Начал писать эти строки и сразу надолго задумался. Как же все это началось, почему я увлекся туризмом тогда, учась в школе. «Шеф» ведь у нас никогда физику не вел, я вообще не знал в то время, кто такой Евгений Борисович Антонов. Что же меня зацепило?
Помню, в 1983-1984 гг. всю школьную пристройку, где кабинеты физики располагались, стенды занимали. А на стендах в фотосериях походы были представлены: и водные, и лыжные, и конные, и пешие. Видимо, с этого все и началось. Снимки как увидел, так и не отлипал, все ходил, высматривал. Особенно, поездки на байдарках и катамаранах приглянулись, - воду всегда любил – волжанин же. Тогда, в шестом классе, романтики полная голова была, жизнь казалась пушистой и розовой, спасибо предкам, проблем не видел и не чувствовал. Тут и захлестнула страсть к туризму. Увидеть хотелось все, страну и мир объехать, узнать красоты природы, да и жизни. Все казалось по плечу – такому-то мелкому.
Короче говоря, уговорил малец маманьку, она в то время тоже в школе работала, физика упросить и ребенка к нему в турклуб записать. И понеслось. Раз в неделю приходили после занятий в 17-й кабинет на занятия туристического кружка. Народу было немало: старшеклассники, среди них даже девчонок несколько, да мы – мелкота. Из шестых-то классов нас всего и записалось: я, Санька Скопинцев, Костик Козинцев, Лешка Кукушкин, Вадик Бойченко да Мишка Емеличев. Думаю, что никого не забыл. «Шеф»-то быстро за нас взялся, за год всем практическим основам научил: и палатки ставить, и костры разводить и к походам готовиться. А весной уже и слеты туристические начались. Там мы на практике туртехникой овладели, ориентироваться на местности научились, узлы вязать «всяко-разные», костер с одной спички на время запаливать, место стоянки с умом выбирать, препятствия любые в лесу преодолевать, первую помощь оказывать, рюкзаки тяжелые правильно собирать и носить толково.
Тогда еще государство за всем этим в полглаза смотрело, организация была, как «шеф» говаривал, «будьте-нате». Иначе говоря, культивировался туризм – и спорт серьезный, и отдых отличный. Волейбол по вечерам, песни под гитару у костра, жизнь на природе – все было нам здорово и интересно. Гитара нас всех сразу так захватила, что потом все поголовно аккорды, да песни учили и лабали, кто как мог. Костик Козинцев, надо признать, здесь преуспел больше всех. Выступать он не боялся, играл да пел, все взахлеб слушали и подпевали.
Постепенно и походы пошли: простые – по области, то пешком, то на лодках резиновых, то на лыжах, и категорийные – с выездом во многие красивейшие места прежнего Союза ССР. В категорийных походах я, к сожалению, всего в трех участвовал. Но первый, наверное, самым лучшим стал, самым запоминающимся, и любовь к Карелии, да к водному туризму на всю жизнь привил. Как меня мать в него отпустила, в седьмом-то классе, до сих пор не ведаю, «шефу» за то огромное человеческое спасибо.
Поход тот, первый мой, скажу я вам, на славу выдался. Пошли мы тогда на байдарках в Карелию на реку Воньга (что достаточно далеко от Петрозаводска) по маршруту второй категории сложности. И в течение всех 18-ти дней похода ни разу дождя не выдалось. Погода была просто отменная. Из мелкоты взяли нас с Санькой Скопинцевым. Такую мы с ним красотищу повидали, словами не выразить, видеть надо.
Сначала шли по озерам, а поскольку местность безнаселенная, чистота кругом неимоверная, - первые дни после городского воздуха лицо от избытка кислорода просто горело. Вода вокруг чистейшая, на солнце практически везде дно было видно. Сосны и ели нерубленые, стоят в несколько обхватов, ветками на ветру машут, словно здороваются. Вода настолько другой была, что и мыло не брала, - умывались всегда подолгу, а уж котлы чистить (дежурили все по очереди, да мы, молодежь, частенько вне очереди наряды хватали – то байду не зачалим, то еще где проштрафимся – «шеф» все сек и за дело всегда нарядами наделял) – то вообще труба – дело долгое и сердитое. Грибов в пути было видимо-невидимо, да все элитные - белые да подберезовики одни. Наелись мы тогда грибами до отвалу, до сих пор я их в больших количествах видеть не могу. А рыбы!? Про рыбу – отдельная песня. Рыбы было много. Мало того, капитан мой (я матросом в экипаже Димки Брызгалова ходил) привез из самого Ярославля огромную банку отличных наших червей – знали мы, что в Карелии червей днем - с огнем не сыщешь. Так вот, черви ярославские для карельской рыбы настоящим деликатесом стали. А поскольку вода прозрачная как слеза, так весь процесс удения как на ладони виден был. Забрасываешь удочку и видишь как там уже очередь выстроилась, кто быстрее наживку цапнет. И смотришь, где рыбка побольше – туда и червя подводишь. Что мы с этой рыбой ни делали: и варили, и жарили, и пекли, и живьем … отпускали. Дима, капитан мой, на все руки мастер, даже коптильню соорудил, так все пальцы пооблизывали. Помню, как сам хариусов ловил. Дима говорит, хариус – рыба хитрая, так просто не поймать, думать надо. Я дня три думал. Потом решил, а если ловить его там, где ему думать некогда – на быстринке… Залез на камень посреди узкого слива в пороге, и давай уду забрасывать. Сначала с поплавком закидывал, только току мало было в поплавке-то. Течение быстрое – поплавок не успевает ничего показать. Червя как блесну швыряешь в начало стремнинки, да дергаешь как руки достают. А хариус-то и впрямь думать не успевал. Натаскал я штук семь, да не взял с собой садок, всю рыбу пришлось по карманам пихать. Потом штормовка моя рыбой пахла месяц. Зато капитан мой, Димыч, похвалил малявку – меня за выдумку. Молодец, - говорил, - хорошо придумал хариусов дергать.
Одно слово – хорошо было. Так это слово ко всей команде и прилипло. Чуть что «шеф» задачу поставит, - «хорошо» ему в ответ. Сделаешь дело, «Борисычу» - готово. Он тебе, – «хорошо».
По озерам как пошли (в Карелии вообще озера с реками чередуются, - как дети, парами ходят) – узнали, что такое «вмордувинд». В рамках всех законов Мерфи, куда ни гребешь – ветер везде тебя встречает, легко идти не дает, задувает и под шлем, и под спас-жилет, весло разворачивает, воду в байду задувает. Поначалу нам, малькам, очень тяжело было. Первую неделю похода все мышцы ныли постоянно, лишь потом пообвыклись, смирились.
К реке когда вышли – легче стало. Теченье за тебя работает, ты только курс подправляешь. Да и спешить тоже нельзя, не ровен час влетишь в перекат или порог, а пороги «шеф» без предварительного осмотра идти не давал. Сначала приставали к берегу перед порогом, затем всей командой шли по берегу и осматривали, где и как лучше порог проходить, какие камни опасны, где водовороты, где стремнина – все изучали. Только после этого шел опытный экипаж, а мы смотрели и на ус мотали, технику запоминали. Прошедшие на страховку становились в конце порога, а то и в середине, при необходимости, если порог серьезный был, как, например, «Собачий». Только после этого шли все остальные. Пока один экипаж со стихией боролся, другие ждали, лишь по сигналу начинали путь следующие. Само прохождение «шеф» снимал на пленку, многие фотографировали. Со стороны смотрелось впечатляюще. Волны хлещут, камни по бокам торчат, теченье очень быстрое – байдарка стрелой летит – только успевай нос от камней отворачивать, да в безопасное русло направлять. Помню, сам пару раз от капитана веслом по шлему схлопотал за нерасторопность – не успевал гребком нос увести, бортом о скалу задели. Ну да в науку пошло – опыт появился.
Сложные были пороги и попроще. На простых даже тренировались – по несколько раз проходили, чтобы навык закрепить. Пару особо сложных мест Антонов идти никому не позволил, обнесли их просто. Зато посмотреть успели, как такие трудные пороги другие, более опытные группы идут – ужас просто. Грохот стоит, как в кузнице, волна о камень здоровенный бьет, в радугу и пар превращается, скалы в узком месте друг на друга нависают, вода в стремнине несется с огромной скоростью, о скалы лупит и резко в сторону отворачивает. Помню, дух захватило, когда каяк чужой за пару секунд порог тот пролетел и только раз за камень кормой царапнул. Говорили, мастер шел, высокого класса специалист.
Так и шли, порог за порогом, да меж ними красотой окружающей наслаждались, да уток веслами пугали. На реке-то комаров да мошку ветром сдувало, они нас и не доставали сильно. Зато как на берег сойдешь – сразу в накомарник облачайся или мазью обмазывайся. Пир у них. Туристы приехали – кровушка деликатесная, человеческая. Меня еще не так сильно ели – группа редкая, четвертая – не любят ее они. Зато первую да вторую – обожают. Доставалось ребятам по полной программе. Поэтому для стоянок места выбирать старались повыше, да посуше, где ветра побольше, да гнуса поменьше. Все равно, было потрясающе. В один из дней я даже в накомарнике пейзаж нарисовал. Учился тогда еще в художественной школе, так в поход акварель взял да кисти. И так мне одно место понравилось, что не удержался и этюд написал. Помню только, муравьи покусали сильно – не заметил, что на муравейник сел, а закончил рисовать – чувствую, так по мне и ползут, так и жалят. Жаль, не сохранило время пейзаж, выцвела картина карельская.
Ближе к середине похода и случился тот эпизод, который особо запомнился и показал, как серьезно Евгений Борисович к делу туристическому относится. Каждый раз, разбивая очередную стоянку, мы наш флаг клубный над ней поднимали. Флаг у нас был заслуженный, много повидавший. На нем все походы прошлые зафиксированы были. Это для меня, салаги, поход был первый, а до этого «шеф» их уйму со своими кружковцами совершил. Можно не кривя душой заявить, - знамя части это было. Короче говоря, потеряли мы флаг. Сделали как раз остановку перед непростым порогом, чтобы наутро его со свежими силами пройти. Осмотрели порог, байды зачалили, палатки разбили, глядь, - нет флага. Поначалу все вещи обыскали, думали переложили куда. Нет его. Лицо у «Борисыча», помню, тогда просто окаменело. Собрал он нас всех у костра на поляне, мы аж тишине испугались. И было отчего. «Шеф» говорил тогда очень серьезно и очень сердито, ясно было, что слово свое он сдержит и именно так и поступит:
«Флаг для меня наш, как знамя дивизии. Мы с ним столько прошли и повидали, сколько всем вам и не снилось. Всегда он был с командой, всегда поднимался с прибытием и спускался перед отплытием. Если часть теряла знамя – ее немедленно расформировывали. Мы поступим также, вернемся домой и клуб закроем. Не будет больше походов с командой, которая знамя свое посеяла!»
Здорово нас тогда проняло. Поняли сразу, слова его с делом не разойдутся. Не будет больше кружка, ни тебе поездок, ни красот, ни музеев, ни слетов. Разделились мы по секторам и пошли цепью вдоль берега в разные стороны, под каждый листок заглядывая, каждый камень переворачивая. Весь вечер, все без исключения флаг искали, все окрестности перерыли. Уже начали отчаиваться, головы опустив перед свершившимся фактом. Но пришла тогда в голову моего капитана, Дмитрия Брызгалова, спасительная идея. Вспомнил он, как уже после остановки тренировался с «шефом» «табанить» - резкий гребок веслом под борт делать, чтоб корму байдарки в сторону сместить и камни возможные избежать. И ведь именно в той байдарке тренировались, что флаг наш клубный везла. Дима, парень мощный, так «оттабанил», что байдарка-то мгновенно перевернулась. Хорошо, рядом с берегом тренировались, где течение небольшое было. Появилась надежда, что если флаг выпал, то недалеко его унесло. И двинулся мой капитан по берегу, как шагающий экскаватор, глазами по воде шаря, да флаг высматривая. Верно, хранила нас судьба туристская – нашел он знамя наше, многострадальное. Вынесло его течением на камень посреди речки, так он там и лежал, нас, дураков, поджидая. Санька Скопинцев говорил: "Флаг веревкой за камень зацепился и трепало его на струе". Прыгнул Дима, схватил флаг, высоко взметнул его и назад, словно Тарзан, понесся. Саня помнит: "Как увидел его с поднятой рукой да услышал его вопль "Нашел!", так сам подпрыгнул от радости, что клуб наш дальше жить будет". Спас Димон тогда честь нашу командную. Гораздо серьезнее и осмотрительнее стали мы после этого случая.
После такого стресса всей команде явно требовался полноценный отдых, и «шеф» после дня пути принял решение устроить «дневку», иначе говоря посвятить целый день здоровому отдыху на природе, благо время в запасе было. Место для такой серьезной стоянки выбирали придирчиво, до самого позднего вечера, а наутро отдых был так отдых. Выспались все в пределах тех возможностей, что предоставили комары до мошки. Целый день погода стояла отличная, и мы купались, загорали, удили рыбу, ремонтировали снаряжение, с удовольствием готовили из выделенного сердобольным боцманом расширенного праздничного рациона. После плотного и обильного обеда и состоялось то мероприятие, ради одного которого стоило пойти в этот поход. Дима Калинин и Денис Семенов, наши старшие и более опытные туристы организовали такую баню, какой я раньше никогда не видел. На ровном месте, рядом с пологим и удобным выходом к реке мы всей командой насобирали и выложили здоровую кучу разнокалиберных камней. На несколько часов ее обложили хворостом и жгли, пока камни не раскалились и не начали трещать. Затем ребята накрыли эту искусственную стену широкой палаткой, принесли несколько котлов с водой, и вот перед нами она, дикая туристская «баня с холодком». Ох, уж мы попарились. Помню, как охаживали друг друга вениками из подручных берез («шеф», кажется, даже привез с собой дубовый из Ярославля), орали, когда молодцы подливали воду на камни, от чего начиналась такая парилка, что любая сауна позавидовала бы. После этого с визгом неслись по берегу, шмякались в воду и оттуда кричали, - Поддай, еще поддай. Здорово было! Я с тех пор на всю жизнь баню полюбил, особенно мокрую.
Закончив через несколько дней поход, вернулись мы домой повзрослевшие, возмужавшие, загоревшие по части всего, что торчало из-под спас-жилета, и очень довольные. Вообще скажу, классно трудностями и ответственным трудом деток закалять. Когда тебе приходится важное для всей команды дело делать – стараешься его лучше других сварганить и вкладываешь в него себя так, чтобы все увидели, что и ты постарался, не балластом каким проплыл, а себя в поход вложил и ответственность чувствовал.