, смотря на него, а он смотрел на меня.
- Знаешь, ведь от меня недавно тоже ушла девушка, - медленно, но четко произнес он.
Во мне просто прогремел взрыв, что значили эти слова, зачем он их говорил?
- Мне очень жаль, - жалостливо сказала я, но это была ложь. Мне не было жаль,
я была рада, надежда забилась сильнее. Но внутренний голос возражал мне : «Он просто разговаривает с тобой, это не намеки, даже не надейся». Я хотела наброситься на него, вся душа рвалась наружу. И я не могла это остановить, она больше не принадлежала мне.
- Да брось, не бойся, я не трону тебя, - прошептал он. Если бы он только знал, как я хотела, чтобы он сделал ровно противоположное своим словам. Я была готова отдать обе ноги, лишь бы он хоть раз коснулся меня.
- Я не боюсь, - решительно твердо сказала я.
Тогда он привстал, завис надо мной, с едва заметной улыбкой приблизил свое лицо к моему, будто спрашивая разрешения.
Нет, он играл со мной, он хотел, чтобы каждый атом во мне трепетал от нетерпения. Это читалось в его глазах... Или я была не права, я не знала. Что он думал? Я ничего не знала.
- Сладких снов, Лориан.
Этот миг был целой вечностью. Я перестала дышать. Он поцеловал меня. Поцелуй был коротким, словно детским. Реальность раскололась снова.
Я заснула почти сразу, прижавшись к стене, а он - на краю кровати.
Между нами была пропасть.
Глава 4
* * *
На кухне пустой квартиры, устремя свой уставший взгляд в окно, сидела сорокапятилетняя Элизабет Брукс. Волосы ее, завязанные в хвост какой-то веревкой, были грязны, как и старый серый махровый халат. На ногах сияли древностью восточного стиля тапочки. На столе перед ней стоял алкоголь. Тяжело дыша, она думала о чем-то, что печалило ее распухшее лицо. Тонкие брови иногда высоко вздымались над серыми глазами, которые отежеляли синие мешки.
Эликсир смерти. Все начинается с капли. А капля началась, когда умер любимый и единственный мужчина семейства — муж бедной Элизабет Брукс, а так же не родной отец молодой Лориан. Глубоко пораженная, поддавшаяся отчаянию Элизабет, не найдя другого решения, купила в магазине легкий алкоголь. Придя домой, она не напилась так, что ничего не соображала. Приняв малую дозу, разум ее расслабился, а проблемы хоть немного начили отодвигаться на второй план. Но на утро следущего дня ей снова стало дурно от кошмара, который происходил в ее жизни наяву.
Второй день, когда выпила Элизабет, был день похорон. Тогда в кампании друзей семьи (которых было не очень много) она просидела всю ночь, в тот день она сильно забылась.
Только благодаря своей невероятной выдержке, женщина продолжала ходить на работу, настолько была могущественна боль утраты смысла ее жизни. Все напоминало ей о муже, каждая деталь в доме, каждая вещица и однажды, не выдержав нахлынувших эмоций и воспоминаний, Элизабет вышла из себя и сломалась внутри. Она рыдала, кричала, выкидывала вещи из дома или же с яростью, присущей только бесам, портила их. Находясь во власти бешенства и горя, мать выместила всю злость на свою родную дочь, попавшуюся под руку и пытающуюся остановить ее припадок.
Дальше последовали долгие и ужасные депрессии. Но они уходили, стоило только Элизабет купить в магазине волшебное средство и выпить его, придя домой после ненавистной работы, как можно больше.
Неоднократно женщина попадала в больницу, но не смотря на строгие указания врачей, она не останавливалась, просто потому что не могла.
Жизнь ее теперь была кончена, она не видела поддержки в дочери, не хотела видеть и саму дочь. Элизабет хотела просто умереть, но боялась сотворить самоубийство, от того и мучалась. Конечно же она любила свою Лориан, но ей нужен был ее муж, его плечо, его помощь в бытовых и обычных делах, его присутствие, возможно только его она любила больше всего на свете.
В результате вида Лориан, в начале ей заинтересовались соцработники. В один из давних дней к ним в дом пришел молодой человек из службы защиты детей от насилия. Но, благодаря стараниям матери, человек ушел без претензий в сторону этой семьи. А сама девочка не смела ничего говорить, так как волновалась за мать и за их будущее.
Едва слезы покатились из серых глаз Элизабет, как раздался звонок входной двери. Женщина дернулась всем телом от неожиданности, но не встала с места, закинула одну покрытую выступающими венами ногу на другую и крикнула, тяжело моргнув:
- Открыто
Послышился скрип распахнутой двери, а дальше скрип и старой лестницы от шагов. Через несколько секунд в кухне появилась весьма полная, ухоженная женщина с короткими желтыми вьющимися волосами, уложенными в прическу стилем походившую на двадцатый век, и с нелепо вздернутым кверху носиком, которая была чуть старше, чем сама Элизабет.
- Почему тебя не было вчера вечером на работе, Лиззи? - спросила она, восстанавливая дыхание после поднятия по лестнице, которое далось ей трудно.
- Только ты не издевайся надо мной, неужели ты не знаешь, что меня уволили? - резко обернувшись с горяченным взглядом прошипела пьющая.
Глазки на пухленьком лице гостьи налились удивлением, а затем мгновенно сожалением. Бантиком связанные природой губки зашевелились, издавая писклявый голос:
- Я не знала, а из-за чего? Я бы никогда не хотела тебя обидеть.
- Они не понимают моего горя, - отвернулась к окну Элизабет, - может и правда до ващей бухгалтерии долго доходят слухи.
Бухгалтер поспешила сесть рядом с подругой на табурет.
- Я верно понимаю, что ты напилась на работе? - медленно и тихо, с видом маленького ребенка, спросила она.
- Да, это так, - так же медленно прозвучал ответ.
- Господи, спаси и сохрани! Что же теперь делать? - запричитала пышка, - Как же ты жить собишаешься дальше? Эта вечная пьянка тебя погубит, хоть мы и не долго знакомы, я всем сердцем тебя уважаю и сочувствую тебе, Элизабет, но подумай же ты о дочери! Ей нужна настоящая мать.
Огонек ярости вспыхнул в Элизабет, но она пыталась не показывать его, а все же, это полохо выходило. Она повернулась к пышке и переходя на крик выпалила:
- Не лезь куда тебя не просят! Ты ничего не знаешь! Эта дрянь убежала, представь себе, дорогая! Никто меня не ценит и не понимает!
- Но каково же ей, ты только подумай! - писком перебила ее гостья.
- А каково мне кто-нибудь думает?! - завопила пьяная Лиззи и заплакала, - Я вас всех ненавижу! Уходи от греха подальше! Оставьте все меня в покое!
- Ну же послушай, не плачь, - говорила бухгалтер, беря за руку рыдающую, - давай я помогу тебе, но прежде всего мы должны найти Лориан.
Не дослушав подругу до конца, Элизабет вскочила с потрескавшейся табуретки и, сжав своими холодными руками полные плечи ее, с безумным взглядом она завизжала:
- Я не хочу, чтобы эта неблагодарная нахалка возвращалась сюда! Она не ценит, не ценит меня! А ты не смей лезть ко мне больше! Если тебе это так необходимо, то сама ее ищи! А теперь убирайся вон! - брызгала слюной Элизабет на раскрасневшуюся от волнения и страха женщину.
Она стала выталкивать подругу из кухни, желая выгнать ее из дома. Полненькая чуть не полетела с лестницы, но чудом удержалась на своих маленьких ножках, она сама уже спешила сбежать от разъяренной, не понимая, что стало причиной такой злобы на ее предложение о помощи. Выгнав подругу, и захлопнув за ней бывшую когда-то белой дверь, Элизабет спозла по ней вниз, и сидя, вытянув ноги и закрыв ладонями лицо, продолжила рыдать в одиночестве. Жидкость текла и из красного носа, а желчь бурлила в ее желудке. Она думала о муже и только о муже. Она была обижена на весь мир и на самого Бога, как он посмел отнять его у нее?
Женщина встала, поднимаясь по лестнице она рассматривала фотографии, висяшие на стенах. На фотографиях была она и он, на некоторых только он. После смерти мужа, она не убрала его фотографии, а наоборот, развесила огромное их количество везде, где только хватало для этого места и молилась на них так, как никогда не молилась на лики святых, изображенных на иконах. Сняв одно фото, Элизабет поднялась до конца лестницы, часто всхлипывая, она вступила в коридор и сразу же завернула направо в кухню, идя за алкоголем, стоявшем на грязном столе без скатерти. На холодильнике, находившемся справа от окна и деревянного большого стола, магниты тоже держали на нем фотографии. Она подошла сначала к ним, смотрев на них, ее глаза еще больше наполнялись солью, начинали болеть. Затем Элизабет Брукс взяла полупустую литровую бутылку со стола, вытерла рукавом халата лицо и поднесла к сухим губам горлышко. Запах спирта ударил ей в нос.
Немного опустив вниз бутылку, она еще раз она взглянула в окно. Весенний пейзаж был сер и угрюм. Еще голые деревья, качающиеся их ветки от наростающего ветра, дорога, дом, находившеся напротив, будто плакали вместе с ней. Утро было пасмурное. Небо затянуло многими тучами, которые уходили и дальше за горизонт, вода собиралась хлынуть из них. По дороге очень редко проезжали машины.
Элизабет подумала о дочери лишь пару - тройку секунд. И вот какая мысль залезла к ней в голову: «Сама вернется, а если и нет, то черт с ней». И мгновенно в выражении ее лица проступило отвращение и злость. Брови опустились, нос покрылся морщинками, как и лоб, а губы криво сжались, облепляя кривые ее зубы. В последний раз ее глаза опустились на фотографию мужа, которую она до тех пор крепко и бережно держала в руке, слеза упала на пол едва не задев его.
- За что же ты меня покинул? Как мне жить без тебя, как мне не ненавидить все вокруг без тебя? - вслух простонала она и резко бутылка в ее руке обернулась в вертикальное положение над ее головой. Жидкость лилась в пищевод, обжигая стенки. Элизабет не оторвалась от бутылки, пока та не осталась пуста.
* * *
Глава 5
Слух ловил подвывание ветра совсем рядом с головой, словно он гулял в стенах. Но было довольно тепло, не ощущалось никакой прохлады. Я проснулась все в той же кровати, в том же положении. Тело затекло, пока оно медленно отходило, я чувствовала покалывание острых иглок в руках, спине и бедрах. В помещении был тусклый серый свет, который лился с улицы на стол, кровать и на мое лицо.
Только тогда я подумала о том, как пусто было в этой комнате. Пустота вызывала неуютное ощущение, как будто бы мы находились в больничной палате. Внимание мое привлекли ободранные обои, на них не было ярких узоров или чего-то подобного. А ободранностью была покрыта вся комната, наверняка однажды здесь бушевал огромный разъяренный зверь (в некоторых местах дыры походили на следы от когтей). В ту минуту у меня мелькнула мысль, что все остальные вещи были проданы или забраны старым хозяином квартиры. Скорее всего Рик не покупал новые вещи не потому что у него не было на них денег, а потому, что они вовсе и не были ему нужны. Только все самое необходимое, стало интересно то, что и одежды я никакой не видела.
Живот жалко простонал о голоде и я вспомнила что ничего не ела целые сутки, это было хорошо в плане моего нового рациона, но в плане чувств — отвратительно. Мысль о Рике перебила эту. Я встревожилась :<Где он? Почему ушел от меня?>. И воспоминания нашего вечера всплыли ясными образами передо мной. Все новые и новые впечатления, чувства, события, эмоции. Должна признаться, что такой расклад жизни мне понравился больше, чем прежний. Казалось, что я могу сделать все, что захочу и никто не сможет меня остановить, разумеется, это было началом моего настояшего существования (по крайней мере так думала и хотела думать). И я бы попробовала все, что бы мне не предложили, в этом я была уверена. «Теперь, когда я могу — нельзя не делать, почему я раньше не жила?». Постоянно отвлекаясь на позывы тела, я села на кровать, не свешивая с нее ноги. Все болело, вся усталость вновь поднялась во мне, словно времени на покой не было.
В проеме открытой двери бесшумно показался Рик, осторожно посмотрев на меня, оглядев пустую комнату, и поняв, что я не сплю он сказал мне быстро:
- А-а, уже не спишь, - он держался рукой за дверной косяк, а за его спиной торчала гитара, упакованная в чехол, - если ты голодна, то прости, из еды у меня только кофе, так что ничем угостить не могу. Я побежал по делам, - эту фразу он начал говорить чуть медленнее, - а ты если вдруг уходить будешь — дверь входную не закрывай.
И с этим безразличным монологом без эмоций он почти выбежал из квартиры (возможно, сильно опаздывая). Я не успела ничего сказать. Опять осталась одна. Уставившись в никуда, сознание проскрипело: «Ну и что дальше?»
Войдя на кухню и включив желтое освещение (на кухне было достаточно темно), прежде всего я обнаружила чей-то телефон, лежавший на столе. Когда мой палец докоснулся до кнопки блокировки, мобильник подал звуковые признаки жизни, экран загорелся. Высветились большие цифры «11:57». Внезапный приступ паники охватил меня, но сразу же прошел. Я подумала, что опаздываю на занятия. От этого ( не знаю почему) у меня вырвался смешок, а за ним последовал тяжелый выдох.
Окно теперь было неаккуратно завешано какой-то тряпкой. «Да что это и зачем?» - удивилась я, но трогать не стала. Тогда я оглядела остальное пространство, везде было грязно. Мои босые ноги облепили какие-то крошки, от которых хотелось отряхнуться и запрыгнуть на стул, я почувствовала отвращение. В животе бурлило и я решила все-таки выпить хотя бы кофе. Оглядев верхние и нижние тумбы, находящиеся справа, я начала открывать ящики и рыться на полках. Почти все полки были пусты, изредка попадались банки с ничтожными остатками круп. Открыв самый нижний ящик, я обнаружила какую-то грязную потрепанную книжонку. Это была книга неизвестного мне автора, которая носила название «Мгновение», она была в ужасном состоянии.
В моей памяти всплыли многие книги, по виду напоминавшие эту. Обычно люди их оставляют где-то на улице в таком месте, где их может взять любой желающий для прочтения.
«Интересно читал ли ее Рик? Может кто-то из его многочисленных знакомых оставил или забыл ее здесь? Возьму пока что, хоть будет чем заняться накануне» - задумалась я и, отряхнув книгу «Мгновение», отложила ее на стол.
Спустя еще малое время некоторого рытья я нашла и стеклянную банку с остатками кофе.
***
Будешь курить ? - спросил Рик протягивая мне косяк травы. - Я не люблю химию, только натуральный продукт.
-Давай, - сказала я и взяла из его руки косяк.
Сделав маленькую затяжку, я не почувствовала ничего странного, кроме вкуса жженой травы. Спустя несколько минут мы уже смеялись без видимых на то причин. А потом нас немного обтупило. Мы сидели на старом диване, смотря в пол, а Рик все еще улыбался.
Я бы хотел вернуть её, - произнёс он и в глазах его заиграли огоньки.
Бывшую? - спросила я.
Да.
Но я думала…
Что?
Ничего.
И тут мне захотелось сбежать подальше. Как же все что было? И вообще зачем я здесь.