Рассказ Дины Рубиной «Голос в метро» я прочитала в 2008 году, и вспомнила его сейчас так подробно, что и перечитывать не нужно. Но я перечитала пару раз, благо он совсем небольшой.
Перечитывала, чтобы ответить на вопрос «Как она это делает? Как?!» Почему один рассказ забываешь, ещё не дочитав, а другой помнишь 11 лет. Свои чувства и ощущения от него помнишь, и послевкусие многолетней выдержки сохраняется. Буквы-то одни и те же…
Это небольшой рассказ о первой безответной любви и двух встречах с объектом любви с интервалом в несколько лет. Незатейливая история, в которой с изумление узнаешь свою собственную — не только и не столько по сюжету, сколько по чувствам и телесным ощущениям, которые выходят из глубины памяти как на звуки дудочки крысолова. И это изумление: «Как, не у меня одной такое?» рождает в душе и облегчение, и сопричастность, и благодарность.
В начале рассказа читатель попадает в «тесную, как пенал» комнату учительницы музыки. А в ней, как в пенале, уже спрятан будущий рассказ. Четыре тарелки саксонского фарфора с картинками о галантной любви — Встреча, Прогулка, Свидание, Свадьба — превратятся в четыре части рассказа. Любовь-стихия, обрушившаяся на Нону в первой части, зазвучит как старый «Блютнер» «властно и гулко», а музыкой станет голос Кирилла «светлого счастливого тембра», который был «чистой радостью», и в который влюбилась Нона.
Рассказ написан легко, естественно, реалистично, без претензий, вычурности и наворотов. Так Дина Рубина тогда писала. Герои рассказа понятны и узнаваемы, их чувства убедительны и достоверны. Автор чутко и мастерски находит средства для их выражения. В первой части рассказа у Ноны «горло сжималось в спазме, в ушах стучали молотки, колени подгибались, по спине бежали мурашки».
В следующих двух частях «она была спокойна, спокойна и уверена», «она засмеялась». Ничего уже не сжимает, не стучит и не подгибается. Она не любит Кирилла, выздоровела, дверь в этот мир закрылась. Нона живет достойно, по законам взрослой жизни, выдает замуж дочь, строит дачу… Автор описывает ее жизнь сдержано, точно и приземленно.
Но почему Нона и Кирилл, уже непоправимо взрослые, всё вспоминают и вспоминают свой девятый класс? Почему Нона вдруг рассказывает ему о том, «как страшно и горестно его любила, как слабела при виде его, как горло сжимал спазм»? Может быть, в надежде вернуться назад, почувствовать то, что чувствовала тогда? Но всё это глубоко внутри, дверь закрыта, ключ потерян.
Четвертая часть, ключевая, давшая рассказу название, открывает перед Ноной эту дверь — она слышит «теплый мальчишеский голос» подростка, удивительно похожий на голос юного Кирилла. «И – горло сжалось, в висках заколотился пульс, колени ослабели…».
Где искать ключ от невозвратимого? В голосе, в забытом запахе, в обрывке мелодии, в чуть заметном голубом проблеске в сером декабрьском небе? В рассказе «Голос в метро»?
А где искать ключ к рассказу?
Как она это делает?