Памяти Комаревцева Владимира Сергеевича (дяди Вовы) посвящается
Егор Федорович наконец уснул. Уже неделю он находился в больнице. Боли в сердце были мучительны. Больно было сидеть, больно лежать. С трудом подбирал удобное положение и, найдя его, ещё долго боролся с судорогами по всему телу. Мучила одышка. Обессилев, закрывал глаза и так лежал, пока сон не овладевал им. Засыпая, почувствовал облегчение.
«Слава богу, - подумал, - Отпустило».
На удивление сон был лёгким. Он уже давно так не спал. Тихо и безмятежно, отключаясь от внешнего мира, стал погружаться в это дурманящее состояние. И вдруг:
- У сол-да-та вы-ход-ной, пуговицы в ряд!
Лихой, полупьяный молодецкий голос с улицы и звонкий девичий смех разбудили старика. Заворочались пациенты и на соседних койках.
- И кого там дерёт среди ночи... – болезненно пробурчал престарелый сосед в ногах.
- Второе августа сегодня, праздник – День десантника, - пояснил сосед напротив.
- Для них что ни день – то праздник, - недовольно отозвался четвёртый постоялец.
В сердце вновь закололо. Егор Фёдорович закрыл глаза. Неужели так быстро прошла жизнь? Вспомнился 1968 год, 76-я гвардейская Псковская десантно-штурмовая дивизия ВДВ, первый прыжок. Он здоровый крепкий парень, десантник, впервые стоит на краю рампы десантного самолета, внизу пропасть. Натужно ревут двигатели. Непривычно и страшно, захватывает дух.
«Пошёл!» - толкнул в спину старшина. Ощущение свободного полёта непередаваемо наполнило грудь. Раскрывшийся купол парашюта резко затормозил падение. Мимо промчался валенок с чьей-то ноги, стремительно уносясь к земле. Прыгали зимой, в мороз. На инструктаже предупреждали, чтоб круче наматывали портянку и пальцами держали валенки. Но разве тут упомнишь! Ощущение, что грудь огромна и сердце трепещется в нем, как в полынье. А внизу земля. Красивая заснеженная. Мелкие домишки далекой деревеньки, скатерти полей, линейки лесополос. Морозный воздух обжигал лицо, встречный ветер проникал под бушлат, опоясывая тело холодом. Земля все ближе… Тааак… Ступни, колени вместе, ноги чуть согнуть, подбородок к груди… В поле уже различимы ветки серой полыни, уже вот они, перед тобой... Касание... Еще касание...
Почему-то вновь вернулась невесомость. Он глянул вверх и не увидел купола. Куда он подевался? И он не на земле. Он как бы завис. Белыми ромашками бледнели внизу купола приближающихся к земле товарищей. А он отстал. И хотя ситуация была непонятной, но она не страшила его. Напротив, появившаяся легкость была ему приятна. Его озарил необыкновенно белый свет. Он увидел, что удаляется от земли. Или, скорее, небо стало приближаться к нему. Он в парящем полёте входил в него. И не было ни страха, ни холода, ни боли. Он был тем же молодым широкоплечим десантником. На душе стало радостно, легко и безмятежно.
- ...Яр-че сол-неч-но-го д-ня золо-том го-рят, - отдавалось у него в голове.
- Встаём, ребятки, - заглянула медсестра, - пора уже, подъем!
Заскрипели кровати, зашуршали по полу найденные ногами тапки.
- Мужики,- взволнованно замер сосед напротив, - а Егор-то Фёдорович, кажись, того... Умер…
Ноябрь 2019 г.