ИСААК МАССА И ЕГО КАРТА
1.
Давным-давно, когда скандинавские боги создавали земной мир, они изготовили мёд поэзии - священный напиток, дарующий мудрость и поэтическое вдохновение. Верховный бог Один, знаток рун и сказов, выкрал его и, превратившись в орла, понес над горами и фьордами. Мёда было так много, что он сочился из клюва, и капли его, падая на людей, наделяли их божественным даром скальдов — певцов земных дел, героев и подвигов. Став самым литературно одаренным народом мира, скандинавы создали ценнейшую и богатейшую культуру саг — устных сказаний, позднее записанных и внесенных в анналы истории.
Сейчас на моих 5 часов 47 минут утра 30 ноября 2019 года, и пришла пора «последнего глагола» к тому, что получилось. А что — получилось?
2.
Это — не книга исторических очерков, как оно видится в привычном понимании. И я — не автор текстов. И тексты — не очерки в семантике жанра. И выражение «последний глагол» я употребил, желая уйти от слов «комментарий» и «эпилог» с их не соответствующей случаю образностью. А рискну утверждать, в чем утвердился безусловно, что это — сборник саг. Самых натуральных, новых, - в том, древнеисландском, их значении. А потому имеющих все права быть принятыми исторической наукой в качестве нового, совершенно свежего, никем еще не тронутого материала для исследования.
Уже вижу, как некий седовласый «светила», дойдя до этого места... поперхнулся от показавшейся ему неслыханной наглости так утверждать и кинулся к коллеге-»светиле» с возмущенным:»Нет, ты только глянь!.. Каков фрукт?!.. Прямо-таки Снорри Стурлуссон из Вятки!..»
Такая реакция вполне понятна, но — лишь по первому впечатлению. Ведь если мы считаем, что люди мы разумные, серьезные, склонные верить, что и наши боги когда-то обронили на нас хоть малую капельку мёда истории, мы же не отмахнемся от фактов очевидных? Ведь нет? Можно не поверить слуху, можно не поверить тому, чтО кто-то, по Маяковскому, «в книжке намолол», но как не поверить глазам, если у вас не галлюцинации. Как не поддаться то ли восхищению, то ли сожалению, когда «белые пятна» не только в личной образованности, но и в отечественной истории вдруг и случайно открывают вам люди чужие, затерявшиеся кто в... Средневековой Европе, кто в... просторах «соседних» океанов.
В день нашей встречи тогда, в апреле 1718 года, с королевским историком короля Дании Кристиана V Тормодом Торфеусом у него на хуторе Иммерстейн он под конец уже беседы вдруг как-то так будто «озарился» и, как сейчас помню, воскликнул:
-А кстати! Кста-а-ати, молодой человек! Как вы сказали, городок ваш? Да — вы из… Котельнича? Вы не поверите, а ведь я ваш Котельнич-городок зна-аю! И что расположен он в устье Моломы-реки. А еще Орлов-городок неподалеку, и Хлынов-городок чуть посевернее. Что вы так на меня смотрите, любезный?! Понимаю — вас это поразило! Что такой вот, пожалуйте вам, старичок Тормоудюр Торфассон, некий и никому не ведомый, на девятом десятке, с какого-то богом забытого хутора в какой-то долине в южной Норвегии знает про Котельнич и Хлынов-городок? Так ведь, мил человек, на дворе-то век не седьмой, а уж, слава Богу, семнадцатый! А вот поднимитесь-ка с вашего креслица и пройдемте-ка сюда вот, к этой вот стеночке, прошу вас.
Он быстро встал с кресла, увлек меня к широкому простенку меж высоких окон и подвел к карте шириной в размах моих рук, по виду почти новой, недавно изготовленной, и продолжал оживленно:
-Вот, изволите, - карта! Лет ей, пожалуй, больше, чем мне. Вот всем известный Гандвик — море Белое, вот устье Двины, идем по ней повыше, а по карте - пониже. Вот Сухона-река в Московию уходит налево. А вот южнее ваша Молома-речка и в устье ее — изволите видеть - городок ваш, Котельнич. На самом впадении в Вятку-реку. А вот чуть повыше — соседи ваши, Орлов-городок, а еще севернее, вот — Хлынов. Вот — Уржум ваш… Правда, все названия тут, как видите, на латыни.
Очень редкая карта, доложу вам, и досталась мне не помню уж когда и по какому случаю. Автор ее — великий человек, голландец Исаак Масса. Не знакомы? Он создал эту карту, когда мне еще два годика было. Так вот, известно ли вам, уважаемый, что вначале городок ваш назывался Кокшаров. Да и не городок то был — поселение малое, хуторок. Может, что скорее, - скандинавы беглые, наши же норвеги-викниги осели — кто теперь знает? А нынешнее название ему принесли жители Котельнича — городка из-под Житомира под Киевом, когда его в 1159 году разорили половцы, а в 1241 - монголы.
Я специально этим не занимался, а коснулся лишь, когда писал о походе в Миклагард-Константинополь будущего конунга Норвегии Харальда Сигурдссона. Так вот, котельничане - те, из-под Житомира, - спасаясь, далеко на север подались, у вас в глухой тайге, в устье Моломы-речки, осели и поселение свое назвали старым именем — в память о былой своей жизни на юге.
-Вот чудеса прямо на свете какие! Вот уж ни за что не подумаешь! - причитал восхищенно Тормоудюр Торфассон. - Нате-ка! Ко-тель-нич! - склонился он к нижнему краю карты и толстым, показавшимся мне давно не стриженным, ногтем старческого узловатого пальца провел косую черту под словом Cotelnitz в устье Moloma reca, отчего на толстой рыхловатой бумаге остался глубокий вдавленный след.
3.
Домой из Норвегии мы вернулись в первых числах мая «современного», нашего, 2014 года, и в воспоминаниях о встрече с Тормодом Торфеусом, словно картинкой из сна, всплывала та карта с рисунком наших мест. И сам я себе еще вспоминался с «круглыми» глазами и «отпавшей» челюстью от рассказа Тормода о моем городе. И разве можно было тогда предположить, разве могло бы в голову прийти, что главные «удивления» и глаз «округления» еще впереди. А обернулось так.
В этот же год по прошествии трех месяцев, в августе мы с сыном моим Ростиславом отправились опять на «Хонде» нашей в двухнедельное путешествие на сей раз по Карелии, которое для меня было уже пятым в этот сказочный край. В плане были, конечно, Соловки — для сына восьмые, для меня — вторые, прогулки по островам, встречи со знакомы. И, конечно, - визит в Морской Музей, где тогда достраивалась яхта «Святой Петр».
Сопровождавшая нас заместитель директора музея по научной работе, кандидат технических наук, москвичка Светлана Рапенкова, увлекла нас на второй этаж показать открывшуюся пару дней назад выставку редких карт Поморья, Русского Севера и Баренц-региона, собирали которую несколько лет. И среди этих топографических раритетов я увидел... ту самую карту?!
Ту самую! Из кабинета Тормода Торфеуса, висевшую в простенке меж высоких окон?! Постаревшая уже за три-четыре века, поблекшая, но бережно где-то хранившаяся, она имела вид все еще «приличный» и была та самая, без сомнения, поскольку я тут же склонился к нижнему краю ее, нашел нашу Moloma reca, а в устье ее мой Cotelnitz, а под ним - тот вдавленный, но от времени не столь уже глубокий... след от ногтя Тормода Торфеуса! И я, как тогда меня Тормод Торфеус, подвел сына Ростислава к этой карте и показал в самом низу ее нашу Вятку, Котельнич, Молому, Орлов, Уржум и Хлынов, который теперь Киров - наш областной центр. Все названия, конечно, на латыни, но читаются вполне ясно.
Невероятно!
Непостижимо!
Какая поистине связь времен!
По моей просьбе Светлана Васильевна нашла в электронном архиве выставки цифровую копию этой карты и согнала с ноутбука мне на флэшку. Теперь карта эта Исаака Массы - голландского купца, путешественника и дипломата, видного на нынешнем нашем языке тогдашнего «кремленолога», знатока Восточной Европы и Сибири - висит у меня в кабинете крупной фотографией, как висела три века назад над рабочим столом Тормоудюра Торфассона - королевского историка короля Дании Кристиана V.
Так что, подумаешь, если есть в мире чудеса, так уж воистину!
Конечно, по нынешним канонам картографии эта карта Исаака Массы не выдерживает никакой критики и выполнена скорее всего по его личным впечатлениям да рассказам торговых людей, побывавших в наших местах, а потому, мягко говоря, «несоответствий» нынешним точным картам в ней множество.
Так, Вятка и Кама начинаются у него... почти под Котласом, северо-западнее истока Моломы. Главный и долго остававшийся единственным торговый путь скандинавских и европейских купцов, пользовавшихся для доставки товаров в Архангельск кораблями, шел далее по Северной Двине и Сухоне на Вологду и Москву. А еще от Котласа было «ответвление»... по Лузе, но... заметно западнее Котельнича на Казань. Котельнич наш, Орлов, а также Хлынов таким образом оставались заметно в стороне от главных торговых путей, поскольку тогда у нас еще не было ставшего вскоре очень известным большого конного торга, превратившегося потом в знаменитую на всю Россию, Балтию и даже страны Востока Алексеевскую ярмарку.
При всей «грубости» и примитивности, карта эта в те времена была своего рода подвигом Исаака Масы. Поскольку, надо полагать, именно с нее началось совершенствование картографического облика Русского Севера. Делать такой вывод есть основания потому, что ко времени датирования карты уже более чем полвека на притоке Лузы речке Лале в нынешнем Лузском районе существовал посад Лальск, годом рождения которого считается 1570-й, и шло заселение берегов вверх по Лузе до нынешнего юга республики Коми выходцами из земель Великого Новгорода. И это очень ускорило уточнение картографии этих местностей.
И ведь на этом еще не конец моим открытиям и восхищениям!