Давно и неправда -24. Квадраты гипотенуз и гипотенузы квадратов
Паланюк страдал. Он любил Эмму, а она его не замечала.
Рассказывать, что он старался мелькать на её пути и маячить именно под её окнами, играя с «друганами» в футбол на стадионе, и вопить при этом так громко, как только может, чтобы она слышала его голос... – долго. И ни к чему.
Эмма закатывала глаза и захлопывала форточку, заслышав брань: «Опять туземцы начали орать». Я как раз пришла к ней в гости, делать математику. Наблюдала.
О любви Паланюка к Эмме знала вся школа. Ибо он не скрывал. Он мог говорить о ней, Эмме, подолгу. Все приятели воротили носы — в кур-се, в кур-се, Элик! И ему никто не сочувствовал. С любопытством поглядывали — и что? Паланюк казался малоприятным. Быковатый, скандалист. Ну и никому дела не было до его переживаний.
Заметьте, в гостях у Эммы я не пила чай и не водила сплетни. Мы делали — геометрию.
Пифагор. И зачем он, зачем трудился, говорили мы. Теперь трудимся мы. Пытаемся уяснить может быть, и уясняемое, но не неусняющееся.
Евклидова геометрия. Это не брань, это название. «Сумма квадратов длин катетов равна квадрату длины гипотенузы». Спасите.
«Рассматриваем А. УзнаЁм, что катет напротив угла 30 град. Равен половине гипотенузы, то есть катет равен 40». Ум заходил за разум. Я не узнавала и букв. Буквы, я вас не знаю. Что это за буквоплетение, что за причудливая вязь слов.
Тихо опереться спиной о спинку стула и замереть. Это вне моего поля, вне. Я не Пифагор. И не Ковалевская.
...Я не распознавала этот QR-код.
Мы с Эммой пытались уяснить неуяснявшееся и объяснять друг другу тексты пояснений для одарённых, но обе отчаивались – ибо непонятно было это взаимодействие слов. Некоторые слова были знакомы, а их взаимодействие, как они сложены и что значат — нет.
По математике нам светили не звезды на погоны, не награды, не похвалы. Жирные, жирные двойки плавали в прозрачном воздухе, угрожая нам. Они, двойки, улыбались - «не понимаешь, ах-ха!» Ну так рисовало мне их мое воображение.
- Знаешь что! - сказала я Паланюку в очередной раз его причитаний. - Что ты сделал для Эммы хорошего?
Паланюк не ожидал такого вопроса. Распахнул глаза. Почуял, что дальше будет идея.
- Вот объясни ей математику, - сказала я. - Ты вывези её, она вывезет меня. Come on, come on, come on, come on! - я даже произнесла эти слова нараспев, для убедительности. - Давай, go*.
Надо сказать, Паланюк уделял учёбе минимум времени. Футбол — это было его. А учёба — да извините.
Однако он внял. И теперь вял над учебником. Прямо чах. Учительница по математике стала премного на него раздражаться. Ибо он повадился ходить за ней хвостом. Задавать вопросы, подходить к ней на перерывах и просить объяснить неусваивавшееся. Репетитором в нашем поселении могла бы стать лишь она, учительница по математике, но она не хотела за Паланюка браться.
Итог: ненависть учительницы математики к Паланюку, улучшенные результаты Эммы и мои. Что Паланюк объяснял Эмме, предварительно вызнав правду у педагога, то моя верная подруженька потом пересказывала мне, когда я являлась к ней домой с тетрадками. Конечно, Эмма путала порой квадрат с гипотенузой, и картинки из мира геометрии рассыпались на паззлы, мы пытались их собирать и клеить обратно... хотя бы примерно. Иногда почти получалось. Иногда паззлы почти складывались – и тогда мы ликовали.
Мы завершили тот учебный год с приемлемыми результатами, с четверками. Паланюк, на удивление, с тройкой. Он же явно занимался больше нас.
Единственным плюсом истории можно считать тот, что Эмма Паланюку невыносимо надоела. «Недостижимая мечта» Эмма на его глазах превращалась в пошмыгивающее носом туповато моргающее создание , которому он тщился объяснить тайны теорем. Это Эмма старалась для него, тереть щеку понадрывнее: он же ей не нравился. Её самолюбие при этом не страдало.
И – она проверяла Паланюка: глубокомысленное пощипывание щеки пальцами — это краш-тест** такой. Выяснить: разонравится — не разонравится. Разонравилась. Ну, значит, до свидания. Он себе выдумал. Выдумал занятость. Любовь.
Типа он её любит. Типа.
– Я умею быть противненькой, – поясняла Эмма. – Мама говорит, я актриса. Но я в актрисы не пойду. Я пойду в повара. Там всегда вкусно. И тепло!
За окном выла и бушевала вьюга. Третьи сутки. Стекла дребезжали. Иногда по ним как кто-то ударял. Наверное, это снежинки, собравшись в квадраты гипотенуз и гипотенузы квадратов, протестовали против потери смыслов теорем и дилемм.
– А ты? – спрашивала Эмма.
– А я – писателем, – сообщала я. – Я как напишу что-нибудь, ка-ак напишу! Мои стихи лихи, тихи... А проза та еще заноза. ...Ну видишь, на ходу.
...Открывайте разом шлюзы,
Вот плывут гипотенузы,
По реке, по реке,
Вдалеке, вдалеке.
Ценный груз, ценный груз.
Не для муз, не для муз.
Уплывают из сознанья,
Очень выше пониманья.
Пушкина читала? «Импровизатор». Так то такой, видимо, как я. … Или художником. Приходи смотреть мои картины, кстати. Впечатлишься. Там столько смыслу, на полотне. И геометрия присутствует. Даже, можно сказать, бесчинствует: картина «Молнии и зигзаги» – это отражение наших с тобой мытарств.
«Смыслу» – я говорила нарочно неправильно. Эмма фыркала.
И так мы проводили часы, за разговорами. Все равно геометрия не для нас.
На следующий год нас тоже ждали квадраты гипотенуз и гипотенузы квадратов . Но то потом, а лето – здесь и сейчас .
...Плыли-плыли вдалеке,
По реке, реке,
Катеты, квадраты:
«В отпуск мы, ребята...»
Мы платочком помахали,
Развернулись и сбежали.
Геометрия атас...
Просто-таки высший класс!
Высший класс, и выше нос –
Там ещё едет обоз
Знаний, теорем и тем,
Чтобы не скучать совсем....
Стихи продолжали преследовать мое сознание, стучали в висках, как последствие стрессового получения хорошей оценки за учебный год и как результат опасений дальнейших мытарств. Впереди маячило слово «тригонометрия». Об этом сказал старший брат. Нет, лучше бы он этого не говорил заранее, лето казалось бы беспечнее. Кстати, он бы не мог заменить Паланюка по части репетиторства. У него было невообразимо много дел и хлопот, как-то: украсить внешние стены гаражей рисунками в ночной тиши, за отсутствием хозяев авто — правда, те пейзажи вызывали восхищение потом соседей, или там отправиться на площадку воркаута, а прежде её поставить, все эти турники, а прежде ещё сварить, все эти турники, тогда – самому... Готового снаряжения в поселение не привозилось. Ему, казалось, совсем невозможно было найти время в своем плотном графике, чтобы ещё выступать репетитором.
Кстати, я после того учебного года заподозрила вот что. Дисциплины предлагаются детям вовсе не для того, чтобы снабдить их знаниями. Нет. Дисциплины предлагаются детям, чтобы научить их преодолевать препятствия, находить пути и выходы. Подготовить к суровым реалиям жизни, когда ты многого не понимаешь – а надо справляться. Школа не зря называется школой. Готовит к тому, чтобы не складывать лапки!
Если ты НЕ понимаешь геометрию, а она в перечне предметов для изучения, то активируй все свои способности, но справься. Отучает думать, что «я ж не справлюсь». Справляйся. Успевай. Come on, come on, come on, come on. Go! Вот тебе гипотенуза и квадрат — и “волшебство верит в тебя, baby! На старт, внимание, пошшёл! Пошшёл, говорят тебе, прыгай из вертолёта, даже если боишься – у тебя основной парашют за плечами, запасной парашют тоже!”
Ну это типа метафора.
А дети не понимают, самые нахальные бывает, даже спорят с учителями: и зачем это мне знания по Вашему предмету?
А Элик... Да-да, это не опечатка. Элик. Не Эдик. Что Элик. Паланюк то есть.
Любил бы, наморщивание Эммой лба, удивленное помаргивание, унылое покрякивание и покашливание, усердно изображаемые ею, его не отпугивали бы. Ну так мы решили. Ну так мы поняли ситуацию.
* Перевод: «Вперед, давай, поспешай, иди».
** Краш-тест |crush-test| - игра слов: crush можно перевести и как «авария», это тест на надежность автомобиля, и как «захватывающая всё существо человека любовь».
Примечание автора. Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.