Легкое подражание М. Зощенко
Коля Вяткин подобравшись к тридцати годам успел прослыть в своем кругу честным и порядочным человеком, у которого всегда можно одолжиться до получки и поведать, что ты в действительности думаешь о своем шефе.
Только вы уж не решите тут, что он был весь из себя такой яхонтовый и без единой зазубрины. Имелись и у него, конечно, кое-какие не очень критичные недостатки.
Например, ни для кого вокруг не являлось секретом, что был Коля весьма расположен к женскому полу. Сластолюбец, даже не то слово - мартовский кот круглогодичной целеустремленности.
И, вот значит, втрескался он как-то в одну такую молоденькую цыпу, с которой познакомился в процессе своей туристической поездки до города Парижа.
Та, конечно, незамедлительно ответила ему взаимностью, потому как он, надо признать, умел вскружить дамам голову своей презентабельной внешностью и светскими манерами.
И вот, началось у них, как полагается - ахи, охи, вздохи, прогулки под луной по весеннему Монмартру. Совсем не мудрено, что после одного из таких моционов взбунтовавшиеся гормоны выплеснулись из влюбленных, как Сена из берегов, и привели их прямиком в Колькин номер, где тот, судя по всему, тоже оказался не дурак. Причем настолько, что оставшиеся три дня до отъезда сладкая парочка больше времени проводила в номере, нежели во вне, а если и выходила прогуляться, то в основном, по всяким лавкам и бутикам. Возможно, следует заметить, что, хотя Коля и был порядочный человек, но жить умел и в деньгах никогда особо не нуждался, может статься, как раз потому он с честью выдержал и это испытание.
По прибытии в родные пенаты девица, не будь дура, познакомила его со своим папой - городским прокурором. После чего Коля, как честный человек, сразу понял, что непременно обязан на ней жениться. Короче, сходили они в загс и зажили на широкую ногу в своем семейном гнездышке о трех комнатах, куда глава вновь явленной миру ячейки общества ввел благоверную сразу после того, как сделал генеральную уборку и выбросил оттуда весь компромат. Значит живут они себе сколько-то там времени и в ус не дуют. Папа - городской прокурор - вскоре отправляется на заслуженную пенсию и с удовольствием ходит к молодым пить чай с круассанами, мечтая при этом, как он будет качать в кроватке своих троих внуков и напевать им густым басом «спи, моя радость, усни».
Но Коля и его нежная супруга, предавшись земным радостям жизни, казалось, вовсе забыли об этом своем высоком предназначении. Пространные прокурорские рассуждения «а вот в наше время...» на молодоженов почему-то не производили должного впечатления. Тогда отчаявшийся экс-чиновник решил исходить из постулата, что лучше один раз увидеть, В один прекрасный день, он раздобыл где-то детскую колыбельную люльку, оказавшуюся на поверку тяжеленым гарнитуром и, оставив ее у дверей с сопроводительной запиской, благополучно умыл руки. Молодые, возвратившись с прогулки при виде такого троянского коня в своем коридоре поначалу несколько озадачились: " Вот так папаша чудит! С другой стороны, не пропадать же добру». Тем более, что данный громоздкий предмет совершенно перекрывал им доступ к остальному жилищу.
Тогда Колька со снисходительной улыбкой поплевав себе на руки «взялся за гуж". Видимо, тяжесть коробки в какой-то момент все–таки превысила грузоподъёмность нашего героя, у которого вдруг что-то там отчаянно хрустнуло, после чего он где-то даже нехотя изобразил из себя нечто наподобие одной из поз камасутры, которая раньше ему не очень удавалась. Правда основная проблема при этом заключалась в том, что выйти из этой позиции он уже не мог ни самостоятельно, ни с посторонним участием. Когда постучалась неотложка, в доме уже разгорелись нешуточные страсти.
- Вы, папенька, супруга моего всего так инвалидом раньше времени сделаете. Дорого яичко - знаете, когда? – рыдала безутешная молодая. - Вы таким своим поведением совершенно от детей меня отвращаете.
- Я-то здесь при чем, - впервые в жизни оправдывался прокурор - Я только лишь хотел этим сказать, что очень уж стремлюсь перед смертью внуков понянчить.
- Воткните в меня какой-нибудь уже укольчик, - изнывал из последних сил покалеченный глава семьи.
Неотложкой оказалась молодая врачиха, которая внешне была себе очень даже ничего, это понял даже наш убогий страдалец, хотя смог оценить ее в своем полуприсяде только чуть повыше колен.
- Случай, - смеется она, - у вас уж очень запущенный. Тут с одного укола, боюсь, предыдущий образ вам не вернуть. А вот если с недельку вам походить ко мне на прогревания, тогда можно будет гарантировать, что уже через две вы начнете выписывать разные кренделя и даже изгибаться во все четыре стороны.
При этом врачиха периодически кокетливо водит глазками и поправляет челку, собственно, как на ее месте при виде сердцееда Кольки сделала бы любая другая нормальная незамужняя женщина, даже несмотря на его неприглядное в общем-то состояние.
И вот тут-то начинается все самое интересное.
Хромая и сопя, Колька гусиным шагом ковыляет в течение семи дней кряду на прогревание в ближайшее медицинское учреждение, где отдается в ласковые руки этой симпатичной эскулапки.
Причем каждый раз он благодаря своему скрюченному состоянию упирается плотоядным взглядом в ее упругие и стройные бедра, игриво выглядывающие из-под, как назло, куцего халатика, что у больного само собой порождает в организме примерно такие же процессы, как красная тряпка у трехлетнего раззадоренного быка.
По окончании процедур он, изнывая от нахлынувших на него эмоций и чувств, зазывает ее в ресторан - как бы отметить его чудесное возвращение к жизни, где, наконец-то расправив плечи, держит перед ней примерно вот такую речь:
- Так и так, – говорит. - Как сластолюбец, я совсем потерял от вас сон и аппетит. А как честный и порядочный человек, не могу на вас вскорости жениться, потому что уже в некотором роде состою в законном браке. Но поскольку вы произвели на меня позитивное впечатление, то готов вам предложить свое сердце и, уж извините меня за прямоту, всестороннюю материальную поддержку.
Та мадемуазель, которая, как мы уже догадались, к нашему ловеласу тоже неровно дышала, слегка зардевшись, отвечает:
- Я вас в целом понимаю, и очень эту вашу черту характера уважаю. И хотя подобное предложение для меня весьма оскорбительно, я, ценя ваши чувства и будучи сама в большом к вам расположении, постараюсь устроить для вас разнообразный жизненный комфорт, особенно если у меня будет для этого уютное двухкомнатное пространство и неограниченные финансовые возможности.
А про себя думает примерно таким образом:
- На сегодня меня такое положение наших вещей вполне даже очень устраивает, а там поживем и посмотрим.
В общем, по всему было похоже, что какую-то каверзу непростая мадемуазель про себя все –таки затаила.
Ну, а Коля на крылах своей новой любви, конечно, и рад стараться. Купил зазнобе двухкомнатную жилплощадь неподалеку от своего дома и два, а когда и три раза в неделю стал наслаждаться там всеми преимуществами двойного образа жизни, что Кольку, в виду удобного географического расположения этой жизни, совершенно не утомляло.
Но не прошло и года, как говорится, и благоразумная девица понесла. Родила она в муках Коле как-то в ночь, не то сына, не то дочь, но это, в принципе, для нашей истории и неважно.
А важно то, что не далее, как на следующее утро девица уже кормит младенца грудью на глазах у обалдевшего от радости папаши и начинает в такой выигрышной мизансцене зондировать почву под его порядочностью.
- Милый, отныне, как ты сам видишь, я мать –одиночка, что меня не может не удручать, потому как любому дитяте для полноценного и всестороннего развития нужен, как минимум, еще один родитель.
И при этом пускает слезу, которую поплывший Колька бережно осушает поцелуями.
И вот не помнящий себя от радости отец ребенка вызывает на разговор свою не очень чадолюбивую супружницу и говорит ей виноватым голосом:
- Так, мол, и так, я тебя люблю изо всех сил, но есть у меня, в общем, некоторые обязательства на стороне, поэтому, если можешь, прости и не поминай лихом.
Тут супруга, конечно, заходится в истерических рыданиях, пока не находит успокоение в метании хрусталя в декоративное панно, висящее на стене.
На что ее благородный и уже бывший муж обещает ей всяческую материальную поддержку и дальнейшее живое участие в ее соломенно - вдовьей судьбе.
В общем, вышло так, что поменялись Колькины девицы ролями. Супружница стала его любовницей и наоборот. И так какое-то время все у них было совершенно замечательно, благо, напомню, обе квартиры находились рядом. Изо дня в день Коля, как примерный семьянин, возвращался после работы в новое гнездо, переодевался в мятые треники, хвалил пельмени, купал ребенка, смотрел полуфинал УЕФА. В оставшееся время ублажал, если хватало сил, свою врачиху. А по выходным, причепурившись, несся с букетом цветов и бутылкой шампанского в соседние апартаменты, прямиком в объятия дочери экс- прокурора.
Но прошел еще год или, может, два, и казавшийся незыблемым статус-кво тройственного союза был неожиданно нарушен.
Это произошло, когда Колина нынешняя любовница, ну та, которая бывшая его жена, тоже обрадовала его тем, что, в свою очередь, стала мамашей, причем не просто мамашей, а обладательницей сразу двоих чудесных малышей.
Понятно, что счастливый родитель, как честный человек, должен, ну просто обязан был на ней снова теперь жениться. Потому, как два это в некотором роде всегда больше одного. Тут даже прокурорше вопрос ребром ставить не пришлось. Да и собственно, что тому еще оставалось-то, как порядочному человеку? И тогда идет он к своей жене, ну к той, которая бывшая любовница.
- Извини, - говорит, - родная, тут у меня появились некоторые неотложные дела в соседнем доме и поэтому какое-то время я буду сильно занят.
- Понимаю, - говорит ему бывшая теперь уже жена - только ты уж постарайся не забыть, что к нам в среду мама на неделю в гости обещалась. Так что ты уж там как хочешь, но чтоб послезавтра сгонял на рынок и закупил побольше не слишком калорийных продуктов, а потом не сочти за труд и забери бывшую родственницу с вокзала, да и, наконец, своди уже своего ребенка в зоосад.
- Не вопрос, – отвечает он, поставив себе галочки в телефоне, - конечно, родители - это святое, впрочем, как и дети. Можешь, дорогая тут даже не сомневаться. Послезавтра я целиком твой. Но завтра уж не обессудь, к обеду не жди.
После этих слов собрал он по-быстрому свои вещички, хотя что там собрал, просто припарковал свой «Мерседес» неподалеку от дома, где жила его новая бывшая супруга, и был таков.
Теперь изо дня в день Коля, как примерный семьянин, возвращался после работы в новое, в смысле, хорошо забытое старое, гнездо, переодевался в мятые треники, хвалил окрошку, пеленал детей, смотрел Евротур. В оставшееся время, если хватало сил, развлекал прокуроршу. А три раза в неделю, нацепив выходной костюм, несся с букетом цветов и бутылкой шампанского в соседние апартаменты, где отдавался в объятия медички. И так текла бы счастливая многообразная Колькина жизнь своим чередом, если бы его любовница, ну та, которая бывшая жена, которая бывшая любовница, не родила ему еще одну двойню.
После чего Колька уже по-деловому, без лишних эмоций собрал свой скарб и совершил очередную рокировку. И все потянулось по уже заведенному распорядку. Вот так. Хотя, как говорится, так-то оно так, да не так. Все, кто с ним теперь сталкивались, стали как один отмечать, что в нем сломалась какая-то шестеренка, вышел из строя какой –то механизм, отвечавший у него за отношение к жизни. Вечно цветущий как рододендрон и довольный жизнью Колька стал уже не тот - манеры его перестали быть игривыми, а взгляд томным. Даже цвет лица его принял слегка зеленоватый оттенок, а под глазами образовались синюшные круги. Теперь Колькин внешний вид и вовсе перестал смущать и ввергать в трепет противоположный пол. А все почему? Потому как носится Коля аки конь с молочной кухни в кружок «умелые руки», оттуда в детскую поликлинику, ну а там уже, не забегая домой, на продленку.
Ко всему прочему, начались проблемы на работе потому, что вялый Колькин ум перестал успевать за трендами и котировками. А на днях он так вообще опростался перед шефом, долго и безуспешно вспоминая давно набившее ему оскомину слово «фьючерс». Но более всего его ввергал в депрессию тот факт, что красивая цифра «пять» может оказаться для него вовсе даже не пределом.
Наконец, созывает он своих женщин на расширенный межсемейный совет и там принимается внушать им умоляющим голосом: - Давайте решать, бабоньки, уже что-то. Два младенца для меня - это вполне себе ничего, Четыре - тоже где-то в пределах нормы, но когда их пять, то это подрывает основы моего оптимизма.
Если для каждой из вас это количество означает всего лишь в среднем по два с половиной дитяти на брата, или на сестру точнее, то для меня, как ни крути, такое поголовье все равно в два раза больше на круг получается.
Разогрев аудиторию таким математическим расчётом, Колька, наконец, перешел к самому главному:
- А, может быть, уж положим конец этой гонке вооружений, - говорит. - Ибо так может продолжаться еще достаточно долго, пока я не дам дуба от истощения или совсем не утрачу финансовые возможности по поддержанию наших семейных очагов.
- Нет, - отвечают они хором ему, - ни за что, родимый. Если единственное, что может удержать тебя поблизости - это чадородие, то будем приносить, тебе, милый, как крольчихи, сразу по пять штук в помете.
Представил Коля вокруг себя такое биологическое разнообразие и сильно как-то скис. И вот в этот самый момент его, прежде высокие и незыблемые, точно утес, моральные идеалы дали трещину.
Колька вздохнул, потом, недолго думая, молча собрал свои манатки, причем сразу из обеих квартир, и, ударив по газам «Мерседеса», свинтил к одной старой знакомой модельерше - Верочке, которая, как утверждают слухи, родила ему вскорости сразу тройню. Как отреагировал на такой удар судьбы молодой папаша, история, к сожалению, умалчивает.