Ярем

                Публикация: журнал "Сибирь" (№370)


"Свободным называешь ты себя?
Твою господствующую мысль хочу я слышать,
а не о том, что ты сбросил ярмо с себя.
Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя?
Таких немало, которые потеряли свою последнюю ценность,
когда освободились от своего рабства.
Свободный от чего?
Какое дело до этого Заратустре!
Но твой ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?"

"Так говорил Заратустра"





Ноябрём пришли большие дожди и долгие сумерки. Потянулись одинаковые дни, когда с утра людей охватывает злое уныние, чтобы уже к обеду обратиться в тупую усталость. Безрадостное и трудное время.
Ещё не растаяла после ночи грязь на дорогах, когда Яншин приехал на склад. Он поднялся на этаж, пожал руки толпившимся очередникам. Это были сплошь молодые люди, все деловитые, представительно одетые, с напускной серьёзностью на лицах.
Яншин без стука вошёл в кабинет. Улыбчивый блондин в вельветовом костюме, не прерывая телефонного разговора, выдал ему семь больших, плотно набитых пакетов. Все семь подписаны: «Яншину Дм.». В каждом напиханы пластмассовые чайники, ножи из керамики, утюги, массажёры и пневмостаннеры, всё - made in China. Кровь из носа их надо продать в течение дня.

Загрузив салон и багажник, Яншин повёл свой ещё не старый хетчбэк по разбитым городским улицам. Грязные лохмотья плыли над городом, сыпали моросью. Ветерок холодил скулу, гладил шею, облетал салон и уносил в окно струйку сигаретного дыма. Яншин поправил зеркало заднего вида, взглянул на себя. Гладко выбритый упитанный мужчина в тёмном пиджаке и водолазке цвета топлёного молока сидел за рулём. Докурив, он потушил бычок в пепельнице, нашарил в бардачке нокию. Поглядывая на дорогу, разыскал в списке контактов номер «Танечки Ярем». На дисплее мелькнула дата: 17 ноября 2011.

В полутьме дважды раздалась короткая трель. Таня - полногрудая русалка, схваченная чешуёй лоскутного одеяла, - пробудившись, села на койке. Экранчик мобильника переливчато светился возле матраса. Пришла смска: «Я выехал. Вставай.»
Таня быстро набрала ответ, включила ночник. Комната, в которой он спала, была сплошь заставлена мебелью. Накинув халат, взяла Таня корзинку с шампунями, кремом, гелем и скрабами; вышла с ней в коридор. Потянуло душком жилья: здесь неизбывно витали запахи пыли, сырости, пригоревшей еды, грязных носков да детских пелёнок. Пройдя мимо ряда дверей с обувью на ковриках и общей кухни, где никогда не выключали свет, Таня дёрнула дверь душевой.
- Счас-счас - донеслось изнутри.
На порог ступила пенсионерка в очках. Она обнимала тазик с мокрым бельём. Таня шепнула «доброе утро» и порскнула мимо. Пенсионерка схватилась за дверь:
- На работу? Таня, денюжку ты мне… когда отдашь?
- Да я помню. Сейчас вообще плохо покупают.
Пенсионерка вздохнула и опустила глаза:
- Ох, дела! Давай, ладно, тыщу… А то я тоже уже… месяц заканчивается. Коммуналку отдавать надо, на лекарства сыну – снова дай…
- Можно я вечером привезу? - попросила Таня - Просто вообще ничего, ни копейки.
Пенсионерка вздохнула и побрела к себе. Таня, войдя, коснулась висевших на верёвке штанов, которые постирала вечером. Начала умываться.

В это же время в пригороде, на лестничной клетке одного из старых двухэтажных бараков, листая в свете пыльной подъездной лампочки комикс-журнал, сидел Кирилл. Кирилл как будто болен акромегалией. Ему двадцать лет; он - угловатое умственно-отсталое существо, широкое в плечах, двухметровое в росте, с огромными лопатовидными ладонями и глухим низким голосом. Захваченный чтением, Кирилл низко склонялся над цветной книжкой, и оттого чем-то похож был на атлета с картины Пикассо «Девочка на шаре». И если подойти к нему и заглянуть в журнал, там и впрямь можно будет увидеть девочку - девочку по имени Акеми с красивыми генно-увеличенными глазами и очень тонкими и длинными пальцами.

Акеми бежала по улицам огромного чудо-города из пластика и стекла. Полы курточки колыхались на ветру, тут и там сновали аэромобили, коптеры, рикши-роботы. Всё двигалось и всё действовало вокруг. Над городом висел кристалл, исторгавший волны розоватого света. Увидев на площади строй детей-киборгов в таких же рабочих куртках и комбинезонах, что и на ней, Акеми спряталась за угол дома. Перед строем маячил робот-инспектор. Акеми заметила, как все вытянулись в струнку, когда наземь спустился огромный крылатый мужчина с истинно-арийскими чертами лица.
- Владетель! - шепнула в сердцах Акеми.
Она так и стояла, прячась за углом, а в строю на её месте зияла брешь. Сложив механические крылья, мужчина пошёл вдоль шеренг:
- Дети мои! Те из вас, кто войдёт в общество Владетелей! Запомните, только повторение приблизит вас к цели… А что есть – повторение?
Дети вдохнули и хором произнесли:
- Повторение – есть ритуал!
- В чём смысл ритуальной деятельности?
- Смысл – в порядке!
- Поря-я-ядок - протянул Владетель - вот что отличает нас от «вылюдков». Только упорядочив свою жизнь, вы получите билет в центр Переработки. Но для этого нужна воля и терпение… Вы хотите переродиться?
- Да!
- Что должно делать для этого?
- Работать! Работать! Работать!
Владетель, кажется, удовлетворился ответом, расправил крылья и взмыл в небо. Дети с восторгом посмотрели ему вслед. Затем инспектор дал свисток, и рабочие начали медленно взбираться на платформу горизонтального открытого лифта, который развозил всех по местам. Акеми выждала, когда он скроется за спинами, а после незаметно влилась в толпу.

Журнал выпал из рук. Плечо Кирилла трясла Светлана Леонидовна, до злого заботливая женщина в возрасте увядания, соседка по лестничной клетке.
- Кирюш, а ты чего здесь, с утра-пораньше?
Кирилл, как всегда, начал бороться с заиканием, чтобы ответить:
- Я-я… ммм-м-м… ммм-ммм…
 
Лёгкой походкой Таня выбежала на улицу. У подъезда уже минуту пыхтел на холостом ходу автомобиль Яши (она звала Яншина Яшей). Таня махнула ему рукой; заметила красочные пакеты в салоне. Как только она разместилась в переднем кресле, машина тронулась. Яншин взглянул на её ноги,
- Да еле смотался.
- А что такое?
- Тесть повезёт мебель на дачу. Мне её высочество полночи на мозги капало.
- Ах ты бедняжка!
Таня не сдержалась, поцеловала Яшу в губы. Из чрева сумки донеслась мелодия вызова. Таня нашла телефон, глянула на дисплей. Звонила Светлана.
Светлана стояла на крыльце своего дома, придерживая носком ноги дверь. За её плечом в подъезде вырисовывался силуэт Кирилла.
- Тань! Алё… Это, тёть Света, узнала?
- Здрасьте.
- Не разбудила я?.. Тань, слушай, ты чем сейчас занята?
- На работу поехала…
- Маме давно не звонила?
- Не звонила… давно.
- Ну да, ну да… Тут Кирилл сидит на ступеньках, не может домой попасть. Говорит – всю ночь тут сижу… Г-рит, мать ушла вечером по делам и с концами. Я вот думаю, не стряслось бы чего? Тебе слышно меня?
- А вы не звонили ей?
- Я сперва  постучала. Как слышишь?.. Кирилл мёрзнет-сидит, а мне на работу пора.
Таня задумалась на секунду.
- Я слышу…
- Так что, подъедешь что ли?..
Таня зажала трубку ладонью, спросила у Яншина:
- Давай сгоняем к матери к моей, на Юбилейную? М?.. Ненадолочко.
Яншин кивнул головой в ответ:
- Поехали, а что там?
- Да, я подъеду… угу. До свидания.
Таня сбросила вызов, убрала телефон, пояснила:
- Брат домой не может попасть… Не мог. Всю ночь. Мать не открывает.
- А ключей у него нету?
- Да он ку-ку, я же тебе говорила.
- М-м… Только покороче. Семь комплектов я взял. Надо сдать за сегодня.
Таня обернулась назад, вздохнула:
- Да-а, мне уже всё - за квартиру долги… Семь пакетов - не много нам будет?
- В деревнях растащат… Так что с матерью?
- Не знаю, не открывает…
- Отцу, может, наберёшь?
- Да он… Я же рассказывала, чем слушаешь ты всё время?..
Яншин плюнул в окно, пробормотал:
- Думаешь, я помню? Что-то такое рассказывала…

Дворники возили грязь по стеклу. По пути им иногда встречались одинокие пешеходы. Пока ехали, Таня рассказывала Яше про брата и свою жизнь.
- …ну и отец просто не вытерпел. Забрал меня и съехал. Я б с ней не вытерпела.
Тане представлялась ярко освещённая комната. Картинка из детства. Настенные часы показывали без минуты одиннадцать. На огромной кровати сидела грозного вида баба, рядышком лежала трость, а на двери шкафа на плечиках висела форма инспектора таможенной службы. Мать парила ноги в тазике и тёрла их пемзой. Всё это Таня отчётливо видела перед собой, пока говорила.
- Сколько тебе исполнилось?
- Ой, я в садик ходила ещё… А Киря остался жить с ней.
Настенные часы бьют одиннадцать. Мать берёт трость с кровати и настойчиво стучит ей об пол. По дому сериями разносится глухой отрывистый звук. Маленький мальчик прячется за шкафом в другой тёмной комнате.
- …а потом, она вообще больная стала, выду-умывала про отца всякое там. Он плюнул, сказал: «Не общайся с ней». А Кирилл, куда он денется? Отец звал его иногда в гости. На Новый год. На мой день рожденья. Но это редко было… В основном он с матерью жил. Я его видела за все годы раз пять, не больше. Блин, такая родня… прям стыдно.
Часы отбили одиннадцать. Мать постучала тростью ещё раз, как будто с угрозой - стук звучал дольше и интенсивнее. Не выдержав, мальчик захныкал за шкафом, а затем, ведомый силой голоса матери, нерешительно, как-то боком вышел из тьмы в яркую гостиную.

Машина встала возле подъезда. Яншин и Таня вместе поднялись на этаж. Листая свой яркий журнал, на ступеньках сидел Кирилл.
- Киря, а где твой ключ? - спросила Таня с упрёком.
Она поднялась на лестничную площадку, нажала кнопку звонка. Яншин молча курил на площадке. Пошарив за пазухой, Кирилл достал телефон, отдал его сестре; замычал:
- Я потерял… В-вечером, Таня, я сказал, что пойду гулять вечером. Потом я вернулся и сижу всю ночь… ммм… и сижу всю ночь… без супа-без супа.
Таня вздохнула:
- Яш, давай возьмём его на сегодня? Он хоть пакеты мне потаскает.
Вместо ответа Яншин пожал плечами, пошёл к двери. Таня, спускаясь, приказала:
- Киря, давай-ка поехали с нами.

За чертой города машина помчалась быстрее. Пустые грязные деревеньки лежали среди равнин: те, что побольше, льнули к трассе; маленькие наоборот жались к лесу. Накрапывал дождь. В салоне работала магнитола, звучал старый эстрадный хит. Кирилл всё также корпел над комиксами. Таня села вполоборота:
- Киря, чего ты читаешь?
- Это я ч-читаю… Это к-ко…
Таня, перебив, забрала журнал.
- Можно я посмотрю?
- Таня, это я читаю комиксы про «Зеркало…» - мычал Кирилл, всё ещё отвечая на первый вопрос.
Таня секунду глядела на обложку, потом вернула брату журнал, набрала в яндексе название и быстро прочла с экрана:
- «Большие открытия в биоинженерии, сделанные в середине 21 века привели к возникновению Владетелей - нового вида людей… Эти “новые” получили возможность прямого вмешательства в работу умной техники и…» бла-бла-бла - Таня перелистнула - «…лишённая привилегии улучшения своих тел, беднейшая часть человечества потребовала отказа от технологий. Так началась Третья Мировая Война, которая заняла не больше часа, но унесла с собой почти миллиард жизней. После капитуляции бедных, планета была поделена на несколько зон. Самые чистые и прекрасные места на Земле заняли Владетели и их роботы. Проигравшим достались мусорные пустыни и плоскогорья… Быстро осознав собственную ненужность, люди, запертые в резервациях, начали вымирать…»
Тараща глаза, Кирилл заглянул в телефон сестры – та шустро скользила пальцем по сенсорному экранчику. Кирилл замямлил:
- И т-там, Таня, там ещё про… д-д-детей…
Таня продолжила:
- «…Иногда младенцев съедали сразу же после рождения, других превращали в рабов…» - О, ужас! - «Лучшей участью для таких детей, или для “вылюдков”, как их стали теперь называть, считалось попадание в инкубатор, где Владетели подбирали себе человеческий материал для работ и экспериментов. Это история о девочке, оказавшейся в одном из…»
Таня опустила мобильник в карман:
- Тебе такое нравится, да?
- Мне н-н… нравится… - закивал Кирилл - мне нравится про комиксы, Таня, разглядывать. И я люблю, и ещё, Таня, я люблю и слушаю… ммм… м-музыку-музыку.
Он достал из кармана телефон, включил трек старого индийского фильма. «Jimmy, jimmy, jimmy! Aaja, aaja, aaja!» - жизнерадостно запели голоса девушек из динамика. Таня начала пританцовывать, по-восточному жестикулируя руками; подпевала. Яншин ухмыльнулся, поглядев на неё. Таня сказала:
- Ты, значит, комиксы все дни читаешь? Ясно-ясно…
- И ещё у нас за домом… ммм… торговый центр. И я, бывает, там гуляю, и… и делаю у продавцов работу-работу…
Таня искоса посмотрела на Яншина:
- А женатики там не нужны, ты не знаешь?
- И там берут, и… - снова затряс головой Кирилл, - там в основном берут на работу-на работу… п-п-продавцов… И ты и я и мы можем  пойти… ммм… туда трудиться-трудиться…
- Мы с тобой? - засмеялась Таня.
- Да, мы с… мы с тобой, Таня. И ещё ммм… я покажу, и я покажу тебе, где прятаюсь один, когда бывает мне скучно и… ммм… одиноко-одиноко…
Яншин с презрением посматривал в зеркало заднего вида:
- Тайное убежище у тебя, да?
- Я только-только Тане моей покажу-покажу…
Таня и Яншин захихикали. Авто въезжало в крохотный районный посёлок. Таня предложила:
- Давайте поедим?

Облака поплыли реже, и кое-где над полями пробились косые солнечные лучи.
Таня и Яншин ели с пластиковых тарелок обед, купленный в придорожной закусочной. Все столы там были заняты, поэтому они разместились в салоне машины. Сжевав полкотлеты, Яншин закурил. Таня сказала:
- Женатик что-то не ест. Наверно дома хорошенечко накормили.
Пошуровав рукою в пакете, Яншин извлёк на свет божий приборы: пневмостаннер для забоя скота и причудливого вида массажёр с крохотным голубоватым монитором и резиновым щупом. Включившись, массажёр зажужжал, словно в его корпус попал шмель или шершень. Яншин стал гладить им голову:
- За Тальяново едем… н-ну, куда на той неделе мотались, помнишь?..
Таня удивилась:
- Там же ничего не берут.
- Дальше ещё другие деревни есть…
Яншин искоса поглядел на Кирилла:
- Кирюх, хочешь подзаработать?
- Прекрати, а. – вмешалась Таня
- А ты, кстати, денег за бензин должна мне… За вчера. Три сотни.
Таня наигранно захлопала ресницами, умолкла. Она выбросила остатки еды за окно - к машине сразу подбежала дворняга. Таня открыла дверь, счистила и кинула псу кости с других тарелок. Дворняга принялась грызть их, а Таня гладила и трепала её по шёрстке. Яншин выключил массажёр и теперь вытаскивал из коробки станнер; поучал Кирилла:
- В общем, берёшь пару таких комплектов и считай - ты стал консультантом, продаёшь и сразу ищи, кто будет с тобой сотрудничать. Они у тебя покупают, и ты с этого получаешь процент. Потом другим продаёшь… Понял?
Яншин докрутил регулятор мощности до упора, произвёл несколько нехитрых манипуляций, поднёс станнер к голове пса, надавил спуск – послышался сухой щелчок и возле уха дворняги блеснул металлический стержень. Таня с Кириллом разом вздрогнули, обернулись. Собака, испугавшись, отбежала в сторону и залаяла. Кирилл замычал, насупив брови:
- Да я не хочу эти и-игры!
Таня хлопнула дверью:
- Ты как маленький, вот правда.

Юмико, девочка с мушиными глазами и двумя парами рук, сидела за столом. Сложные конечности с бешеной скоростью собирали крохотный механизм. Акеми уселась рядом. Её и без того длинные пальцы вытянулись, зрачки сузились; с поразительной быстротой она начала припаивать к разным по форме и размеру платам микродетали. Юмико спросила:
- Что с тобой? Ты опять опоздала…
- Я знаю, но… Иногда я… я словно попадаю в другое место…
- В какое место?
- Это так странно.
Акеми представила себя спящей в капсуле. Во сне она перевернулась на другой бок и один из проводков, шедших к её затылку, отсоединился. Акеми рассказывала:
- Там были мерзкие «вылюдки». Я видела их и ещё… там был шар, как бы из зеркала…
Перед глазами Акеми вставали образы: она видела оскотинившихся «вылюдков», евших друг друга; больных матерей в лохмотьях, что отдавали своих чад в клешни роботов; видела ветхий дом и тайник в стене, куда женские руки положили небольшой свёрток. Акеми во сне переходила с этажа на этаж, скрипя половицами. Поднявшись наверх, она увидела как бы зеркальную феррожидкостную сферу, зависшую под потолком.
- Шар? - спросила Юмико.
- Да… Удивительный…
- Ты испугалась?
В одну секунду за спинами девочек вырос робот-инспектор. Оборвав диалог, они погрузились в работу.
- Акеми, это уже третье опоздание. Поднимись наверх – приказал его гулкий голос из-за спины.
Акеми молча поднялась и пошла к лифту.

В десять часов утра прибыли в деревню. С неба всё ещё капало. Яншин остановил машину на краю просёлка, высунулся из окна, чтобы осмотреться, вздохнул:
- Тэ-эк, счас сразу развернёмся…
Спустя минуту все трое выбрались из салона; озираясь, начали вытаскивать пакеты под дождь. Яншин взмахнул рукою:
- Берите себе дома справа, а я по нечётным пойду. Кирилл, давай – помогай Таньке. Ты ж влюблённый!
- Я не в-влюблённый, я – К-кирилл!
- Кирилл тоже бывает влюблённым…
- Да я не хочу-у… эти игры! - занервничал Кирилл - Я хочу други-ие!
Яншин ухмыльнулся:
- Да какие игры-то?!

Таня с Кириллом - он нёс пакеты в руках, - встали возле ворот. Таня нажала кнопку звонка, потом с силой постучала в калитку. Послышался лай собаки в сенях. На крыльцо вышла старуха, спросила:
- Вы к кому, ребята?
Таня с деланным весельем проворковала:
- Здрасьте, хозяюшка! Мы от районной администрации.
Старуха спустилась с крыльца, захромала к забору,
- А что такое? Ох-х, счас. Счас, секунду, открою…

Гостиная в бревенчатом доме: старинный шифоньер; круглый стол, обтянутый потрескавшейся кожей; грязные занавески на окнах. Мерно тикали громоздкие напольные часы. За столом, ковыряя скатерть ногтем, сидел Кирилл. На столе лежали выпотрошенные коробочки разного цвета. В гостиную, шаркая тапками, вошла старуха, на ней был полинявший хлопчатобумажный халат, из-под халата виднелись сползшие дымчатые чулки. Сквозь толстые линзы очков, дужку которых держали её дрожавшие пальцы, старуха отыскивала в списке контактов нужный номер. Когда номер был найден и в трубке послышался голос, она нараспев забухтела:
- Здравствуй, ягедка! Здравствуй, моя милая! Что?! Мешаю?.. Ох, ты, Господи, прости старую… Да я не… Слушай, я вот что, деньги-то, вот в серванте-то ты положила… Да, ага! Мне надо взять! Ну, как на что - надо! А что… что… «прибор»-от принесли, хоро-о-оший, слушай, - от всего, милая, лечит. Ну… Что? Мальчик с девочкой, да хорошие… не-е-ет, хорошие ребята… А?.. А сейчас дам, дам. Возьми, милая.
Таня получила из рук старухи телефон; послушав немного, заговорила:
- Здравствуйте! Да, мы проводим опов… Не кричите на меня, пожалуйста, я итак слышу… А с чего вы вз… Ну…
Старуха подошла к Кириллу:
- Что, родной, чай-то не пьёшь? Аль не сладко?
Таня мычала в трубку:
- Угу… Так мы… Вы не поняли! Да. Ну и что. Звоните - пожалуйста!.. Возьмите.
Старуха приняла телефон из рук Тани:
- Что-о? Аль не покупать?
На другом конце провода с ней говорила нервная женщина средних лет. Окружённая коллегами в тесном офисе она говорила:
- Мам, они хорошего не продают, эти уличные, как ты не понимаешь?
- Да они так просят, молодые совсем…
- Конечно просят, они и рассчитывают на жалость на твою.
- Чай им тоже деньги нужны…
- Мам!
- Ой, ладно, не кричи.
- Выгоняй их из дома, даже даром не бери. Это такие же самые аферисты!
- Тьфу! Да не ругайся… Поняла я! Поняла! По-ня-ла! Всё…
С печалью на лице старуха положила телефон на стол.
- Ох, нет! Не велит дочка деньги брать…
Таня начала убеждать:
- Да вы поймите – всё по акции. Скоро она кончится, это будет в два раза дороже…
Старуха хлопнула себя по бокам, удручённо покачала головой:
- Нет, милая, дочка запретила. Всё! Всё!
Таня коснулась плеча брата:
- Кирь, собирай в пакет.
Кирилл сразу начал собирать «подарки» в пакет. Таня вздыхала. Старуха виновато переводила взгляд с Кирилла на Таню и назад:
- А вы что ли - родные? Как будто – родня, гляжу?

В это время нервная женщина в офисе обсуждала с сотрудницами состоявшийся разговор:
- …Постоянно пасутся там. Они уже знают где! Выучили. У неё целый склад дома: биодобавки, сервизы какие-то… Никому не отказывает, всех жалеет. А эти пользуются…
Сотрудница, полная баба в вязаном балахоне, отпив из кружки, сказала ей:
- Ментов надо вызвать туда.
- Да какие менты у нас, Господи… Счас обдурят!
- Соседи – кто, дома?
Нервная женщина молча развернула и положила в рот леденец; потом, догадавшись, схватила мобильник:
- М! Надо дядь Пашу набрать!

Кирилл обувался у двери. Таня ждала, когда старуха - она копалась в шкафу - достанет заначку. Старуха жаловалась:
- ...а то и спина болит, сердце бывает.
- Вы только мощность большую не ставьте - покалывать будет. Если хотите, ещё лечебный чай есть.
У Тани зазвонил телефон:
- Да… Говорите…
На проводе был капитан полиции Шепкин. Он сидел в маленьком грязненьком кабинете у монитора компьютера.
- Здравствуйте. - сказал он, - Татьяна Сергеевна? Я из ОВД Ленинского округа.
- Здрасьте… Что?..
- Алё!.. Татьяна?
- Да-да, подождите, я выйду. А то неслышно.
Наконец, старуха выудила-таки из белья шкатулку, хлопнула дверцами антресоли и со шкафа на пол посыпались упаковки с биодобавками, антицеллюлитными поясами и корсетами, точно такой же китайский ширпотреб. Таня отвела глаза, приказала Кириллу:
- Кирь, возьми денежку, ага?
И ушла с телефоном в сени:
- Я слушаю.
Шепкин посмотрел на часы:
- Алё, это Ленинское ОВД. Вы - Татьяна?
- Да. Здрасьте.
- Вы сможете подойти к нам в отдел сегодня… До шести часов?
- Я сейчас не в городе…
- Когда вы сможете подойти.
- А что случилось?
- Вы поддерживаете отношения с матерью? Созваниваетесь?
- Не часто.
- Татьяна, утром возле реки нашли тело женщины с паспортом на имя вашей матери. Нужно прийти на опознание. И лучше прямо сегодня.
У Тани похолодело внутри.
- Я… я в области сейчас… я же говорю. Господи… Я не знаю, во сколько вернусь…
- Хорошо. Контакты других родственников можете дать?
- Я могу номер отца выслать, если надо… Но он в Орске уже давно… прописан…
Капитан потянулся к полке, взял ручку и блокнот:
- Говорите.
- Я вам… я счас вышлю… Смс-кой…
- Хорошо.
Таня нажала сброс, стала набирать смс-сообщение.

Кирилл и Таня вышли за калитку и сразу повернули к машине – та стояла в двадцати шагах. Мужской голос хлестнул им в спины:
- Э! Чё забыли тут?
Обернувшись, Таня увидела трёх мужчин, они быстро семенили вдоль улицы. В руке одного из них чернел топор, другой по пути поднял с земли хворостину. Кирилл и Таня оба встали на месте, как под гипнозом. Первым подбежал невысокий русый детина; картавя, крикнул:
- Чё позаткнулись-то, а, чеэти?!
Таня отступила два шага назад:
- Кого… вы?
Картавый вырвал из рук пакеты с товаром, швырнул под забор. Целлофан лопнул, «подарки» высыпались на землю. Тот, что повыше, с хворостиной, едва подбежал, ударил Кирилла по голени. Но Кирилл устоял. Сцепив руки на гортани долговязого, он повалил его в грязь. Тот, желая высвободиться, завертелся туда-сюда, захрипел. Сдавленные глухие звуки пополам с кашлем таяли в воздухе облачками пара. Нападавшие все разом кинулись на Кирилла. Так и этак Таня пыталась вклиниться между ними:
- Да у него группа!
Её толкнули. Тот, что с топором сильно ударил Кирилла обухом по предплечью, второй в это время пыром пинал по башке. Кирилл катался в грязи, закрыв руками окровавленное лицо. Били молча с сопением и злобой на лицах. Таня, набравшись смелости, снова ринулась разнимать:
- Хватит!
Град ударов иссяк. Картавый, обойдя авто, одно за другим проткнул ножом три колеса. Другой бухнул топором в лобовое стекло – по стеклу пробежала трещина. Картавый сказал Тане:
- Деньги веэни назад! - и тут же повторил - Деньги давай!
Таня отдала деньги. Третий бросил хворостину, зло сплюнул:
- Ещё раз тока появитесь тут…
- Пидаэасы…
Вдоль дороги разбросаны были биодобавки, лечебный чай и остальные не проданные товары. Из-за угла дома выбежал запыхавшийся Яншин.

Втроём стояли возле разбитой машины. Яншин психовал, пытаясь отколупать заклинившую дверь. Потом ему надоело – он пнул спущенное колесо и произнёс шёпотом:
- Быдло пьяное… - и громче добавил, - Чё, всё, приехали, бnядь!..
Кирилл в грязной куртке сидел на траве возле дороги, ощупывал ссадины и ушибы. Таня опустилась на колени возле брата, отвела руки от измочаленного лица:
- Киря, покажи нос…
- Главное н-н-ни за что… главное… М-м-м… Таня, главное ни за что, да? - мычал Кирилл.
- Дай посмотрю…
Руки Кирилла дрожали, он тёр их о штаны. Таня легонько коснулась носа, достала из сумочки салфетки. Яншин подошёл сзади:
- Ау, чё делать будем?!
- Аптечку достань.
- Ка-ак?!
Таня молча рвала салфетки. Яншин схватил брошенную у дороги хворостину, начал осторожно добивать ею треснутую лобовуху.

Все трое копались в машине. Из-за облачности казалось, что сумерки наступают до времени. Чтобы остановить кровь, Таня напихала Кириллу ваты в ноздри. Они теперь обсуждали, что делать дальше. Таня говорила:
- …а ты думаешь, кто-нибудь поедет сюда? Да и денег… вон… эти забрали всё…
Яншин, досадуя, замотал головой:
- Ахренеть! Я не знаю… Ну счас что ли в офис позвоню, пусть машину пришлёт.
- Звони. Мне сегодня нужно домой попасть. Нам бы попросить у кого-то, чтоб довезли.
- Сходи к ним, попроси. Ещё добавят.
- Вот ты думаешь, что ты говоришь? Звони в офис.
Яншин достал телефон, начал искать номер начальника. Таня с интересом поглядывала в сторону отдельно стоящего дома на холме. Яншин заметил это и тоже стал щурить глаза, изучая даль. Они переглянулись между собой и что-то поняли на двоих. Яншин сказал:
- Тоже об этом подумал… Стой… Позвоню сначала…

Яншин, Кирилл и Таня с «подарками» в руках стояли возле ворот из профнастила, на вершине холма. Отсюда им виден был бревенчатый угол дома с четырьмя новыми стеклопакетами в окнах. Можно было отойти в сторонку, к забору, и, встав на цыпочки, дотянуться рукой до стены - так близко был дом. Таня постучала ещё раз. Со двора послышался неприветливый голос:
- Кто?
- Добрый день. Мы поговорить пришли. У нас… у нас это… с машиной проблемы… Уехать не можем…
Голос помолчал и ответил:
- Обождите, хозяина позову.
Кирилл стоял с кровавой салфеткой в носу. Яншин, всё ещё продолжая поносить начальство, шептал:
- Утром, ага. Тварь! Стрижёт с комплекта 30 процентов; по югам гоняет каждые полгода; живёт, сука, за мой счёт, а случись чего – ждите утром… Зла не хватает!
Ворота всхлипнули и открылись, показался толстый мужик лет пятидесяти, подшофе.
- Здорово!
Яншин начал жалобиться:
- Добрый день…  Мы хотели попросить… в общем, у нас проблема такая…
Хозяин обвёл взглядом всю компанию. Увидев опухшее лицо Кирилла, спросил:
- Кто это тебя?
- У нас тут такая ситуация… – снова забубнил Яншин, словно оправдываясь.
Но фермер не дал ему закончить:
- Пойдём-ка. Заходите, ребят… Чего случилось-то?
- Да тут такое дело…
- Ну, заходи-заходи, в доме расскажете.
За сплошным забором, окружённый десятком хозпостроек, стоял большой деревянный дом. Тут же вдоль низкой ограды толпились куры, индюшки. Возле самого крыльца был припаркован уазик «буханка». Грязные испитые мужики ходили по двору, все трое в рваном шмотье. Они занимались сортировкой урожая моркови, готовили её для отправки в город на продажу. Проходя мимо «буханки», хозяин сел возле колеса, чтобы надеть слетевший «колпак»; досадливо щёлкнул языком:
- Вот же, постоянно отваливается… Проходите.
Вчетвером зашли в дом.

Таня и Яншин присели в гостиной на новый диван, уставились в телик. Меж двух антресолей хранились у фермера книги, дипломы, хрусталь и там же лежала в футляре из тонкого пластика медаль «За вклад в развитие агропромышленного комплекса России - 2005». Кирилл повертел её перед носом; потом тоже уселся на мягкое. Его лицо уже было обработано йодом, на рассечённой скуле белел пластырь. Вошёл фермер, раздал в чашках чай:
- Значит вас без колёс оставили… а эвакуатор утром… Да-а, ребят! Вам проще у меня заночевать. Зато утром все вместе поедете. Счас немного посидим. Баню, эт… Фаяз! Кель манды!
Яншин заспорил было:
- Да не-е… нам бы только…
Но в комнату уже входил оборванный мужик в засаленной робе.
- Фаяз, сделайте баньку, ага? Давай… - приказал ему фермер
Яншин ткнул в бок Кирилла:
- Иди, помоги…
Таня сказала:
- Кирилл, иди, помоги…
Кирилл и Фаяз вышли – скрип досок под их ногами да хлопанье двери слышны были в комнате. Фермер пояснил Яншину:
- Эт, за руль-то пока лучше не лезть… Видишь, я туточки вдарил маленько. Поедите, выспитесь, утром отправлю вместе с машиной, х-шо?
Таня вопросительно посмотрела на Яншина. Тот закивал головой:
- Н-ну… Спасибо вам.
- Да что я, нехристь что ли!

Надвинулись сумерки. Морковь была перемыта и расфасована – двор опустел. Фермер и Яншин вышли на крыльцо, оба прикурили и зашагали к коробке скотного дома. Хозяин заговорил:
- Я с деревенскими сам эт, не особо. Та-ак, на разовые работы зову если, тракториста одного. Земля ухода требует, вишь. Семь гектаров здесь, полтора - за рекой. Картошка там у меня. Рук конечно не хватает… А кого, кто тут остался? Эт, мутанты одни! - хозяин заулыбался, - Кто с башкой, ещё в девяностые поуехали. Они вот у меня постоянные – трое. Да Любка из деревни ходит. Кухарить…
Вошли. Сквозь кудахтанье кур и визги свиней, побежавших к кормушкам, слышен был мерный шум работавшего кормосмесителя. Фермер шагнул за угол, глянул в бачок, где валы молотили и перемешивали бурду, попросил:
- Давай эт, мешок сыпанём…
Сняв мешок с кучи, они вдвоём перевернули его над баком; потом, отряхиваясь, пошли вдоль стойл.
- Свиней, двадцать рыл… Раньше было под сорок, но я убавил, а то тяжело…
Фермер махал руками вправо и влево, рассказывая о хозяйстве:
- Зерно здеся, а там дальше – сено, вишь.
Пройдя сарай до конца, они оказались в зернохранилище. Тут фермер поднял лопату, чуть-чуть взворошил зерно. Наощупь попробовал не сгнило ли то, что снизу. Яншин из любопытства шагнул к последней двери, открыл её. Работник, один из тех, кого увидел он перед домом, сидел на нарах, латая ботинок. В тесной комнатке тошнотно воняло плесенью. Всюду лежало просаленное бельё, мерцал экран старого телевизора. Рука фермера легла на плечо Яншина. Он объяснил:
- А-а… Здесь мужики эт, ночуют. Спят. У меня вагончик за домом - сейчас они там. А на зиму здесь, где потеплее… Ладно, эт, пойдём, а то баня уже…

В темноте - за баней - малина. Маленькое окошко предбанника бросало жёлтый квадрат света на высохшие кусты. За стеклом Яншин снимал с себя одежду и раскладывал её на широкой лавке. Над головой на досках рядами висели веники.
С улицы в предбанник юркнула Таня. Едва прикрыв дверь, она начала возбуждённо о чём-то рассказывать Яншину. Тот прекратил раздеваться и медленно опустился на лавку; хмуря брови, разглядывал пол. Таня, выговорившись, села рядом.

В бане было жарко натоплено. Таня, голая, полулежала на полатях, вся в берёзовых листьях. Яншин отхлебнул квас из большой деревянной кружки, подал ей:
- А от чего она… умерла-то?
Таня пожала плечами:
- Ещё Кире как-то сказать нужно, не знаю. За ним ведь ухаживать…
- Ну и куда его везти завтра?
- Ко мне, куда ещё.
Яншин ухмыльнулся:
- С такой рожей?
- А как?
- Блин. Давай его здесь оставим. Вон этот, хозяин счас ныл, что ему работники нужны… М?.. Н-на время.
- Как - оставим?
- Хоть какие-то деньги получишь.
- Какие деньги?
- Тань, ты глупая что ли? Пристроишь его тут пока суд да дело… За квартиру там… расплатишься. Или вообще переехать можешь к матери. Там же пусто сейчас?
Таня встала, укуталась в полотенце:
- Ага, думаешь он захочет?
- Кто?! Ф-ф! Ну пойди, скажи ему, что мать умерла.
Помолчали немного. Затем Яншин прибавил:
- Тем более счас менты начнут дёргать, про синяки его ещё спросят.
- Яш, да ты чего говоришь-то? Он же прописан у матери, они в первую очередь его искать начнут… сразу.
- Вот и пускай ищут. Соседку предупреди главное, чтоб не трепалась с ними.
- Как у тебя всё просто вообще…
- Да потому что надоело мудрить! Что дома с этой дурой, что на работе… эти продажи… Чё! Я нормальной жизни хочу! Нормальную жену там, детей. Устроиться как-то. Думаешь, нравится на птичьих правах там… Я б хоть сегодня сбежал. Было б куда…
У Тани выступили слёзы из глаз. Яншин погладил её по щеке,
- Ну-ну, вот чего ты? Та-ань… Таня-а…
Яншин придвинулся ближе, коснулся губами её щеки. Таня коротко шмыгнула носом, прижала пальцами веки:
- Нормально.
Они сидели в обнимку. Таня сказала:
- Ну да. Я просто не потяну его сейчас, просто…
- Не плачь, чего ты плачешь-то? Я сам с ним поговорю, если хочешь.

После бани хозяин собрал гостей ужинать. Фермер, Таня и Яншин сидели за накрытым столом. С улицы доносился стук топора. Бросив в рот кружок помидора после выпитой рюмки, фермер ответил:
- Эт, тут дело-то ещё такое… Они ведь денег не получают у меня.
Яншин махнул рукой:
- Да деньги как бы не основное. Ему лишь бы крыша над головой да поесть. Остальное – мелочи.
Потерев висок, фермер подошёл к окну; отодвинул занавеску. На дворе Кирилл и Фаяз рубили дрова. Фаяз был распорядителем в бригаде наёмников. Фермер открыл форточку, крикнул:
- Фаяз! Зайди…
Фаяз сразу же отложил топор, пошёл к дому. Фермер повернулся к гостям:
- Счас узнаем.
Едва отворилась обитая войлоком дверь, фермер спросил:
- Чё, нормально работает… парень-то?
- Ну, как, ну… - Фаяз пожал плечами, - дрова колоть может, полбазы нахерачил уже.
- Позови его.
Фаяз вышел. Фермер снова взглянул в окно:
- Эт, сперва тыщи три дам… А там поглядим, дальше.
Яншин кивнул:
- Хотя бы.
- Можно так: сейчас я даю трёшку авансом, если через две недели всё в ажуре, дам ещё п-пятёрку… Нормально?
Яншин поднял глаза. Таня с некоторой растерянностью посмотрела на него. В комнату влез Кирилл. Фермер откинулся в кресле, спросил:
- Эт, нравится тебе у меня?
Кирилл обвёл всех троих непонимающим взглядом. Яншин добавил:
- Кирюх, хочешь пожить здесь? Останешься?
Повисла пауза. Фермер повторил:
- Работать останешься у меня?
Вместо ответа Кирилл опустился на стул, ещё раз оглядел лица собравшихся, медленно проговорил:
- Но когда я стану работать, нужно сообщить моей… моей матери-матери, потому… потому что она будет переживать и… ммм… и в-волноваться за м-меня…
Таня кивнула:
- Я её успокою, Кирь.
- И скажи… и скажи ей, Таня, что я… что я устроивался и остался здесь ммм… и остался на работе-на работе.

Полночи за окнами шумел дождь, но потом стихло. К утру небо очистилось и засияло как перламутровая ракушка. Таня с Яншиным поднялись рано, два часа ждали эвакуатор. Сонный Кирилл, повернувшись к окну, заметил их спины – провожаемые фермером, они сходили по склону к дороге, где уже расставлял лапы кран-эвакуатор. Кирилл видел, что, прощаясь, они оставили хозяину пневмостаннер в подарок. Он зевнул, лёг на другой бок; нашарил журнал под койкой.

Платформа лифта уносила Акеми наверх. Она вошла в царственные покои, огляделась. С балкона послышался голос,
- Акеми!
Акеми вышла на балкон. Это была верхняя точка занебесной башни. Крылатый мужчина гладил гриву ленивого льва, вытянувшегося на солнце. Акеми встала возле него. Весь город лежал у их ног. Владетель, а это был он, спросил:
- Акеми, в чём причина твоих опозданий?
- Я… я…
- Неужели ты не хочешь стать одной из нас?
Акеми виновато вздохнула:
- Я… простите, мне кажется, со мной что-то происходит. Я иногда… Бывает я вижу то, чего нет.
- Ты видишь это по ночам?..
- Вы знаете?! – удивилась Акеми.
- Это называется «сном»… Раньше «вылюдки» видели сны каждую ночь… Тебе нравятся твои сны?
Акеми зарделась:
- Не то, чтобы всегда, но…
- Что ж… Это о многом говорит. Я думаю, пришло твоё время отправиться на Переработку.
- Меня?.. Но, я думала… Я думала… - сбивчиво заговорила Акеми.
- Пойдём со мной.
Вслед за Владетелем Акеми вошла под крышу и тот, достав из стола специальный прибор, поставил ей на руку золотое клеймо.
- Теперь можешь идти.
Акеми встала на колени, поцеловала руку Владетеля. Потом счастливо побежала к лифту:
- Спасибо! Я очень… очень буду стараться…

Кирилл читал журнал, лёжа в постели, отвернувшись к стене. В комнату заглянул Фаяз. Он бросил комбинезон и сапоги на пол:
- Чё не встаёшь?..
Кирилл накрылся одеялом:
- Я н-н… ммм я пока не хочу… продавать-продавать.
Фаяз зло ухмыльнулся. За ним скрипнула дверь.

Таня и следователь Шепкин шли по казённому коридору в морге. Кулак Шепкина постучал в кабинет за номером 52. В небольшом помещении, где они оказались, на столе лежало жёлтого цвета тело, то была полная женщина. Патологоанатом убрал простыню с лица, тихо пробормотал:
- Значит, по первому анализу предположителен гипертонический криз, то есть потеря сознания, переохлаждение, ну и… смерть. На днях будет химанализ тканей и тогда уже получим экспертное заключение…
Патологоанатом накрыл труп простынёй. Таня, поморщившись, отвернулась; кивнула следователю.
Они шли по тому же коридору назад. Следователь сказал:
- В документах записано с мамой у тебя ещё брат живёт. Он сейчас где?
- Я не знаю…
- Как давно виделись, созванивались?
- Давно… Очень.
- Но телефон-то есть?
- Нету.
Таня старалась отвечать без нервов, хотя это было трудно. Следователь поглядел на часы:
- Давайте сейчас съездим по-скорому. Поглядим квартиру.
- Ключи нужны.
- Значит ключа тоже нет?
- Да откуда? Я с детства там не живу…

Кирилл, лёжа на постели, читал комиксы. Вошёл Фаяз, молча вырвал журнал из рук Кирилла; за ногу стащил его с кровати:
- Сышь, я чё тут в игрушки с тобой играю, что ли?!
- Я н… н… не буду пока работать-работать… - замычал Кирилл
- Чё-о?! Напяливай шмотьё и вперёд!
В дверном проёме вырос хозяин:
- Ну, как дела?
Кирилл поднял было с пола журнал, но Фаяз тут же выхватил его. Кирилл, мыча, бросился на обидчика.
- Отдай ммм… журнал!
Фермер легко разнял их, комиксы свернул в кулаке, произнёс отчётливо:
- Кирюх, одевайсь – и за мной!
Кирилл отошёл вглубь комнаты, заревел с ненавистью:
- Я бы, ммм… я бы работал, если бы читал и… и разглядывал комиксы-комиксы. А теперь я вообще не буду… н-не буду… н-не буду… и не б-буду…
- А есть ты чего будешь? Тут кто не работает, тот не ест, понял?
Кирилл молча сидел на постели, шаря взглядом по полу. Фермер внимательно глядел на него:
- Ты подумай, ладно. Посиди, подумай.
Уходя, фермер забрал ещё и мобильник Кирилла – тот лежал на полу. Комнату он запер на ключ.

Таня и Шепкин вошли в подъезд – с лестничной клетки второго этажа нёсся визг металлорежущего инструмента, летели искры и пыль. Оба они поднялись по лестнице, сидя на которой сутки тому назад Кирилл читал свои комиксы. На площадке Яншин вскрывал металлическую дверь – в его руках жужжала болгарка. Закончив, он отложил инструмент, и дверь сама отпахнулась. Яншин отступил назад, пропуская следователя. Все вместе они бегло осмотрели пустые комнаты. Таня сказала:
- Удлинитель соберу. А то тёть Свету отпустить надо.
Сматывая провод, она ушла к соседке.

Таня ступила на порог кухни, где соседка шинковала лучок на обед:
- Всё, тёть Свет, вскрыли…
- Ага-ага.
Не выпуская ножа из рук, Светлана Леонидовна отошла в сторону; пропустила Таню к розетке. Таня вполголоса попросила:
- Тёть Свет, я хотела сказать, если придут к вам с расспросами, вы им не говорите, что звонили мне вчера, ладно?
Соседка ответила тоже вполголоса:
- Что же – я врать буду что ли?
- Тёть Свет, понимаете, мы его, Кирилла, на время в интернат сейчас отдали. За ним же ухаживать надо. Я-то на работе все…
Светлана Леонидовна ссыпала в кастрюлю овощи и вновь взялась за ножи:
- Ну и заберите назад. Как будто долго вот, Тань.
- Да заберём, конечно, позднее. Пока надо дела утрясти… там - с опекунством, да и вообще. Чтобы кто-то сидел с ним. Может быть, вы хотите? Пенсия его вам пойдёт…
Пару секунд молчали. Потом соседка осторожно выглянула в коридор и приблизила своё лицо к таниному:
- Секретничаете? Там у него спросят, что-как, он всё им расскажет.
- Да вы просто вот в эти… в ближние дни не говорите ни с кем, ладно? А потом мы его привезём.
- Ой, меня дома-то не бывает. Только вы его заберите, слышишь?
- Спасибо, тёть Свет!

Кирилл стоял в комнате лицом к стене и мерно ударял лбом по бревнам. В дверь постучали, а следом послышался хозяйский голос:
- Идёшь работать?
Из-за стены донеслось мычание Кирилла:
- Но я н-не пойду и не буду… ммм… не буду тогда работать-работать…
- А хрена ты мне мозги вчера пудрил?!
- Но если я обещал работать, поэтому я значит теперь должен работать, а если я не работаю, то я сразу делаюсь виноватый.  А я… ммм… а я не виноватый, что я не работаю-не работаю… Просто всем хорошо, чтобы я стал виноватый и чтобы я поэтому бесплатно работал-работал.
- Вот и ехал бы домой со своими!.. Не виноватый он!
- Потому что если виноватый, то значит должен работать. И тогда, чтобы заставить работать, надо сказать, что виноват. И я поэтому хочу сам-сам выбирать, что делать и как жить и как жить ммм… на свете-на свете…
Фермер с досадой ударил кулаком в дверь, ушёл в кухню. Там над ведром сидел Фаяз, чистил картошку. Фермер поднял пульт с кресла, включил телевизор, сказал:
- Чё-т там переклинило в башке у него.
- Может вернуть ему журнал этот?
Фермер пожал плечами:
- Да причём тут журнал… Хочешь - верни.

Таня и Яншин наводили порядок в квартире матери; выкидывали старые вещи, испортившуюся еду; мыли полы и обои. Яншин сказал:
- Когда переезжаешь?
- Может вообще придётся назад его везти… Кирю.
- Всё может быть.
Яншин, схватив Таню за талию, повалил на кровать, начал целовать. Таня отвернулась:
- Кто-то вроде тоже собирался уходить?
Яншин выпустил её из объятий, сел на диване.
- Тань, ну она болеет сейчас. Как я уйду? Там же… ещё и собраться надо.
- Встал да собрался с утра.
- На следующей неделе, х-шо?..
Таня сильно толкнула Яншина ногой; улыбаясь, стала расстёгивать блузку.

Кирилл дремал в комнате на кровати. Открылась дверь. Фермер поставил на стол тарелку, ложку, хлеб, чай; положил комиксы. Сверху на комиксы бросил листок с ручкой. Затем растолкал Кирилла:
- Эт, пиши письмо своим… Домой поедешь, раз  работать не хочешь.
- И телефон дайте… и  позвонить телефон ему дайте и сказать, что я тут… надо сказать, что я тут… ммм… м… матери-матери.
- У нас связи здесь нет. Садись - пиши письмо.
Фермер вышел. Поглядывая на листок и ручку, Кирилл принялся за еду. Потом открыл журнал.

 Лента-тротуар несла Акеми на окраину города. Она сошла на заросшем пустыре. Травы обвили её ноги, камни зашептали:
- Вот бы и нам уйти на Переработку… Ах, если бы и у нас были ноги! Акеми, возьми нас с собой…
Акеми оказалась возле Центра Переработки. К дверям вела двухуровневая лестница, как будто это был какой-нибудь «Дворец бракосочетаний». По лестнице поднимались люди, удостоенные чести уйти на Переработку. Их лица сияли от блаженных улыбок. Акеми тоже подошла к дверям, но в последний момент остановилась, что-то как будто удерживало её. Направляемая инстинктом, она оглянулась и увидела невдалеке дом под снос – на доме была провалена крыша. Сама не зная зачем, Акеми повернула туда.
Спустя секунду где-то позади раздался взрыв и сразу за ним ещё один. В небе появились зонды-истребители с зелёными эмблемами. Один из небоскрёбов обвалился, скошенный кумулятивным снарядом. Акеми побежала вдоль улиц, увиливая от выстрелов и падающих с неба камней. Она едва успела укрыться в доме. Сквозь доски, которыми были закрыты проёмы окон, она наблюдала, как люди бежали в панике с площадей, преследуемые машинами. Тут и там подобные хрупким песчаным замкам сыпались стены зданий. Но вот в небе показался Владетель, тот самый сверхчеловек, который совсем недавно отправил её на Переработку. Ему навстречу поднялся другой, с изумрудными крыльями. В коротком поединке зеленокрылый убил Владетеля. Его могучее тело рухнуло с высоты вниз. Кристалл, освещавший город, тотчас поменял форму, свет приобрёл зеленоватый оттенок. Глаза Акеми наполнились ужасом, кулачком она ударила изнутри по доскам, и тут же напротив неслышно опустился зонд. Он прошёлся лазерным лучом по доскам, закрывшим проём, и обрушил их. Излучатели выискали Акеми в полумгле комнат. Зонд моментально сделал запрос:
- Назовите номер… Назовите номер…
Акеми подняла руку. В красной полосе излучателя сверкнуло её золотое клеймо. Зонд отсканировал его, дал заключение:
- Объект отправлен на Переработку.
Когда он исчез, Акеми огляделась и поняла, что она в том самом доме, который видела в снах. Она начала переходить из комнаты в комнату, и узнавала всё, что ей попадалось, вплоть до самых мелких деталей. Так она обнаружила тайник, где за толстой металлической дверцей лежал сосуд с зеркальной феррожидкостью. Акеми открыла его, плеснула жидкостью на ладонь, глядя как та бурлит и меняет форму, медленно превращаясь в сферу. Словно зеркальный воздушный шар сфера поднялась над головой Акеми. Оставшаяся влага, выйдя из сосуда, влилась в этот шар – шар сделался объёмнее, и всё это странным образом подействовало на Акеми. Её генно-увеличенные глаза приобрели зеркальную непроницаемость. Мир отразился в её глазах. Она вышла на улицу - всё вокруг сделалось совершенно иным. Травы и камни, безмолвные и безжизненные, лежали под ногами. В полной тишине ветер носил пыль над руинами зданий. Краски оскудели, а там где был Центр Переработки теперь открылась обычная свалка и вместо довольных, обновлённых людей на её горах шевелились грязные «вылюдки». Новое иное зрение обрела она.

Шепкин сидел у себя в кабинете, просматривая документы, когда в дверь постучали. Шепкин отодвинул папку, пробормотал в задумчивости:
- Да-да…
На порог шагнул Зайцев, дежурный отдела. С собой он принёс бумагу:
- Заключение из экспертизы по тётке, которую под мостом нашли.
Шепкин откинулся в кресле, погладил затекшую шею:
- Чего пишут?
Зайцев вошёл в комнату, включил свет:
- Внешне всё в норме. Внутреннее показало – отёк межуточной ткани сердца…
- Давай без терминов.
- Видимо, передозировка таблетками…
- Какие таблетки? Болела что ли?
Зайцев пожал плечами:
- Что-то сердечное…  «Мианед», «Анаприлин»… да их полно всяких.
- Хорошо, давай сюда.
Едва Зайцев вышел, Шепкин взялся за телефон:
- Алё, Даша, посмотри: Юбилейная – 42… Ярем Лариса Романовна, 62 года. Кто у неё участковый врач? Найди телефон и набери меня, ладно?
Шепкин выслушал ответ и положил трубку.

Фермер курил возле пылающей печки, листая письма, составленные Кириллом. За девять дней он написал пять посланий сестре, но ни одно из них фермер так и не отвёз на почту. Во-первых, ни на одном из конвертов не было адреса получателя,  а во-вторых – он сам не горел желанием их отправлять.
Поначалу он ещё верил, что способен принудить «дебила» к работе силой, но чем мощнее был его натиск, тем упрямее отстаивал свою свободу Кирилл. Это озадачило фермера. И тогда ему пришло на ум, что «дебил» вовсе не так глуп, как кажется, и если это так, то подтверждение тому следовало искать в письмах.

Письма начинались странно:
- Таня, это я. Это пишет письмо тебе, пишет Кирилл Сергеевич…

За неделю Шепкин успел обойти всех соседей умершей. Он искал её сына. Когда он беседовал с соседкой, на лестничной клетке ему встретилась Таня - вместе с Яншиным они как раз возвращались с прогулки. Заметив нервозность во взгляде тёть Светы, Таня поняла, что должна заплатить ей за доставляемое неудобство. Видимо и соседка почувствовала то же самое, потому что на другой день, стоя возле гроба на кладбище, она прошептала Тане на ухо, что перед смертью, её мать одалживала две тысячи рублей.

- Что я виноват и должен - это всегда, Таня, рассказывают другие люди и они потом тебе говорят, что ты виноват и должен… - фермер скользил взглядом по строчкам, отблески пламени плясали по бумаге – Но все люди, Таня, ненасытные и никогда они поэтому не скажут «спасибо!» и не скажут «всё, хватит - ты больше не виноват, не должен». Поэтому, Таня, психолог Вера Ивановна мне говорила, что когда я виноват и должен, что это плохо, и что так живут только рабы. И говорила – нужно самому брать на себя обязанность и тогда будет ответственность… Это, Таня, так живут свободные хорошие люди.

Таню несколько раз вызывали в местное ОВД, там она отвечала на вопросы следователя, писала что-то под диктовку. Когда, в минуты совместного отдыха они с Яшей делали покупки в торговых центрах или ходили по квартирам, торгуя фирменным барахлом, её не покидало тяжёлое чувство: казалось, её обманывают. И это относилось не только к Яншину. Как будто целый мир неустанно работал над тем, чтобы ввести её в заблуждение. Но в чём именно заключалась  ложь, она не понимала.

- Но потом, Таня, я догадался, что это ошибка-ошибка, потому что не все люди понимают про свободу, а только те… а только те, кто готов за свободу даже погибнуть-погибнуть… - фермер перевернул лист, - И часто даже бывает, что люди делаются несчастные, когда получают свободу-свободу… А большинство людей не такие… А большинство людей как будто рабы, Таня, и ведь существуют на самом деле банки, где все всегда виноватые и с долгами. И в церкви, Таня, тоже всегда люди виноваты и должны и государство даже, Таня, тоже говорит, что надо искуплять вину и значит… ммм… и значит отдавать ему деньги.

Позже она вновь сошлась с соседкой на лестнице. Впрочем, теперь Таня почувствовала, что встреча была не случайной. Она уже знала наверняка, что та с намерением вышла из квартиры, чтобы столкнуться нос к носу и завести разговор о деньгах. И снова Тане пришлось давать взаймы. Она поняла вдруг, что однажды денег в сумке может не оказаться - от такой мысли её охватила дрожь.
На следующее утро, когда в компании, где они работали с Яншиным, проходил тренинг «продажников» и они, взявшись за руки, всей группой прыгали на месте, два постоянно испытываемых ею в последнее время чувства - чувства тревоги и лжи, - достигли предела. Она едва не разрыдалась перед всеми, а потом целый день искала повода, чтобы поссориться с Яншиным. Вечером позвонили из ОВД - Таня должна была долго отвечать на вопросы следователя. Это ещё больше её растревожило, так что всю ночь потом снились какие-то суды, справки и заговоры.

Фермер дочитал и бросил в огонь первые три листка, выудил из конверта четвёртый:
- Но только это всё они придумали свои игры… А я так, Таня, жить не хочу… не буду и не хочу-не хочу… вот… потому что они сами это придумали, а со мной не посоветовались и значит я теперь могу… могу тоже придумывать свои-свои игры… Даже против законов, чтобы они были для меня виноватые и я бы стал главный над ними… и я могу даже умереть-умереть, чтобы быть всё равно главным и… и главным…

Дальнейший текст был неразборчивым, потому что места на листке писавшему стало недоставать и он сокращал целые фразы и предложения. Не дочитав послания, фермер побросал все бумаги в печь.

Сумерки опускались рано. В три часа уже наступал вечер. За фермерским домом прямо под открытым небом возле вкопанного в землю фанерного столика составлены были старые облезшие диваны и кресла. Поверх драпировки лежала грязная полиэтиленовая плёнка. Возле столика в специально выкопанном углублении запалили костёр. Рабы, гревшиеся возле него, повставали с мест, когда кухарка Люба, худая немногословная женщина средних лет, вынесла из дома кастрюлю с борщом в облаке пара. Работники разобрали глубокие миски и теперь, выстроившись в очередь, уносили их к огню после того, как кухарка совершала над каждой магический обряд с занесением и опрокидыванием половника. Разлив суп, Люба занялась водкой. Каждому причиталось по 200 грамм. Обсасывая мослы, рабы с вожделением поглядывали на стол. Кто-то уже курил, кто-то ковырялся в носу и в зубах. Фаяз неудачно укусил кость и держался за щеку. Хозяин, выйдя из дома, жестом подозвал его к себе. Бросив ложку, Фаяз засеменил к крыльцу. На бегу он трясся как марионетка. Фермер сказал:
- Эт, ну что будем возиться с этим… дальше-то? Родственнички его трубку не берут.
- Отмудошить его надо, Алексеич. И все дела.
Хозяин вздохнул:
- А тебе сразу отмудошить. Почитай, какие он письма строчит… Дурак-дураком, а соображает, эт, по-своему конечно. Не-е… надо думать.
- Как по-другому, если он языком не понимает. Орден что ли ему дать, за выпендрёж?
Фермер, помолчав, качнул головой и произнёс с нескрываемой иронией:
- А-а, иди ешь, ладно… Орден.
Фаяз побрёл назад, к столу. Фермер, сощурившись, глядел ему в спину.

Кончался рабочий день. Яншин вёз Таню домой; неслись вдоль проспекта; зло спорили:
- …ну с чего ты это решила?
- Думаешь, я фантазирую что ли? Мать когда уже похоронила, а они всё звонят. И вопросы, главное, одни и те же…
- Вот ты панику разводишь, где не надо.
У Тани зазвонил телефон, она сунула руку в сумочку. Прежде чем снять трубку, продемонстрировала Яше дисплей. Номер звонившего был помечен как «Следователь». Таня сняла трубку:
- Татьяна… это из…
- Да-да, здравствуйте, вы у меня записаны.
- Да, хорошо. Татьяна, есть новая информация. Вы когда можете подойти?
- У меня работы много сейчас…
- Понимаю-понимаю. Мы можем машину прислать к дому. Давайте послезавтра с утра мы подъедем, часов в восемь?
- А какая информация новая?
- Вы приедьте, и я вам всё расскажу. И про результаты экспертиз. И про остальное.
У Тани вдруг задрожал голос:
- Послушайте, я в командировке, давайте… Мне надо дела уладить… Я в понедельник подъеду, хорошо?
- Татьяна, а вы где сейчас?
Не ответив, Таня положила трубку, а затем, подумав, вообще выключила телефон; вынула батарею. Звонок её очень встревожил. Яншин прочёл это по её лицу и спросил:
- Чего ты?
- Яш, поехали за Кириллом.
- Зачем? Он же…
Таня не дала ему договорить:
- Они на меня думают, что я как-то виновата…
- Да в чё-ом?!
- Откуда я знаю?
- Ну а причём тут Кирилл тогда?
- Они его ищут… Я им сказала, что… ну, не знаю, где он… А они могут последние звонки мои прослушать. Соседка, кстати, ещё настучать может. Я уж боюсь просто. Замучалась деньги давать, вся на нервах…
- Да не-е… Они просто данные собирают про мать про твою. Покопают и успокоятся.
- Да-да, тебе легко говорить.
- И что ты им скажешь? Что ты врала раньше? Всё равно же они поймут…
- Я не знаю. Яш, ну, поехали!
- Всё будет тип-топ, Танюх.
- Почему ты только о себе всегда думаешь?
Яншин изобразил улыбку:
- Потому что-потому что… Танька порет чушь…
Несколько секунд молчали. Таня сказала:
- Останови…
- Не истери, г-рю, сейчас это… мммм…
Таня повторила:
- Я и не ору. Останови, я сказала.
 Её голос стал по-настоящему злым. Яншин остановил у обочины, и Таня сразу схватилась за ручку двери. Дверь была заблокирована.
- Открой.
- Та-ань.
- Да открой, ну!
 Яншин открыл двери. Таня выбралась из машины, быстрым уверенным шагом пошла к автобусной остановке. Яншин, постоял с минуту у тротуара и уехал.

Три раза щёлкнул замок под ключом и дверь в комнатке Кирилла открылась. Откуда-то из глубины дома донёсся голос фермера:
- Эт, иди-ка выпьем…
Кирилл привстал на кровати; нагнулся, выискивая взглядом говорившего. Голос звучал ласково:
- Выходи-выходи давай.
Кирилл прошёл в кухню. Фермер открыл сейф и, стоя спиной к Кириллу, возился с какими-то документами. Кирилл видел внутри железного ящика за его плечом охотничью винтовку и коробку с патронами. Когда фермер защёлкнул на сейфе замок, в его руке мелькнула медаль «За вклад в развитие агропромышленного комплекса России - 2005». Кирилл поднял глаза и пробубнил:
- Я ммм… я н-не пойду дрова-дрова… н-носить…
- Да не будешь ты носить… Грм! Эт, иди, медаль повешаю… за боевой характер.
Кирилл подобрался ближе. Прикалывая к свитеру Кирилла медаль, фермер искал доверительную интонацию:
- Такие дела, Кирилл… Мне надо уехать на пару дней сегодня. Эт, свадьба у друга. Ты последи за моими, чтобы всё ровно было… Поможешь мне?.. А? Покомандуешь ими? Вишь, и медаль у тебя теперь…
Кирилл, молча, поглядывал на продолговатый сейф в углу комнаты, потом закивал головой:
- Когда мама уходила на дежурство и оставляла меня… и оставляла меня с котом- с котом, я тогда мыл пол и убирался… сам-сам.
- Да я знаю, что ты способный. Пойдём – покажу.
Фермер повернулся к двери, распахнул её перед Кириллом и тот добровольно прошёл вперёд.

Рабы готовили почву к зиме: боронили, сыпали удобрения. Фаяз издали заметил фигуру хозяина, с ним шёл и Кирилл.
- О! Дебила ведут. Рыжий, пойдёшь на двор счас, займёшься мешками.
Ржавый с трудом разогнул спину; выискав взглядом далёкие силуэты, сказал хмуро:
- Всё-таки уломал.
Подойдя, хозяин, обнял Кирилла за плечи; поставил перед собой:
- Орлы! Так, я двину сегодня в город. А вместо себя оставлю Кирюху. За главного. У него медаль, поэтому… - фермер коснулся медали на груди Кирилла и его глаза засмеялись - поэтому надо его слушать… Чё он скажет, всё выполнять. Ясно? Ну, всё Кирилл, давай. Руководи.
Фермер хлопнул Кирилла по плечу и пошёл к дому. Рабы переглянулись между собой, во взглядах читались презрение и весёлость.

Фермер готовился уезжать. Он погрузил в «буханку» часть урожая и отчётные документы, осмотрел мотор и колёса и уже несколько минут грел двигатель. На своих плечах Кирилл приволок последний мешок из дома и погрузил его в кузов. Хозяин сказал:
- Захвати ещё эту… как её… фигню эту, на окне там найдёшь. Палычу подарю.
На крыльце Кирилл столкнулся с кухаркой, та закончила со своими делами и теперь шла домой, в деревню,
- До свидания, Игорь Алексеич.
- Давай. До скорого…
Уже возле самого забора кухарка остановилась:
- Вы, раз в город собрались, купите продуктов. Там специй нет, мука  заканчивается, дрожжи. Да! Ещё маслобойка же поломалась…
- Хорошо, Люба.
Рабочие втроём переворачивали на лопатах зерно в хранилище. Даже из окна им не видно было бы, что делается наружи.

Кухарка спускалась с холма к деревне. Воспалённое солнце укутывалось рваными облаками. Было холодно. Кирилл, войдя в комнату, отодвинул занавеску. В окно видел он, как фермер ходил по двору возле заведённой «буханки», то и дело поглядывая в сторону дома. Значит спешил. Кирилл взял с подоконника станнер, подаренный Яншиным, вынул его из коробки.
- Кирилл! - позвал фермер с улицы.
Кирилл отвлёкся, глянул за окно - фермер, бросив окурок, пошёл к дому.

Вечерело. Жёлтое такси с намалёванным на борту Пегасом свернуло с асфальтированной трассы на просёлочную грунтовку, понеслось вдоль перелесков. Сквозь реденькие стволы деревьев Таня увидела фигуры людей, что-то было в них странным. Когда выехали из рощи, стало ясно, что это конный отряд ролевиков: рыцари и богатыри в кольчугах, дети, загримированные под хоббитов, эльфы с картонными крыльями, солдаты, крестьяне, светские дамы…

Кирилл взбирался на холм. Позади осталась роща, теперь он шагал через коротко остриженное поле прямиком к фермерскому дому. Что-то блеснуло в сухой траве, это был «колпак» с колеса. Кирилл поднял его, нацелился, метнул вниз – диск поскакал с холма в заросли.

Кирилла нагнало такси. Из салона выскочила Таня, обняла брата:
- Киря, как ты?.. Давай-ка, собирайся, поедем домой сейчас.
Кирилл остановился и молча стоял на месте, думая что-то. Потом сказал:
- Н-нет, я не поеду… Я дяде Игорю обещал… Он уехал и назначил меня, Таня, главным-главным… И я теперь буду ждать, когда он вернётся ммм… ммм… вернётся из города.
Вместе пошли к дому. Таня продолжала скороговоркой:
- Ну не-ет, Кирь, нам пора уже всё! Вещей у тебя вроде нет, давай в такси и без разговоров…
- Я н-не могу-не могу – перебил Кирилл, - отсюда уехать, пока он… пока Игорь Алексеич не приедет после выходных-выходных. Потому что он разозлится и… ммм… заругается-заругается…
Таня силой пыталась тащить брата к машине. Когда это не получилось, стала упрашивать:
- Ну, Кирилл, ну поедем… пожа-алуйста, Кирилл.
Кирилл протиснулся к воротам, с детской решимостью произнёс:
- А пока поэтому… я не могу… и не могу отсюда уехать-уехать!..
Таня побежала за ним в дом. Ещё несколько секунд таксисту слышны были её отчаянные просьбы, угрозы:
- Кирилл, быстро я сказала!.. Ну-у, Кирилл!
Потом звуки стихли за дверью.

Спустя какое-то время, таксист выбрался из машины, обошёл её, пнул по колесу и направился к дому. У двери прислушался. В доме продолжался диалог, но уже в спокойной манере. Таксист поскрёб дверь и сразу вошёл внутрь.
Таня с Кириллом разговаривали в кухне. Из сеней таксист подслушивал их.
- …а ты, Таня, останься-останься здесь… и…
- У меня работа, Кирилл! И за квартиру платить надо!.. На мне итак долг висит за два месяца! И о тебе там тоже есть кому переживать!
- Но вы, когда уезжали-уезжали… вы должны были сказать м-маме, что я остался здесь и буду-буду работать на ферме… И ты, Таня, тоже оставайся со мной, чтобы г-готовить и получать деньги пока ммм… не приедет из города Игорь Алексеич-Алексеич!
Таня вместо ответа опустилась на стул. Помолчали.
- Хорошо, когда он вернётся?
- Он, Таня, вернётся завтра или послезавтра, вот-вот…
Таксист отворил дверь. Увидев его, Таня спохватилась:
- Вы извините. Не думала, что так затянется. Давайте я вам чаю пока… Кирилл, где чайник у вас?
- Девушка, я бы с удовольствием… - оборвал таксист - Но мне ещё назад ехать. У меня времени в обрез. Вы готовы?
Таня с упрёком взглянула на Кирилла. Кирилл вынул из серванта деньги, протянул таксисту:
- А вы уезжайте домой, потому что всё равно Таня-Таня назад не поедет-не поедет…
- Не поедете? - переспросил водитель у девушки.
Обозлённая Таня молча развела руки, спросила:
- Сколько я вам должна?
Таксист, приняв деньги у Кирилла, повернулся к двери:
- Тут хватит… До свидания.

В пять часов утра в ворота постучали. Кирилл открыл дверь, это была кухарка. Она попыталась войти:
- Здрассьте! Чего это вы спите?
Кирилл не дал ей пути, встал в проёме:
- Я знаю, что сказал… ммм… Игорь Алексеич сказал вам работать, но пока не надо сюда приходить-приходить…
- Как так – «не надо»? А кормить-то кто будет вашу ораву?
- Пока… и пока я с… с-самый-самый главный, я буду готовить обед, завтрак и… и… и ужин-ужин сам-сам.
Кирилл захлопнул дверь перед её лицом, повернулся с намерением уйти. Кухарка, остолбеневшая от возмущения, заговорила с улицы:
- Здрасьте-приехали, какой самостоятельный! Давай-открывай. Нечего мне тут. Освоился…
Несколько раз она с силой ударила по жести. Кирилл открыл, но едва кухарка шагнула за ворота, толкнул её:
- Мне Игорь Алексеич… дядя Игорь сказал, что, пока его нет, я с-самый главный… и… и… чтобы я командовал! И пока он не вернётся, я один… я один буду готовить-готовить…
- Да что ты говоришь! Так, а ну вот я щас позвоню ему!
Пока кухарка копалась в карманах куртки, Кирилл запер ворота и ушёл в дом. До рассвета на улице было тихо.

В сезон, пока рабы жили в вагончике, каждое утро начиналось с чего-нибудь горячего. Саня и Ржавый вдвоём сидели возле старого телевизора; отдуваясь, пили чай из грязных кружек. Вошёл Фаяз. У него вырос флюс на полщеки. Окружение приняло деланную его усмешку за выражение растерянности, когда он сказал,
- Хорош. Пошли строиться…
Отставив кружки, рабы вышли из вагончика. На дворе с бумагой в руке стоял Кирилл:
- Игорь Алексеич написал дела на листке. Поэтому сегодня в субботу надо сделать круглое зеркало… и… и… его повешать его в вагончике… чтобы было светлее и… ммм… и было л-лучше.
Повисла пауза. Ржавый загоготал, за ним прыснул и Саня. Фаяз коснулся щеки:
- Какое к лешему зеркало? Сегодня уборка и стирка…
- Но… ммм… ммм… чтобы убираться было приятно… бывает нужно ещё сделать… повешать в комнате зеркало-зеркало…
- Как мы его сделаем-то? Ты дурак, что ли? Покажи список.
Фаяз сделал было шаг навстречу Кириллу, но Ржавый одёрнул его, зашептал на ухо:
- Федя, молчи! Счас снимем движок с веялки, присядем где-нить вдвоём до вечера, а зеркало я и так достану!
Подумав, Фаяз дал команду:
- Саня – останешься тут. А мы с Ржавым, так и быть, пойдём за «зеркалом-зеркалом»…
И все стали расходиться. Кирилл скомкал и бросил список на пепелище костра. Таня, кусая яблоко, следила за ними с веранды. Доев, подобрала с земли гонимую ветром бумажку, так называемый «список дел». На ней не было ни слова.

Саня вытаскивал из вагончика лежалые пыльные вещи. Среди сваленного на полу мусора стоял Кирилл:
- Это всё надо теперь… надо теперь отмыть-отмыть и… и… ммм… почистить керхером-керхером надо.
- Да? Где ты его увидел-то? Керхером!..
В вагончик заглянула Таня:
- Выходите кушать минут через двадцать.
Саня пошёл к двери, но Кирилл ухватил его за одежду. Пытаясь вырваться, Саня запричитал:
- Ну, тебе-то какая разница, етишкина жизнь?! Ты тут вообще не живёшь!..
- Вы слышите? - спросила Таня.
Кирилл втолкнул Саню внутрь, замычал:
- Надо-надо вымыть… Потому что-потому что это… ммм… новое правило, как будто молитва-молитва Богу… И это значит  теперь надо всегда повторять… Каждую неделю и каждый день-день.
Таня, тая улыбку, вышла из вагончика вслед за братом. Кирилл положил руку на её плечо. Таня сказала:
- Что-то ты строгим стал, Кирь
Кирилл наклонился к шее сестры, вдохнул:
- От тебя вкусно пахнет… пахнет, Таня…
Таня смущенно засмеялась:
- Просто кто-то проголодался.

Ржавый и Фаяз вошли в сельский магазин. Ржавый держал в руке моток медной проволоки. Фаяз отвёл толстую продавщицу в сторонку, что-то пошептал ей. Затем медь взвесили на весах и обменяли на бутылку водки с нехитрой закуской. Быстро рассовав всё это по рукавам и карманам, рабы  двинулись к краю деревни. Ржавый всё время вглядывался вперёд, говорил:
- Счас увидишь… в крайнем доме, который горел той осенью. Оно, правда, подгнило чуть-чуть… ну, так… немного.
Неудачно поставив ногу, он оступился и едва не упал - из рукава выскользнула бутылка водки. Фаяз поднял и убрал её к себе:
- Остор-рожней ты, разобьёшь!..

Ржавый и Фаяз переходили из комнаты в комнату в брошенном, но ещё крепком доме.
- Где-то здесь я его видел тогда… - бормотал Ржавый в задумчивости.
Откинув кусок железа, он обнаружил грязное прямоугольное зеркало с тёмными пятнами, перевернул его, осмотрел, окликнул спутника:
- Вот-а, гляди! Отмыть бы его только.
- Ничего. Сойдё-от…
В доме всюду были жжёные тряпки, валялась солома. Фаяз перевернул горелую коробку холодильника, выставил на неё бутылку и стаканчики; вынул закуску. Ржавый принёс из соседней комнаты развороченное автомобильное кресло. В отражении зеркала - Фаяз приставил его к стене, - видно было, как рабы разливали водку, резали сало и хлеб.

Они сидели в кухне – Кирилл и Таня. Кирилл с голым торсом сидел за столом, с удовольствием ел суп. Он был хорошо сложен. Таня стояла позади возле чаши умывальника и вытирала перемытую посуду. Кирилл объяснял:
- Я им, Таня, я им сказал сделать зеркало, ч-чтобы они увидели и поняли… чтобы они увидели, что им по-настоящему им никто… ммм… не мешает-не мешает… Потому что, Таня, когда главным становится другой человек, он помогает людям открывать глаза, чтобы они… ммм… подумали и решили и стали делать то, что им… ммм… хочется-хочется.
- Кирюш, но они же тебя не поняли! Они просто посмеялись и пошли, ну. Ты же…
Кирилл перебил её:
- Они просто не поняли, потому что ещё… ммм… рано-рано, а когда принесут зеркало и увидят - поймут! Потому что так бывает всегда и даже в книгах так… писатели, Таня, пишут-пишут…
- Это ты комиксов начитался… - вздохнула Таня, - Там же всё неправда, Кирь.

Светлана Леонидовна проснулась оттого, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Она подошла к глазку. На площадке с папкой под мышкой перетаптывался с ноги на ногу рослый мужчина.
- Кто? - спросила она сквозь дверь.
- Я из ОВД. Здравствуйте.
Светлана Леонидовна отпахнула дверь. Шепкин показал корочку.
- Здрасьте… Как у вас дела?
- Здравствуйте. Своим чередом. Скажите, вы соседа часто видите?
- Кого? - занервничала Светлана - Кирилла что ли?
- Когда вы его в последний раз видели?
- Да они тихо живут. Но вот после… как Лара умерла, я его не видела.
- Кстати, она на сердце не жаловалась в последнее время?
- Сколько раз ей скорую вызывала… Вся больная была. Мы уже не молодёжь всё-таки. То артрит, то желудок у неё… Мучалась жутко. По неделям не выходила, последние-то…  В общем вся больная. – вздохнула Светлана Леонидовна.
- А сердце?
- Нет - сердце вроде ничего, а так конечно прибаливала… Хорошо, сын есть, помогает. Моих, вон, не дождёшься… Вам бы лучше к Радионовой сходить, в поликлинику, в нашу…
- Я уже был там… - кивнул следователь, - Хорошо. А по-вашему где он может находиться? Может, у него место какое-нибудь есть?  Гараж?  Друзья?
- Знаете, он домосед такой… Ну, конечно, в торговый центр он ходил иногда… на подработку…
- Это у вас за домом здесь?
- Да-да, он коробки разбирал… когда товар завозят, он потом разбирает… Целый день, бывало, с утра…
- В каком магазине?
- Да во всех… Его уж там знают. И в канцелярском он, и в продуктовом и в аптеке…
Шепкин сощурился, вынул и протянул визитку:
- Вы, если его встретите или узнаете, где он… позвоните мне, хорошо?
- Ой, - соседка заулыбалась - я позвоню, если увижу…
- До свидания.

Фаяз и Ржавый, оба сильно под градусом, шли через поле. Фаяз развернул зеркало к себе и теперь, раздутое от флюса улыбающееся лицо его прыгало в отражении, когда он шагал. Ржавый, не переставая, смеялся над другом:
- Кого это ты на хвоста посадил, Фаяз?!
- Что-о?
- Да вот слева-то, слева-то! - хохотал Ржавый, - Гляди, харя какая!
Фаяз оглянулся, отчего его напарник захохотал ещё громче. Фаяз сообразил и нагнулся к самому зеркалу, узрев в нём свою растекшуюся рожу.
- Т-ты на себя посмотри, ч… чуча…
- Гляди, да он в сопли! - издевался Ржавый, - Не-е, так он тебя не дотащит, ахаха… Ты брось его.
Фаяз ещё раз посмотрел на своё отражение. Из зазеркалья глянуло на него кривое орочье лицо, покрытое язвами и прыщами. Фаяз замер на месте; поставил зеркало на траву. Как гиена Ржавый давился смехом. Фаяз сказал:
- На, неси сам его, э… Товарищ! Я задолбался волочить его. Сышишь!
Ржавый не унимался:
- Да положь его в траву. Он проспится – потом сам дойдёт, ахаха…
- Сышишь?!
Фаяз приподнял зеркало и попытался втиснуть его в землю. Ему с пьяных глаз думалось, что если проткнуть слой дёрна, оно стоймя будет надёжно держаться в почве. Ржавый продолжал хохотать. Фаяз подобрал камень:
- Сышишь?! Я его щас расшибу! Иди сюда - сказал!
- Кого, ха-ха-ха?! - покатился Ржавый.
У Фаяза на губах заиграла нервная улыбка. Он швырнул камень в своё отражение - осколки зеркала посыпались на траву.

С нездоровым хохотом Фаяз и Ржавый ввалились во двор. Казалось, они поддерживают друг друга, чтобы не падать. Кирилл колол дрова возле базы; увидев рабов, он распрямил спину, сказал:
- Пить водку нельзя… д-д-днём, а можно пить водку… ммм… А можно пить водку только… ммм… вечером-вечером.
Отмахнувшись, рабы повлеклись к вагончику. Фаяз поддразнил:
- Ммм! Вечером-вечером!
Кирилл пошёл следом:
- Игорь Алексеич, он сказал, что я буду главный и могу… ммм… наказывать… и ммм… м-могу и буду вас за это наказывать-наказывать!
- Э-э, кого-о ты, бар-ран, наказываешь там?..  - встрепенулся Ржавый
Ржавый отделился от напарника и побрёл назад. Неуловимым движением Кирилл повернул топор в руке. Ржавый, выставив руку, защищался от предполагаемого удара. Он шёл прямо на Кирилла. Кирилл несильно ударил его по колену, отчего Ржавый пошатнулся точно сломленный и вполукруг завалился наземь, уткнувшись головой в брёвна стены. Кирилл повернулся к Фаязу - тот опустился на лавку, пьяно залепетал:
- А чего д-дерёшься-то! Если неправы, скажи – мол, мужики, так и так…
- Меня-я! Игорь Алексеич оставил и поэтому и вы… и ты… должны слушаться-слушаться! И вы… должны были сделать… ммм… сделать и принести с собой зеркало-зеркало!
Ржавый, хватаясь за брёвна, с трудом поднимался с колен. Он стоял под стеной дома и матерился, и с головы его капала кровь. С аптечкой к нему выбежала Таня, начала перевязывать. Фаяз с мольбой в голосе произнёс:
- Да как ты его сделаешь-то его?! Никогда Гоша такой чушни не говорил раньше.
- Но бывает-бывает нужно зеркало, чтобы… ммм… чтобы в него смотреться и… и… глядеться в него и понять, чего тебе ммм… и чего тебе ммм… тебе хочется-хочется…
- Чего? Ну, выпить можно. - предположил Фаяз.
- Не-е-ет, это говоришь не ты. А ты бы… Лично ты хотел и думаешь что-то другое-другое!
Фаяз с испугом и непониманием поглядел Кириллу в глаза.
- Да ты скажи чего-как, чего надо-то…
Кирилл бросил топор наземь, сказал с детской досадой:
- Но ты и вы уже… уже ничего не хотите-не хотите… Поэтому вас только нужно посылать на Переработку и… и… на Переработку, вот-вот…
Он развернулся и пошёл в дом.

Скоро Кирилл спустился в гараж, который служил фермеру мастерской. Он разворошил тамошние ящики с инструментом; вытаскивал и складывал в кучку разнокалиберные отвёртки. К нему вошла Таня.
- Кирилл, ты ему голову разбил! Иди, посмотри…
- Нет, Таня… - заспорил Кирилл, - ты не видела, а я его… ммм… н-не т-трогал-не трогал.
- А кто его трогал? Зачем вообще устраивать драки на ровном месте?
- Потому что… ммм… потому что они не принесли з-зеркало, не послушались и… и… и всё испортили. И теперь я знаю, что они, Таня, навечные… ммм… навечные «вылюдки» и кроме водки н-ничего не хотят-не хотят…
- И что? Пусть - не принесли, не драться же теперь? Ты так никогда с людьми общего языка…
- Но Таня когда люди рабы, - перебил Кирилл - нужно командовать и… и управлять, а не разговаривать-разговаривать… Как делает твоя и моя… ммм… мама  - Лариса Романовна!
Таня вздохнула:
- Кири-илл, мама же не говорит «сделай зеркало». Если уж ты за главного и командуешь, надо умные приказы давать!
Кирилл замотал головой:
- Но человек, когда если он стал главным, обязательно должен давать приказы ммм… бесполезные-бесполезные… Потому что, если бывает в приказах какой-то смысл, тогда я уже, Таня, я уже… не буду для них д-дураком и тогда я не буду для них главный-главный.
- Кири-илл, - качала головой Таня - кому нужны глупые бесполезные приказы?!
- Потому что, Таня, нужно, чтобы они повторяли м-м-мои любые приказы, как ещё раньше была м-молитва-молитва… Потому что молитва, это когда человек повторяет такие же приказы-приказы… И от повторения потом для него постепенно всё меняется и настаёт и наступает… и в его жизни наступает новый и другой… ммм… порядок-порядок…
- Я тебя не понимаю, Кирилл.
- Но тебе просто на самом деле… ммм… Таня, нравится, чтобы кто-то был за тебя главный и за это… ты не хочешь за это м-меня понимать-понимать…
Собрав инструмент, Кирилл потащил его в дом. Таня пошла за ним.

Яншин сидел в кресле за компьютером, играл в танки. Женская рука сняла наушники с его головы. Яншин обернулся и увидел жену. Та сказала, погасив голос:
- Дим, там из милиции пришли.
Яншин вышел в прихожую, где его ждали два опера. Один показал удостоверение, представился:
- День добрый. Старший оперуполномоченный сержант Манский.
- Здрасьте…
Второй - на нём были лейтенантские погоны - спросил:
- Можно присесть?
И, не дожидаясь ответа, сел на стул. Яншин затряс головой, отвечая на уже решённый вопрос:
- Стулья? Да, я сейчас прине…
Но Манский перебил:
- Вы с Татьяной когда виделись в последний раз? Знаете, где она?

Запершись в комнате, Кирилл возился с продолговатым сейфом, вскрывая его. Сейфом фермеру служил обычный металлический ящик с петлями для навесного замка. Когда сейф поддался, он извлёк деньги, кипу бумаг с печатями, а также ружьё, шомпол, масло и патроны. Всё это Кирилл отложил в сторону. В дверь постучали. Кирилл завалил оружие тряпьём и открыл дверь. Это была Таня.
- Кирилл, водку доставать им на ужин?
Она увидела на плече брата грязный потёк и коснулась его влажным полотенцем. С ласковой усмешкой произнесла:
- Уть, испачкался-то…
Кирилл как-то странно на неё посмотрел, отчего Таня сразу же попятилась назад, опустив руки. Кирилл ухватил её запястье, потянул к себе. Таня зажалась:
- Кирилл… что ты?..
Чтобы не смотреть ему в глаза, она отвернулась. Кирилл, стоя рядом, сказал вполголоса:
- Бывает, когда человек не хочет слушать других и… п-подчиняться, и начинает жить сам, он тогда начинает жить по другим-по другим правилам. И когда у него бывают дети… он воспитывает их по-другому и они и из-за воспитания у него добрые, с-с-сытые и… ммм… самос-с-с… стоятельные…
С улицы донёсся голос Фаяза:
- Кирилл! Выйди – там… это веялка сломалася… Алексеичу звонить надо…
Таня, высвободив руку, подошла к столу, начала резать лук. Стоя за её спиной, Кирилл продолжал говорить:
- Но для этого-для этого, Таня, нужен д-дом вдалеке и… и… и х-хозяйство… И для этого, бывает нужно нарушить все… ммм… все законы и п-правила-правила…
- Оу-у! - звал Фаяз с улицы.
Напяливая на ходу куртку, Кирилл вышел из комнаты.

Возле сломавшейся веялки суетились Саня и Ржавый. С механизма сняли корпус, очистили цепи от шелухи и теперь, советуясь, перебирали возможные причины поломки. Вошёл Кирилл. За ним показался Фаяз.
- Вот-а, гляди, - начал Фаяз, опускаясь на корточки - цепь целая, движок работает, а сама сетка не пашет. Надо Алексеичу звонить, пускай это… мастера что ли везёт?
Кирилл, помолчав, обвёл всех троих взглядом, сказал:
- Не работает… ммм… из-за сетки, не работает. Надо перетрясти… Потому что она застряла-застряла и поэтому она не работает-не работает…
Ржавый почесал за ухом:
- В смысле – перетрясти? Да не-е, это бесполе…
- Потом-му что вы… - надавил Кирилл - должны взяться и перетрясти пока она… ммм… снова не заработает-не заработает…
- Да как? Руками что ли?!
Кирилл закивал головой и начал двигать рабов, определяя каждому место:
- Да руками-руками… Поэтому надо работать руками-руками… Кто-то здесь, а ты и вы – другие - сюда и теперь… ммм… надо повторять движение как молитву пока, она, веялка… ммм… снова не заработает-не заработает…
- Да не-е! - заупрямился было Фаяз.
Кирилл молча ударил его кулаком в затылок и тот сразу шагнул на отведённое для него место. Рабы принялись угрюмо дёргать туда-сюда сетку веялки. Зерно из распределительного бака посыпалось вниз.

Таня готовила ужин. Она взяла ведро и спустилась в погреб. Здесь было темно, на полу горой лежала картошка. Лопатой Таня начала ворошить её и, если попадалось гнильё, забрасывать в тёмный угол. Послышался писк. Таня испугалась, вскочила на ступеньку лестницы, потом дотянулась до фонаря, висевшего над головой и, включив, направила в угол. Это была крыса, она сидела на картошке и что-то грызла. Едва Таня направила на неё свет, крыса юркнула вниз, словно там прямо между клубней была устроена сложная система ходов и лазеек. Бросив в это место лопатой, Таня увидела за картошкой выеденную щеку, голые дёсны и белизну зубов. Это был фермер. Труп фермера. Таня беззвучно вскрикнула и, уронив ведро, попятилась наверх, где в эту минуту звонил телефон. На дисплее высвечивалось имя: «Яша». Не снимая трубки, Таня молча сидела на стуле и с ужасом смотрела куда-то сквозь стену. Услышав шаги на крыльце, она быстро поправила под собой половик. В дверях показался Кирилл.

Стемнело. В салоне оперативной машины, называемой в народе «бобиком», ехали четверо: водитель, лейтенант Манский, Шепкин - он был в гражданском - и Яншин. Яншин сидел, приложив телефон к уху, и молчал. Когда машина выползла на открытое пространство, сказал:
- Вот – справа, на холме…
Не доехав до хозяйства нескольких метров, «бобик» остановился. Шепкин повернулся к Яншину:
- Короче: мы счас встанем возле забора, а ты вызови его на улицу… Или её… Кого-нибудь. Лучше его конечно.
Яншин, так и не дождавшись ответа, убрал телефон в карман:
- Она трубку не берёт, я же говорил.
- Напиши смс-ку, что ждёшь у ворот. - вмешался Манский
Яншин снова вынул телефон, но следователь остановил его:
- Пойдём с нами. Я постучу, а ты, если спросят, крикнешь с улицы… Дверью не хлопай.
Все выбрались из авто, неслышно подошли к забору. Один опер спрятался за дверь, второй встал рядом с Яншиным. Когда всё было готово, Манский постучал.

В глубокой задумчивости Таня сидела на кухне. Суп выкипал из кастрюли, лился на раскалившуюся плиту. Суп залил пламя, из конфорки потёк газ. Но ошеломлённая Таня ничего не замечала вокруг. Из комнаты появился Кирилл. Таня, заикаясь, произнесла:
- Кирилл, п-послушай меня, я хочу, чтоб ты з-знал - люди по другим законам живут.
Кирилл, подойдя, выключил газ.
- Это просто законы людей. Но бывает, Таня, что у других людей… ммм… другие законы-законы… Потому что если человек Владетель, он просто придумывает «вылюдкам» какие захочет законы-законы… Поэтому они, «вылюдки», бывают у главных… ммм… всегда бывают потом виноватые-виноватые.
- Мир не делится на «вылюдков» и главных. И никто никому не подчиняется просто так. И не платит просто так денег. И…
- Но вообще-то Таня, можно сделать другие правила и здесь будут «вылюдки» и Владетели. И мы, и я и ты, будем главными а они – «вылюдки» и они будут просто так… будут д-должны нам… нам денег. И когда будут у нас дети, они тоже… они с-станут главными-главными.
Где-то снаружи под ударами Яншина загремел профлист:
- Таня! Та-ань… - звал Яншин из темноты.
Услышав крики, оба они замерли. Кирилл жестом велел Тане сесть на стул, затем осторожно вошёл в соседнюю комнату, приник к окну. В круге света от фонаря виднелся забор - за забором маячила макушка Яншина. Кирилл разбросал тряпки, вытащил ружьё и патроны, принялся заряжать.
Когда он вернулся в кухню, Таня пробиралась в сени, тихонько ступая по половицам. Кирилл схватил её за рукав – послышался треск рвущейся ткани. В сенях началась возня. Таня запричитала:
- Киречка, отпусти-и! Отпусти… Я-аш!

Опера, заслышав шум в доме, начали действовать. Шепкин подсадил Манского и тот полез через забор. На двор из дома в это время выскочила Таня в порванной на плече куртке. За ней с ружьём в руках показался Кирилл. Он увидел сотрудника, а тот сию же секунду увидел Кирилла и сразу схватился за пистолет. Таня побежала к забору. Кирилл, остановившись, выстрелил в опера. Манский рухнул в траву и заорал от боли. Кирилл возвратился в дом, быстро погасил свет во всех комнатах.

Выскочив за ворота, Таня озиралась по сторонам. Казалось, поблизости никого не было. Позвала,
- Яша!
Вблизи, за кустами прятались Шепкин и Яншин. Шепкин указал Тане жестом в сторону «бобика», стоявшего во тьме, за пределами круга, создаваемого лучом фонаря. (Машина в этот момент как раз неслышно откатывалась назад – поглубже в сумрак). От волнения Таня ничего не поняла и побежала прямо на следователя, к кустам. Истошно выл раненый под забором. Шепкин, состроив злое лицо, активной жестикуляцией отгонял Таню, потом вполголоса произнёс:
- К машине! Дуй к машине!
Сообразив, наконец, чего от неё хотят, Таня засеменила к машине. Шепкин крикнул из кустов напарнику:
- Николаич, ты как там?!
- В ж…живот попал… - с трудом отозвался тот.
Учащённое прерывистое дыхание мешало ему говорить. Обезумевшими глазами он смотрел на своё окровавленное тело, руки беспорядочно шарили в грязи, сжимали и комкали жухлую траву.

Подойдя к «бобику», Таня плюхнулась наземь, прижавшись спиной к двери. Подсевший к ней водитель тут же спросил:
- Цела?
- Я даже не знаю.
Таня осмотрела себя с головы до ног, поправила рваный рукав. Водитель был толст, говорил сквозь одышку:
- Что у него там? Ружьё?.. Только одно ружьё и всё?.. А?.. Сколько зарядов?!
- Да не знаю я! – ответила Таня нервно.
Манский перешёл с криков на стон:
- Да выт… вытащите меня!..
- Николаич, потерпи немного! - крикнул Шепкин и, повернувшись к Яншину, добавил уже много тише - Слушай, возьми чего-нибудь в руки, корягу какую… и айда за мной.
- Куда?
- С двора зайдём, покажешь расположение. Пшли!
Яншин и Шепкин, согнув спины, помчались вдоль забора во тьму. С тыла они могли незаметно пробраться к дому.

Таня молча сидела в салоне, пока водитель вызывал по рации подкрепление.
- Двенадцатый – Базе. Андрюха!..
- На связи.
- Андрюха, у нас огнестрел! Давай скорую сюда срочно! Деревня… эта… Язинский район, село Топки.
- Вас понял. Вызываю… Кто стрелял-то?
- Выехали за психом – подозревается в убийстве матери. При задержании открыл огонь. Андрюха, давайте скорее, а!
- Понял. На связи…

Следак с Яншиным обежали хозяйство, и уже собрались было перелезать через забор, но в последнюю секунду, услышав негромкий говор возле свинарника, Шепкин изменил план. Они сели в траву. В глухой черноте осеннего вечера не видно было, кто и с кем говорил. Зато по лёгкому свисту соломы, тревожимой голенищами сапогов, Шепкин без труда определил направление бега. Наконец, из темноты, с вытаращенными глазами, на них выскочили три фигуры: это были рабочие. Шепкин сделал предупредительный выстрел вверх после чего, поднявшись в рост, закричал бегущим:
- Стой! На землю! На землю - все!
Двое сразу легли в траву и заложили руки за голову. Над ними сверху встал Яншин с палкой. Но Рыжий испугался выстрела и повернул в поле. Шепкин бросился следом:
- Стрелять буду!

Стоны и ругань Манского становились всё тише. В полубессознательном состоянии он скрёб рукой по забору, пытаясь ползти. Таня с ужасом прислушивалась к внешним звукам, сидя в машине, когда из темноты к «бобику» подвели тяжело дышащих, закованных в наручники рабов с испуганными пыльными рожами. Каждого показали Тане.
- Это кто? Они с ним были?
Таня, заикаясь, ответила три раза:
- Да это рабочие… Работают тут… У фермера работали…
От дома в этот момент прозвучал выстрел. Все инстинктивно согнулись. Испуганные менты снова стали наседать на Таню с расспросами:
- Сколько там зарядов у него?.. Ну, пять – десять?!
Таня пожала плечами. Поглядывая в сторону дома, Шепкин вполголоса совещался с водителем, когда раздался голос Кирилла:
- Таня, иди сюда!.. Таня!
Менты тут же заорали наперебой:
- Ружьё покажи!.. Ружьё  - в окно! Брось в окно!
Помолчав недолго, Кирилл снова позвал:
- Таня!..
Таня нерешительно выбралась из машины. Шепкин взял её за руку:
- Куда? Совсем ума нет?
- Сиди тут - приказал водитель
- Он мне ничего не сделает.
- Сядь, сказано.
- А-а-а-ы… - тихо стонал Манский, скребя по забору.
Шепкин вытер пот со лба, тронул плечо водителя:
- Погоди… - и повернулся к Тане - Уверена?
Таня кивнула. Менты переглянулись между собой, потом Шепкин достал из салона аптечку:
- Ладно… Возьми аптечку, завяжи ему рану и шепни, чтобы чуток отполз в сторону, из-под окна. Сделаешь?
Таня кивнула. Водитель счёл нужным тоже её напутствовать:
- Попробуй отвлечь. Подольше там с ним, ля-ля-ля… что-нибудь… неважно. Давай.
- А-а-а… Да ё-моё-о, Дёма… - позвал Манский, хлюпая кровью в горле, - Я встать не мог-гу…
Таня пошла к дому, тихим дрожащим голосом попросила:
- Кирь, не стреляй…
Зайдя за ворота, она бегло осмотрела раненого, у того был сильно разворочен живот. Таня перевязала его, прошептала всё, что было велено.
- Таня! - снова позвал Кирилл из глубины дома.
Таня положила аптечку возле Манского и скрылась за дверью.

Прячась за занавеской, Кирилл следил за тем, как Таня входила в дом. Увидев её на пороге с бледными губами и напряжённым взглядом, он попросил:
- Таня, они сделают тебя… ммм… виноватой и…  и… и… заставят всё как им надо-надо…
- Киря, ты что натворил? Зачем?
- Мммм… ммм… Они, Таня, они… потому что они, Таня, «вылюдки» и они слушают других, что им говорят, а я сам знаю от чего зависевать и играю… живу по-своему.
- Какие «вылюдки», Кирилл?! Ты соображаешь, что… о-о-ох!

Пока длился их разговор, Манский потихоньку начал отползать из-под окна в сторону. Шепкин приказал рабам:
- Давайте двое бегите в деревню, нужна машина, а ты сиди здесь.
Фаяз и Ржавый сразу бросились внизу по склону. Менты разделились: один начал лезть на забор; второй осторожно подкрался к дому. Саня остался возле машины.

- Давай, знаешь, положи ружьё и пойдём… - упрашивала брата Таня.
Но Кирилл лишь упрямо мотал головой из стороны в сторону, пока она говорила:
- Ты, Таня, меня не слушаешь и… не слушаешь-не слушаешь. Потому что это ихние игры, а я хочу другие, Таня, которые… ммм… которые я придумал-придумал…
- Кирилл, ты человека убил, ты понимаешь?! - произнесла Таня робким дрожащим голосом и, помолчав, чуть слышно прибавила - Что бы мама сказала…
Упоминание о матери побудило Кирилла резко повернуться спиной, он ещё упрямее и быстрее замотал головой. С трудом, запинаясь, забормотал:
- Но они Таня должны-должны отправиться на Переработку и… потому что так нужно и хорошо, когда м-м-м…
- Кирилл… Мама тоже из-за тебя умерла, да?..
Брат не слушал её, бормотал своё:
- …когда если кто-то не знает, чего он хочет, то его нужно, Таня, послать на Переработку…
- Они мне сказали, что маму отравили… Они тебя подозревают Кирилл, ты знаешь?
Таня сделала несмелый шаг в сторону, чтобы хоть искоса видеть обращённое к стене лицо брата. Под подошвой её сапожка заскрипела половица и Кирилл обернулся. Его нижняя губа дрожала, руки тряслись.
- А?.. Кирилл?
Он молча исподлобья смотрел на сестру и перед его глазами  чередой ярких вспышек проносились обрывки воспоминаний: вот он, разбирая коробки у черного хода аптеки, крадёт и прячет за пазухой упаковку «Мианеда»; вот утром, пока мать одевается в своей комнате, он подмешивает размягчённые таблетки ей в завтрак; вот он следит за матерью из окна, когда она выходит из дома.
- Это правда? - допытывала его Таня - Зачем?
- Потому что я больше не хочу и не стану играть в эти игры и жить по чужим правилам-правилам… И она сама всегда так делала-делала, и рассказывала, что так нужно и так бывает полезно-полезно… А те, кто не такой и живёт по другим законам, те глупые люди и дураки-дураки…
- Кирилл так же нельзя, нельзя отнимать жизнь.
Кирилл нахмурился и, перебив сестру, быстро залепетал, как будто оправдываясь:
- Но по-другому, она бы ни за что не стала жить и… и не смогла… и не смогла бы поменяться. И не хотела и тогда поэтому… ммм… и поэтому, я Таня отправил её на Переработку-Переработку…
Таня глубоко вздохнула:
- Это ненормально, Кирилл. Тебя теперь в больницу запрут, понимаешь?
- …но ещё можно, Таня, сбежать и жить в деревне-в деревне… и устроить свои правила-правила, когда я и ты, мы главные, а она, а они – «вылюдки»…
Кирилл умолк и с надеждой посмотрел на сестру, потом, видя замешательство на танином лице, довершил - И у меня, Таня, в лесу есть машина и я умею и её водить-водить. И пусть меня выпустят и забирают, кого я… ммм… ммм… убил  и тогда мы сядем на машину и… и… поедем-поедем. А если они не захотят, тогда я останусь тут, потому что-потому что, Таня, это не правильно и… и… ммм… не правильно.

Шепкин перелез через забор в тёмном месте, отворил со стороны двора калитку, там уже ждал водитель. Вдвоём им удалось вынести напарника со двора.

- Но лучше когда ты им скажешь, чтобы они меня пропустили, и поедешь со мной-со мной…
- Всё равно тебя найдут - перебила Таня - Если бы ты не стрелял никого, тогда…
- …и чтобы мы тогда стали жить где-то в другом месте по-своему. А по-ихнему я жить не хочу-не хочу и… и… и не буду…

За забором видели, как Таня вышла из дома. Оглядываясь, они в этот время оказывали Манскому первую помощь – тот был в полузабытьи. Из темноты прибежали с раскладушкой Фаяз и Рыжий. Они уложили и унесли раненого в сторону деревни. Вдалеке заискрился свет фар, послышался рокот мотора. Шепкин с сосредоточенным и ожесточенным взглядом снимал портупею с пояса напарника, на его лице дрожал мускул. Когда Таня подходила к суетившимся возле машины людям, до её слуха долетели слова:
- Держись, держись! Всё пройдёт… Счас скорая будет…
- …то есть только он остался? Точно? - спрашивал у Фаяза водитель.
- Да точно.
- Идите.
Тане, пока она глядела на Шепкина, сделалось страшно, но она не поняла чего именно она испугалась. Она подобралась к переговаривавшимся операм и встала позади. Следователь это заметил и обернулся:
- Чего?
С дрожью в голосе Таня ответила:
- Нет, да там эта женщина в-вроде ещё… п-повар.
- Кто? - нахмурился Шепкин
- Э-э, я только что её видел в деревне - вмешался Фаяз.
Больше Таню никто не слушал. Шепкин, подойдя к водителю, пошептал ему на ухо. Тот кивнул и зашагал к «бобику». Ржавый подобрал в кустах, протянул ему пустую водочную бутылку.
- Что сказал-то? - спросил Шепкин.
Приобняв Таню, он повёл её в сторону. Теперь его лицо выражало сосредоточенность, ложь и заботу.
- Сказал, что счас выйдет…
- Так…
- У него там машина в лесу.
- Так…
- Вы его вызовете, отъедете… и…
- А где машина? - перебил следователь.
- Не знаю, в лесу сказал…
- Та-ак… - Шепкин рассуждал на ходу - Надо идти, наверное, туда, к машине. Сейчас, значит, это… когда он подойдёт…
- Я же не знаю, где она.
- Та-ак… Ладно. Счас решим.
Бросая редкие взгляды в спины суетившихся у «бобика» мужчин, Шепкин отходил с Таней всё дальше в темноту.
В это время водитель, - он стоял вплоть к кузову машины - сцеживал бензин в бутылку. Когда она наполнилась, он заткнул её сверху салфеткой, а затем спрятал за пазуху и побежал вдоль забора к дому. В тайном месте водитель перебрался через забор и, осторожно подбежав со двора к крыльцу, поджёг бумагу, торчавшую из бутылочного горла. Зазвенели стёкла веранды, бутылка разбилась и запалила двери.

Заслышав звон, Таня и Шепкин разом обернулись. Шепкин приказал:
- Так, давай в салон, быстро.
Сам по широкой дуге побежал вокруг дома. Нужно было занять позицию, с которой он мог бы видеть все окна. Он знал, что других выходов из дома нет. Путь через входную дверь вот-вот отрежет огонь, а кроме того на двор с табельным ПМ-ом в руке побежал водитель. Поэтому нужно было взять под контроль задние окна.

Кирилл пнул по входной двери - с крыльца в комнату полыхнуло огнём. Он попытался заглянуть за пламя, но его так обдало жаром, что он едва не упал. Оставалось окно. Кирилл бросился назад, в гостиную. Следом по потолку зловеще пополз густой белый дым.

Шепкин, сделав крюк, занял подходящее для наблюдения место. Он снял автомат с предохранителя и залёг в траву недалеко от дома. Опера ждали, когда Кирилл решится и побежит.

Огонь быстро распространялся по комнатам. Кирилл перешёл в заднюю часть дома, выбил стулом стекло. Следователь хорошо видел посыпавшиеся осколки и мелькнувшие ножки стула. Подняв автомат, он прильнул скулой к крышке ствольной коробки. Кирилл одним броском выпрыгнул наружу, так что Шепкин не успел ничего сделать. Матерясь, он поднялся и побежал к забору; заорал напарнику:
- Витя, с другой стороны!

Кирилл нёсся вдоль забора мимо будки рабов, мимо вздутого стола и рваных кресел, на которых они обедали. Бежал в поле. Тьма прикрывала его. Шепкин перебрался через забор и рванул в том же направлении мимо горящего дома. Боковым зрением он увидел, что справа параллельно ему бежит водитель.
- Витя, я здесь! - заорал он.
Что-то смутное мелькало невдалеке. Шепкин приостановился, нацелился и дал короткую очередь по двигавшемуся впереди пятну. Пятно продолжало двигаться. Втроём они сбегали с холма. На пути лежала река. Кирилл споткнулся и, подвернув ногу, повалился кубарем под гору. Он рухнул в кусты, на секунду замер, потом вскинул ружьё.
Шепкин заметил, что пятно сигануло вниз и остановилось. Шепкин припал к земле. Раздался выстрел. Напарник упал в десяти шагах. Следователь передёрнул затвор и ответил короткой очередью:
- Как ты?!
- В порядке - ответил водитель. Голос был спокойным.
Следак вскочил, широкими шагами рванул под уклон к исчезавшему в сухих осунувшихся камышах пятну. Но, когда он приблизился, то увидел лишь скинутую рубашку. Он вбежал в реку. В холодной воде никого, казалось, не было. Позади тяжело задышал водитель. Шепкин крикнул ему:
- Рубашку снял… Стрельни глазами – видишь его?
Водитель молча озирался по сторонам.
Что-то чуть слышно булькнуло в камышах возле самых ног следователя. Он присмотрелся и заметил под высокими стеблями всплывшие пузырём штаны. И тут же снизу поднялась рука и, ухватив Шепкина за воротник, потянула влево.
- Ах, с-сука!
Шепкин сказал и кувырнулся в воду. Ремень автомата стиснул шею, видимо, потому, что Кирилл тащил его на себя. Шепкин лихорадочно ощупывал бурлившую вокруг воду и в какой-то момент ухватил взбрыкнувшую ногу и тело – тело скользнуло под камыши. И вдруг в одну секунду всё разом перевернулось: над следователем из воды встал Кирилл, а сам он оказался на глубине. Шепкин бессильно махал руками. Пытался кричать, однако слова терялись в воде, когда Кирилл тянул его вниз.
Прибежавший водитель, подняв над собой пистолет, не глядя, обрушился в реку, дав Шепкину необходимую передышку. Он должен был вот-вот садануть Кирилла по голове рукояткой своего пистолета, но тот мигом почуял опасность и ткнул кулаком прежде, чем получил удар. Пистолет прошёл вскользь. Кирилл снова схватил Шепкина за одежду, снова повлёк на дно. Водитель встал с ПМ-ом над тёмной рекой. В очередной раз вода заиграла и всколыхнулась, и на секунду в лунном свете встали две схватившиеся фигуры:
- Стрель-ях-ай! - утробно проорал  Шепкин, уходя под воду.
Водитель подобрался ближе, снял табельное с предохранителя, медлил. Наконец слева вынырнул и закашлял Шепкин.
- Стреляй! - прохрипел он снова.
Пятясь к берегу, водитель начал стрелять туда, где скрылась фигура Кирилла. Скоро водитель заметил в чёрной воде его бритый затылок. Вдвоём - Шепкин и Витя - вытащили его, умирающего, на берег.
- Давай сюда этих, с носилками… - приказал Шепкин, отдышавшись.
Он выбрался из воды и сидел на берегу, склонив голову.
С холма к реке сбегала Таня.
- Кирилл! Кирилл?.. Где он?
Вместо ответа водитель обнял её и повёл прочь. Таня начала вырываться, позвала слабеющим голосом:
- Кирилл!
- Отпусти её… - велел напарнику Шепкин.
- Таня-а… - позвал Кирилл.
Таня подошла ближе, опустилась возле брата на колени, погладила по лицу.
- Ты знаешь - чуть слышно шептал Кирилл обескровленными губами - у меня, Таня, не двигается рука… и ещё… надо… ты знаешь, и ещё я хотел сказать, что она, наша, твоя и моя…   
Изо рта у Кирилла полилась кровь. Он захлебнулся и потерял сознание. Таня, коснувшись век, закрыла ему глаза.

Пришло утро. Возле дома стояли три служебных машины: «бобик» и два пожарных урала, поодаль было несколько гражданских легковушек. Отблески маячков плясали на жести забора. Люди в кожанках со специальными приборами и сундучками ходили по пепелищу, собирая пробы, проводя экспертизы. Здесь были и рабы фермера, и деревенские зеваки и оперативники. Сообща ворошили обгоревшие брёвна, вытаскивали какие-то вещи, съёжившиеся от огня инструменты, почерневшее зеркало.

Таня, точно парализованная, сидела в машине, Яншин занял переднее кресло. В траве под окном она увидела комиксы, запачканные грязью. Яншин что-то объяснял ей о произошедшем; о том, как он поехал за Кириллом и как его допрашивали. Но Таня будто не помнила языка. Она смотрела на журнал и видела девочку в форменной куртке, перебегавшую улицы большого города из пластика и стекла, её зеркальные глаза, узревшие горы мусора на месте небоскребов, феррожидкостный блесткий шар над её головой. Она смотрела на пепелище, от которого поднимался и затем стелился по земле белый-белый дым, на затянутое облаками утреннее небо, на копошившихся вокруг слуг закона. Она смотрела и узнавала мир заново.