Стоит расслабить булки, как непременно получишь промеж них по самые гланды. И ничему не учит ни история древних сапиенсов, ни отцовский ремень, ни журнал Мурзилка, ни даже устав Советской Армии. Каждый норовит проверить этот тезис на собственной шкуре и собственно, заднице.
Популярный бард и борзописец, он же еврейский царь Давид, забывшись в неге верблюжьих ковров, упустил педагогический момент и поплатился. Собственный сын, наследник набора хромосом и престола, устроил Варшавское восстание и сверг папеньку с удобного насеста.
Папенька, конечно, отбился. У него было кем и чем. Своевольный и торопливый отрок погиб, но дело его продолжилось. Восстания шли потоком и вперемешку с войнушками, устроенными под шумок, любимыми соседями.
Ну, не может ведь прилететь в межбулочное пространство одноразовым приветом. Они, эти приветы, любят массовость и масштаб.
А пока Давид бился за упущенный порядок и пропущенную выгоду, пришла старость. Да не одна, а с немощью и сосудистыми заболеваниями. Мёрз сильно старикан. Не спасали не одеяла, ни старые жены (свежие были только наложницы, но после того, как их попользовал восставший сынок, весь кадровый состав был признан бракованным), ни чай с импортными грибочками. Доктора, чей главный принцип лечения всегда был «не навреди», придумали максимально не вредную терапию. Юную грелку «отроковицу девственницу» в постельку.
Прошерстили весь Израиль и нашли подходящий обогреватель — Ависагу Сунамитянку (ивр. Авишаг из города Шунем). От такой красоты всякого яйценосца бросало в жар. Предполагалось, что и Давида прожарит. Но... "царь не познал её". Всё ж таки, с холестериновыми бляшками и горячая красотка не справилась. Хотя старалась, да.
Ну, а раз царь остывает, значит пора делить престол, казну и Ависагу. Точнее, не делить, а экспроприировать. И незачем ждать, пока Давид совсем остынет. Так решил следующий по старшинству отпрыск Адония и ощутил себя третьим царем Израиля со всеми вытекающими. И теоретически, он был прав. Только про весельчака Яхве наследник позабыл. Ну и у батюшки запамятовал спросить, как он смотрит на его кандидатуру.
А батюшка смотрел в сторону. В сторону Соломона (ивр. Шломо). Он давно обещал его матери Версавии, что трон достанется их общей детке.
Адония подозревал, что его хотят обойти и отжать принадлежащее ему по праву старшего. Решил, что хватит тянуть кота за яйцо, надо устроить пир горой и заодно, прямо в угаре торжества, между перемен горячих блюд, помазаться на престол, пока это не сделал кое-кто другой из единокровных братцев. План отличный.
Но Яхве! Этот шалун опять всё перекроил на свой лад.
Пока Адония рассылал пригласительные, пока разжигал мангалы и резал на кубики съедобную скотину, пока договаривался со священниками и неспешно выбирал парадные запонки, решалась судьба еврейской короны. На царском муле спортивных кровей в сторону источника Гихон несся Соломон со свитой, пророком Нафаном и банкой оливкового масла. Народ тоже подтянулся.
По прибытию к запруде, не откладывая ни на минуту, Соломона помазали на царство. Радостные крики толпы, поздравляющие нового эффективного менеджера, были слышны по всей округе. Долетели они и до Адонии (звуковая волна хорошо проходит по открытым пространствам, без небоскребов). До гостей Адонии новости тоже дошли быстро. Шашлык остался не съеден, все разбежались, от греха и царского гнева подальше.
Соломон, на радостях обретения царской власти, карать никого не стал и брата простил. Но затаил. И первое предупреждение занес в личное дело:
"если он будет человеком честным, то ни один волос его не упадет на землю; если же найдется в нем лукавство, то умрет".
Второе предупреждение обещало стать последним. А не экспроприированная Ависага обещала то предупреждение...