Бродский М.А.
ЗА ЧТО КАИН УБИЛ АВЕЛЯ?
Субъективные заметки в связи с обсуждением фильма «Остров»
(КРЫЛЬЯ, 2007, №04, С. 26-31)
Первый и самый точный признак качественного фильма – это когда он не оставляет зрителя равнодушным, когда о нем хочется говорить, отстаивать своё мнение. Фильм «Остров» не просто качественный, это фильм несомненно талантливый, необычный, откровенно тенденциозный и при этом настолько искренний, что даже оппоненты не решаются называть его заказным.
Появление такого фильма не могло не породить огромного количества не менее заинтересованных, часто диаметрально противоположных оценок в Интернете и публикаций в прессе. В том насколько сказанное справедливо мы убедились, когда обсуждали фильм на одном из заседаний нашего Дискуссионного клуба «DIALOGOS» и, позднее, на Втором Межшкольном читательском форуме в московской школе «НАДЕЖДА».
Разумеется, мы не ставили там задачи прийти к единому мнению, но старались вместе уточнить свои впечатления и в процессе дискуссии найти ответы на вопросы, которых оказалось немало. Разумеется, мы шли своим путем, одним из многих. И, соответственно, предлагаемые заметки тоже следует воспринимать как исключительно субъективные.
Начиналось обсуждение с общепризнанного, не вызывающего дискуссии: уточнения художественных достоинств фильма, напомнили, что «Остров» собрал, например, почти все главные национальные кинопремии «Золотого орла»: «Лучший фильм года», «Лучший режиссер» – Павел Лунгин, «Лучший сценарий» – выпускная вгиковская работа Дмитрия Соболева, «Лучшая операторская работа» – Андрей Жигалов, «Лучшая мужская роль второго плана» – Виктор Сухоруков, и, естественно, «Лучшая мужская роль» – Петр Мамонов (я бы дал еще и «Лучшую женскую роль второго плана» неизвестной пока актрисе, сыгравшей ту девчонку беременную. При всем уважении к семье Михалковых).
Обосновать каждую награду несложно, но как только мы коснулись содержания фильма, всё сразу стало значительно сложней. Каждый видел и понимал фильм по-своему. «Почему о. Анатолий грубо(?) разговаривал с беременной девушкой и выгнал(?) ее с острова?» «почему он покончил собой?», «почему авторы пошли на поводу у зрителя(?) и устроили хеппи-энд(?), воскресив убиенного адмирала?» и тому подобные «домысливания», естественные в живой дискуссии, но сильно отвлекающие от
главного содержания фильма. Поэтому, чтобы снять их, важно было хотя бы вначале идти «от автора», то есть понять, что именно он хотел нам сказать. Сам Павел Лунгин выразил главное содержание фильма так: «Моя картина – о том факте, что Бог
существует.… это фильм о вере», и далее: фильм, «как и фильм Тарковского “Андрей Рублев” вызовет интерес к Православной Церкви… покажет, что есть другая жизнь, какими путями приходят к Богу».
Фильм действительно содержит редкие, если не уникальные для нашего кино картины современной монастырской жизни, в которой слова Писания – органичная часть разговорной речи, где живая, искренняя молитва бывает (мы это видим) даже как будто чудотворящей. Но если б фильм был только о вере и о том, что «Бог существует», он вряд ли вызвал бы такой интерес у людей неверующих и такие серьезные возражения у многих православных, включая священнослужителей.
«Виной» тому, конечно же, главный герой фильма отец Анатолий, которого Петр Мамонов играет настолько органично, мощно, искренне, что порой не поймешь, играет ли он вообще или просто так живет. И, что отмечаешь особо, его отец Анатолий по-настоящему завораживает, да так, что ему веришь: он и вправду может исцелить.
Воинствующе неверующего зрителя это, естественно, настораживает, и, чтоб «сбросить чары», он начинает сопротивляется, «копать компромат». «Кто же он, человек, предлагаемый нам в качестве морального образца? – говорит такой зритель и сам себе отвечает - Ясно, что он не только убийца, но еще предатель и дезертир. На дворе, напомню, только 42-й год. Еще воевать и воевать. Если человек чувствует раскаяние, то почему бы ему не пойти и не сдаться властям, почему бы не попроситься в штрафбат, где можно кровью смыть грехи, и потом честно смотреть в глаза людям, если останешься живой. Но моральный образец собственной шкурой рисковать не хочет, предпочитая тридцать лет в безопасности молиться и возить тачку с углем».
Интересное мнение и, пожалуй, вряд ли одного человека. Разберем его по порядку. Итак, о. Анатолий – моральный образец? Вопрос, на наш взгляд, некорректный. Разве Родион Раскольников для нас моральный образец? Нет. И «Преступление и наказание» не «Повесть о настоящем человеке».
Следующий момент: он убийца? Да. И то, что его товарищ остался жив, мало что меняет для отца Анатолия. Грех-то остался. Конечно, хорошо, что не убил, но стрелял же, поступок-то совершил.
Далее: он предатель? Нет. Например, в Евангелии, согласно христианской традиции, предатель только Иуда. Потому что он совершил осознанный поступок: сам предал Христа, сам пошел к первосвященникам и получил от них плату. А вот апостол Петр, трижды отрекшийся от своего Учителя – не предатель. Он проявил малодушие, за что каялся всю жизнь, и после распятия Христа, как сказано в “Деяниях апостолов” возглавил (поэтому! Много переживший многих поймет!) иерусалимскую христианскую общину («…ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» - Мф.16,18).
Не тут ли объяснение многозначительного, но не всем понятного эпизода фильма, когда старательный и хозяйственный о. Иов сильно обиделся на, казалось бы, безобидный вопрос о. Анатолия: «За что Каин Авеля убил?». А, действительно, за что? В Библии прямого ответа нет, что, как обычно, порождает массу толкований. В самом же тексте лишь сказано: «Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его. … И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» (Быт. 4,1-8) То есть о. Анатолий намекал на то, что Каин убил Авеля из зависти, и что о. Иов ему завидует.
Возможно, так оно и было, хотя нам кажется более правильным другое объяснение. Господь ведь «призрел на Авеля», младшего сына Адама, а не на Каина, первородного, а значит и более достойного. Намек слишком прозрачный. Не зря положительный о. Иов с грустью соглашается с грешником о. Анатолием: «Я ведь тоже хотел людям помогать. Не принимает мои молитвы Господь». Почему? Может, потому, что помогает не от всей души и вообще больше служит, нежели верует.
Далее: о. Анатолий дезертир? Сложный вопрос. Логика автора приведенной выше цитаты понятна: «есть преступление – должно быть и наказание. Совесть мучает – иди с повинной. А твои переживания никого не интересуют». Законная позиция, но бесчеловечная какая-то. Конечно, есть люди, которые, совершив мерзкий поступок, легко себя уговорят: «а что я такого сделал?», «другие поступили бы так же», «а он сам был виноват» и т.п. И для них преступления как бы и не было, а значит и покаяния не требуется, и совесть спит спокойно. Но можно ли уважать таких людей? Есть и другие – те, кто как раз поступали по совести, жертвуя жизнью ради других. Им ставят памятники, причисляют к лику святых. Ну а как нам относиться к тем, кто, не играет в поддавки со своей совестью, кто сознает тяжесть своего проступка и раскаивается за него всю жизнь? Они не святые, но разве они не достойны уважения? (это без учета правомерного вопроса: а имеем ли мы вообще моральное право осуждать человека, если сами в такую же ситуацию не попадали и как бы себя повели неизвестно).
Можно вспомнить и выдающийся роман Валентина Распутина «Живи и помни». Разве похож наш герой на “расторопного и бравого парня» Андрея, сбежавшего с войны, «потому что надоело», и ставшего изгоем для своего народа? Нет. И дело даже не в том, что отцу Анатолию повезло укрыться в монастыре (что, кстати, вряд ли было возможно в послевоенные годы). Анатолий не ищет себе оправдания и не предает свой народ, а пытается, как может, искупить вину перед ним, помогая людям. И пользы он им приносит не меньше, чем, если б кровью а, скорее всего, жизнью расплачивался в штрафбате. Как тут не вспомнить другой классический роман – «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского. Почему, мы на стороне Родиона Раскольникова, а не Порфирия Петровича, добросовестно выполнявшего свою работу? Не потому ли, что верим в возможность искреннего покаяния человека, в суд его собственной совести, который пусть не всегда очевиден другим, но он есть, он может быть.
Мы рассмотрели аргументы неверующего оппонента, но фильм насторожил и некоторых православных христиан: отец Анатолий вроде и верующий человек, и кается за страшный свой грех так, как, может, не каются многие. Но слишком уж он ироничен, слишком самостоятелен в суждениях и поступках, и, если приглядеться, ведет-то нас как будто и в Храм, но не в Церковь.
Наверное, этим объясняются слова протоиерея Всеволода Чаплина, написавшего в рецензии, что «фильм безапелляционно оправдывает фигуру “старца-харизматика”, которому позволено все: обманывать, игнорировать церковные правила, давать
сомнительные советы, руководствоваться только своими мыслями и душевными движениями, не обращая внимания ни на что более. Герой Петра Мамонова поступает так, что мы видим добрые плоды его трудов. И это делает его положительным
персонажем. Но мы знаем, что многие такие же “старцы-харизматики”, среди которых есть и достойнейшие люди, приносят людям явный духовный вред и зло. Я знал нескольких таких людей, которые сначала допускали вольности, потом
начинали верить, что только они имеют прямой доступ к Небу, тогда как все остальные заблуждаются, а кончали расколом и сектантством. Поэтому хотелось бы тем, кто смотрит фильм, напомнить, что не все такого рода “харизматики”
обязательно несут людям лишь добро»55
Насчет «безапелляционного оправдания фигуры старца-харизматика» можно было бы и поспорить, но предупреждение о. Всеволода заслуживает внимания. Ведь известно, что практически все тоталитарные секты строятся на авторитете руководителя, обладающего, по убеждению его приверженцев, «он-лайн связью с Богом» (выражение священника Ивана Охлобыстина). А руководитель (он же Бог!) не ошибается, и тут, согласимся с о. Всеволодом, опасность реальная. К тому же здесь, нам кажется, не лишне вспомнить еще и слова великого русского философа Н.А.Бердяева о вечном соблазне Церкви (добавим от себя и просто верующего и не всегда осознанно) представить временное как вечное, а человеческое как божественное.
Нам действительно трудно понять, за что харизматичный отец Анатолий так немилосердно «разыграл» вдову, которая любит своего мужа, не пришедшего с войны все тридцать лет? Работящая баба, не монашка, жила, как умела. Сон видела? Но даже если он вещий, пришла-то она к Анатолию за утешением. А почему он чуть не уморил добрейшего отца Филарета? Решил поучить его истинной вере в духе нестяжательства? Справедливо ли? А обряд экзорцизма (изгнания бесов), который в православии не отрицается, но отношение к нему неоднозначное, тем более, когда его совершает не монах (схиму не принял) и даже не священник? Возможно, поставив высокую планку служения для себя, о. Анатолий того же требует и от других. Но на каком основании? Люди-то разные.
Возможно, объяснение лежит в характере героя (об этом ниже), говорит же он отцу Филарету: «Что, страшен я? Какой есть». Но где в таком случае авторы «фильма о вере» видят грань между подлинным христианством и религиозным фанатизмом? – трудно понять. Определенно можно сказать лишь следующее: сопереживая с героем, мы всегда сочувствуем ему, его судьбе – такова особенность художественного восприятия, – но когда он, уверенный в своей правоте, начинает нас поучать, будь он хоть сам Лев Толстой, это вызывает, мягко говоря, отторжение.
Отдельный разговор о пророчествах и чудотворениях, совершаемых на наших глазах. «Любопытная черта, – пишет другой рецензент, – мы не видим окончания ни одной истории. Может, девушка не сделала аборт, да потом сдала своего “золотого сыночка” в детдом, может быть,Ванюшка так и не оставил своих костылей, может быть, баба сдуру продала свой дом и хозяйство, но во Францию, конечно, ее никто не пустил… Короче, нам остается только догадываться о КПД знахарских манипуляций»
Ну, во-первых, уточним: фильм этот не о «КПД знахарских манипуляций» и прочих чудотворениях. Он о монашеской жизни, обращенной к Богу (три пути трех главных героев – через доброту, через служение, через покаяние). Это фильм об
Острове (потому его, наверное, так и назвали) и о Материке, где люди живут по мирским законам, зарабатывают деньги, решают житейские проблемы, «крутятся», толкаются, а потом приезжают на Остров за помощью. Потому и к смерти на Острове
относятся так спокойно, даже как-то буднично по нашим мирским представлениям («Ты, что и вправду умереть хочешь? А я тебе гроб закажу: хочешь, дубовый, хочешь сосновый» – уточняет о. Иов. А добрый о. Филарет спрашивает «Говорят,
помирать собрался, проказник? Жаль мне терять тебя»)
Во-вторых, почему «остается только догадываться»? По нашему мнению, судьбы всех перечисленных героев в фильме достаточно предсказуемы. Ванюшка скорее всего так и не оставит костылей из-за матери своей бестолковой, которая и себе и сыночку и всем вокруг внушает, что «у ребенка ножка болит». Вернется она на Материк и дальше будет бегать по знахарям и врачам, чтоб плакать и мучиться – такой человек. Впрочем, Ваня – парень, по всему видно, самостоятельный, подрастет – шанс будет. А баба та «сдуру» дом свой и хозяйство не продаст, потому что не дура. Но переживать, конечно, будет сильней. А вот та девчонка своего “золотого сыночка” в детдом точно не сдаст, даже если дочку родит (тоже «золотую»!). Потому что вряд ли она сможет забыть того чудного истопника, который, может, и не старец («А Вы-то откуда знаете? Вы же не старец»), но понял ее и сказал твердо то, что она, наверное, и хотела услышать. Что же касается другого замечания того же автора о том, что фильм «способствует сращению в сознании людей православия с юродством, старчеством и целительством», то это, пожалуй, справедливо. Не зря пеняет настоятель отцу Анатолию: «Жалуются на тебя: суеверия разводишь, соблазняешь братию и народ». Но тут важно иметь в виду, что сам Анатолий тяготится отведенной ему роли: «Одно не пойму, – говорит он отцу Филарету, - за что мне всё это? Вроде за мои грехи удавить меня мало, а меня чуть не святым сделали. А какой я святой? Мира нет в душе». Вот об этом стоит поговорить.
При обсуждении фильма в разных аудиториях возникал один и тот же вопрос: а что было бы, если б отца Анатолия спасли не православные монахи, а, скажем, буддисты или просто добрые люди, и ему бы так же удалось избежать наказания? Ясно, что это был бы другой фильм, другая история. Но что изменилось бы в самом отце Анатолии? Его совесть бы не мучила, если б он не был православным христианином?
Не будем касаться вопроса веры, какая из них истинная, какая ведет, а какая не ведет к Храму – то есть того, что, на наш взгляд, определило для многих температуру дискуссий вокруг фильма (отсюда, может, и столько примеров непонимания очевидного). Но рискнем не согласиться с режиссером «Острова» и предположить что фильм все же не только и не столько о вере, которая поддерживает героя, но, заметим, не «утишает» его мучения совести, сколько о независимом, умном, честном человеке, тяжко переживающем совершенное им когда-то преступление.
Он не юродивый, хотя точно свободен в суждениях и неординарен в своих поступках (мажет ручку двери сажей, кидается головешками, кукарекает с колокольни). Он, скорее, шут, ироничный, всё понимающий, не сомневающийся в крепости своей веры и потому позволяющий себе «во время службы вести себя неподобающе, не по уставу молиться». А когда настоятель монастыря говорит ему это, отвечает: «Сапоги у тебя, отец Филарет, хорошие, мягкие, наверное?».
Он никогда не говорит от имени Бога, но просит у Него за других истово, бескорыстно и убежденно, потому, может, и помогают его молитвы. Но «мира нет в душе», и так было бы с Анатолием везде, где бы он ни находился, как бы ни сложилась его судьба. Герой Петра Мамонова – это русский вариант вечного человеческого типа, человека одной страсти, одного мотива всех своих поступков,
всей жизни. Как граф Монте-Кристо или Сильвио из повести Пушкина «Выстрел».
Главное, что составляет стержень его образа, – это осознание своего греха, раскаяние, которое не отпускает его ни на минуту. Он живет своим позором, своим презрением к себе и ничто и никто не могут тут ничего изменить. «Через это и спасешься – увещевает его отец Филарет. – Нет того греха, который Господь не мог бы простить» – не помогает. Узнает, что Тихон жив (услышал его молитвы Господь!). Более того, Тихон (кстати, единственный неверующий в фильме) говорит ему то, что он так желал услышать: «Я тебя давно простил… Не бойся, помирай спокойно, батюшка». И что изменилось? Ничего. Он также возит уголь и спит на нем, как и раньше, схиму принять отказался и похоронить себя завещал в простом ящике для рыбных сетей.
Почему? В фильме мы слышим только один вариант ответа, и тот от о. Иова («Гордыня это! Как ты это не понимаешь!»). Вряд ли он правильный. Наше субъективное объяснение сводится к следующему: такие люди, как отец Анатолий просто слишком ценят свою независимость, чтобы простить себе любое проявление трусости, грех малодушия.
В романе М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита» Иешуа Га-Ноцри назвал трусость одним из самых страшных пороков. «Нет, философ,… это самый страшный порок», - учтиво возражает ему гордый прокуратор Понтий Пилат. И он знает, о чем говорит. Трусость (не чувство страха, а трусость как поступок) – действительно, самое бесспорное проявление внутренней несвободы. А такие люди, как о. Анатолий (да и сам Петр Мамонов – есть к тому большие подозрения) готовы ничего не иметь и не желать иметь, но при этом говорить то, что думают и делать (творить) то, что хотят. Такие люди были всегда, и сейчас есть, и в искусстве и в жизни. Их внутренняя свобода вызывает у одних уважение и симпатию, у других зависть и раздражение. Но их песни поют, их картины со временем оказываются на почетных местах в художественных галереях… Не здесь ли секрет обаяния главного героя фильма «Остров», с которым можно не соглашаться, но не уважать нельзя.
Что же касается самого фильма, то разговор о нем, конечно же, не окончен, да и мы обсудили далеко не всё. Но скажем определенно: такой фильм наверняка будет жить долго. И воспринимать его со временем будут спокойнее. Тогда мы убедимся, что фильм «Остров» не столько «своевременный», сколько честный и настоящий, а такие фильмы не устаревают. И слава богу.